Глава 19. обитель мэтра рене, парфюмера королевы-м

ГЛАВА XIX.
В период этой истории в Париже существовало всего пять мостов для проезда из
одной части города в другую, некоторые из них каменные, а
другие были из дерева, и все они вели в Сите; там были мосты
Meuniers, le Pont au Change, le Pont Notre-Dame, le Petit Pont, and le
Pont Saint Michel.

В других местах, когда существует необходимость форсирования реки были
паромы.

Эти пять мостов были загружены с домами, как мост Веккьо на
Флоренция в настоящее время. Из этих пяти мостов, каждый из которых имеет
свою историю, мы сейчас более подробно поговорим о мосте Сен-Мишель.
Мишель.

Мост Сен-Мишель был построен из камня в 1373 году; несмотря на его
кажущуюся прочность, паводок в Сене подмыл часть его на
тридцать первого января 1408 года; в 1416 году он был восстановлен из дерева; но
в ночь на 16 декабря 1547 года его снова унесли; около
В 1550 году, другими словами, за двадцать два года до той эпохи, которой мы достигли
, он был снова построен из дерева, и хотя ему требовался ремонт
он считался достаточно прочным.

Посреди домов, окаймлявших линию моста, лицом к
небольшому островку, на котором были сожжены темплеры и где в начале
в настоящее время на платформе Нового моста покоится деревянный
обшитый панелями дом, над которым нависала большая крыша, похожая на крышку
огромного глаза. В единственном окне, открывавшемся на первом этаже, над
герметически закрытыми окном и дверью первого этажа светился
красноватый свет, который привлекал внимание прохожих к
низкому широкому фасаду, выкрашенному в синий цвет, с богатой золотой лепниной. Своего рода
фриз, отделяющий первый этаж от второго, изображал
группы дьяволов в самых гротескных позах, какие только можно вообразить; а широкий
свиток, окрашенный в синий цвет, как и фасад, проходил между фризом и
витрина с надписью: "РЕНЕ, ФЛОРЕНТИН, ПАРФЮМЕР СА МАДЖЕСТЕ
LA REINE M;RE."

Дверь в этом магазине была, как мы уже говорили, хорошо закреплено болтами / шурупами; но это было
защищал от ночных приступов лучше, чем болты на своего пассажира
репутация, так грозно, что пассажиров по мосту обычно
описав кривую, которая доставила их к противоположному ряду домов, как бы
они боялись, что запах женских духов, что может сделать выдох
стены.

Более того, соседи справа и слева, несомненно опасаясь
что близость может скомпрометировать их, с тех пор, как мэтр
Когда Рене занял дом, они уехали один за другим
так что два дома по соседству с домом Рене остались пустыми и закрытыми. И все же,
несмотря на это одиночество и заброшенность, запоздалые прохожие имели
часто можно увидеть, сверкающие сквозь щели жалюзи
эти пустые жилища, странные лучи света, и был убежден,
они слышали странные звуки, похожие на стоны, которые доказали, что некоторые существа
часто эти обители, хотя они не знали, Если бы они принадлежали к
этот мир или другой.

В результате жильцы двух зданий, примыкающих к
двум пустующим домам, время от времени задавались вопросом, не разумно ли было бы с их стороны
поступить так, как поступили их соседи.

Несомненно, это было связано с привилегией, которой пользовался страх перед ним, широко распространенный
распространен был заготовлен для него, что мэтр Рене осмеливался держать
до / после установленного часа. Нет круглой или охранника, кроме того, будет
осмелился бы приставать к ним, муж вдвойне дорог Ее Величеству, как и ее
земляк и парфюмер.

Поскольку мы предполагаем, что читатель, вооруженный философской мудростью
этого столетия, больше не верит в магию или чародеев, мы пригласим
его сопровождать нас в это жилище, которое в ту эпоху
суеверная вера, сеющая вокруг себя такой глубокий ужас.

В магазине на первом этаже темно и безлюдно после восьми часов вечера .
вечер - час, в который он закрывается, чтобы не открываться снова до следующего дня
утром; именно здесь проходит ежедневная продажа парфюмерии, мазей и
косметика всех видов, например, изготовленная искусным химиком, имеет место быть.
Двое подмастерьев помогают ему в розничной торговле, но не ночуют в доме.
они останавливаются на улице де ла Коландр.

