Мой первый экзамен

Свой первый в  первый в жизни экзамен я сдавал в восемь лет. Закончился учебный год и наступили летние каникулы. В отпуск мои родители должны были уйти в августе. Каждое лето мы всей семьёй – мама, папа и я – ездили в дом отдыха «Клещёвка» на живописном берегу Волги. Мне очень нравилось там. Я быстро находил друзей-приятелей, с которыми мы купались, загорали, играли в игры, гуляли в хвойном лесу, а ещё гоняли мяч на заросшем травой футбольном поле. Весь год я мечтал о новой поездке в «Клещёвку». А пока - проводил каникулы с приятелями, жившими в нашем дворе. Во дворе тоже было не плохо, но в «Клещёвке» гораздо лучше.

В один из летних вечеров мама сообщила мне две новости, одну очень хорошую, другую очень плохую. Хорошая заключалась в том, что ей снова выделили путёвку в «Клещёвку» на всю семью, и уже первого августа мы поедем туда. Вторая, очень плохая – они с отцом посоветовались с дедушкой и бабушкой, жившими в другом городе, и решили отдать меня осенью в музыкальную школу на скрипичное отделение. Завтра там начнутся вступительные экзамены и мне нужно быть на них с утра. Мама приготовила мне белую рубашку с коротким рукавом, шорты и бабочку, которую зачем-то нужно надеть на шею, а ещё обязательно белые гольфы. Она сама бы сходила со мной, но у неё «завал» на работе.

«Всё будет нормально, не волнуйся, я уже обо всём договорилась», - произнесла она, осматривая меня с ног до головы. Мама была большим начальником в одной важной организации, название которой я не мог тогда выговорить, и иногда что-то доставала и с кем-то договаривалась. Разговаривая с отцом на кухне, она жаловалась, что кругом сплошной блат, и шагу не ступить без связей. Отец, как всегда, ей поддакивал, хотя и сам время от времени просил её помочь то одному своему приятелю, то другому.

В тот вечер я долго не мог уснуть. На дереве, которое росло прямо за моим окном, поселилась семья соловьёв и их трели не давали мне покоя. Но ещё больше меня беспокоил завтрашний поход в музыкальную школу. Разговор об этом иногда возникал у нас дома, но речь шла о баяне или гитаре, но уж никак не о скрипке.

В нашем доме, только в третьем подъезде, жил мальчик со смешным именем Изя, и не менее смешной фамилией Юфа. Был он года на три меня старше и уже учился игре на скрипке. Когда он выходил из подъезда в синем берете со скрипичным футляром и нотной папкой в руках, то мальчишки его возраста смеялись над ним, а однажды даже толкнули в лужу. Быть вторым Изей мне совсем не хотелось, а главное, я терпеть не мог скрипку.

Я понимал, что отвертеться от вступительного экзамена у меня не получится, но можно же его просто «завалить»? Тем более, что в школе учитель музыки говорил, что нет у меня ни слуха, ни голоса, и в хор по этой причине не брали. От этой мысли мне стало легче, и я спокойно уснул.

Экзамен был назначен на десять утра, мама уходила на работу к девяти, но разбудила меня пораньше и после завтрака лично проследила как я оделся, и особенно проверила, чтобы не забыл про бабочку. Убедившись, что всё в порядке, она дала мне последние инструкции и ушла, стуча каблучками по лестнице. Через пол часа вышел из дома и я, разумеется сняв с шеи бабочку.

Музыкальная школа располагалась в старинном двухэтажном деревянном особняке ещё дореволюционной постройки. Со всех сторон её окружал небольшой парк. Когда я подошёл, то у дверей уже толпилось довольно много детей, в основном девчонок с белыми бантами. С каждой- то мама, то бабушка, а то и та и другая. Только я да ещё какой-то мальчишка с большими голубыми глазами были одни. Я подошёл и протянул ему руку, он пожал её. Звали мальчишку Лёха и он тоже мечтал «засыпаться» на экзамене. Именно от Лёхи я узнал, что обучение на скрипке стоит всего рубль двадцать в месяц, а на фортепиано - двадцать рублей. Фортепиано у скрипачей изучается, как второй инструмент, поэтому родителям очень выгодно отдать ребёнка на скрипку – и экономия денег, и на двух инструментах играть будет. Так вот в чём секрет, моя мама просто решила сэкономить! А ещё Лёха сказал, что на десять «скрипичных» мест подано сорок заявлений, и отбор будет жёсткий, так что «провалиться» - пара пустяков.

