Революция Азарии

Им дарили своё время те, кто когда-то оказались умнее, талантливее и коварнее большинства окружающих людей. В былые времена каждый мог встать на место страдальцев власти, нужны были лишь смелость и отсутствие внутренних ограничений, которые кем-то когда-то назывались то ли моральным компасом, то ли нравственностью, то ли воспитанностью. Лучшие из лучших Азарии теперь, сидя в мраморных кабинетах, каждый день шли к погибели ради спасения скучных судеб своих соотечественников, а потом то же самое делали их дети, а потом - дети их детей, и так - до бесконечности продолжалась эта цепь жертв ради блага народа. Разве может быть что-то, что более всего тешит самооценку мещанина, оказавшегося в ловушке бытовых обязанностей, чем смерть льва ради осатаневшей гиены, захлебывающейся в собственном гоготе? Правители называли друг друга слугами народа, каждый день одаривали невосполнимыми дарами господ своих: тратили здоровье, силы, деньги, лишались спокойствия и сна: все для того, чтобы люди могли жить счастливо и ни о чем никогда не думать. Сытые и веселые, лоснящиеся довольством, они знали, что все будет хорошо, нужно просто немного подождать. Азарцы любили смотреть новости, каждый день узнавали они о том, как неспешно удаляется их общество от трудностей прочь, насколько мудро правительство, которым они управляли, и как повезло народу с лидером, которого то ли умно выбрали они сами, то ли судьба помогла им встать на верный путь, то ли всесильные Боги, возжелав раз и навсегда уничтожить варварство других стран, подарили им нового царя мира. Люди отвечали взаимностью своим пастырям, они знали о величии Азарии, точнее, о величии её слуг, и от того пресная и искусственная еда в продуктовых лавках казалась вкуснее самого утонченного блюда на королевском банкете, полуголые женщины с идеальными телами и песнями, во время исполнения которых ни одна певица не попадала в ноты, виделись сказочными жар-птицами, жуткие сцены во время праздников, на которых изувеченные собственным малодушием люди разбивали камнями головы своих собутыльников, устраивали оргии на роскошных курортах, выгоняли детей в полуголом виде на мороз, рычали словно звери и воодушевленно носились по городу, разрывая одежду на себе и крича куда-то в пустоту "Паб-бедим любого" - проявлением культурной индивидуальности. Все это, даже если и осуждалось какими-либо академическими светилами (которых, кстати, давно уже не было в стране Азарии, ведь многие погибли еще во времена прошлой революции), виделось шалостями по сравнению с ужасами других стран, о которых постоянно рассказывали журналисты. Свою грубость Азарцы объясняли стремлением к правде, без которой жизнь любого человека, жаждущего после смерти оказаться в Царстве Божием, была невозможна и пуста. Жестокость отношений, которая наблюдались ежеместно, будь то избиения жен, скандалы, измены супругов, предательства или зависть, меланхолично именовалась "традиционализмом", следствием мудрейшей доктрины "осажденной крепости", в которой каждый житель должен был быть сильным, а значит - страдать наибольшим для себя возможным образом. Азария была великой, идеальной, и от того сам факт проживания в ней даровал каждому билет в бессмертие и должен был быть причиной постоянного блаженства. Однако, парадоксально, но страдание стало доблестью в таком обществе, и Азарцы хвалились друг перед другом тем, как много боли им пришлось пережить. Чем более ужасны были их истории, тем сильнее они поднимали статус человека в глазах окружающих. Когда-то люди в Азарии стыдились своих пороков, сегодня же пороки стали добродетелями, а достоинства - тягчайшим преступлением, за которое люди карались остракизмом, одиночеством, либо даже тюремным заключением, ведь нет человека безгрешного, и коли кто-либо смеет критиковать установившиеся порядки, он обязательно является гордецом, вознесшимся над народом, и его, соответственно, нужно вернуть к реальности, указав на безмерные пороки души его.

