В объятиях ветра

Прошло много лет, а я помню эту историю как сейчас. Тогда я за один зимний день повзрослела. Уезжая утром из дома, я была ребенком, а вернулась взрослой. Тогда же наше приключение записала в свой школьный дневник, у нас было модно вести дневники.

Зимние каникулы в школе продлевались еще на неделю из-за морозов, даже у старшеклассников, а мы учились в десятом классе. В один из таких дней моя школьная подруга, ее звали, как и меня, Людмила, а с легкой руки учителя физики нас звали – «Лю в квадрате», – говорит мне:
– Давай завтра, если не будет занятий в школе, поедем в соседнюю деревню, там приехал Федька, твой любимец, из кораблестроительного института.
Слово «кораблестроительный» действовало на меня магически, в нем звучала гармония и музыка. Да и Федька будоражил кровь. Я, конечно, сразу и с радостью согласилась.

Рано утром тщательно смазала лыжи. Этому нас научили в лыжной секции, куда мы с Людкой ходили. На толстый шерстяной свитер накинула теплую, на вате, безрукавку, сшитую бабушкой. Она грела не только ватой, но и теплом бабушкиных рук. Под вязаную шапочку надела платок. Уши и щеки надо в мороз беречь.
Бабушка вздыхает и ворчит:
– Ой, девчонки, смотрите, недолго ездите, с морозом шутки плохи. Он как ледяной кулак, сжимающий все вокруг в своем хвате. Зима резвится не только в лесу, а и у нас на носу.
Милая добрая бабушка, она всегда говорила почти только пословицами или поговорками.
Я киваю головой в знак согласия.

И вперед! Холод был сильный. С утра передавали по радио 31 градус. Пока ехали между домами, казалось, мороз щиплет только щеки да нос. Сколько раз так бывало на лыжных тренировках. Мы с Людкой с пятого класса занимались в лыжной секции. Часто ездили на соревнования. К морозу были приучены. И нам было не страшно пуститься в это новое приключение. Но мы не учли поле и ветер.

Деревня находилась у леса, через большое поле. Вначале, как только мы выехали в чистое поле, перед нами открылась красота заснеженной пустыни. Солнце сквозь облака освещало ледяные кристаллы, создавая радугу из мерцающего снега. Мы почувствовали мощь и великолепие окружающей нас природы, вдохновляясь этой атмосферой чистоты, мы смеялись и шутили.
Но постепенно познали все прелести морозного дня. Ледяное дыхание зимы приняло нас в объятия. На поле властвовал оголтелый ветер. Его порывы пронзали одежду, покалывая тело. В белом тумане снежная пыльца, играя на ветру, летела в лицо. Мне было трудно дышать, словно я оказалась в тисках. Ветер в лицо, ветер сбоку, а потом вдруг неожиданно ветер мягко и мощно подталкивает вперед.

Как только он затихал, солнечный свет искрился на снегу, слепил глаза.
Я почему-то вспомнила сказку «Морозко».
Мне хотелось кричать: «Ты, Морозко, не видишь, что ли, у меня руки и ноги замерзли?»
Сказку я не понимала, мне казалось это ужасно, девочку, не по-зимнему одетую, отец везет в лес, а она смиренно это терпит. А в лесу она врет Морозу, что ей тепло.

Сейчас, замерзая в поле, я подумала, что она делала правильно. Такими словами она согревала себя и подбадривала. Другого варианта у нее не было.

У меня был не страх, а это было нечто большее, чем страх. Холод заморозил мысли, и они попрятались за извилины. В глазах темнело, запрыгали черные мушки. Мороз.
Я решила, надо думать о чем-то хорошем.
Что там бабушка говорила об отце? Бесстрашный. В школьные годы зимой он столкнулся с волками, но не испугался, взяв огромную ветку, он тащил ее за собой, демонстрируя свою силу и уверенность. Волки долго сопровождали его, сохраняя некоторое расстояние, но не трогали.

Я огляделась вокруг и поняла, что до жилых домов еще далеко.

Губы давно свело от холода, и я улыбалась одними глазами, наверное, волки, сильные и умные создания, испугались «зверя» с длинным хвостом. Мороз – не волк. Надо идти, кто там замерз в снегу? Лучше не вспоминать. Идти. Мы знали, что садиться в сильный мороз или метель нельзя. Заснешь и замерзнешь.

