Глава 4

Месяц август пролетел быстро. Упал сентябрь. У Вики начались занятия в институте и она, приходя домой, с нетерпением ждала звонка Вадима. Сегодня они должны были встретиться, последний раз, последний их вечер и может даже ночь, а на завтра Вадим уезжал. Час разлуки пробил, долгой и не известной разлуки. Она ждала звонка и мысленно перебирала все дни августа, когда они были вместе. Раза три в неделю выезжали за город и где ни будь в укромном уголке реки купались и загорали. Они наслаждались присутствием друг друга, срывая сладкие поцелуи. Вика постоянно ощущала его мужское напряжение, когда он приспускал лиф сплошного купальника и целовал её грудь, захлёбываясь сосками. Ей было волнующе стыдно, она краснела и закрывала глаза, утопая в непредсказуемом блаженстве… И, чтобы, не рухнуть под этим наслаждением, она стыдливо выскальзывала из объятий Вадима и убегала к реке, и уже оттуда весело звала его купаться. А вечерами, возвращаясь в город, ехали прямиком к Вадиму и там её с нескрываемой радостью встречали мама и бабушка Вадима, окружали вниманием, угощали лакомствами, а Василий Иванович называл её дочкой и от этого доброжелательного внимания, девичья душа Вики переполнялась любовью к этим людям. Здесь никогда не смолкал юмор, пели песни под гитару Вадима. И эта теплота окружающей среды, отвлекала Вику от мысли скорой разлуки. Она так свыклась с этим домом, что порой ощущала себя членом этой семьи. А у себя дома, мама с интересом выслушивала возбуждённые и радостные рассказы Вики и поощрительно кивала. От всего этого Вика была в восторге! И уже сегодня решила, что непременно подарит своё девичество, Вадиму…
Раздался звонок телефона, прерывая её мысли, она сняла трубку и услышала голос Вадима:
-  Я на такси у твоего подъезда, выходи.
-  Куда мы поедем? – Спросила Вика.
-  Ко мне. Стол накрыт, труба зовёт!
-  Я быстро. – Ответила Вика и повесила трубку.
«Вот и всё, он уезжает и ничего не изменить, - думала она, торопливо собираясь, - это последний вечер, ночь и, она будет нашей…»
Провожая поздно вечером Вику домой Вадим рассказывал, прерванный разговор ещё там дома, за столом:
-  Нас человек пятьдесят, шестьдесят нашей пятидесятой команды, а куда повезут толком не говорят, так слышал краем уха, что на восток, а куда?.. Короче увидим.
Вика была абсолютно далека от этой темы, её волновал совершенно другой вопрос, житейский и она решительно остановилась, чуть взволнованно произнесла:
-  Вадим, пошли к Наташке!
-  Зачем? Уже поздно.
-  Самое время, пошли! – И она потянула его за руку, в недоумении, упиравшегося парня.
-  Погоди! – Придерживая порыв Вики, говорил Вадим, - чего мы туда попрёмся? Люди возможно уже спят…
-  Не спят, я знаю, пошли. – И она настойчивее потянула за собой Вадима.
Он махнул рукой на её каприз и зашагал молча рядом.
Сейчас, решившись на поступок, Вика взяла инициативу в свои руки, иногда с женщинами такое бывает и не важно молодая она или в возрасте, опытная или совсем юная девочка. Если юная, значит пришло время, если опытная, то на эту жертву толкает взрослую женщину – большое чувство, значит так надо природе. Идя быстрым шагом Вика посмотрела на Вадима, спросила:
-  Чего молчишь?
-  Я, не молчу, я иду и думаю, за каким лешим мы прёмся к Наташке, да ещё в ту непролазную грязь?..
-  За любовью… - Загадочно отозвалась Вика.
-  Я её там не оставлял, она рядом! – И Вадим приобнял за плечи Вику.
