Прабабушка и муралисты Глава 1

Повесть

Глава 1,
в которой Павлик Комаров оказывается жертвой обстоятельств непреодолимой силы, и чтобы их всё-таки преодолеть, намеревается правильно себя поставить.

Кто-то едет летом на море. Море – это всегда здорово, даже если холодное.
Кому-то вообще покупают путёвку в модный лагерь, где тебя будут развлекать всякими играми – в рыцарей там или в пришельцев. Целый день, говорят, можно мечами махать и какой-то Грааль разыскивать. Но и в простом лагере, без мечей, тоже ничего.
И на даче у друзей бывает неплохо, если есть велосипед и ребята вокруг нормальные.
Но когда родители тебя вообще никуда не отправляют, потому что у них обстоятельства непреодолимой силы и уважительные причины, то как эти причины ни уважай, результат один: ничего хорошего от таких каникул ждать не приходится.
Так думал Павлик Комаров, московский пятиклассник, которого мама привезла на лето к прабабушке в маленький городок за триста километров от столицы.
Ещё две недели назад Павлик рассчитывал пусть не на море, но хотя бы к другу на дачу – мама обещала договориться с его родителями. Только ничего не вышло. Другу, оказывается, купили путёвку в лагерь, как раз в такой, где рыцари и мечи. Павлик расстроился, но надежды не терял. Заканчивался май, он ходил в школу последние дни и успокаивал себя, что родители что-нибудь да придумают, на то они и родители. Однако такого поворота невозможно было представить.
То есть, даже не к бабушке, к маминой маме, там тоже что-то не сложилось, – а к прабабушке! К папиной бабушке, которую Павлик в жизни не видел.
Прижавшись ухом к закрытой кухонной двери, он подслушивал, как родители обсуждают его летнюю судьбу. По лицу Павлика змеились злые слёзы. Он слизывал их, когда доползали до рта, и от вкуса морской воды становилось ещё обиднее.
– Это единственный подходящий вариант, – тихо говорил папа, – мне там в детстве было хорошо. И зря ты волнуешься – она ещё о-го-го!
– Не знаю, какое там о-го-го, если ты сам говорил, что она из дома не выходит.
– Я говорил не в смысле, что не может выйти. Конечно, выходит. Она в отличной форме. Мы же переписываемся, она фотографии иногда присылает. Просто как работать перестала, уселась за компьютер и сидит. Как раз хорошо, что Павлик туда приедет. Не даст старушке закиснуть.
– Фотографии, да. В наше время это последнее, чему можно доверять. Нет, я помню, что она человек какой-то заслуженный, но ты ведь не приезжал туда уже несколько лет. А Павлика она вообще только в пелёнках видела.
– Не преувеличивай. Она видела его на утреннике в детском саду, когда ему было…
– Вот, ты даже не помнишь! Может, поищем всё-таки другие варианты?
Ну поищите, поищите другие варианты, взмолился Павлик, до боли стискивая кулаки.
– Да всё уже перебрали, – вздохнул папа, – не оставлять же его одного в квартире?..

