Артель Жирпром

        Девятый класс остался позади. Мужская половина нашего, теперь уже 10 «Б», только что вернулась с военных сборов, где целых десять дней нас натаскивали всему тому, чему учили на уроках начальной военной подготовки.
        Пока мы, задыхаясь, бегали в противогазах по очень пересеченной местности с деревянными автоматами в руках, да падали на землю по команде: «Вспышка справа…», «Вспышка слева…», мечтая урвать хоть минутку на отдых, наши девчонки, как раз другая половина – те же двенадцать человек, проходили летнюю «отработку» в школе.  Скребли, мыли, чистили, белили, красили… Словом, занимались мелким косметическим ремонтом, который по большому счету, должен закончиться как раз завтра.

        И впереди была целая маленькая жизнь – лето, когда не надо вставать  спозаранку, искать связь между синусом и косинусом, гадать, сколько всего времен в английском языке и чем отличается  Present Simple от Present Continuous, зубрить Пушкинские и Грибоедовские монологи, и так далее.
        Можно вставать, когда захочешь, а можно и вообще не ложиться… Можно каждый день ходить на пляж, была бы только погода… Можно вечером в веселой компашке смотаться в парк отдыха на танцы… Можно целый день, пока родители на работе, слушать Высоцкого или Битлов…

        Да много чего хорошего можно. Лето же… И начать эту новую прекрасную жизнь мы решили буквально послезавтра – поехать всем классом на Усу. Покупаться, позагорать, повалять дурака, ушицы, если получится, похлебать…
        Я-то, конечно, предпочел бы поехать на Волгу, где ухой-то уж точно бы весь класс накормил. Мы с семьей всего несколько месяцев назад переехали в центр города с самого берега Волги, где я прожил всю свою сознательную жизнь, поэтому в своих обещаниях был уверен. Но большинство все же предпочли Усу. А я что? Я  - как все.
        Тем не менее, бредень, доставшийся мне по наследству от старшего брата, у которого появилось новое увлечение – мотороллер, все-таки взял.

        Большинство наших пацанов, не говоря уж о девчонках, бредня не то что в руках не держали, а даже не видели. Так что, когда подошло время рыбалки, из мальчишек выстроилась длинная очередь мечтающих почувствовать себя настоящими рыбаками, добытчиками, подержаться за кукиши, сделать пару забродов и, может быть, действительно поймать кого-то из речных обитателей.

        Уса мне понравилась. Не очень широкая, чистая, заход в воду приличный – глубоких ям, чтобы сразу по шею провалиться нет. Мелководья тоже нет, а вот заливчики с камышом есть, да и глинистые уступы у берега под водой, где раки свои норы обычно обустраивают, встречаются. Да и вода по сравнению с Волгой теплее.
        Наверное, поэтому большинство из наших сюда и засобирались. Мы-то на Конном дворе купальный сезон в конце мая открывали, а на спор так и в середине месяца купались, когда разлив чуть спадал. Городские к такому, понятно, не приучены.

        Наши девчата, которых мы привыкли видеть в коричневой школьной форме, в лучшем случае с белыми кружевными передниками и в таких же  гольфах, сейчас разукрасили берег самым разными красками. Легкие короткие платьица, сарафаны, туники, блузки и футболки цветными пятнами как стайки бабочек, порхали повсюду, а самые смелые барышни уже щеголяли в цветных купальниках. Правда, в воду пока не заходили.

        Нам-то было проще. Едва автобус, любезно предоставленный нашему классу директором городского автохозяйства, остановился в облюбованном месте, все мальчишки, побросав сумки и рюкзаки на траву, устремились в воду, скидывая остатки одежды прямо на ходу.
        Вот в чем нам повезло, так в том, что в нашем классе учился директорский сын, Саня. А как Грибоедов говорил? «Ну как не порадеть родному человечку…». Полтораста лет прошло, а ничего не изменилось. На то она и классика!

        Когда первые девчоночьи восторженные вздохи поутихли, а мальчишки малость обсохли после первого не менее восторженного купания, мы занялись работой на берегу, чтобы наш первый свободный день лета остался в памяти как самый комфортный.
        Девчата во главе с нашей классной Ольгой Михайловной, ненавязчиво возглавившей нашу разухабистую компанию, принялись накрывать на стол.

        Моментально часть поляны между берегом и опушкой лесочка, куда часть мальчишек уже пошла собирать дрова для костра, покрылась такими же разноцветными клеёнками, как и платья у девчонок. Наверное, каждая из них захватила с собой по клеёнке, чтобы выглядеть настоящей хозяйкой.
        Трое Сережек – Трошин, Комаров и Сафронов, посверкивающий золотым зубом во рту, который ему вставил отец – стоматолог месяца два назад, принялись надувать матрасы. Правда, матрасов для купания было всего два, но, учитывая, что никаких насосов у них не было, даже чередуясь, им пришлось серьезно потрудиться и попотеть.