Вечером они уходят за мгновение до закрытия магазина
; утром они ждут у двери, пока она не откроется.

Поэтому, как мы уже говорили, в этом магазине на первом этаже темно и безлюдно.

В этом просторном магазине есть две двери, каждая из которых ведет
на лестницу. Одна из этих лестниц находится в самой стене и является
боковой, а другая внешняя и видна с набережной, которая теперь называется
Набережная Огюстенов, и с берега реки, которая теперь называется Набережная
Orf;vres.

Оба ведут в главную комнату на втором этаже. Эта комната имеет
тот же размер, что и первый этаж, за исключением того, что она разделена на два отсека
гобеленом, подвешенным в центре параллельно мосту
. В конце первого отсека открывается дверь, ведущая в
внешняя лестница. На боковой грани второй открывается дверь
потайная лестница. Эта дверь невидима, ее скрывает большой
резной шкаф, прикрепленный к ней железными скобами и двигающийся вместе с ней, когда ее открывают
. Одна Екатерина, не считая Рене, знает секрет этой двери
и через нее она входит и выходит; приложив глаз или ухо
к шкафу, в котором несколько маленьких отверстий, она видит и
слышит все, что происходит в камере.

Две другие двери, видимые всем глазам, находятся по бокам
второе отделение. Одна ведет в небольшую камеру, зажженные от
крыша, и ничего в нем, но большая печь, alembecs,
ретортами и тиглями: ему лабораторию алхимика; и другие
откроется в клетку более необычное, чем остальной части квартиры, за это
не загорелась вообще--не имеет ни ковров, ни мебели, а только доброе
каменный алтарь.

Пол имеет уклон от центра к концам и от концов к основанию.
основание стены представляет собой нечто вроде желоба, заканчивающегося воронкой, через которую
в отверстие можно увидеть темные воды Сены. На гвоздях, вбитых в
на стенах развешаны инструменты необычной формы, все острые, с
заостренными, как игла, краями, острыми, как бритва; некоторые блестят
как зеркала; другие, наоборот, тускло-серого или мутно-голубого цвета.


В углу стоят два черных птиц, борющихся друг с другом и связаны
вместе когтями. Это святилище предсказателя.

Вернемся к середине комнату, с двумя отделениями.

Здесь представлены обычные посетители; здесь ибисы из Египта;
мумии с позолоченными лентами; крокодил, зевающий с потолка;
мертвые головы с безглазыми впадинами и шатающимися зубами; и старые, покрытые плесенью
тома, порванные и изъеденные крысами, предстают взору посетителя в
явном замешательстве. За занавеской находятся пузырьки необычной формы
шкатулки и причудливого вида вазы; все это освещается двумя маленькими
совершенно одинаковыми серебряными лампами, возможно, украденными с какого-нибудь алтаря Санты
Мария Новелла или церковь Деи Лерви во Флоренции; они снабжены
ароматизированным маслом, отбрасывающим желтые отблески пламени вокруг мрачного свода, с
которого каждая свисает на трех почерневших цепях.

Рене в одиночестве, скрестив руки на груди, расхаживает взад-вперед по второму этажу.
уходит широкими шагами, качая головой. После продолжительного
и мучительного раздумья он останавливается перед песочными часами:

"Ах! ах! - говорит он, - я забываю, чтобы включить его; и, пожалуй, песок всех
запуск через давным-давно".

Затем, глядя на луну, пробивающуюся сквозь тяжелую черную тучу,
которая, казалось, нависла над Собором Парижской Богоматери, он сказал: "Сейчас девять часов. Если
она придет, то придет, как обычно, через час или полтора.;
тогда у всех будет время".

В этот момент на мосту послышался шум. Рене приложил ухо к
отверстие длинной трубки, другой конец которой тянулся вниз по улице
, заканчиваясь геральдической головой гадюки.

"Нет, - сказал он, - это не она и не они; это мужские шаги,
и они останавливаются у моей двери - они идут сюда".

И три резких ударов были слышны за дверью.

Рене поспешил вниз по лестнице и приложил ухо к двери, без
открывая его.

Три резкие удары повторялись.

"Кто там?" - спросил мэтр Рене.

"Мы должны назвать свои имена?" - спросил голос.

"Это необходимо", - ответил Рене.

"Что ж, тогда я граф Аннибал де Коконнас", - произнес тот же голос.