И вот обстоятельства непреодолимой силы подхватили Павлика, поволокли в электричке чёрт знает куда и швырнули в полутёмную прабабушкину прихожую, а вот и сама прабабушка – стоит такая, соловьём разливается, рассказывает маме, как она рада их видеть и как замечательно Павлик заживёт в бывшей прадедушкиной комнате.
Прабабушка. Ребятам расскажешь – не поверят. Любуйся теперь на неё всё лето.
Любоваться было особо не на что. Прабабушка оказалась маленькой, тощей и такой морщинистой, что лицо её было похожим на плохо смотанный шерстяной клубок. Да ещё и… Павлик прищурился – неужели лысая? Испугался было, но потом разглядел очень коротко постриженные седые волосы. Обращаться к этой кикиморе надо было по имени. «Имей в виду, слово «бабушка» она не любит, – инструктировала мама, когда они поднимались на третий этаж пешком – лифт в доме отсутствовал. – Так что будешь называть её… – тут мама задумалась, – в общем, её зовут Прасковья Фёдоровна, а как ей хочется, чтобы ты её называл, сам спросишь». «А как папа её называет? Это ж его пра… то есть, бабушка», – спросил Павлик, шмыгая носом. Но мама уже звонила в дверь и отвечать не стала.
Нормально, да? На бабушку она, значит, не откликается? И Павлик тут же мстительно сократил прабабушку Прасковью Фёдоровну до лаконичного Пра. Ничего, ей хватит.
Мама с этой Пра обсуждали какие-то подробности будущего Павликова житья-бытья, а он с каждой минутой всё больше мрачнел. Отправили, называется, на каникулы. Нет, это даже хуже, чем… Чем что, Павлик от злости придумать не смог.
Мама спешила – было уже поздно, а ей возвращаться в Москву. «Ты уж веди себя прилично, нас с папой не подводи», – на прощанье шепнула она сыну, торопливо поцеловала его в лоб и умчалась. Её ждали неотложные дела свободной взрослой жизни. Сын тоскливо посмотрел на захлопнувшуюся дверь.
– Ну, молодец, что приехал, – бодро сказала прабабушка, будто Павлик весь год только и мечтал здесь оказаться. В носу у молодца защипало от жалости к своей несчастной судьбе, но заплакать он не успел.
– Есть хочешь? Готовить умеешь? – Пра хлопнула Павлика по спине и, пропустив мимо ушей его «да» и «нет», продолжила:
– Мне кое-что закончить надо, пока мысль не ушла, так что иди устраивайся в своей комнате. Бельё на кровати, полотенце там же. Если что, хлеб-сыр-яйца в холодильнике. Я через десять минут освобожусь, перекусим, познакомимся как следует.
Стремительно развернулась, ушла к себе, села к компьютеру и немедленно обо всём забыла – это Павлик по её спине определил. Спина была такая же, как у папы, когда тот играл в особо заковыристую игру и просил его не беспокоить. Пасьянс у неё там, что ли?
Это тюрьма, сказал себе Павлик и швырнул рюкзак в угол выделенной ему камеры. Осмотрелся – ничего интересного. Книги до потолка, фотографии в рамках, стол, кровать. Забыться какой-нибудь игрой было бы сейчас самым лучшим. Он плюхнулся на кровать и только тут заметил, что до сих пор не переобулся, так и ходит в кроссовках. С мрачной улыбкой сбросил их прямо на пол.
Но игра не пошла. Трудно сосредоточиться, когда внутри всё клокочет от обиды. Очень хотелось позвонить друзьям, но он пробовал это делать ещё в Москве, и лучше бы не звонил. Они или не отвечали, или отвечали так, что было понятно: им не до него. Конечно. Один на море, не вылезает, небось, из воды; а другой его друг, лучший, между прочим… Павлик вздохнул. Он Грааль этот дурацкий ищет. Сам ни разу не позвонил, даже на сообщения не отвечает.
Мама, наверное, уже в электричке.
Павлик подошёл к окну. Там, на свободе, было пустынно и сумрачно. Фонари ещё не зажглись. По неширокой улице проезжали, нарушая тишину, редкие автомобили, но людей не было видно. Павлик горько усмехнулся. Время детское, а всё вокруг как вымерло. Дыра, настоящая дыра. Провинция.
Мир был несправедлив к пятикласснику Комарову, и он собирался платить ему той же монетой.