О чем я думала только что? А, об отце. Бабушка рассказывала, он зимой маленьким провалился в прорубь и выжил. Поле, хоть и продуваемое, но не прорубь. Иди!

Ох! Ветер стал усиливаться, и холодная волна захватила меня. Я ощутила, как холод все сильнее проникает сквозь мою одежду до костей, заставляя дрожать. С каждой минутой он становится все сильнее. Сердце мое начало биться быстрее, а взгляд стал зыбко скользить по окружающему полю.

Почему лес никак не приближается? У леса заветная деревня. О, как я хотела на теплую печку. Там уютно и безопасно. Руки плохо держат палку, может, палки бросить? Нет. Так нельзя. Ветер завывает.

Мучительный холод... Мы идем на лыжах, и кажется, это конец, нет сил идти вперед. Но уже хорошо видны дома. Осталось чуть-чуть, и мы будем в тепле.
И в это время падает Людмила, зацепившись за какой-то сучок. Она повредила ногу.

И дома близко, а не достать.
Откуда у меня взялись силы, я не знаю. На миг даже стало жарко. Я знала одно четко – не садиться. Двигаться. Но как?

– Нам осталось метров 500, – бодро говорю я.
– Откуда ты знаешь?
– На глазок вижу, вон дома совсем близко видны, а помнишь, как мы с тобой в четвертом классе метром промеряли дорогу от моего дома до твоего? Было ровно 500 метров.

Людмила кивает головой. Говорить ей трудно, морщась от боли, она охает.

Когда я сегодня пишу эти строки, я понимаю, что в критической ситуации мозг может выдавать то, что нужно. Но тогда я просто знала одно: нам надо добраться до тепла.

Лыжу с поврежденной ноги мы сняли. Я помогла подруге подняться и приказала стоять, опираясь на палки.
– Ты стой, я сейчас заеду к тебе.
Я медленно пятилась на лыжах и приблизилась вплотную к Людмиле так, что между двумя моими лыжами находилась ее третья.

– Втыкай отстегнутую лыжу и палки вертикально в снег, на другой лыже поедешь.
– Как?

– Берись крепче за мои плечи. И следи, чтобы твоя лыжа не наезжала на мою. Постарайся меня не ронять. Лучше сразу говори «стой».

Мы шли медленно. Но шли. Вспоминаю слова бабушки, она часто говорила: «Сила человека – это как неугасимый огонь, способный преодолеть любые преграды». И я мысленно видела огонь в печурке, дверцу которой бабушка специально для меня оставляла открытой. Я очень любила с самых ранних лет смотреть на огонь, в нем были сила, тайна и красота. Он меня завораживал. Как бы я сейчас хотела оказаться возле открытой печурки, наблюдать, как огонь медленно тлеет, создавая тепло.

Мы спотыкались, падали, поднимались и снова шли. Стынет кровь на морозе, все равно мы идем. Для меня мороз словно отступил, главное было спасти подругу.
К счастью, через несколько метров началась хорошая твердая дорога. Мы выбрались с поля, и осталось немного до Федькиного дома. Но эти метры еще надо было пройти.

Наконец мы оказалась перед старым заброшенным сараем. Мы опустились на его порог и ощутили, как тепло обволакивает наше тело, наконец-то избавляя нас хоть ненадолго от злого ветра. Мы улыбались. Я поняла, что холод этого дня не был просто испытанием, а уроком о ценности тепла и уюта. В нашем временном укрытии чуть передохнули.

Чтобы не свалиться от усталости и не заснуть, я все время задавала Людмиле глупые вопросы о ее парне. Она что-то вяло отвечала, пока вдруг не сказала:
– Отстань. Надоело.
Я увидела, что она сидит с закрытыми глазами. Явно засыпает. Начала ее тормошить и приказала:
– Вставай. Вставай. Нам надо идти.

Мы поплелись, а точнее, поехали сквозь ветер и снег дальше. И вдруг перед нами возникли две фигуры. Это были Федька и его друг. Они с любопытством нас разглядывали. Наконец Федор спросил:
– Людка, это ты, что ли? Это моя двоюродная сестра, – пояснил он второму.
– Да как вы здесь оказались, несчастные?
– Мы к вам в гости, – пролепетала Людмила, болезненно скривившись, – я ногу вывихнула, двигаться не могу.