-  А, может забыли с тобой, её там и, она лежит, нас дожидается…
Вадим с улыбкой поцеловал Вику и, она с нежностью ответила тем же. Так обнявшись они сошли с тротуара, на тропу между гор навороченной земли битого кирпича каких- то торчащих досок и арматуры, из строительного мусора. Наташа жила в районе новостроек, в не большом, на два подъезда, двухэтажном доме, а вокруг как грибы, росли пятиэтажки в проблесках электросварок. И сейчас под ногами Вики и Вадима шуршала перекопанная земля и свернувшийся опавший тополиный лист. Наташа жила, с родителями и младшим братом, в Трёхкомнатной квартире, а летом до осени она жила одна, родители жили на даче. Вика с Вадимом не часто, но бывали у Наташки, где в её комнатке, с избытком наслаждались поцелуями. Здесь и решилась Вика, сознательно, отдаться Вадиму, более не мучая поцелуями ни его, ни себя…
На звонок, дверь открыла Наташа, пропуская поздних гостей. Вика сразу же утащила Наташу на кухню и быстро зашептала:
-  Выручай! Нам надо остаться одним…
Наташа понимающе улыбнулась, отвечая:
-  Давно пора.
Вика, у более опытной Наташки в интимном деле, смущённо спросила:
-  Наташка, а как это происходит?..
-  Молча. – Отозвалась Наташа, - если он у тебя не дурак, сам догадается и всё сам сделает, удачи!
Из Наташиной комнаты тихо полилась музыка.
-  Ладно, я пойду… - Сказала Вика и вышла из кухни.
Вадим сидел на диване у радиолы, перебирал стопку пластинок. Вика вошла и по пути выключила свет, присела к Вадиму. Глаза медленно привыкали к темноте. Обнимаясь и целуясь с Вадимом Вика, быстро разделась, отсвечивая в темноте, нижним бельём, помогая и ему раздеться.
-  Ты, чего, Вика?..- Спросил Вадим, продолжая и сам раздеваться.
-  Тише, не говори ничего, я люблю тебя, возьми меня, я твоя…
Вадим замер, глядя на белизну её обнажённого тела, с дрожью в голосе сказал:
-  Ты и так моя Вика, и я этого тоже хочу, но не надо этого делать, ты забыла свою маму, - целуя её, повторял, - девушкой ждать легче…
-  Ты не веришь в меня? – Нежно ласкаясь спросила Вика.
-  Верю, но таким способом мы воруем себя друг у друга, - не надо… и он продолжая ласкать Вику, долго и страстно целовал её в губы.
-  Не говори, ничего не говори, пусть воруем, пусть. Сделай меня женщиной…
Вадим ласково держал в объятии обнажённую Вику и её белое тело светилось, как белая лилия в тёплом ночном пруду. При ощущении молодого, знойного тела, Вадим сам страстно хотел, сорвать эту красоту, окунуться в её чарующий запах целомудренности, насладиться девичьей невинностью, но с огромным усилием воли, сдерживал себя от этой сладкой минуты и повторял:
-  Вика, прошу тебя не надо, не дразни ни себя, ни меня. Всё будет потом…
И Вика, вдруг разрыдалась, сползла с его сильных рук, кинулась в соседнюю комнату – обнажённая, красивая! Хватая на ходу одежду. Вадим в лёгком смятении, сидел растерянно, медленно одевался. Она вернулась одетой, виновато присела рядом, тихая и послушная, склонила голову Вадиму на грудь.
-  Прости меня… - Прошептала Вика, - я такая дура! Прости! Совсем потеряла голову, я считала, что так вернее, надёжнее лучше…
-  Знаешь, - отозвался Вадим, целуя Вику, - не надо вершить глупость, даже если сильно любишь.
«Он прав» - мысленно соглашалась она, лаская его волосатую грудь, - «Так будет лучше. Боже, как я люблю его!»
