Атланта. Глава 1. 10

And I start my day...
Could I push rewind?
Could we please go back to start?

Incubus — 11am

Получив письмо из Атланты, Олег Викторович с самого утра был не в духе, поэтому едва в его кабинете появился сын, придя в немое негодование по поводу его беззаботного вида, мужчина повертел в руках распечатанное письмо, приказывая юноше садиться за стол.

Заметив, что отец чем-то огорчен, Глеб не стал с ним пререкаться и, выполнив его требование, принялся перебирать в уме события прошедших дней, тщетно пытаясь вспомнить, где и в чем он успел оплошать, что старик смотрит на него теперь таким колючим взглядом, как обычно смотрит шериф на подозреваемого в совершении преступления человека.

Кабинет, чьим неизменным атрибутом являлся забитый книгами на медицинскую и историческую тематику шкаф, был обставлен богато. На полу лежали ковры, а вдоль стен и над камином висели картины в тяжелых рамах. Все в этой комнате с высокими потолками выглядело прочным, устойчивым и солидным.

— Сегодня я получил телеграмму, — без всяких обиняков объявил Олег Викторович, пристально глядя на сына: — С завтрашнего дня ты едешь в Атланту.

Судорожно глотнув, словно предугадывая, Глеб устремил на него недоумевающий взор, словно не до конца веря в услышанное. 

— Пап, я никуда не поеду, — вырвалось у него быстрее, чем он успел прикусить себе язык.

На мгновение Олегу Викторовичу показалось, будто он плохо его расслышал.

— Повтори, что ты только что сказал.
Он был уверен, его сын не мог ТАКОЕ сказать. Но его ожидания не оправдались.

— Я сказал, что НИКУДА НЕ ПОЕДУ, — повторил Глеб, глядя ему прямо в глаза.

— Это ещё почему? — хмыкнул тот, нервно сминая в руках телеграмму.

— Не хочу позорить твою репутацию, — небрежно отозвался юноша, не боясь больше нарваться на хорошую оплеуху, а уж в этот раз старик вряд ли будет его щадить.

— «Заботишься» значит о моей репутации?! — нервно засопев, выдал Олег Викторович и сделав вид, будто он всерьёз задумался над его словами, иронично добавил: — «Спасибо» за заботу, сынок. Никогда бы не мог подумать, что ты за меня настолько переживаешь.

Уловив в его голосе нотку горечи, Глебу на мгновение стало жаль старика. Но только на мгновение, ибо в следующий момент, Олег Викторович решил напомнить сыну о важности «выбранного» им пути, расписывая в красках перспективы его ближайшего будущего, связанного с медициной.

Порядочно наслушавшись отцовских нравоучений, которые успели окончательно ему осточертеть, Глеб хотел покинуть кабинет, но ощутив, что высказав свои претензии, старик успокоился, подняв на него глаза, он решился на открытое с ним противостояние:

— Пап, да мне плевать на все это, понимаешь?!

Широко раскрыв глаза, Олег Викторович с недоумением уставился на сына. Ещё никогда тот не позволял себе разговаривать с ним подобным тоном. 

— Мне плевать на тебя! Плевать на твой старый госпиталь! Плевать на твои плантации! Никуда я не поеду, и точка. Не я начинал эту войну, поэтому не понимаю, с какой стати должен отправляться в Атланту. 

Он до последнего избегал этой темы, хотя и понимал, что рано или поздно ему придется покинуть отчий дом, но сегодня его терпению пришел конец.

— Да как ты можешь говорить такое, сынок? — засопел Олег Викторович, окончательно выходя из себя.

Его глаза стали на миг чугунно-черными, и выпучились так, словно ему стал тесен ворот сорочки.

— Мы с матерью так старались дать тебе хорошее образование, а он сидит тут и «философствует»!  «Госпиталь ему не нужен, плантации не нужны…». Тьфу ты!

— Ты сам прекрасно знаешь, что никакого хирурга из меня не получится! Профессор  говорит, что у меня нет к этому способностей, — вмешался Глеб. — К тому же Конфедерация через пару лет итак падет, поэтому зачем мне лишний раз суетиться, если мои навыки все равно не понадобятся.

Он понимал, что ляпнул лишнее, но остановиться, чтобы выразить свое негодование в более мягкой форме, уже не мог, подслушав один разговор за закрытыми дверьми в тот роковой вечер барбекю.

Глеб был уже и не рад, что вообще обладал такой информацией, но если ненависть сына к медицине Олег Викторович ещё как-то мог стерпеть, то закрывать глаза на его обвинения в адрес Конфедерации, он не собирался.

— Господи, какое чудовище мы воспитали! — невольно вырвалось у него.