        Откуда взялся второй матрас я не знаю, но один был моим. Вернее, не совсем моим, отцовским, который относился к нему как к ненужной игрушке. Отец,  в свое время служивший матросом на корабле, плавал как рыба в воде, и матрас ему был не нужен. Он попал в мое полное распоряжение. Матрас был хорош! Из плотной прорезиненной ткани, безо всяких возвышений по бокам, с каким-то необычным желто-зеленым рисунком, где чередовались полосы, круги и даже цветы, напоминающие ромашки.

        Это был выигрыш в денежно-вещевую лотерею.
        Любителем азартных игр с государством отец никогда не был, просто на работе то ли заставляли, то ли уговаривали приобретать билеты для очередного тиража. Он, как коммунист, приобретал, помогал государству финансово своими тридцатью копейками, но выигрывал в лучшем случае рубль раз в полгода. А тут повезло – матрас стоил целых двадцать рублей. Можно, конечно, было взять деньгами, но уж очень захотелось иметь что-нибудь на память. Да и пригодился же, в конце концов.

        Первый заброд мы сделали с Генкой Петроченко. Генка частенько бывал у меня на Конном дворе, перезнакомился со всеми нашими пацанами и был в курсе всех дворовых дел. Так что бредень для него был обыденностью, а не диковинкой как для большинства одноклассников.
        Палки – кукиша для сетки мы вырубили в лесу, где парни собирали дрова для костра. Здесь же сразу, рассчитывая, что без улова не останемся, изготовили и рогульки для костра.

        На рыбалку отправилась, пожалуй, половина мужского населения класса, все, кроме костровых и надувальщиков. Нам с трудом удалось уговорить парней, чтобы они не бежали впереди бредня по берегу, не пугали потенциальную добычу.  ь
      Все же когда мы первый раз метров через двадцать выбрели на берег, тот огласился оглушительными радостными криками, что даже вороны, рассевшиеся по верхушкам деревьев вокруг накрываемого стола в предвкушении халявного обеда, напуганные, с возмущенным карканьем разлетелись в разные стороны.
        Вопли привлекли внимание оставшихся на бивуаке. Это привело к тому, что практически все, включая девчонок, бросились рассматривать улов, оставив в одиночестве у не разожженного костра Ольгу Михайловну.

        Улов был хорош, что меня поразило. Я всегда считал, что самая лучшая рыбалка может быть только на Волге, ее притоках или пойменных озерах, а тут небольшой по сравнению с матерью всех рек ручеек, а весь низ бредня облеплен раками. Да и в мотне плескалось несколько вполне приличных карасей.

        Раки были не особо крупными, но и не мелкими, как раз такими, что сварить не стыдно. Только тут мы обнаружили, что в азарте добычи совершенно забыли про тару. Так что пришлось кому-то бежать в лагерь, где осталось специально прихваченное ведро для ухи. А как еще накормить целый класс, да еще с классным руководителем во главе?! Никакого котелка не хватит. 

        Серо-зеленые раки, запутавшиеся в дели, шевелили усами, перебирали бесчисленными ходильными лапами, щелкали клешнями, шлепали хвостами, пытаясь выбраться из непонятного плена. Пацаны стали им помогать. Только совсем не для того, чтобы положить в ведро, а для того, чтобы попугать прибежавших девчонок.
        Прихватив рака за панцирь, они направляли его клешнями в сторону ближайших любопытных барышень, стараясь, чтобы рак, рефлекторно обороняясь, непременно схватил тех за любые открытые участки тела. Ну а если человек в купальнике?.. Иногда это удавалось, что легко было предположить по громкому визгу и следующими за этим нелицеприятными словами. Правда, на этом все и кончалось. Шутка…

        Когда раков набралось три четверти ведра, рыбалку решили прекратить, а пойманных карасей, когда поедем домой, отдать Ольге Михайловне.

        Раков, чтобы очистить от грязи и тины основательно прополоскали, загрузили в ведро, залили водой и повесили над разожженным костром. В ожидании готовности редкого деликатеса решили перекусить прихваченными из дома «плюшками», для чего быстренько расселись вокруг накрытого прямо на земле импровизированного стола.
        Чего там только не было! Смотреть на это изобилие было приятно, а уж пробовать… Но, если вчера бы эти вкусняшки исчезли в молодых и здоровых желудках минут за десять, то сегодня пир шел как-то вяло, безинициативно. Мы все больше поглядывали в строну закипающего над костром ведра.