"А я граф Lerac де ла-Моль", - сказал другой голос, который не
пока еще не слышал.

"Подождите, подождите, господа, я к вашим услугам".

И в тот же миг Рене отодвинул засовы и, подняв решетку, открыл
дверь двум молодым людям, которые заперли ее за ним. Затем, проведя
их по внешней лестнице, он ввел их во второе
отделение.

Ла Моль, войдя, перекрестился под плащом. Он
был бледен, и его рука дрожала, но он был не в состоянии подавить это.
Признак слабости.

Коконнас просмотрел все, одно за другим; и, увидев дверь
из камеры, собирался открыть ее.

- Позвольте мне заметить, мой дорогой юный джентльмен, - сказал Рене своим глубоким
голосом, кладя руку на руку Коконнаса, - те, кто оказывает мне честь
посетители имеют доступ только в эту часть комнаты".

"О, очень хорошо", - ответил Коконнас. "Кроме того, мне хочется присесть".
И он сел.

На мгновение воцарилась гробовая тишина - мэтр Рене ждал, когда один
или другой из молодых людей начнет разговор.

- Мэтр Рене, - сказал наконец Коконнас, - вы искусный человек, и я...
прошу вас, скажите мне, всегда ли я буду страдать от своей раны... от того, что
неужели я всегда испытываю эту одышку, которая мешает мне
ездить верхом, пользоваться мечом и есть омлеты с жиром?"

Рене приложил ухо к груди Коконнаса и внимательно прислушался к
игре легких.

"Нет, господин граф, - ответил он, - вы поправитесь".

- Правда?

- Да, уверяю тебя.

- Что ж, ты приводишь меня в восторг.

Снова воцарилось молчание.

- Вы больше ничего не хотели бы узнать, господин граф?

- Я хотел бы знать, - сказал Коконнас, - действительно ли я влюблен?

"Так и есть", - ответил Рене.

"Откуда ты знаешь?"

"Потому что ты задал вопрос".

- Клянусь Небом! вы правы. Но с кем?

- С той, кто теперь при каждом удобном случае использует клятву, которую вы только что
произнесли.

- Ах! - изумленно воскликнул Коконнас. - Мэтр Рене, вы умный человек! Теперь, Ла
Моль, ваша очередь.

Ла Моль покраснел и, казалось, смутился.

- Я, месье Рене, - пробормотал он и, по мере того как говорил все тверже, продолжил:
- не хочу спрашивать вас, влюблен ли я, потому что я знаю, что я
есть, и я не скрываю этого от себя; но скажи мне, буду ли я любим в ответ?
в ответ? ибо, по правде говоря, все, что поначалу казалось благоприятным, теперь оборачивается
против меня".

- Возможно, вы сделали не все, что следовало.

"Что нам остается делать, сэр, кроме как засвидетельствовать своим уважением и преданностью
даме своих мыслей, что она действительно и глубоко
любима?"

"Вы знаете, - ответил Рене, - что эти демонстрации часто бывают очень
бессмысленными".

"Тогда я должен отчаиваться?"

"Ни в коем случае; мы должны прибегнуть к науке. В природе человека есть
антипатии, которые нужно преодолевать - симпатии, которые могут быть вынужденными. Железо
не магнитный железняк; но, потерев его с магнитом, мы делаем это, в свою
свою очередь, привлекают железа".

- Да, да, - пробормотал Ла Моль, - но у меня есть возражения против всего этого.
колдовство.

"Ах, тогда, если у вас есть какие-либо подобные возражения, вам не следует приходить сюда",
ответил Рене.

"Ну же, ну же, это детская игра!" - вмешался Коконнас. - Мэтр Рене,
вы можете показать мне дьявола?

"No, Monsieur le Comte."

"Я сожалею об этом, потому что мне нужно было сказать ему пару слов, и это могло бы
приободрить Ла Моля".

"Что ж, пусть будет так, - сказал Ла Моль, - давайте сразу перейдем к делу"
. Мне рассказывали о фигурах, вылепленных из воска так, чтобы они походили на тот самый
любимый предмет. Это один из способов?

"Безошибочный".

"И в этом эксперименте нет ничего, что могло бы повлиять на жизнь или
здоровье любимого человека?"

"Ничего".

"Тогда давайте попробуем".