Он вернулся на кровать и задумался. Вот это всё, включая прабабушку, ему придётся терпеть ещё долго. И значит… Значит, надо сразу правильно себя поставить. Так у них в школе говорил психолог. Правильное произвести впечатление, чтоб все поняли, что к чему и кто тут главный. А то что это за вопросы – «готовить умеешь»? Бабушка – его нормальная бабушка, мамина мама – себе такого не позволяла. Там, правда, были другие недостатки, и немало, но на кухню Павлик заходил, только чтобы съесть то, что уже стояло для него на столе.
Есть, вообще-то, хотелось. Он взглянул на часы – прошло уже шесть минут. Высунулся в коридор – прабабушкина спина в соседней комнате выглядела всё такой же увлечённой. Тогда пошёл на кухню, стараясь погромче топать ногами. Нет, ну нормально? Внук приехал! То есть, правнук! Единственный!
В хлебнице лежал батон, но не нарезанный на ломтики, как у них дома, а целый. Сыр в холодильнике тоже лежал толстым жёлтым айсбергом. Колбасы не было вовсе.
Кое-как накромсав хлеба и сыра, Павлик поискал глазами тарелку.
– Отлично, – раздалось за спиной. От неожиданности он выронил нож, но впорхнувшая в кухню прабабушка ловко его подхватила. – Я и не сомневалась, что ты самостоятельный парень. Значит, на ужин у нас бутерброды? Сейчас мы их малость усовершенствуем. А ну-ка…
Нож волшебным образом снова оказался в Павликовой руке, и рука эта, повинуясь прабабушкиным указаниям вроде «Давай-давай» и «Ровней-ровней» в момент нарезала на ломтики помидор. Павлик даже удивился, как это легко получилось.
– Теперь эти ломтики в бутерброды! Так, ещё кое-что добавим, потом специи… Открой-ка вон ту банку! Сыпь! Молодец! На тарелку их, а тарелку – сюда!
Заурчала какая-то электрическая подогревалка, и через три минуты на столе стояло блюдо с преображёнными бутербродами.
– Рекомендую: тартинки. Классическая горячая закуска русской кухни. Готовятся моментально, а вкус…
Пахли бывшие бутерброды очень аппетитно. Павлик не утерпел, схватил крайний и, обжигаясь, откусил.
– Прям как у гамбургера!
– …а вкус – не то, что какой-нибудь гамбургер! Тоже мне, сравнил нашу хрустящую тартиночку с их ватной булкой, – вроде как обиделась прабабушка, не заметив, что Павлик за гамбургер тоже вроде как обиделся. Налила в нарядные чашки чай и присела к столу.
– Ну, Паша, приятного аппетита.
Хорошо хоть Павликом она его не называет. Павлик считал, что это имя он давно перерос. У мамы он, конечно, всё равно Павлик, но маму не переделаешь. От неё и Павличка можно услышать, и Павлиньку – вообще ужас. Но ей можно. А вот когда бабушка, та, которая не пра, начинает сюсюкать: Павлушенька то, да Павлушенька сё – этого Павлик не терпел, сразу ставил бабулю на место.   
– Ты, надеюсь, не против Паши? – продолжала Пра, будто прочитав его мысли. – Мы ведь с тобой тёзки. Ты Паша и я Паша. Можешь так меня и называть.
– Как это Паша? Разве не Пракс… не Прасковья? – неловко выговорил Павлик.
– Прасковья, Прасковья. Таким вот трескучим имечком папенька наградил, царствие ему небесное. Я по молодости даже переименоваться хотела. В Полину. Но не собралась. А если б и собралась, всё равно Пашей осталась бы. И Полины, и Прасковьи – все они Паши. И Павлы тоже. Вот так вот, понял?
Понял, сказал Павлик, хотя по большому счёту ничего не понял. Пра, несмотря на вкусные тартинки, ему всё равно не нравилась. Она была похожа на белку. Такая же быстрая, суетливая и так же вертит головой. То на чайник посмотрит, то на Павлика, то на часы настенные, мощные такие часы, с двумя здоровенными шишками на цепочках.
После третьей тартинки заклонило в сон, и Павлик уже еле разбирал, о чём говорит прабабушка Паша.
– …а завтра я тебе всё здесь покажу. У нас хорошо. Рядом отличная речка, ребята во двор приходят твоего как раз возраста. Тебе понравится.

Вот это вряд ли, сонно подумал Павлик, закрывая за собой дверь своей комнаты. Он упал в пахнущую свежим бельём постель и только тут спохватился, что хотел ведь правильно себя поставить, а за весь вечер и трёх слов не сказал. Эх…

Продолжение: глава 2 http://proza.ru/2023/06/27/40