После отбоя, когда отдыхают солдаты

После отбоя, когда отдыхают солдаты,
В сумерках ночи, бесшумно минуя посты,
Ходят в казармах и бродят в подушках измятых
Тенью не зримы солдатские сны.
Чтобы поверить словам этой песни, нужно прослужить срочную службу в армии. Хотя бы первые два – три месяца. Действительно, «ходят в казармах и бродят в подушках измятых, тенью не зримы, солдатские сны». Что только не приснится из гражданской жизни в первые дни службы в армии? Вы не думали об этом? Подумайте, пожалуйста, на досуге.
В армии, в казарме на двести солдат, засыпал я мгновенно по «отбою» и лежал до «подъема» как мертвый. А какие прекрасные сны мне снились! Все из студенческой жизни, будто я вовсе и не бросал учебы.
А один сон, очень короткий, я видел каждую ночь, пока…
Давайте, я лучше расскажу, что за сон это был и что не во сне, а в жизни было.
Я слышу только ее голос: «Что ты с ним сделал?», потом свой ответ: «Он порвал рубашку, которую я надевал только по праздникам». И больше ничего. Вот и весь сон. А наяву же было следующее.
В начале учебного года ее с нами не было. Говорили, что перевелась с вечернего отделения. На лекциях на весь курс в большой аудитории она бывала вместе с остальными студентками, и я ее почти не видел, а на групповых занятиях по языку сидела за моим столом, видимо, из–за того, что за другими столами места были заняты или по другой какой причине. Я об этом не задумывался тогда и, конечно же, не помню сейчас.
Мне это не нужно было: ее присутствие рядом как бы сковывало меня и ограничивало в действиях. При ней я становился самым внимательным учеником, хотя и не хотел этого. Это с од-ной стороны. А с другой?..
Со мной сидела одна из самых красивых девушек в курсе, и я, наверное, гордился этим.
Но влюблен я в нее не был. Какая там любовь? Правда, я вздрагивал от малейшего прикосновения ее руки к моей руке, лицо жгло и заливалось красной краской, будто сделал я что – то недозволенное. Она же вела себя в отношениях со мной более свободно: говорила как бы с бра-том что ли или с близким родственником. Мне так казалось.
Серьезных отношений с девушками у меня тогда не могло быть: мне было всего девятнадцать лет, и влюбляться в кого-то серьезно в мои планы не входило. А морочить голову хорошей девушке я не мог. А Лена была очень хорошая девушка. И еще, что очень скоро выяснилось, у нее был парень. Каждый день после занятий он встречал ее у входа в наш учебный корпус. Иногда я видел его в окно: он приходил задолго до окончания третьей пары. «У них третьей пары что ли не бывает?» - возмущался я про себя: ведь и он студент. С ним здоровались некоторые мои однокурсники. А со мной он не здоровался. Лучше бы со мной здоровался – тогда бы не случилось то, что случилось. Нельзя было ему мной пренебрегать. Нельзя было.
Саша был сыном высокопоставленного партийного работника, и отец Лены занимал высокую должность. Впредь так и будем их называть. Они были хорошая пара. Все это понимали. Кроме меня. «Почему он не поздоровался со мной ни разу? Он что, знать меня не хочет? Это ему так не пройдет»,- кипело у меня внутри. Я ждал случая, как бы к нему придраться. И дождался.
Во всем случившемся в тот день я один был виноват, хотя случилось оно само собой.
«И вот наступил этот день – Первое мая», как говорит Максим Горький в своем знаменитом романе «Мать». Помните вы обязательные демонстрации, транспаранты, портреты руководите-лей партии и правительства, митинги? Веселое было время, друзья.  Не было ни богатых и ни бедных. Имеется в виду, очень богатых и очень бедных. Все пользовались одинаковыми правами. Кто работал, тот и ел. Не то, что сейчас…
Первомайская демонстрация была обязательна для всех! Зная это, я даже не сделал попытки отпроситься и выехать домой, хотя была крайняя нужда. Решил поехать сразу же после демонстрации. Вот и съездил домой!
От первого рынка в общей колонне, но отдельно по факультетам мы двинулись в путь в сторону площади. Мне дали держать один конец широкого транспаранта. Идем, громко разговариваем, добрались до здания, где теперь дом быта. И вдруг …вижу: он идет с ней в нашей колонне. И меня взорвало: я вам сделаю «хи-хи» да «ха-ха»! Прицеливаюсь и опускаю транспарант на их головы. Несколько раз подряд, пока он не вызвал меня…
После демонстрации друзья пригласили меня в подвал, где продавались сухие вина, и мы выпили. После этого я вернулся в общежитие и лег на койку. Я задумался о своей несладкой жизни, сильно жалел о том, что случилось. Конечно же, не поехал домой и остался без денег. Я ушел в свои думы и не слушал товарищей по комнате, хотя они с уважением говорили обо мне.  Мне бы-ло все равно. Меня больше волновал мой пустой карман.
Внезапно открывается дверь, и в комнату входит довольно здоровый молодой человек. Я его никогда раньше не видел. Он спрашивает меня. Сразу поняв, в чем дело, я нехотя встал и пошел за ним. Ожидался матч-реванш. Но я не хочу драться: я устал и выпил изрядно. Тело мое раз-мякло после вина: руку еле поднимаю. Какая еще к черту драка?
Он стоял на улице и ждал. «Возьми кого-нибудь с собой. Мы будем драться два на два»,- сказал тот, другой. «Какое благородство и самоуверенность: двое не хотят одного бить и уверены в себе. Кого же взять? Арсена нет. Где же Ацци? Любой из них справился бы с этим бугаем»,- подумал я. Откуда не возьмись, рядом оказался Залимхан. Он изъявил желание драться с любым из противников.
Потом появился Арсен и другие ребята из общежития. «Бугай» отказался от своего предложения «два на два» и сказал: «Пускай они подерутся еще раз». Этот вариант меня больше устраивал, чем любая групповая драка. Схватка кончилась ничейным результатом, если не учесть безнадежно испорченную мою единственную нормальную рубашку. Лучше бы я проиграл, а рубашка осталась цела. Это он может себе позволить подобное, а я нет.
В следующий день на занятиях Лена укоризненно говорит мне: «Что ты с ним сделал? У него все тело в кровоподтеках». «Он порвал мою единственную рубашку»,- отвечаю я. Вот какая история большая, а сон на миг.  И он снился мне почти полгода, каждый вечер, пока я не написал рас-сказ «Белая Леночка» и не послал его в одну из армейских газет.
А Саша мне понравился, и я часто вспоминал его в армии. Очень жаль, что я так и не подружился с ним.
У Хемингуэя в рассказе «Старик и море» героям снятся львы. А мне нет. Хемингуэй мыслит более широкими понятиями: на то он и Хемингуэй. Я же был рядовым солдатом срочной службы на берегу Волги, а не рыбаком на океанских просторах.  Старик Сантьяго и мальчик были свободными людьми, я же – подневольным. Живущим в казармах не снятся львы. И потому мне снились сны соответственно моему статусу. Мне снился мой город у моря. Небольшой, с маленькими не-высокими домами, с узкими и грязными улицами, с холодными и пронизывающими ветрами, но такой родной и любимый город.
Снятся солдатам родные деревни и села.
Снятся им очи и косы подружек веселых.
Снятся им города, снятся лица друзей.
Снятся глаза матерей.
2014 г.