Как только я поняла, что мы спасены, меня тут же начали покидать силы.
Я показала рукой ребятам, где мы вышли с поля, сказав, что там осталась лыжа и палки. Они дружно засмеялись:
– Потом сбегаем за ними. А сейчас домой и горячий чай.
При этих словах у меня закружилась голова.

Друзья взяли за руки друг друга крестом, получился крепкий «стульчик». Они посадили Людмилу на него, приказав держаться за их шеи, и понесли ее к дому.

Последние метры я шла словно во сне.
Нас встретили криками, ахами и охами.
– Девчонки, вы с ума сошли, сегодня 30 градусов мороза. Как вас родители-то отпустили?
– Мы сказали: недалеко, – слабо пискнула я.
И тут я дала волю слезам и соплям, размазывая их по щекам. Вся мокрая от слез, я думала о бабушке. Как она там? Волнуется. Беспокоится.

– Чего ревешь, глупенькая, все уже позади, – сказал, смеясь, кто-то из взрослых.
С нас сняли одежду, завернули в теплые одеяла. У Людки и у меня кончики носа отморозились, а у нее еще пальцы на правой руке долго не могли растереть, и было подозрение, что она их отморозила.

– А мы смотрим, кто-то идет там по полю, то упадет, то поднимется. Подумали, что пьяный домой добирается, но решили помочь. А тут глядь, две девицы, – громко смеялся Федька.
Так мы с ним и встретились. Пили горячий чай с медом и малиной, он нас развлекал смешными студенческими историями. Уговаривали остаться ночевать. Но я категорически отказалась, да и Людмилу надо было везти в больницу:
– Нет, надо домой, а то бабушка поднимет всю округу.
В доме нашлась теплая одежда, ее надели на нас. Федор с другом повезли на машине меня домой, а Людку в травмпункт.
Иду по дорожке к дому, поздно, часов 19, еле тащу лыжи. На небе звезд видимо-невидимо. Страшно.
Бабушка будет ругаться. Что я скажу ей? Навстречу выбежала бабушка в клетчатом платке, в зимнем меховом полушубке. В глазах слезы, тихо шепчет:
– Руки целы, ноги целы? Ну слава Богу.

Через пару дней морозы отступили. Мы лыжной секцией, мальчишки и девчонки, побывали на нашем поле. С восторгом рассказывали, какие мы отчаянные девицы.
Я рассказывала, что мне сильно помогли воспоминания об отце, а Люда (у нее было легкое растяжение мышц, и уже прошло) все говорила, как жутко боялась, что я упаду, и тогда она упадет вместе со мной, а получилось наоборот, она упала.

Этот морозный день стал для нас не только испытанием, но и уроком о том, как принимать и уважать природу во всех ее проявлениях, а главное, не сдаваться перед трудностями. Я точно знаю, что стала сильнее и мудрее.
Морозная история научила меня соизмерять поступки. И я никогда больше не катаюсь на лыжах ниже –7 градусов.

Но истории имеют тенденцию повторяться. Через несколько лет все повторилось. Только теперь выпало не зимнее испытание, а весеннее. Был солнечный день, мы гуляли со студенческой подругой, и она сломала ногу. Мы были студентами, и у нас не было денег на такси. Мы с ней из травмпункта ковыляли на трех ногах километра полтора до остановки автобуса. Мы никак вначале не могли приспособиться.
– Давай я обниму тебя за шею, – говорит она.
– Хорошо.
Только ничего хорошего не получилось. Я сгибалась под ее тяжестью.
– Давай я возьмусь за твое плечо.
Попробовали. Теперь тяжело было прыгать подруге.
И тут я вспоминаю свое зимнее лыжное испытание. Говорю ей:
– Вставай за моей спиной, держись двумя руками за плечи и прыгай.

Было тепло, и мы часто отдыхали на скамеечках. Я подробно и увлеченно рассказала ей зимнюю историю, как мы на трех лыжах скакали по полю, историю, которая меня по-прежнему тревожила и будоражила. Видимо, мне суждено быть спасателем.