        Как выяснилось, никто из класса кроме меня до этого раков не варил. Ольга Михайловна, которая возможно и сталкивалась с этим, молчала, смотрела на наши потуги как-то отстраненно, советов не давала и тем паче не командовала. За это мы ее любили и уважали. Пришлось брать инициативу в свои руки.

        Когда вода закипела, после снятия пены я бухнул в ведро две полных ложки соли, для чего пришлось полностью опорожнить несколько разнокалиберных баночек, прихваченных из дома. Минут через десять, когда раки начали краснеть, туда же последовали пучок укропа и несколько лавровых листьев. Еще минут через десять воду из ведра слили, а пылающих оранжево-красных раков, исходящих неповторимым ароматом, разложили по уже опустошенным тарелкам и чашкам.
        Вот на это смотреть было еще приятнее.

        Оказалось, что кое-кто из ребят не только не варил раков, а даже не представлял, как их правильно есть. Пришлось устраивать короткий ликбез на берегу. Вроде получилось, и процесс пошел.
        Белое мясо было сочным, ароматным и очень приятным на вкус - никакого запаха тины, чего боялись некоторые из барышень. Жаль только, что даже ведра раков на такую большую компанию оказалось явно недостаточно. Всего-то и досталось по паре штук.

        А дальше, собственно, и начался бесшабашный активный отдых. Солнце поддало прыти и вода в речке, казалось, потеплела. Купались, по очереди плавали на надувных матрасах, загорали, опять купались, ныряли, плавали наперегонки, загорали, купались, играли в волейбол и «из круга вышибала», загорали, купались…
Наконец, у всех осталось только одно желание – лечь и ничего не делать.

        У самой кромки воды после спадения весеннего разлива осталась узенькая полоска непонятно откуда взявшегося белого песка, этакий миниатюрный пляж человек на десять. Вот на нем мы и расположились. Я имею в виду мужскую половину класса. Девчонки, не желая мараться в песке, устроились на полотенцах на травке, так что места нам как раз хватило.
        Минут через десять тоскливого молчанья Вовка Попов переместился на траву и уселся в позе «лотоса» лицом к продолжавшей лениво перебрасываться отдельными словами компании.
        - Мужики… - как-то настороженно начал он, словно еще не определившись - говорить или нет, - дело есть…

        Кое-кто повернул голову в его сторону, но здорового интереса в глазах пока не читалось. Сережа Трошин, на правах неформального лидера, даже не поворачивая головы, пытаясь спародировать известного персонажа, так же лениво произнес:
        - Огласите весь список, пожалуйста… - чем вызвал некоторое оживление в наших рядах .
        Вовка поерзал еще пару секунд:
        - Короче, есть возможность денег заработать…
        Оживление усилилось, послышались смешки, а кто-то даже присел. Раздались курьезные предложения:
        - Сберкассу ограбить или ларек какой подломить?
        - Бутылки пустые на пляже собирать!
        - Не… лучше металлом. Помните, какую кучу денег нам в четвертом класс отвалили за металл. Мы даже в Ульяновск на теплоходе скатали…
        - А может, раков будем ловить да на базаре продавать. Вон, бредень у Серого уже есть…

        Оживление нарастало, а Вовка все мямлил, пока, наконец, не решился:
        - Нет, - уже твердо сказал он, - завод бытовой химии на лето бригады разливальщиков набирает. А там зарплата приличная из-за вредности…
        Оживление как-то быстро спало, приподнялись и уставились на Попа уже все.
        - А что это за завод такой? – с недоумением пытался уточнить Паша Коровин, наш математический гений. - Комбайновый завод знаю, гидротурбинный знаю, нефтеперерабатывающий на Крекинге знаю… А про этот даже не слышал.
        - Да это и не завод, в общем-то, - продолжал Вовка, - так… Заводом его года два как назвали, а так была маленькая артель «Жирпром».

        Название вызвало веселый смех в наших рядах, которое мы стали склонять на разный манер, пока тот же Трошин не задал резонный вопрос:
        - А ты-то все это откуда знаешь?
        Вовка ответил сразу:
        - Да у меня там тетка в отделе кадров работает. Вчера к матери зачем-то приезжала, меня увидела и говорит: «Что летом-то делать будешь, воздух пинать? Лучше бы к нам на завод с дружками устроился. Денег бы заработали». Ну и рассказала…
       Там летом отпуска начинаются, вот у них с кадрами проблема и появляется. Принимают всех, даже подростков… Правда туда, где полегче и вредность не такая большая. В основном на разлив, сразу бригадой из пяти человек. Старые кадры варят эту химию, а новенькие, где учиться не надо просто разливают и фасуют там … нитхинол, лак печной, растворитель, олифу… Ну и еще что-то… Я все не запомнил.

