Сволочь

-Ну, и везёт же вам на коллег, Вадим Владимирович… Нарочно не придумаешь… Что ни сменщик — то алкаш. Хоть Коршунова возьми, хоть Седого, хоть этого нового уролога — Пантюхова.
Ёрничала медсестра процедурного кабинета городской поликлиники, где уже третий год подряд работал Рощин.
-Знаете, Галина, вот я бы на вашем месте язычок свой острый попридержал и сплетни не распускал. Вы, как говорится, с ним близко не знакомы и на брудершафт не пили. Тем более, на работе Вячеслав Викторович не пьёт, а что после неё делает — сугубо его личное дело.
-Ну, да… Конечно, сплетни распускаю… Все вы, мужики, друг дружку покрываете. Одна шайка-лейка… А то, что семьи от этих алкашей проклятых страдают, дети — это, значит, не в счёт? Что от него жена ушла, слышали? Точнее, прогнала взашей… И с детьми даже не даёт видеться? Это вам о чём-то говорит? Я вам вот что скажу, Вадим Владимирович, от хороших мужей жёны не уходят. Тем более, так… Раз погнала, значит, есть за что… Небось, пил да гулял, сволочь. Вот и весь мой сказ… А там — думайте, что хотите…
-Галина, вам это доподлинно не известно. Потому ещё раз повторяю, не распускайте по поликлинике сплетни. Вы свечку не держали и потому не лезьте в семейные отношения. Чужая семья — потёмки… Сами разберутся…
-Ага… Не известно… Это мне-то? А с запахом перегара кто на работу приходит? В кабинет же зайти невозможно — такое амбре. Хоть топор вешай… Перед людьми стыдно… Вы сами не чувствуете как будто? Короче, сволочь — он и в Африке сволочь…
Рощин не стал больше возражать… Тут медсестра не солгала. Действительно, приходя на вечерний приём в кабинет после сменщика, он частенько был вынужден проветривать помещение из-за неприятного запаха сивушных масел, именуемого в народе «перегаром». Особенно, в последнее время… Хорошо, что за окном лето, а то ведь и простудиться недолго. Решив, что при первом же удобном случае он поговорит с коллегой по душам, Вадим Владимирович покинул зону конфликта.
А случай, словно, ждал его в рабочем кабинете…
В комнате было душно… В воздухе витал едва уловимый запах перегара. Пантюхов сидел в расстегнутом медицинском халате, облокотившись обеими руками на стол, безучастно глядя куда-то в одну точку перед собой, не обращая внимание на вошедшего сменщика. Маленький, тщедушный, лысеющий мужчина, лет 50-55 на вид, в старомодных роговых очках с толстыми линзами. Жалкого типажа человек…
-Вячеслав Викторович, здравствуйте… Что же вы, батенька, сидите в такой-то духоте? Окно бы что ли открыли, проветрили. Дышать же невозможно…
Сменщик продолжал неподвижно сидеть за столом, никак не реагируя на замечание Рощина.
-Ау, Вячеслав Викторович, слышите меня? Вы здесь?
Пантюхов медленно поднял взгляд на коллегу…
-Здесь… Слышу…
-Что же вы, батенька, с бодуна на работу ходите? Выходных бы дождались что ли? Тогда и квасили… Перед больными стыдно… Что они про нас думать будут?
-Что будут думать мне абсолютно безразлично, Вадим Владимирович. Да и недолго им так думать осталось, честно говоря.
И, вперив в Рощина пристальный взгляд, продолжал:
-Вот вы думаете, небось, алкаш… Что с ним церемониться? Сдохнет — туда ему и дорога. Один хрен — пожил своё… А ведь мне ещё и 50 нет… Удивлены? Так-то… А это правда… Да, пью… Но не на работе… А запах — куда его деть? На дорогую водку денег не хватает, а самая дешёвая, как вы знаете, без должной степени очистки. Вот и вонь откуда — сивушные масла.
-Так вы бы не пили, вообще, Вячеслав Викторович… Что за нужда такая — бухать каждый день? Кто заставляет? Да и для здоровья не полезно…
-Кто заставляет? Никто, естественно… А жизнь моя такая, что без этого никак нельзя. Допинг… Без него теперь никуда…
-Губите же себя, Вячеслав Викторович… Подумайте хорошенько, что творите… Должен же быть какой-то другой альтернативный выход…
-Другой? Это наркота что ли? Ну, уж нет… Я и на водку-то с трудом денег наскребаю, а всё остальное мне не по карману. Мне ведь ещё хоть как-то питаться нужно. Опять же за съёмное жильё платить. Я комнату здесь неподалёку снимаю…
-Так, значит, правду говорят, что вас жена из дому выгнала?
-И да и нет… Скорее, сам ушёл… Чтобы дети отца пьяным не видели. И скандалы наши семейные с женой чтобы не слышали. Пусть уж лучше так, чем им жизнь с малолетства ломать.
