Из истории одного проекта

Эпиграф: «Кто скажет, что это девочка, пусть первый бросит в меня камень». И.Ильф, Е.Петров. «12 стульев».

Я хочу рассказать о создании, пожалуй, самого одиозного сооружения за всю историю Киева. Речь пойдет о фигуре Родины-матери и музее в ее основании.

Сегодня молодые люди не представляют себе Киев без этой фигуры. Напротив, люди постарше помнят, как замечательно выглядел город без нее.

Моя жена, обладающая отменным вкусом, говорила, что нельзя надевать на одну руку золотые и серебряные украшения одновременно. Как же можно было рядом с золотыми куполами поставить эту железяку?

В семьдесят шестом году я, будучи молодым специалистом и работая всего второй год, принимал участие в проектировании музея. Поэтому мне были известны некоторые детали, несколько отличающиеся от официальных данных. Список авторов, скульпторов и архитекторов известен. В реальности, чем ближе имя человека к началу списка, тем меньше его участие в работе.
 
Идея создания памятника принадлежит действительно Евгению Вучетичу. Однако возникла она задолго до начала проектирования и строительства и практически ничего общего с тем, что было построено, не имела. Говорили, что Вучетич нанял студентов архитектурного института, и они по его эскизам выполнили десять цветных красочных метровых подрамников. После смерти Вучетича его жена приложила максимум усилий для осуществления идеи мужа. В то время шли разговоры о возможном строительстве памятника, и группа архитекторов в институте Киевпроект разработала свой вариант в расчете на конкурс. Конкурса не было. Оба проекта были представлены Щербицкому, тогдашнему первому секретарю ЦК сами знаете, какой партии Украины. Тот, разумеется, выбрал цветной вариант Вучетича: конечно же, он был красивее черно-белого.

Не знаю, кто выбирал проектный институт, какие силы были задействованы, но работа досталась без всякого конкурса седьмой мастерской института Гипроград. Эта мастерская специализировалась на проектировании спортивных объектов, непонятно почему была выбрана именно она.

Проект сразу же получил неофициальное название «Баба» и никак иначе в разговорах не назывался. Говорили: «Ты на Бабе работаешь?», «Что у вас нового на Бабе?». Бывало и похуже: «И не стыдно тебе на Бабе работать?». За всё время работы я не слышал, чтобы кто-то назвал объект так, как было написано в штампах чертежей – «Музей истории ВОВ».

С самого начало порядок проектирования был нарушен. Обычно сперва выполняется технический проект, в котором принимаются основные решения. На следующей стадии после утверждения технического проекта делаются рабочие чертежи, а уж затем приступают к строительству. В нашем случае технический проект и строительство начались практически одновременно. Архитекторы делали первые наброски, а по склону уже ползали бульдозеры, расчищая площадку. Конструкторы только начинали чертить планы, а на площадке уже забивали сваи. Чертежи прямо от проектировщиков шли на стройку.

Между прочим, зона оползневая, и, по-хорошему, там вообще строить не следовало. А тут еще такой ответственный объект. Конструкторы шутили: чтобы спать спокойно, закладываем коэффициент запаса прочности – семь, здание должно выдержать прямое попадание атомной бомбы и т.п. Боюсь, что именно такие коэффициенты и были введены. По крайней мере, строительные конструкции были очень мощными.

Я, как уже говорил, был молодым специалистом, однако выполнял основные расчеты кондиционирования воздуха в здании музея. Междуэтажные перекрытия делались из плит коробчатого сечения. Я пошел на авантюру: предложил использовать эти плиты в качестве воздуховодов равномерной раздачи. Для этого нужно было на нижней поверхности плиты проделать отверстия и закрыть их перфорированными панелями. Наглость невероятная, поскольку отверстия существенно ослабляли несущую способность плит. Однако конструкторы легко на это пошли. Представляете, каким на самом деле был запас прочности, если они согласились? С кем из специалистов я потом не говорил об этих дырках, все, как один, ни за что не позволили бы их сделать.

Был один курьезный случай, связанный с моей специальностью. Кроме основных экспозиционных залов в здании музея были предусмотрены несколько довольно больших комнат, похожих на кабинеты. На стадии технического проекта я так и не смог добиться от архитекторов, каково же на самом деле назначение этих комнат. А рассчитать вентиляцию нужно было – все под землей, окон нет. Я обратился к главному специалисту по отоплению и вентиляции, любимой мною Светлане Александровне Чуйченко, с вопросом, что же делать. Светлана Александровна, работавшая ранее в институте УкрНИИПграждансельстрой и обладавшая отменным чувством юмора, сказала: «Это, видимо, кабинет. В кабинете, как правило, сидит один начальник. Один боров выделяет 500 килокалорий в час тепла. Считай на эти тепловыделения». Так я и посчитал. А, вообще-то, один человек в спокойном состоянии выделят только около 100 килокалорий в час тепла.

Еще один забавный случай. Ближе к концу технического проекта наши конструкторы озадачились вопросом защиты каркаса скульптуры от коррозии. Были приглашены специалисты из института УкрНИИпроектстальконструкция. Почему-то совещание проходило возле моего рабочего места. Один из приглашенных на полном серьезе выдвинул такое предложение: «Нужно применять современные методы. Давайте закачаем внутрь фигуры гелий. Это инертный газ, коррозии не будет». Только молодой специалист способен на такую наглость (все равно ведь выгнать не имеют права) – я поднял голову от своих расчетов и спросил: «А сколько грузовиков со сжатым гелием нужно будет подвозить ежедневно, чтобы компенсировать утечки?». Все посмеялись.

Еще пара слов о «художественной» части. Проектировщики – архитекторы и конструкторы – работали в специально выделенном зале. Там же поселили и скульпторов. Да, авторами скульптуры числятся Вучетич и Бородай, но Вучетич к тому времени давно умер, Бородая тогда вообще никто не видел, а я видел только нескольких никому не известных скульпторов. В течение нескольких месяцев они усердно мяли глину, делая различные варианты скульптуры. Получалось неважно. В основном обыгрывался вариант женщины с ребенком на руках, предложенный еще Вучетичем. Тут, правда, была техническая проблема – ребенок образовывал консоль, трудно было сохранить прочность конструкции. Так, кажется, до конца технического проекта ничего путного предложено не было.

По окончании технического проекта все инженеры получили огромную премию – по сорок рублей. До этого премий в Гипрограде мы не получали. Говорят, что жена Вучетича получила тоже сорок, но тысяч. Не знаю, так ли это на самом деле.

В результате, затраты на строительство значительно превысили первоначальную сметную стоимость. Говорили, чтобы получить более красивые цифры, наружную гранитную облицовку отнесли к статье «Благоустройство территории».

Нью-Йорк, май 2019 г.