Студентка из провинции. Я учусь на радиоинженера!

   
         Наша группа – РС-16

Да, похоже, в коммуналке на Островидова нас ждала бурная общественная жизнь. Забегая вперёд, скажу, что пришлось побывать в суде, правда, в качестве свидетелей.  Впрочем, пока что нам некогда было вникать в сложные коммунальные взаимоотношения. Мы студентки замечательного радиофакультета! Наша группа именуется  РС-16, что  расшифровывается как факультет радиосвязи и радиовещания, первый семестр, шестая группа. На курсе всего восемь групп, разделённых на два потока. На первом потоке почти поголовно – выпускники одесских школ, на нашем втором потоке большинство – приезжие из всех украинских и молдавских областей, хотя есть и одесситы. В группах по 25 человек с примерным соотношением: 20 ребят и 5-6 девушек.

    Сначала  было очень заметно, что те, кто сдавал вступительные экзамены, уже перезнакомились, у них есть общие воспоминания. Ведь все иногородние во время вступительных жили в общежитии и дружно отмечали свои успехи.  А мы с Нилой вдруг явились ниоткуда.  Блатные, что ли, или после академического отпуска? У нас ведь на лбу не написано, что мы медалисты, да и к медалям особого пиетета не было..

    Опекал первокурсников заместитель декана Палей, низенький, с маленькими глазками без ресниц и непомерно большим носом. Принимая аттестаты с медалями у меня и Нилы, он небрежно заметил:

- Это потенцияльные двоечники…

На что секретарь факультета Мария Михайловна Дашевская сердобольно возразила:

- Нет, Соломон Исаакович, это хорошие девочки! –Помолчав и посмотрев на нас, она  добавила; - Из провинции… 

   Эот холодный душ слегка поубавил наших восторгов. - Посмотрим! – подумали мы, но смолчали.  Палей , наверное, был сильно раздосадован, увидев наши отметки в экзаменационных ведомостях зимней сессии.

 Неожиданная встреча:

   -Ритка, ты?!!
   -Нонна, вот чудеса! Ещё кто-нибудь есть из нашей восьмидесятой?
   -Нет, кто в педине, кто в консервном, твоя Наташка Лищенко еще раньше пошла в техникум. Слушай, почему я тебя не видела на вступительных?
   -Я с медалью…
   -Да? А Бебка Ходорова говорила, что видела тебя на Новом базаре и что ты торговала мясом.
   -???

Ниточка из прошлого: Нонна Дьякова, моя соученица по одесской школе, оказалась в нашей группе.  Зачем долговязая Беба сочинила про меня эту байку?   Что ж, видно иногда девочки вспоминали обо мне…

   Кроме Нонны и нас с Нилой, в группе были ещё три девушки: Мила Цыбулько и Римма Цомартова из Николаева и Тамара Руденко из Мелитополя, все наши ровесницы. Ну, а в мужской половине были всякие: от Володи Сорвунина и Андрея Стеца, 1928 года рождения, успевших послужить в армии, до маленького Виталия Ветвицкого 1937 года рождения.

   Было несколько ребят, принятых без конкурса за спортивные успехи: боксёры Вася Краснянский с перебитым носом и Коля Яцковский, пловец Роберт Колотушкин, бегун Володя Зинцов, самбист Юра Писков (злые языки острили: институт спорта с электротехническим уклоном). Наверное, по льготной квоте для союзных республик  на курс был зачислен и молдаванин Ваня Эксаренко, угрюмый брюнет с синими глазами, чёрными бровями и ресницами, в неизменной кепке и широченных клешах.

   Ну, и одесская достопримечательность,  стиляга Олег Галкин, разболтанный малый в «шкарах на манной каше», пёстром галстуке, брюках-дудочках и с высоким коком, густо смазанным бриолином. Он сильно выделялся своим видом, своей манерой от большинства парней нашей группы. Его противоположностью был белорус Ваня Рыжанков, неторопливый деревенский парень. Бывало зайдёт к нам за какой-нибудь задачкой (ему всё трудно давалось) и удивляется:

 - Кали к дзявчатам ни з;йдешь – они усё в;рут и в;рут!

  Мы и вправду в целях экономии иногда что-то варили себе на Розином казанке, которым она обогревала комнату. Отчислили беднягу Ваню после первого курса. Был отчислен и и Виталий Витвицкий, который блистал в математике, но не мог постичь ОМЛ. Увы, та же участь постигла и Нонну Дьякову, мою соученицу по одесской школе.
 
     В помощь мне одна из первых фотографий, сделанная осенью 1953 года у фонтана на Соборной площади. Всё та же бесхитростная композиция: стоим шеренгой и «под ручки», как в школьные годы.  Слева от меня – наш быстроногий Вова Зинцов из Ростова, перворазрядник по бегу. Он обменивается улыбкой с Васей Петренко на другом фланге. По другую руку от меня – белокурый и самоуверенный одессит Эдик Гладунов, чертами лица напоминающий Маяковского (если кто-нибудь из нас на прощанье говорил «пока», Эдик неизменно вполголоса коварно добавлял «…каешь дома!»).

   Над маленькой Риммой Цомартовой из Николаева торчит голова Володи Малушенко. Рядом с Риммой – красивая блондинка Тамара Руденко из Мелитополя, за ней –моя  Нила Срколова  и Вася Петренко из Одесской области. Вася  (36-го года рождения) еще не бреется, и все зовут его Васенька.. Эту манеру уменьшительных имён ввёл Володя Зинцов. Себя он тоже при знакомстве рекомендовал не Владимир и не Володя, а  «Вова». Он же ласково назвал Римму  Риммочка и «ципа райская», хотя буква «р» ему не давалась. Эти милые прозвища сохранились до конца  учёбы. Конечно, это только треть группы, зато самые общительные.