***
 Она провожала его до самого железнодорожного вокзала, трясясь в автобусе вместе с призывниками. Она ещё не знала, что подспудно, надвигается трагедия ихней любви. Словно кто-то хитро, лохматой тучей закрывает светлый горизонт её чистых отношений с Вадимом. Находясь рядом с ним, она не ощущала того, что с отсутствием Вадима, будет висеть над ней с удручающим постоянством – грубость, цинизм, хамство и плотоядные взгляды мужчин. Она боялась этих взглядов и слов – ну и ножки у тебя, одна лучше другой!.. А, порою и мат, пригибало девичью душу к земле. – Вадим, где же ты, почему не пишешь? – И как могла хранила верность Вадиму.
Первое письмо пришло ровно через месяц, с момента его отъезда. Вадим писал: «Вика здравствуй! С армейским приветом, Вадим. Я нахожусь в карантине, в танковом полку, под городом Улан Удэ, это столица Бурятии. После карантина, разведут по ротам. Сейчас изучаем армейский устав, оружие, занимаемся строевой подготовкой, учимся ходить строем. Ежедневно, что-то изучаем, с подъёма и до отбоя. Дни, насыщенные военкой, очень плотно. Очень скучаю по тебе, постоянно любуюсь твоим фото, которое ношу в нагрудном кармане, пиши, с нетерпением буду ждать. Люблю, целую, Вадим.»
Истоскававшись за этот месяц без Вадима, Вика отвечала ему на первое его письмо с просьбой – приехать. На что Вадим незамедлительно ответил: «Я рад увидеть тебя, но приезжать не надо. Эта поездка не стоит тех затрат, которых у тебя нет, да и Анна Михайловна не отпустит тебя в такую даль, причём одну. И если даже такое случится, то мы сможем увидеться один только день и, то если сможем, я в карантине, могут не отпустить.» - И она не поехала. Он писал ей почти каждый день и письма от него шли вереницей полёта журавлей. Он подробно писал о службе, будто отчитывался перед ней, писал о каком-то Сеньке и передавал от него приветы. А, на своё семнадцатилетие она обнаружила в конверте пучок травы и приписку, что этот букет из даурской степи и своё фото в парадном мундире. Она была рада этим письмам и безгранично счастлива. Вика не часто, но забегала к родителям Вадима, делилась впечатлениями о его письмах и в хорошем настроении возвращалась домой и вновь садилась за письма к Вадиму.
Несчастье, которое обрушилось на семью Тишиных, напугало Вику и вместе с этим, где-то глубоко под сознанием, билась радостная эгоистическая мысль: «Как хорошо. Он приедет и, она обнимет его горячими девичьими руками, согреет, растопит боль и тоску утраты…» - Но он не приехал. Уже, гораздо позже Василий Иванович скажет:
-  Он в Монголии, а оттуда не отпускают.
«Как же так, - возмущалась Вика, - это же мама! Какой грех…» - И снова бомбардировала его письмами. Беспокойство закралось не сразу, а тогда-когда письма от Вадима, стали приходить реже, с какими-то перебоями. Было ощущение, что они её письма, не все доходят до адресата. Да и к ней, через одно письмо, два, а то и три. Она поинтересовалась, в одном из своих писем к Вадиму: «Ты ответил не на все мои письма, почему?» - А, в ответ молчание и даже через длительный срок, когда пришло обычное письмо, в конце которого стояла приписка: «Девочка моя ты стала редко писать, мне без твоих писем тошно, пиши пожалуйста.» - «Как! – Воскликнула в душе Вика, изумившись тому, что не на минуту не прекращала своих строк.» Своих квадратиков с адресом полевой почты. Обласканных руками, исцелованных девичьими трепетными губами, прежде чем опустить в почтовый ящик. Своими сомнениями она поделилась с Наташей, но та была вся во внимании предстоящей своей свадьбы и ничего вразумительного посоветовать Вике не могла. Потому как сама, рассказывала Вике о враче-хирурге, работавшего в областной больнице и со смехом вспоминала как с ним по знакомилась.
