Последняя лошадь

        Последняя, когда лошадь держал - лесник стал увольняться, пошёл по старости, Блинов. Потом его старуха была. Потом хохол робил - не помню фамиль, его сагитировали на Майлык - рыбаки - сторожем, у него домик был, лодки, а семья его здесь жила, мать. Потом его мать уехала к родне, и его мать машиной задавило. Он молодой был, затосковал, и сам вскоре помер. Лошадь осталась.
         Анциферов – мне - Герман Павлович, разговорились, я на пенсию пошёл: «Давай, - говорит, - а мы постепенно найдём лесника. Много их находится, но надо человека подобрать. Время тебе есть, может, конюшить будешь. Руби себе лес - сарайку или чё делай. Коси поближе, где надо и сколь хошь коси».
Месяца два, коло трёх - больше, держал. Ягоды брали. Поедем: Зинка, Нина- хорошо было. На корове, на тележке - едешь - Блинов едет. Я говорю: «Ну, иди смотри». Он ходит кругом: «У тебя выписано?» «Ну, так выпиши сколь…» - она дешёвая: чаща, выворотни, пеньки, сухостой. На корове едешь долго - он сколь раз тебя обгонит. А тут - покосишь, едешь - инспектора с лесхоза едут - ничего. Где хочу, там остановлюсь, скошу, лошадь у меня стоит, ест - я ей косну да седёлко спущу. Везде можно было мне косить. Как единоличник уже начинал жить: что задумаешь, делаешь, никто над тобой не стоит. Мы сами хозяева были.
       Едем потом с Саней Выдриным - Зинин сын, смотрим: у них, у Блинова, картошка была посажена, а к дороге полоса не засажена, метров пять - поляк, осот - с метр, высокий - самый корм для лошадей. Говорю: «Слезай, Саня! - он небольшой был - Покосим!»
       Смотрим: Блинова жена - Апросиние Ф. идёт - лесник, с ней бабы, четверо или пятеро. «У,- говорят,- Воронко! Счас мы с груздями доедем!» Говорю: «Я рад бы вас, бабы, не смогу довезти всех - колесо расшаталось, болтается, того и гляди- рассыплются пальцы! Туда поедешь- замочишь, замокнет- будто бы держится. А тут опять рассохлось…»
Сложил чащу снизу, хотел траву подкосить. Говорят:
       - Другой раз подкосишь!
       - Одну какую-то смогу взять, а все-то нет.
       - Ну, - говорят, - бери Блинову, она легинькая!»
       Мы с Саней на передок больше сели, а она - на здоровое колесо. Надо нам было объехать, дак, чё я буду объезжать? А тут бабы - у Марии на лавочке - сходбище у ней было: Ленка Пенькова, Серёжи безногого - Зырянова Катька, Нюра Огошкова, Пронькина - дуры-то - посмеялись над моей: «Отпускаешь мужика, вишь - он разваживает баб!»
       А потом бабы подошли - «Вот у него какие бабы! - шпакулили над ней - не то, что ты, маленькая!»
       Я приехал, бежит: «Хватит тебе баб возить! Отводи! Куда хошь девай лошадь! Больше я тебя не буду пускать в лес ездить! Бл***ей разваживать!»
Я говорю: «Там у меня чаща, кучи заготовлены, сено... » «Отводи! Никуда больше не поедешь! А то я от тебя уйду!»
       Мне не велела в лес ездить. Я думаю: «Ладно, мне это не хуже». Отвёл Воронка. Хныш- звать-то не знаю, расписку взял, что я ему сдал, как мне Анциферов сказал, он мне бумажку написал: Лошадь Воронка с упряжкой взял от Тенякова Павла Ивановича.
       Больше я не косил сена- травы, ни чащу. Ладно, кто добрый чащу прибрал мою, а то, может, так и пропала, попустился всем: «Как хочете, так и ворочайте!»
       Мне можно было держать ещё корову, и корову вскоре закололи- такая туша была. Акулов колол, Сережа, здоровый.
       - Ты один её будешь?
       - Один.
       - А как управишься?_
       - Да ничего.
       Почесал, погладил её за ушами и- раз! - ножом, корова пала. Мясо сколько-то продали, себе оставили. Из-за засухи мы её. Она и молоко давала, на поле поедешь - бидон- литров на семь, больше пяти, воды не пил - молока подою. А не доить - у ней вымя качается - соски с кулак.
      Говорят, последняя у попа жена была, а по-новому обвету ещё им разрешалось жениться.