        На целую минуту над компанией воцарилось молчание. Мы переваривали полученную информацию, показавшуюся многим интересной. А после ответа на вопрос о зарплате идти работать в эту артель прямо сейчас были готовы почти все.
        - А сколько же там платят… за разлив?
        - Да под сотню выходит, так тетка сказала, - беспечно ответил Вован, сам того не желая разбудивший в нас небывалый энтузиазм.

        Сразу были забыты и предстоящее веселое лето, и пляж, и вечерние танцы, и Высоцкий и все, все, все… Ну, еще бы! Такая куча денег!
        У меня мать, работавшая табельщицей на комбайновом заводе, получала семьдесят восемь рублей. Отец, контрольный мастер, чуть больше сотни. А тут я, шестнадцатилетний шкет, с сотней в кармане! Ничего не скажешь, красиво!

        Еще через пару минут мы сидели тесным кружком и бурно обсуждали предстоящее мероприятие. Сомнения в том, что оно случится, отпали как-то сами собой. Апатия, совсем недавно накрывавшая прибрежный пляж, тоже испарилась неизвестно куда. Девчата, загоравшие неподалеку на траве, с удивлением поглядывали на жужжащую мужскую компанию, но комментариев по поводу появившегося беспричинного возбуждения, пока не давали.

        Из нашей команды должно было набраться полных две бригады. Саня Серпер, как только мы начали предметно обсуждать устройство на работу, тут же заявил:
        - Я – пас. Мы с родителями через неделю на теплоходе по Волге отправляемся. А тут только устраиваться неделю будешь.
        Паша Коровин, перенесший в раннем детстве какую-то экспериментальную операцию на сердце, о чем мы до последнего времени не знали, поскольку на физкультуре он всегда ходил в футболке и его огромного шрама прямо через всю грудину не видел никто, должен был ехать куда-то на очередное обследование. Да ему на вредном производстве и работать-то было нельзя. Так что нас осталось как раз десять человек – две бригады.

         На не все оказалось таким сказочно красивым, как зарплата, озвученная Вовкой Поповым. Оказалось, что заводик этот, бывшая артель, находится на Монгоре, то есть у черта на куличках, или еще дальше. Наверное, поэтому никто из нас и не слышал о его существовании.
        Монастырская гора, или как привычно звали это место все горожане – Монгора, находилось на самой окраине города действительно на горе, когда-то заросшей дремучими соснами, чередующимися с не менее могучими дубами.
 
        Там взаправду когда-то еще до революции был мужской монастырь, но после гражданской войны и от монастыря, и от дубравы, и от непроходимого леса практически ничего не осталось - большую часть деревьев в связи с зимними морозами и нехваткой дров вырубили. Обычные сосновые посадки появились там уже после Великой Отечественной войны, когда образовавшийся гигантский пустырь стал угрожать городу песчаными бурями из-за ветровой эрозии. Вот склоны опять и засадили преимущественно соснами.

        Сейчас там энергично строили современный микрорайон: панельные пятиэтажки лепили как пирожки, до кучи возвели детсад, школу, больницу, асфальтировали дороги, и, когда расселяли наши бараки на Конном дворе, семью моего дружка Сережи Аникеева, даже переселили именно сюда.

        Несколько раз я побывал у него в гостях, и как туда добираться представление имел – на двух автобусах. Сначала до Центрального рынка, а уж оттуда до самой горы. Не близко. Где-то час на одну дорогу уйдет, да обратно час.
        Энтузиазм наш после такого расклада пошел на спад, пока Володька не просветил нас, что от рынка прямо на завод ходит специальный автобус, перевозит рабочих. Главное к автобусу не опоздать, а уж до рынка добраться можно. Хорошее настроение стало постепенно возвращаться.

        Что придется делать в этой артели, мы представления не имели, но слово «разливальщик» позволило построить логический ряд, который, как впоследствии подтвердилось, был почти правильным.
        Бригада должна состоять из пяти человек. Значит, должно выполняться пять каких-то операций. Разливальщик, понятно, должен разливать эту химию в какие-то
емкости. Скорее всего, в бутылки. Это первая операция.
        Бутылки надо как-то закупорить, закрыть, завинтить, заткнуть – это вторая.
        На бутылки надо наклеить этикетку с названием продукта, чтобы было понятно, что покупаешь в магазине – это третья операция.
        Готовые бутылки надо куда-то сложить и где-то складировать – это четвертая.
        А пятая что? Гадали – гадали, но так ничего и не придумали. Ладно, скоро узнаем.
        Радостные и возбужденные вечером мы отправились по домам.


                Продолжение следует.