… А, письма стали приходить всё реже и реже. Последнее письмо она получила с двух месячной задержкой, в последний день окончания третьего курса. В нём был групповой фотоснимок экипажа танкистов, у боевой машины. Длинное письмо о природе Монголии, о самих монголах и в конце приписка – пиши!!! С тремя восклицательными знаками. «- Странно, а что же я делаю как не пишу тебе…» - Спросила она, сама себя, вглядываясь в его военный облик. Вика ответила ему с теми же претензиями, но так и не дождалась ответа. И тогда последнее, что она сделала, это появилась у Тишиных и убедилась, что им он пишет регулярно. Удручённая, ничего не сказав, она ушла домой. Ничего не понимая она снова поделилась своими сомнениями с Наташей.
-  А, чёрт его знает! Может, таким способом, он хочет отделаться от тебя, навесив всех собак – мол я писал, а ты молчала.
-  Не говори так! Ты же знаешь он не такой.
-  А, какой?
-  Хороший.
-  Слушай! – Воскликнула Наташа, - а ты попробуй сделать запрос через военкомат!
-  Как это? – Смахивая навернувшиеся слёзы платочком, спросила Вика.
-  Ну я не знаю… Сходи объясни ситуацию; так мол и так, не пишет.
Вика, вздохнув, грустно ответила:
-  Кто я ему? Жди, будут они заниматься этим.
-  Невеста! Так и говори в военкомате - невеста!
Вика покачала головой:
-  Стыдно, не пойду.
-  Хочешь, пойдём вместе?
Вика с надеждой посмотрела на Наташу и, та уверенно сказала:
-  Я сама буду говорить!
И они сходили им пообещали разобраться, а через месяц из военкомата, на имя Наташи пришло сообщение, что Вадим регулярно пишет ответы на её письма – ждите придут.
Вот и всё. А писем нет ни через месяц, ни через два, глухая стена молчания. Вика замкнулась в себе, ночами мочила подушку, как могла днями сторонилась мамы, как-бы чувствуя с её стороны, червивые действия, проникшие в её чистую любовь
Но Анна Михайловна сама завела с ней разговор.
-  Ты чего вся как уставшая, - спросила она, - круги под глазами?
-  Вадим не пишет. – И Вика заплакала.
-  А, я, что тебе говорила – не пара он тебе, не пара, а ты не верила и вот результат.
-  А, я верю, пара он мне и другого не хочу!
-  Анна Михайловна не ответила, а спросила:
-  У вас, что ни будь было?..
-  О чём ты? – Вытирая слёзы отозвалась Вика.
-  Сама знаешь, что бывает между мужчиной и женщиной…
-  Нет. – Горько всхлипнула Вика, - лучше бы было!..
-  Ну-ну, - повеселела Анна Михайловна, не убивайся, у тебя всё ещё впереди. – Анна Михайловна подсела к Вики, поглаживая её по длинным волосам, продолжала:
-  Он мужик! Пахарь, трудяга, а ты душа тонкая, возвышенная! У тебя впереди большое будущее, а у него… - И она отмахнулась рукой, - грязь, грубость, убогость, не пара он тебе, не пара! За будь как страшный сон.
События этого года набирали такую стремительную скорость, что остановить этот мутный поток было уже невозможно. Жизнь порою творит над людьми такие карусели, что если и выберешься не сломленным, оглянёшься назад и, с ужасом подумаешь – нет не надо такого больше…
***
Сразу после окончания третьего курса, Наташа Колесникова, выходила за муж. Вика на свадьбе должна была быть дружкой, но она на отрез отказалась. Да и на саму свадьбу не хотела идти. Понимая состояние Вики, Наташа не стала настаивать быть на свадьбе в качестве дружки, но на самой свадьбе чтобы была. Наташа пригласила на свадьбу и Анну Михайловну.
-  Ты как старая дева взаперти, - говорила Анна Михайловна Вике, - там будет вся молодёжь, которая тебе знакома, хоть развеешься в общении.