В общем, Азария процветала. Народ и власти были счастливы, идиллия и гармония царили в этой стране, все ей завидовали, деньги текли рекой, каждый день был полон счастья и веры в будущее, которое непременно будет лучше, чем сегодня. Однако расчеты и экономическая статистика говорили об обратном: страна стагнировала, безработица увеличивалась, инфляция поражала воображение своей скоростью, уровень образования неуклонно снижался, а жестокость, которой так бравировали слуги народа, с каждым годом становилась все более и более невыносимой. Начиная с исповеди алкоголиков и наркоманов (что, безусловно, чудесно, но только тогда, когда она приводит к исправлению, а не хвальбе своими язвами как самоцели) по всем каналам и радиостанциям, постепенно владельцы СМИ перешли к более изощренным развлечениям: показательным казням с изуверскими средневековыми методами, порнографии, продвижению самых отпетых подонков и моральных уродов на вершины общественной пирамиды на спор, переиначиванием всех возможных смыслов. В чем-то это было даже забавно, когда проститутка учила детей нравственности, маньяк - важности развития собственной индивидуальности, живодер - новым способам творческой реализации посредством перформанса, киллер - семейным ценностям, авторитеты рушились, над стариками измывались, над идеализмом потешались, и всё становилось макабрическим карнавалом во славу оргиастического наслаждения моментом. Книги былых золотых лет (сегодня называвшихся "пыльными годами") выбрасывались, библиотеки - разворовывались, сжигались, и это было очень мудро. Недавно проведенная образовательная  реформа гласила: ни одно издание, выпущенное больше сорока лет назад, не должно безнаказанно присутствовать в публичном пространстве, доступное для чтения: там много глупостей, люди не смогут разобраться, где правда, а где - ложь, и от того необходимо их переделать, обновить, сделав акценты на самом важном. Не сложно догадаться, что самым важным оказались убийства, погромы, пытки и насилие, светлые же порывы души человеческой в таких книгах были болезнью, от которой герои со временем успешно избавлялись, превращаясь в здоровых самовлюбленных циников. Это было верно, правильно и, что главное, практично для слуг народных: спокойствие Азарии стало главным кредо любой политической партии, а инструменты, отныне известные каждому, с удовольствием использовались всеми политиками вне зависимости от направления их мышления и целей, к которым они так неуемно стремились.

Первый залп революции прогремел неожиданно. Как вдруг восстал не известный никому из жителей Азарии завод пластмассовых изделий "Уют" против своего любимейшего и дражайшего руководства. Они выпускали тазы, ведра, мыльницы и детские лопатки для песочниц. Рабочим не платили зарплату несколько лет, но что это по сравнению с возможностью победы над мировым злом, унижением других стран безмерным хамством мудрейшей дипломатии столицы страны, бравого города Вестоса, трагедиями бездушных людей за границей священной Азарии? Никто не понял этого странного жеста, бунт был вскоре подавлен, а люди, его сотворившие, ввергли жителей Азарии в состояние шока. Психологические центры переполнились страдальцами, не понимавшими своих сограждан, и от того погрузившимися в тоску, от которой хотелось то ли умереть, то ли взять в руки оружие и устроить огненный хаос, сметая на своем пути все, что только можно. Второй залп революции был сильнее, восстал целый город. Они говорили о каких-то социальных трудностях, интеллектуальной пропасти между былым и настоящим, деградации детей, подвергали сомнению догмы, установленные законами... Каждый житель для устрашения других был подвергнут наказанию: изувечен или посажен в тюрьму. Это стало хорошим назиданием для тех, кто решили устроить бунт против счастливой Азарии, руководствуясь собственной глупостью. Поговаривали, что Азария скоро станет самой великой страной на свете, где люди будут совершенны душой и телом, слуги народа раздобудут элексир бессмертия, чтобы еще упорнее работать на собственную землю, и весь мир падёт, оставив Азарию единственным местом, в котором возможна жизнь человека разумного, а не безмолвного скота. Как можно было противиться такой великолепной участи? И если вдруг ошибки мышления случались, как можно было их исправить, не прибегая к насилию, пропагандируемому служителями оазиса истины?

