Глава 10. Тайна исповеди

Глава 10. Тайна исповеди

          Иерофант был потрясён. Кто-то совершил небывалое, неслыханное кощунство, разбив центральный витраж собора. Не совсем, конечно. Изображение Великого не пострадало, но левый нижний угол… Осколки, рассыпавшиеся на красном мраморе пола, в трепещущем свете многочисленных свечей казались каплями крови. Кто посмел?! Нужно немедленно поставить в известность Императора и сообщить Хранителю!
          Он уже направлялся к выходу, когда его чуткий слух уловил какой-то звук: то ли всхлип, то ли стон, донёсшийся из полумрака бокового нефа. Иерофант остановился и прислушался. Нет, он не ослышался: кто-то там плакал, укрывшись за колонной от посторонних глаз. Иерофант пригляделся и увидел в углу, на скамье, какую-то женщину, в тёмном платье и чёрной кружевной накидке. Подошёл ближе, склонился к незнакомке:
          – Не могу ли я помочь вашему горю, госпожа?
          Она вздрогнула и подняла голову. Он никак не мог хорошенько рассмотреть её лицо, скрытое кружевом, тем не менее во всём её облике было что-то смутно знакомое.
          – Прошу вас, доверьтесь мне, облегчите душу. Даже если я не смогу помочь советом, я буду молиться вместе с вами, чтобы Великий послал вам утешение в вашем горе.
          Ответом ему были только горькие рыдания. Но, когда женщина, закрыв лицо руками, отвернулась, слегка приподняв плечи, словно желая спрятаться от непрошеного участия, этот жест напомнил ему… ну конечно! Это же…
          – Графиня?! Вы? Ради всего святого, что произошло?
          Видя, что сохранить инкогнито не удалось, Графиня откинула кружева. Глаза её покраснели от слёз, губы дрожали, она едва смогла произнести:
          – Оставьте меня, Святейший, я недостойна вашего сочувствия! – и снова зарыдала.
          Иерофант попытался успокоить её, призвав на помощь всё своё красноречие. В конце концов Графиня, перестав рыдать, глубоко вздохнула и произнесла сдавленным голосом:
          – Хорошо, я расскажу вам… Но обещайте, что ни одно слово не выйдет за пределы этих стен!
          Иерофант кивнул:
          – Можете быть спокойны, Уэйт свидетель, я сохраню ваше признание в тайне.

          То, что поведала в порыве отчаяния Графиня, повергло Иерофанта в ужас. Так вот где кроется причина некоторых странностей, начинавших его не на шутку тревожить!
          Уже некоторое время он замечал, что в столице творится неладное. Можно было подумать, что вернулись времена, когда пособники Справедливости сеяли смуту, раздувая недовольство ограничениями на Большую Игру. Но только на этот раз к разговорам о том, что хорошо бы вернуть прежние правила, позволявшие игрокам перекраивать людские судьбы по своему капризу, примешивались совсем уж явные бредни, дескать, каждый Минор имеет право менять масть, присущую ему от рождения.
          Но и это не всё…
          Иерофант пару раз встречал на улицах Пажей, наряженных в женские одежды и именовавших себя принцессами. Их преувеличенно яркий макияж, вызывающе бесстыдные манеры сначала шокировали обывателей, потом забавляли, а потом на них просто перестали обращать внимание: ну, развлекаются мальчишки, перебесятся и образумятся!
          Он тоже было отнёсся к этим переодеваниям как к неуместным и глупым играм, но однажды к нему обратились двое из Младших – один из них был одет, причёсан и нарумянен, как девица, – с просьбой скрепить их союз у алтаря. А когда он призвал их образумиться и выкинуть эту мерзкую дурь из головы, пригрозив, что Великий покарает столь противоестественные забавы, они просто рассмеялись ему в лицо и заявили, что служитель культа должен снисходительнее смотреть на нужды своих прихожан, иначе может случиться, что они найдут себе более покладистого пастора и более терпимого небесного покровителя.
          Как-то поутру, развернув за завтраком газету, он наткнулся на статейку, где безымянный автор восторженно превозносил новые веяния в среде столичной молодёжи, и выражал уверенность, что давно пришла пора перестать слепо следовать прогнившей и изъеденной молью ханжеской морали и смело заявить о праве каждого творить свою волю, как единственный закон.
          А теперь это…
          Графиня пострадала от своего легкомыслия. Ничего удивительного, когда-то её ветреность и беспечность даже вошли в поговорку, но в глазах многочисленных поклонников это ничуть не умаляло её очарования… Давно это было! Иерофант вздохнул и улыбнулся. Но тут же нахмурился. На этот раз Графиня умудрилась угодить в весьма странную, если не сказать жуткую, историю. Беда, которую она навлекла на себя, возможно, грозила обернуться катастрофой для всего Королевства.
          – Что теперь со мной будет… – всхлипнула Графиня.
          Её слова оторвали Иерофанта от невесёлых размышлений.
          – Идёмте, – сказал он, – я провожу вас в Башню.
          – В Башню? Я арестована? Но вы же обещали не выдавать меня! – в отчаянии запротестовала Графиня.
          – В Башню, чтобы защитить вас. Стены её недоступны для любого колдовства, там вы будете в безопасности, а я тем временем подумаю, как помочь вам, не нарушая данной клятвы.
          Не нарушая клятвы! Вот в чём была главная трудность. Он видел опасность, грозящую Королевству, знал источник этой опасности – и не мог ничего предпринять. Тайна исповеди! Даже во имя спасения Королевства нельзя преступить запрет и открыть кому бы то ни было то, что поведала ему Графиня. Одно лишь намерение поделиться услышанным принесло бы ему немедленную смерть.
          Но об этом можно подумать потом, сейчас главное – спасти несчастную жертву от последствий собственного легкомыслия.
          – Когда вы должны были вернуться домой? Сколько времени у нас есть?
          – Полчаса.
          – Этого достаточно. Идём, будем надеяться, что никто не поджидает вас у дверей храма.

          Комендант был неприятно удивлён появлением Графини в сопровождении Первосвященника и не скрывал этого. Он собирался уже категорически отказаться впустить нежданную гостью, памятуя, что прежние её визиты чуть не привели к освобождению Справедливости, узника, за которого он отвечал головой. Но Иерофант обещал в ближайшее время представить письменный приказ Хранителя, и Комендант уступил.
          – Особенно важно, – предупредил Иерофант, – сохранить присутствие вашей гостьи – именно гостьи, а не пленницы! – в строжайшем секрете. Никто, кроме вас, не должен не только посещать, но даже видеть её. Прошу вас поместить Графиню в один из потайных казематов и, как это ни обременительно для вас, взять на себя всю заботу о ней. Даже еду будете приносить лично вы, ни в коем случае не доверяя никому из ваших подчинённых.
          – Ну, раз вы настаиваете, – сказал совершенно озадаченный Комендант, – обещаю исполнить всё по вашему желанию.
          – Этого мало. Не мне обещайте, но клянитесь Великому! – Иерофант протянул Коменданту медальон с портретом величественного человека в белых одеждах. – И помните, нарушение клятвы означает мгновенную и неминуемую гибель.
          Поражённый суровостью его тона Комендант положил руку на медальон и срывающимся голосом принёс требуемую клятву.
          – Всё не так ужасно, дорогой Комендант, – улыбнулся Иерофант, видя его растерянность, – просто следуйте моим указаниям, и обещаю, что Император не забудет вашего усердия. Прощайте, я отправляюсь к Хранителю. Сегодня до заката вы получите необходимую бумагу.

ПРОДОЛЖЕНИЕ http://proza.ru/2024/05/27/179