Свадьба белым лебедем распласталась в поднебесье голубого купола кафе, на берегу реки, в зарослях листвы городского парка и, как водится, в таких шумных торжествах, жизнь не часто, но преподносит человеку такие невероятные сюрпризы, а порою один за одним, что невероятность совпадений, у наблюдательного человека, сразу возникает вопрос – а не подстроено ли это?.. Но только не у Вики, она болезненно переживала молчание Вадима, теряясь в непонимании и догадках и погружалась в пучину глубокого безразличия, даже к самой себе. И только Анна Михайловна была жизни-деятельна и сердце её не обливалось кровью, видя тяжкое безразличие дочери. Она виртуозно расставляла человеческие фигурки, словно на шахматной доске, вершила судьбу Вики и Вадима, зная свои ходы далеко вперёд. А у Вики, чужая радость, доставляла боль, хотя в душе, для Наташи, она искренне желала счастья и изредко, подобие улыбки, появлялось на её лице. Один раз, Наташа подсела к ней, спросила:
-  Как настроение?
-  Среднее. – Улыбнулась Вика.
-  Не переживай, напишет, только ты верь и жди.
-  Я стараюсь.
-  Гуляй и веселись, забудь всё на моей свадьбе! – И Наташка упорхнула к своему жениху.
На свадьбе спиртное лилось рекой и тосты следовали один за другим, а Викин бокал с шампанским оставался не тронутым. Анна Михайловна, сидя рядом за столом заметила Вике:
-  За подружку хоть раз выпей, не хорошо. От одного бокала с тобой ничего не случится.
И Вика за очередным тостом, маленькими глотками осушила содержимое и через время почувствовала, что мир гораздо ярче и она оживилась, выпила ещё и даже пошла танцевать. Всё было хорошо, а мама, сославшись на усталость, покинула свадьбу, удовлетворённая воспрянувшей дочерью. А свадьба гудела в весёлом говоре, в танцах, громкой музыке и вскоре, после ухода мамы, Вика тоже засобиралась домой, настроение её начало сдавать сбой, а поправлять его бокалом шампанского, уже не хотелось. И она не заметно, по-английски, удалилась. Свежий ночной воздух взбодрил, гася меланхолию и она заспешила по освещённому тротуару, под живой аркой свисающей листвы деревьев, быстро стуча каблучками. Пройдя, довольно большой путь быстрым шагом, она почувствовала или ей действительно показалось, мелькнувшая за деревьями тень. Она в нерешительности остановилась, настороженно огляделась вокруг – стояла прохладная тишина. Упрекнув себя в подозрительности, она заспешила дальше к надвигающемуся краю зелёного тоннеля. Вика вышла на яркий свет фонарей и тут же у неё подломился каблук. Чертыхнувшись она сняла туфель, каблук свернувшись в бок, оскалился мелкими гвоздями. Рядом с Викой вырос высокий молодой человек с бородкой-эспаньолкой. Даже, при свете ночных фонарей, она заметила его огненную рыжину и невольно улыбнулась его яркой физиономии.
-  Я вижу у вас неполадки с обувью, можно я помогу? – спросил он.
-  Чем? – Вика чуть не смеялась, видя его озабоченную мордашку.
-  Хотя бы провожу, уже поздно.
-  Мне шагать осталось меньше квартала, - сказала она и поколебавшись, восхищённая его рыжиной, согласилась, - проводите.