Когда восстало несколько провинций благостной Азарии, и слуги, и господа поняли, что проблему уже нельзя решить простыми методами вроде расстрелов, пыток, массовых сожжений и посадок в тюрьмы. Ведь на этот раз вдруг откуда-то появились поэты и музыканты, политики, философы, они рассказывали людям невероятные вещи, от которых что-то забытое как вдруг начинало шевелиться в груди, и хотелось идти совершать подвиги, мечтать, творить благие дела, и мчаться куда-то вперёд, смеясь, как в детстве, когда, качаясь на качелях, казалось, будто летишь над этим миром куда-то к свободе. В глазах жителей страны счастья появилась надежда. Приходя домой с работы, люди улыбались своим отпрыскам, молча обнимали их, а потом включали веселую музыку и танцевали до утра, так ничего и не сказав друг другу, лишь иногда по-глупому хихикая. Неожиданно самые патриотичные защитники былого строя, готовые убить даже членов собственной семьи, если они вдруг отказывались следовать верному идеологическому курсу, изменили своё мнение, начали выделять даже какие-то недостатки в существующем устройстве Азарии, слегка причмокивая, рассуждать о том, что можно было бы исправить, словно слепцы вдруг прозрели и увидели то, что было с ними многие годы. Однако они говорили это всё с видом, полным невозмутимости, перемена была чем-то самим собой разумеющимся, а значит, не обсуждаемым, и их затравленные дети продолжали кивать, словно маленькие болванчики, любым лозунгам, которые вырывались из уст их умнейших отцов и матерей. В Азарии начали вспоминать о еде, которую они когда-то видели и даже пробовали, но чей вкус уже почти забыли, и от того немного скучали по былым временам, женщины как вдруг достали модные журналы и поняли, как отстали от остального мира, всё наполнилось воодушевлением, радостью, ожиданием чуда, как под Новый год, когда кажется, что всё возможно, и всё получится, стоит только захотеть.

Вновь бунт был подавлен, разве можно еще было ждать чего-то от людей, вдохновлявшихся серийными убийцами и извращенцами всех мастей, подавлен еще более жестоко, чем это было описано в книгах прошлого. Слуги народа давно подготавливали к этому себя и своих господ, показывая им самые разные стороны жизни. Правда - она ведь сложная, многогранная, тяжелая... Правда всегда побеждает. Так случилось и на этот раз. А что было дальше? Ничего особенного. Народ Азарии постепенно успокоился, окончательно выбросил старые книги, которые откуда-то появились в каждой квартире, сгорбился, покрылся серостью и пылью, и, словно часть одного большого механизма, приступил к своим каждодневным обязанностям, не смея не то, что сказать, подумать о чем-то ином, отличном от того, что они знали как правду. А потом случилось чудо: светлейшие предсказания святых этого блаженного места начали сбываться. Ложь, злость, желчь, которую производили фабрики новостей по всем городам красивейшего края планеты, распространилась и на земли соседей, а потом дальше и дальше, и люди, воодушевленные алчностью и стремлением к деньгам и почету любой ценой, начали подражать Азарцам. Волна ненависти ко всему привычно человеческому захлестывала людей, отнимала у них способность мыслить и превращала во что-то иное. В глазах народов словно зажегся какой-то темный огонек, и они увидели в мире Азарии оплот могущества и силы. Некоторые безумцы еще пытались выкрикивать что-то о былых ценностях, но их быстро заставляли замолкнуть. Каждого такого умника выслеживали, его реальные взгляды фиксировались, а потом, когда суета прекращалась, этих героев по одиночке убивали, выдавливали из общественных организаций. Государство ломало судьбы инакомыслящих и не находило в этом ничего плохого. Постепенно любое сопротивление было подавлено, ведь деградация стала настолько сильной, что читать и писать могли только слуги народные,  господам не принято было нагружать себя и предпринимать какие-либо усилия ради собственного самосовершенствования, а раз так, не было ни хороших руководителей, ни полководцев среди людей, которые могли бы бросить вызов системе. Да и зачем это делать, если жизнь теперь была полна полунаркотической эйфории: всё вокруг было сделано для человека и его комфорта, прославления его индивидуальности и оригинальности. Революция Азарии свершилась, и теперь каждый житель материка верил в правоту идеологии этого благословенного места, в котором людям не нужно было притворяться добрыми, спасать слабых, протягивать руку тем, кто оказались в беде. Мир стал честным и правдивым: колизеи были переполнены, гладиаторы умирали ради того, чтобы потешить самолюбие обрюзгших горожан, будущее виделось милитаристским, полным первобытных инстинктов, секса и мощи дикого, крупного и мускулистого животного, побеждающего своего соперника в схватке за новые территории. Возможно, это было правильно, сбылись пророчества старцев: Азария стала бессмертным оплотом правды, которому отныне было суждено до скончания лет указывать мудрый путь другим варварским землям, заблудившимся в собственных иллюзиях о свете, высшей лжи, с которой великая Азария мечтала покончить раз и навсегда.