"Должен ли я сделать первую попытку?" - спросил Коконнас.

"Нет, - сказал Ла Моль, - раз я начал, я доведу дело до конца".

"Это ваше желание, сильный, пылкий, властный, чтобы знать, что препятствие,
Месье де ла Моль?"

- Ах, - воскликнул Ла Моль, "я умираю от беспокойства."

В этот момент какой-то один слегка постучал в парадную дверь--так легко
что никто, кроме мэтра Рене услышал шум, несомненно, потому что он
жду не дождусь.

Без малейших колебаний он подошел к переговорной трубке и приложил ухо к ней.
одновременно задав Ла Молю несколько праздных вопросов.
Затем он неожиданно добавил:

"Теперь вложи всю свою энергию в свое желание и позвони человеку, которого ты
любишь".

Ла Моль опустился на колени, словно собираясь обратиться к божеству; а Рене, войдя в
другое купе, бесшумно вышел по внешней лестнице,
и мгновение спустя по полу его магазина прошелестели легкие шаги.

Когда Ла Моль поднялся, он увидел перед собой мэтра Рене. Флорентиец держал
в руке маленькую восковую фигурку, очень небрежно выполненную; на ней была
корона и мантия.

- Ты хочешь, чтобы твоя царственная госпожа всегда любила тебя? требовательно спросил
парфюмер.

"Да, даже если это будет стоить мне жизни, даже если моя душа должна быть
жертва!" - ответил Ла Моль.

"Очень хорошо", - сказал флорентиец, зачерпывая кончиками пальцев
несколько капель воды из кувшина и брызгая ими на фигурку,
одновременно бормоча какие-то латинские слова.

Ла Моль содрогнулся, решив, что совершено какое-то святотатство.

"Что вы делаете?" спросил он.

"Я нарекаю эту фигуру именем Маргарита".

"Зачем?"

"Чтобы вызвать симпатию".

Ла Моль открыл рот, чтобы помешать ему продолжить, но насмешливый
взгляд Коконнаса остановил его.

Рене, заметивший этот порыв, ждал. "Абсолютной и неделимой
будет необходимо", - сказал он.

- Продолжайте, - сказал Ла Моль.

Рене написал на маленькой полоске красной бумаги несколько кабалистических символов, вставил
ее в ушко стальной иглы и иглой проткнул маленькую
восковую модель в сердце.

Как ни странно, в отверстии раны появилась маленькая капелька
крови; тогда он поджег бумагу.

Тепло иглы растопило воск вокруг нее и высушило пятно
крови.

"Таким образом, - сказал Рене, - силой сочувствия твоя любовь пронзит и
сожжет сердце женщины, которую ты любишь".

Коконнас, верный своей репутации смелого мыслителя, посмеивался в усы
и вполголоса шутил; но Ла Моль, отчаянно влюбленный и полный
охваченный суеверием, он почувствовал, как от корней его волос выступил холодный пот.

"А теперь, - продолжал Рене, - прижмись губами к губам фигуры,
и скажи: "Маргарита, я люблю тебя! Приди, Маргарита!"

Ла Моль повиновался.

В этот момент послышался звук открывающейся двери второй комнаты, и
легкие шаги приближались. Coconnas, любопытный и недоверчивый, обратил его
кинжалу, и опасаясь, что если он поднял гобелен Рене бы повторить
что он сказал насчет двери, он прорезал отверстие в плотной занавеской, и
применяя его глаз к отверстию, вскрикнула от изумления, к которому
голоса двух женщин ответили.

- Что это? - воскликнул Ла Моль, чуть не выронив восковую фигурку, которую
Рене выхватил у него из рук.

"Как же, - ответил Коконнас, - герцогиня Неверская и мадам Маргарита
там!"

"Ну вот, неверующие!" - ответил Рене со строгой улыбкой. "Делайте
вы все еще сомневаетесь в силе сочувствия?

Ла Моль окаменел, увидев королеву; Коконнас был поражен, увидев
Мадам де Невер. Один верил, что колдовство Рене
вызвало призрак Маргариты; другой, увидев полуоткрытую дверь, через
которую вошли прелестные призраки, сразу же изобразил мирское и
существенное объяснение этой тайны.