Мужчина, казалось, был в силах подобрать подходящие слова, дабы выразить вслух переполнявшие его эмоции.

— А ты не чудовище, пап? — возразил Глеб; старик будет ругаться, но ему было уже все равно. — Додуматься отправить меня на практику, когда сам знаешь, что я терпеть не могу медицину…

Олег Викторович из последних сил держался, чтобы не разразиться проклятиями, и юноша, взглянув на него в этот момент, был уже не рад, что осмелился воспротивиться его требованию.

— Да лучше бы я отправил тебя не в госпиталь, а на передовую вместе с санитарным отрядом! — от бессильной злобы взревел мужчина, держась руками за край стола. — Лишь бы не видеть сейчас перед собой твою ушлую физиономию!

И прежде чем родное чадо успело сообразить, что конкретно имел он в виду, привстав из-за стола, тот с размаху залепил непатриочески настроенному сыну пощечину.

Схватившись за щеку, юноша посмотрел на отца таким испепеляющим взглядом, что колеблясь с принятием окончательного решения насчет его отправки в Атланту, мужчина теперь не сомневался в правильности своего намерения.

Резко вскочив из-за стола, Глеб направился к двери. Олег Викторович в приказном тоне попросил его вернуться, но тот, демонстративно проигнорировав заявление, поспешил покинуть кабинет.

После того, как за ним захлопнулась дверь, мужчина какое-то время сидел в оцепенении, а потом, подхватив свое кресло, со всей силы швырнул его об шкаф. Стекла вмиг разлетелись по всему помещению, рассыпавшись осколками по коврам.

После этого происшествия сюда ещё долго никто не решался войти, кроме самого хозяина.   

Тщетно именитый врач пытался привлечь к своей деятельности сына или хотя бы заинтересовать его аспектами будущего ремесла.

Отсутствие патриотического пыла наряду с негативным пацифистским настроем выдавали Глеба с головой. И не проявляя особого интереса ни к митингам, ни к политике, в целом, он втихомолку посмеивался над ним и его коллегами, находя их идеи смешными и бредовыми. То ли дело Валерия Чехова.

Несмотря на политические разногласия со сводным братом, она оставалась верной сторонницей взглядов своего отчима как заядлого патриота Конфедерации. И списывая легкомыслие сына на издержки молодости, в глубине души Олег Викторович продолжал тешить себя иллюзиями, что пройдет немного времени и, переосмыслив свои взгляды, тот вольется в ряды патриотов, нуждавшихся в поддержке.

Надо лишь подождать. Не беда, что тот привык рассуждать обо всем самостоятельно, добывая самую противоречивую по контексту информацию о происходящем из разных источников.

***

В то утро на станции провинциального городка было довольно многолюдно.
Застыв на перроне в ожидании поезда девятнадцатилетний юноша, с взъерошенной челкой, худой фигурой, и не по годам серьёзным взглядом, имел вид неоперившегося птенца, только выпорхнувшего из заботливого родительского крыла.

Слегка насупившись, он с такой враждебностью смотрел на суетившийся вокруг народ, что можно было подумать, будто его отправляют на другой континент, а не в Атланту, до которой было рукой подать.

Выслушав накануне наставления от отца и разволновавшейся матери о том, как ему надлежало себя вести с коллегами постарше, неважно себя чувствуя, Глеб еле сдерживался, чтобы не послать их обоих ко всем чертям.

Привыкший спать до полудня, подъем в шесть утра дался парню нелегко. И когда паровоз, возвестив о своем прибытии протяжным гудком, остановился напротив перрона, стараясь как можно подальше держаться от представителей «белой рвани» и ирландцев, околачивающихся поблизости, подхватив новенький саквояж, куда помимо хирургических инструментов, была упакована пачка сотенных купюр конфедератских долларов, юный сноб устремился вместе с остальными к железнодорожному составу, дабы занять места, предназначенные для пассажиров первого класса.

Заранее настроившись на поездку, он был рад покинуть провинцию с намерением никогда сюда больше не возвращаться.

С той поры дальнейший период его жизни, вплоть до начала осады Атланты, будет представляться ему сплошным фантасмагорическим сном, от которого он «проснется», когда звук взрыва достигнут той улицы, где находился госпиталь.

Не очень-то хотелось Глебу ехать в Атланту, но оставаться дома, где после конфликта с отцом его все бесило, он тоже не мог.

Таким образом, ступая на подножку лестницы поезда, но все ещё находясь под впечатлением самых противоречивых чувств и будущих, он был готов бежать куда глаза глядят, лишь бы не оставаться в провинции.

Глава 2.1

http://proza.ru/2024/05/26/809