Провожатого звали Олег Петрович, он аккуратно вёл её, хромавшую на один каблук, придерживая за локоть, а Вика, облокотившись о его руку, вдруг ни с того ни с сего всё выложила ему о Вадиме и его молчании в письмах. Он внимательно слушал Вику,
 временами как-бы вздыхал:
-  Дела…
Олег Петрович, проводил Вику до самого подъезда, пожелал ей не огорчаться, что утро вечера мудренее и, что все ещё будет как нельзя лучше. Он торопливо пожал ей руку и быстро растворился в ночи. А Вика, улыбнувшись таинственному незнакомцу, вошла в дом. Рано по утру, разбудил дверной звонок. Вика подумала, что это мама разговаривает с соседкой и вышла в прозрачном пеньюаре и тут же с ужасом отпрянула назад, исчезнув в своей комнате. Оказывается, это пришёл её вчерашний провожатый. Вика быстро привела себя в порядок, с удивлением соображая: «И, что ему понадобилось? Зачем пришёл? Рыжий!» И вышла к раннему гостю. Он поздоровался, всё ещё находясь в прихожей и извинившись, произнёс:
-  Я просто зашёл узнать, как вы себя чувствуете? – Глядя на Вику, произнёс гость.
-  А, почему я должна себя плохо чувствовать? – Вопросом на вопрос ответила Вика.
-  Вы вчера были мрачной, из-за писем от друга.
-  И это послужило поводом прийти?
-  Да.
-  Странно… - И Вика скупо улыбнулась.
А, Анна Михайловна, к немалому удивлению Вики, доброжелательно пригласила гостя к столу, по завтракать. Уже за столом, Олег Петрович, как он вторично представился, слегка смущаясь признался, что захотел увидеть Вику ещё раз. После этих слов, за столом нависла тишина, Вика внимательно посмотрела на своего провожатого – не дурное интеллигентное лицо, добрые проникновенные глаза и эта рыжая бородка клинушком и весь его солнечный вид, заставил Вику вновь улыбнуться. Он был гораздо старше её, но вёл себя как мальчишка, смущённо и с робкой улыбкой, и этим не произвольно смешил Вику.
-  Скажите честно, вы меня караулили?
-  Нет! – Довольно резко ответил Олег Петрович, отводя взгляд в сторону.
«Значит караулил,» - Подумала Вика, а в слух сказала:
-  А, мне показалось, что вы следили…
-  Если честно, то самую малость, - признался Олег Петрович, смешно показывая пальцами какую малость.
За столом все рассмеялись и уже последующая беседа была приятной, распологающе ласкала слух. После этой встречи визиты Олега Петровича участились, а тут ещё мама, со своим вкрадчивым голосом вливала Вике в уши, елейные слова об Олеге Петровиче.
Что он оказался комсомольским работником при горкоме комсомола и занимает там не малую должность, что он перспективный молодой человек и в будущем выдвиженец на партийную должность в областном комитете партии, что прибыл на целину по распределению высшей партийной школы.
А, писем всё нет.
После очередного визита, Анна Михайловна нашёптывала дочери – «ты обрати внимание, какой он начитанный, внимательный, вежливый, причём холост и сам москвич.
А, писем всё нет.
Надвигалось её день рождение – восемнадцатилетие и она уверовала, что к дню рождения, обязательно придёт письмо от Вадима. Она слушала маму глядя в окно, ещё месяц и грянет осень, бабье лето, а Вадим не пишет, а мама без устали стелит бархатными словами: « Ты посмотри какой видный, высокий молодой человек, интересный собеседник, сходи прогуляйся с ним, не сиди затворницей.» - И Вика понимает к чему клонит мама, отрывается от своих тяжких дум и вспоминает облик Олега Петровича – да высокий, начитан, до слепоты рыжий, а не будь этой рыжены, он наверно бы-бы менее привлекательней и, с ним даже как-то легко. Оставаясь наедине, она приглядывается к нему и с иронией усмехается – жених!..
А, писем нет.
С самого начала лета она прекратила навещать родителей Вадима, где его мамы уже не было. Но всё равно продолжала писать Вадиму и ждать от него писем. А мама как оса всё зудела ей в уши:
-  Брось! Он забыл тебя, он солдат, они там без женщин дуреют… Нашёл наверно себе и, та приголубила, вот и забыл.
Вику от этих слов знобило, словно в холодную воду нагишом опустили – она верила и не верила, и продолжала ждать.
А, писем нет.