Пока Ла Моль крестился и вздыхал так, что мог расколоть камень,
Коконнас, который нашел время предаться философским рассуждениям
и отогнать мерзкого дьявола с помощью святой воды
спринклер призвал к скептицизму, понаблюдав через дыру в
занавеске за изумлением, проявленным мадам де Невер и несколько едкой улыбкой Маргариты
, посчитал момент решающим и
понимая, что мужчина может сказать от имени друга то, чего он не может сказать сам
вместо того, чтобы пойти к мадам де Невер, направился прямо к
Маргарита, и преклонил колено, по обычаю великих
Артаксеркс, изображенный в фарсах того времени, кричал голосом,
которому свист его раны придавал своеобразный акцент, не без
некоторой силы:

- Мадам, сию же минуту, по просьбе моего друга графа де ла
Мол, мэтр Рене вызывал твой дух; и, к моему великому удивлению,
твой дух сопровождает самое дорогое для меня тело, которое я
рекомендую моему другу. Тень Ее Величества королевы Наваррской, будет
вы хотите тело своей спутницы, чтобы прийти к другой стороне
занавес?"

Маргарита рассмеялась, и сделал знак, чтобы Анриетте, которая прошла в
по другую сторону занавеса.

"Ла Моль, друг мой, - продолжал Коконнас, - будь красноречив, как
Демосфен, как Цицерон, как государственный канцлер! и будь уверен
что моя жизнь будет в опасности, если вы не убедите тело
Мадам де Невер в том, что я ее самый преданный, самый послушный и самый
верный слуга.

- Но... - пробормотал Ла Моль.

- Делайте, как я говорю! А вы, мэтр Рене, смотрите, чтобы нам не помешали.

Рене сделал, как просил Коконнас.

- Клянусь небом, месье, - сказала Маргарита, - вы умный человек. Я
слушаю вас. Что вы имеете сказать?

"Я должен сказать вам, мадам, что тень моего друга - ибо он и есть тень
, и он доказывает это, не произнося ни единого маленького слова - я говорю,
что эта тень умоляет меня использовать способность, которой обладают материальные тела
говорить так, чтобы быть понятым, и сказать тебе: Прекрасная
тень, джентльмен, лишенный тела, потерял все свое тело и все
его дыхание от жестокости твоих глаз. Если бы это действительно были вы, я
попросил бы мэтра Рене бросить меня в какую-нибудь сернистую яму, а не
выражаться подобным образом с дочерью короля Генриха II., с сестрой
Король Карл IX, жене короля Наваррского. Но тени
свободны от всякой земной гордыни и они никогда не сердятся, когда мужчины любят
их. Поэтому молитесь своим телом, мадам, чтобы оно полюбило душу этого бедняги.
Немного Ла Моль - душа в беде, если таковая вообще была; душа в первую очередь
преследуемая дружбой, которая трижды вонзала в него несколько
дюймы холодной стали; душа, сожженная огнем твоих глаз - огнем в
тысячу раз более всепоглощающим, чем все пламя ада. Так сжальтесь же
над этой бедной душой! Полюбите немного того, кем был красавец Ла Моль; и если
вы больше не владеете речью, ах! одарите жестом, одарите улыбкой
его. Душа моего друга - очень разумная душа, и она поймет
все. Тогда будь добр к нему; или, клянусь Небом! Я проткну своим мечом
тело Рене, чтобы, благодаря силе, которой он
обладает над духами, он мог заставить тебя, которой он уже так сильно обладает
вызванный вовремя, чтобы сделать все, что должен делать оттенок, столь дружелюбно настроенный, как ваш
кажется. "

В порыве красноречия выступил Coconnas, как он стоял перед
королева, как Эней спускается в Аид, Маргарита не могла удержаться
с сердечным хохотом, но, сохраняя молчание, которое на
такой случай может быть положено характеристика королевский оттенок,
она протянула руку Коконнасу. Он изящно пожал ее в своей и,
позвав Ла Моля, сказал:

"Тень моего друга, немедленно подойди сюда!"

Ла Моль, изумленный, подавленный, молча повиновался.

- Все в порядке, - сказал Коконнас, взяв его за затылок. - А теперь
теперь пусть тень от твоего красивого смуглого лица соприкоснется
с белой и прозрачной рукой, лежащей перед тобой.

И Коконнас, сообразуя действие со словом, поднес изящную ручку
к губам Ла Моля и на мгновение почтительно соединил их,
рука не пыталась высвободиться из нежного пожатия.