Мы оказались на Соборной площади, спонтанно решив после лекций  пойти в кинотеатр имени Горького на фильм «Рокко и его братья». Компания была «междугородная», ещё не сложившаяся.   А по коридорам института солидно прохаживались интересные старшекурсники в синих тужурках с молниями в петлицах. Вот досада: оказывается, начиная с нашего курса, связистская форма для студентов отменена.

         А вы умеете шабрить плитку и таскать на спине катушку?

Как-то получается, что в своих воспоминаниях я никак не подойду к тому, ради чего я оказалась в Одессе. Я бы солгала, если бы сказала, что всю жизнь мечтала стать радиоинженером. Я, скорее, была усердным радиослушателем и была не прочь узнать, как делаются эти прекрасные радиопередачи, которыми я заслушивалась. Если бы я знала, как это далеко от моего инженерства!

Я прилежно взялась за учёбу: аккуратно записывала все лекции, искала производные и решала химические уравнения, строила эпюры по начертательной геометрии и корпела над тремя проекциями вентиля в чертёжном зале. К слову, нам и в голову не приходило просить кого-нибудь сделать это за нас по дружбе или, тем более, за деньги!

. Величественно, не обращая на нас внимания, читал свой матанализ профессор Котелянский, метался у доски, заламывая руки и вопия «Что делать? Что делать?!!», доцент Эдельштейн (так он пытался обратить наше внимание на проблемы начертательной геометрии). Роза Иосифовна Мардер, прищурив глаза и понижая голос, посвящала нас в перипетии борьбы меньшевиков и большевиков в своём курсе ОМЛ (основы марксизма-ленинизма), а профессор Костарев с железной последовательностью вбивал в наши головы законы физики.

 Английский язык у нас вели два преподавателя: Иван Степанович Луценко, потешавший одну половину группы, которая буквально садилась ему на голову, и Мария Иоганновна Коган, его величественно-прекрасный антипод. Милый Марк Миронович Китайгородский в галошах и с портфелем, больше его самого, всегда в одно и то же время чинно следовал в лабораторию физики. Встреча с Китайгородским была хорошей приметой на этот день.


 Практические занятия по технологии металлов и, вообще, все лаборатории  проходили  в лабораторном корпусе, который до 1953 года был единственным корпусом института. Это было красивое здание  в стиле модерн с просторным вестибюлем и широкой мраморной лестницей на верхние этажи. Оно выходило боковым фасадом на Комсомольскую улицу (б. Старопортофранковскую) и лежало на полпути от главного корпуса к общежитию.


В курсе электроматериалов и станков безымянный лектор с огнеупорным прозвищем «Шамот» усердно рисовал нам  диаграммы состояний чугуна, без конца повторяя загадочные слова: «феррит», «перлит», «аустенит», «мартенсит»… Никогда больше в моей жизни мне не встречались эти слова (кроме феррита, конечно). Зато практические занятия по этому курсу оставили неизгладимый след в душе.

   В подвальном этаже лабораторного корпуса были механические мастерские кафедры электроматериалов, где мы занимались очень важным делом: рубили зубилом, пилили рашпилем и напильником, шабрили шабером чугунную плитку размером 100х200х25 мм. Для девочек послаблений не было, и мы ходили с покалеченными руками, потому что частенько попадали молотком не по зубилу, а по костяшкам.

    Для проверки качества плитку надо было обмакнуть в чёрную краску, нанесённую на эталонную плиту, но раз за разом на поверхности наших плиток оставались предательские не закрашенные участки, и мы снова пилили и пилили, шабрили и шабрили. После такой работы нарезка резьбы метчиком и плашкой казалась нам просто игрушкой, не говоря уже о токарном станке.  Может быть, благодаря этим занятиям, в дальнейшей жизни я самоуверенно берусь за молоток, разводной ключ и электродрель.
 
    Военная кафедра тоже не считала возможным освобождать девушек от строевых и тактических занятий: мы маршировали на плацу «левое плечо вперёд», лихо выполняли ружейные артикулы, разбирали, чистили и собирали карабины, ползали в Дюковском саду с катушкой провода на спине, нас ведь готовили военными связистками на случай войны. На тактических занятиях, подполковник – строевик Трунов, стоя над макетом местности с дотами и эскарпами,  заговорщицки рисовал нам обстановку на поле боя:

    -Тактическая задача – удержать эту высоту. И вот отсюдова танки …Какое-такое ваше решение?…

   Он требовал от нас чёткого приветствия: «Здравия желаем, товарищ подполковник!» Дурашливый Олег Галкин под шумок выкрикивал «гав-гав-гав» и довольно долго не попадался.  А когда попался, так смиренно стал просить прощения, так плаксиво порицал себя, что Трунов махнул рукой  и не стал писать рапорт на безобразника. Впрочем, в другой раз деканат потребовал, чтобы на комсомольском собрании стилягу и фраера Галкина пробрали за набриолиненный кок, брюки-дудочки и галстук с пальмой, что и было исполнено.

    И пошла наша учёба на первом курсе, то напряжённо, то с прохладцей, то с огорчениями, то весело. Весной в окна чертёжного зала, где я корпела над тремя проекциями и аксонометрией варварски разрезанного огромного вентиля, вливался такой волнующий аромат белой акации, что стоило большого труда не свернуть лист А1 в трубочку и не помчаться куда угодно!

    Как бы то ни было, но весеннюю сессию и Нила, и я сдали на все «отл.», получили повышенные стипендии за три летних месяца, распрощались с Розой и героями вернулись домой на каникулы.