Экзамен принимали в двух разных классах, в одном – преподаватели скрипки Лев Владимирович и Любовь Андреевна, а в другом – директор школы Михаил Иванович – седой, грузный старик, под шестьдесят лет, в молодости служивший дирижёром в Большом театре. Говорили, что он очень строгий и принципиальный, высокие оценки ставит редко. Все, разумеется, стремились сдавать у Льва Владимировича и Любови Андреевны, ну а мы с Лёхой решили идти к директору.

Некоторые девчонки плакали, другие чуть не падали в обморок от волнения, и только мы чувствовали себя спокойно и уверенно.

Я зашёл к Михаилу Ивановичу вторым, до меня выскочила вся в слезах худая девчонка в очках и с длинной косой. Михаил Иванович строго посмотрел на меня сквозь толстые очки, спросил фамилию, зачем-то полистал свой блокнот и приступил к экзамену. Отдельно оценивались голос, слух и чувство ритма.

Михаил Иванович начал выстукивать на столе рукой ритм, потом попросил меня повторить, я повторил наугад и, конечно, не правильно, потом ещё раз, и снова неправильно. Михаил Иванович махнул рукой и начал проверять слух. Он нажимал на фортепиано клавишу, а я должен был повторить звук голосом. Увы, то есть, Слава Богу, ни разу в ноты я не попал. Под конец он попросил меня спеть что-нибудь. Я, немного подумав, исполнил папину любимую песню, которую он исполнял после приёма двухсот грамм водки:

Цилиндром на солнце сверкая,

Одев самый модный сюртук,

По Летнему саду гуляя,

С Маруською встретился вдруг.

У отца, как и у меня, не было ни слуха, ни голоса. Сейчас я старался ему подражать. В песне было пятнадцать куплетов, Михаил Иванович, вытирая глаза от смеха, остановил меня после седьмого и отпустил.

В коридоре была напряжённая атмосфера. У девочек, их родителей и бабушек было полуобморочное состояние, и только мы с Лёхой стояли возле окна довольные и улыбались.

Через некоторое время всех пригласили в актовый зал. В президиум сели Михаил Иванович, Лев Владимирович и Любовь Андреевна, а так же высокая худая женщина с пучком волос на голове, как оказалось – завуч. Она достала из папки листок и сделала длинную паузу, во время которой в зале стояла гробовая тишина. Женщина сообщила, что на десять мест на скрипичное отделение подано сорок два заявления. Оценка за экзамен состоит из трёх частей – за голос, за чувство ритма и за слух. Все показатели суммируются. Далее она начала зачитывать результаты, они были похожие – двенадцать, тринадцать, четырнадцать,и только мы с Лёхой отличились, у него – шесть, то есть три двойки, а у меня пятнадцать – три пятёрки – лучший показатель. Я не поверил собственным ушам и посмотрел на Михаила Ивановича. То, как ни в чём не бывало, разговаривал со Львом Владимировичем и улыбался. Потом зачитали список поступивших. Во главе списка стояла моя фамилия. Девчонки смотрели на меня с восторгом, а Лёха ехидно ухмыльнулся, как бы говоря: «Ну, ты и трепло!»

Домой я шёл медленно и в полном недоумении. Вечером родители, уже знавшие результат, устроили чаепитие с тортом и вареньем, а на следующий день пришла поздравительная телеграмма от бабушки с дедушкой, живших в другом городе.

О том, как я постигал искусство игры на скрипке – это отдельная история, полная смеха и слёз. С большим трудом закончил два класса, а в третьем был отчислен за неуспеваемость. Правда директором школы был уже Лев Владимирович, по прозвищу Вивальди.

Мама с папой частенько, сидя на кухне, рассуждали, что в нашем городе непорядок, без знакомства ничего не решишь. А я слушал и улыбался, вспоминая свой первый экзамен. В старших классах я подружился с Кариной, оказалось, что её мама – младшая дочь Михаила Ивановича, а ещё, она работник той самой организации, название которой я не мог выговорить, и которой до самой пенсии руководила моя мама.