Маргарита не переставала улыбаться, но мадам де Невер не улыбнулась
совсем; она все еще дрожала при неожиданном появлении двух джентльменов
. Она сознавала, что все это усиливает ее неловкость.
лихорадка растущей ревности, поскольку ей казалось, что Коконнас
не должен таким образом забывать о своих делах ради дел других.

Ла Моль увидел, как нахмурились ее брови, уловил угрозу в ее глазах
и, несмотря на опьяняющую лихорадку, которой он наслаждался,
незаметно побуждавшую его уступить, он осознал опасность, грозившую его другу.
бежал и понял, что он должен попытаться сделать, чтобы спасти его.

Поднявшись и оставив руку Маргариты в руке Коконнаса, он схватил руку
Герцогини Неверской и, преклонив колено, сказал:

- О прекраснейшая, о прелестнейшая из женщин, я говорю о живых женщинах, а не о тенях!
- и он с улыбкой перевел взгляд на Маргариту. - Позволь мне...
душа, освобожденная от своей смертной оболочки, чтобы восполнить отсутствие тела
полностью поглощена материальной дружбой. Месье де Коконнас, которого вы
видите, всего лишь мужчина - мужчина смелого и выносливого телосложения, плоть которого привлекательна для
взгляни на случайность, но тленную, как всякая плоть. _Omnis caro fenum._
Хотя этот джентльмен держит с утра до ночи льется в мою
уши самых трогательных просьбах о вас, хотя вы и видели его
распространять, как тяжелые удары, как были когда-либо видел в широком Франция--это
чемпион, полные красноречия в присутствии дух, рискнет не
адрес женщину. Вот почему он обратился к тени королевы,
поручив мне поговорить с твоим прекрасным телом и сказать тебе, что он кладет
к твоим ногам свою душу и сердце; что он умоляет твоими божественными глазами
смотреть с жалостью, от росы пальцы в приглашающем жесте знак, и из своего
музыкальные и небесный голос, те слова, которые мужчины никогда не сможет забыть; если
нет, он умолял другое дело, и это, на случай, если он должен
не подходит для вас, вы будете работать мой меч-это настоящий клинок для шпаги
нет тени, кроме солнечного света, беги, мой меч прямо в его
тело во второй раз, потому что он может жить не дольше, если вы не
разрешаю ему жить исключительно для вас".Все воодушевление и комичных
преувеличения Coconnas, который вложил в его речи нашли свое
аналог в нежности, опьяняющей силой, и макет
смирение, которое Ла Моль ввел в своей мольбе.

Глаза Генриетты превратился из Ла Моль, которому она слушала, пока он не
закончилась и уперлась на Coconnas, чтобы увидеть, если выражение этой
лицо джентльмена согласованной с горячим адрес своего друга.
казалось, она была удовлетворена, потому что покраснев, затаив дыхание, побежденная, она сказала Коконнасу с улыбкой, которая обнажала двойной ряд жемчужин в коралловой оправе:"Это правда?"
- Клянусь небом! - воскликнул Коконнас, очарованный ее взглядом. - Это правда,действительно. О, да, мадам, это правда-истина на вашу жизнь-истина, на мою смерть!" -"Тогда пойдем со мной", - сказала Генриетта, протягивая ему руку, в то время как ее глаза выражали чувства ее сердца.
Коконнас подбросил в воздух свою бархатную шапочку и одним прыжком оказался рядом с молодой женщиной, в то время как Ла Моль, отозванный к Маргарите
жест, исполняемый одновременно с любовным шассезом со своим другом.
На заднем плане в дверях появился Рене. -"Молчать!" - воскликнул он голосом, который сразу охладил весь пыл влюбленных. -"Молчать!" -И они услышали, как в твердую стену звука ключа в замке, и дверь, решетки на петлях.
"Но", - сказала Маргарита, надменно: "я думаю, что никто не имеет
право заключения пока мы здесь!" -"Нет, даже королева-мать?" - что? - прошептал Рене ей на ухо.
Маргарита мгновенно выбежала по внешней лестнице, ведя Ла
Крот последовал за ней; Генриетта и Коконнас почти рука об руку последовали за ними. Все четверо взлетели, как взлетают при первом же звуке птицы.
занят любовными переговорами на ветвях цветущего кустарника.