-В смысле «ломать»? Ведь есть квартира, семья — жена, дети. Что ещё нужно? Зачем пьянствовать? Какое горе заглушать? Тут, наоборот, радоваться надо…
-Квартира? Да, квартира есть… Семьи нет… А знаете, коллега, с чего всё началось? Нет? То-то…
Я тогда в уже далёком 77-м году эту квартиру как раз и получил. По знакомству, конечно… Лечил зам. председателя райисполкома. Он и помог мне — по блату. А до того в коммуналке жили. Почти все мы — Советские люди через коммуналки прошли. Опыт бесценный…
Ну, да ладно, не буду отвлекаться от главного. Переехали… Захотелось ремонт хороший сделать, обстановку сменить. А денег — кот наплакал. Мы же с женой — оба врачи. А какая зарплата у врача, сами знаете. И по сей день не густо, как говорится. Тем более, двое деток. Одеть, обуть, накормить… А тут вдруг этот случай подвернулся…
Пришла одна бабёнка на приём, представилась от знакомых. С мочекаменной болезнью… И стала меня упрашивать помочь ей с госпитализацией в профильный стационар. На операцию… Да не куда-нибудь — в клинику 1-го ММИ им. И.М. Сеченова. Во как… Отблагодарю, говорит, сколько нужно и как скажете… А у меня как раз однокурсник там работал. Я с ним созвонился, рассказал о просьбе той мадам. Он сказал, что поможет, коль я за неё прошу.
Я и обрадовался… Думаю, что мне с тётки попросить за свои услуги плюс однокурсника чтобы отблагодарить? Решил, что пару бутылок коньяка армянского вполне достаточно. В подарочной коробке… Стоимостью 15 рублей каждая… Ну, в общем, сказал я об этом той мадам. А она, в свою очередь, говорит, что не разбирается в коньяке, поскольку данный продукт не употребляет. И предлагает мне вместо двух бутылок взять деньги — 30 рублей. Чтобы я сам, значит, купил то, что считаю нужным. Я даже обрадовался… Деньги ведь на дороге не валяются…
Мог, конечно, почуять неладное… Да не прочухал как-то… Молодой ещё был, зелёный… Тем более, от знакомых бабёнка пришла. И в итоге согласился…
А на следующий день она мне «меченые» купюры в конверте всучила, что ей в ОБХСС дали — аккурат три червонца. Тут и менты нагрянули, обыск в кабинете учинили… Думали, наверное, что у меня там несметные сокровища имеются. Потом и на квартиру повезли, в наручниках. И тоже всё перерыли… Даже паркет выламывали — тайники искали. Мне особенно паркет жалко было. Только настелил взамен линолеума, в два слоя лаком покрыл.
А дальше — следствие, суд… Дали мне при отсутствии отягчающих обстоятельств 7 лет колонии общего режима. Без права работать врачом в течение 5 лет. Слава Богу, без конфискации имущества. Но тут приглянулся я начальнику СИЗО и решил он меня при себе оставить. Как хорошего доктора… Вот так я в санчасти в 5-м СИЗО Москвы свой срок и тянул. Не весь, правда… Через несколько лет за примерное поведение по УДО на свободу вышел.
А здесь на воле уже другая жизнь. Жена с другим мужчиной стала встречаться. Меня — по боку… Хорошо хоть домой к детям чужого дядю не приводила. И на том — спасибо…
Стал я с ней и детьми в одной квартире жить. В разных комнатах, конечно… Но я вам так скажу — не жизнь это…
Спасибо друзьям — на работу помогли устроиться, несмотря на судимость. Диплома же врачебного меня никто не лишал. Вот так и работаю, где берут, когда ставку занять некем. С напрягом, разумеется, но берут, пока с кадрами дефицит. А как подвернётся кто другой, так и пинком под зад. Сразу не угоден…  А вы говорите — алкаш… Перегаром воняет… Сволочь, дескать…
-Я так не говорю, Вячеслав Викторович…
-Ну, не вы, так другие говорят… Я же не чурбан деревянный, уши имеются. Чувствую, скоро опять под зад коленом получу и полечу белым лебедем куда глаза глядят. Недолго осталось…
-Бросьте, коллега… Вы же опытный врач… Больные о вас хорошо отзываются. Хотите я с главным врачом поговорю?
-Не стоит, Вадим Владимирович… Поздно, как говорится, пить Боржоми, когда почки отвалились. И, вообще, не берите мои проблемы себе в голову. У вас, я думаю, и своих хватает. Вы ещё молодой, в самом расцвете сил, вам пока Мир идёт навстречу. А мне уж доживать свой век как получится…
-Ну, как знаете, Вячеслав Викторович… Моё дело предложить…
-Спасибо на добром слове, коллега…
Пантюхов встал, стянул с себя халат, всем своим видом давая понять, что разговор закончен и его продолжения не будет, и с достоинством кивнув Рощину головой, вышел из кабинета.
А через неделю Вадим Владимирович ушёл в очередной отпуск. Вернувшись из которого, он узнал, что его сменщик уволен «по собственному желанию» и какое-то время ему придётся вновь вести приёмы на 1,5 ставки врача-уролога.
А ещё через несколько месяцев в кулуарах регистратуры обсуждали смерть доктора Пантюхова, вследствие цирроза печени. В разговорах вездесущих сплетниц—медсестёр фигурировало лишь одно определение — СВОЛОЧЬ. Точнее, два — СВОЛОЧЬ и АЛКАШ… Хотя Рощин никогда так не думал. Ведь он знал о коллеге гораздо больше других. И потому не осуждал…