Анжела

С трудом перешагнув через какие-то кастрюльки, палки и ледяные глыбы, разбросанные по дорожке, я чуть не врезалась лбом в странно торчащую сбоку от двери деревяшку. Вероятно, у мамы не хватило времени её отпилить, когда она сооружала козырёк над входом в сарай. Я изо всех сил дёрнула за ручку, дверь распухла от мороза и поддалась аж на третий раз, когда я уже заорала от боли над замёрзшими пальцами. Наконец-то я ввалилась в сонный птичник. Включив везде свет и насыпав птицам корм, я увидела на насесте лежащую в странной позе курицу. Было похоже, будто её парализовало. Но в её глазах читался живой интерес и ... аппетит.

Мама уехала сегодня утром в санаторий, оставив на меня куриное хозяйство. Но об этой больной ничего не сказала. Я покормила курочку с руки и, недолго думая, забрала её к себе в тепло. Ведь без движения в неотапливаемом курятнике ей долго не прожить.

Чуть позже мама сбивчиво объяснила, что курочка на днях села на ноги, потому что другие куры забивали её и не подпускали к кормушке. Естественный отбор, так сказать. По-научному, куриный каннибализм. Зарубить её уже времени не было, так что придётся теперь подождать маминого возвращения. "Если сдохнет, закопай в сугробе, я её потом кошкам сварю, а если нет - корми отдельно. Я приеду, разберёмся и в суп её отправим", - успокаивала меня мама.

Весь вечер я изучала на доступных информационных ресурсах симптомы курочки: что означает падение на ноги, почему у неё совершенно лысая голова, не хватает половины оперения и никаких признаков голоса. Куриный язык я знала в совершенстве, как знают его люди, выросшие в деревне. Но эта мадам молчала как партизан, не проявляя эмоций и лишь жадно набрасываясь на любую еду.

В первый день я предложила ей поклевать завалявшиеся очищенные креветки, гречневую кашу, обезжиренный творог, варёную рыбу. Все это она с удовольствием поглотила.

В интернете мне попалась информация, что у несушек ноги часто отнимаются от недостатка кальция. Поэтому кальций всегда должен находиться в доступной посуде либо в виде ракушечника либо в виде измельчённой яичной скорлупы.

Скорлупа у меня нашлась. И провернув её через ручную мясорубку, я поставила перед курицей целую консервную баночку целительного порошка. Она неожиданно быстро стала клевать его да так ненасытно клевала, что я испугалась за её жизнь. Я отняла у неё скорлупу и легла спать в недоумении. Ночью мне приснилось, что курица издохла от заворотка кишок.

Утром я побежала смотреть на коробочку с курицей, и она оказалась жива!! Она также лежала полубоком как и вчера, но смотрела на меня своим жёлтым любопытным глазом. Я обрадовалась и погладила её по крылышкам.

Я продолжила потчевать её всем, что у меня находилось в холодильнике. Это были и каша, и омлет, и сметана, и куриная печень для паштета, и куриное мясо из супа. К вечеру дала ей пармезан и налила вина в водичку для обеззараживания зоба.

Я назвала её Анжелой. Спустя неделю, она наконец-то села ровно на две ноги. Я помыла её в тазике с шампунем, посушила феном и обработала средством  от паразитов. Через три недели она встала на ноги в своей коробочке. Регулярно я давала ей пророщенную пшеницу, колотый размоченный горох, овсяные хлопья, комбикорм и ракушку, которую к тому времени купила на Озоне. Иногда она начинала почёсываться как собака или кошка, издавая своими лапками по коробке барабанную дробь, чем вызывала необузданную радость волнистого попугайчика Кеши. Теперь по утрам он громко будил меня, призывая навести порядок с нашей новой постоялицей.

Неожиданно я снова нашла неприятные, пугающие симптомы у Анжелы. Она начала открывать клюв, заглатывая воздух, как будто задыхалась. Интернет подсказал, что это лёгочная инфекция. И я стала пропаивать Анжелу антибиотиком. Она противилась лечению, выплёвывала раствор, хрипела и царапалась, таблетки были очень горькие. Но через несколько дней у неё появился сиплый бас, похожий на куриный голос, и это была победа!

Через четыре недели она начала вылетать из коробки, но ходила очень мало, по пять-десять шагов за вечер. Я была рада каждому её шагу.

Мама вернулась из санатория, но Анжела продолжала лечиться и восстанавливаться под моим присмотром. На втором месяце она стала хлопать крыльями по утрам. Попугай от радости издавал воинственный устрашающий клич и начинал трещать как сорока на заборе. Анжела тем временем обходила всю кухню с важностью генерала и возвращалась в свою коробочку. Кеша был счастлив. Эта огромная рыжая птица не давала ему скучать.

Я обнаружила на голове Анжелы черные точки, извещающие о появлении нового оперения. Также коричневые пеньки перьев появились на крыльях и спине. Наверное, кальций и белок начали работать.

И вот к концу второго месяца Анжела вдруг удивлённо запела песенку. Я поняла, что она решила снестись.  Поставила ей корзинку под табурет, затемнила на всякий случай полотенцем и посадила её туда.

Анжела пела всё громче и протяжнее и в конце концов снесла идеальное рыжее яичко. Я думала, что Анжела будет нестись изредка, через день-два, но она стала нестись ежедневно. И спустя неделю, я отнесла её в курятник.

Был уже конец марта. Куры приняли её в свою компанию как ни в чём не бывало. Петух обрадовался, что  Анжела из лысого лежачего птеродактиля превратилась в изящную шуструю красотку со свежими перышками, искрящимися на солнце. Бледно-розовый гребешок Анжелы налился алым цветом и смотрелся как модный красный кандибобер. Вес её стал намного солиднее, пушистые белые подштанники сияли чистотой и ухоженностью.

Никто уже не смел клевать и обижать бодрую труженицу-несушку, которая выжила в суровую зиму и поправилась. Своим достойным видом она свидетельствовала всему миру, что она, Анжела, имеет право на счастье.