Георгий многоликий

На территории лечебницы, куда меня отправили лечиться нарзановыми водами, находившейся в такой глуши, что и телефонная связь в ней отсутствовала, прежде всего поражала чистота и какая-то уютность. Когда я спросила у молоденькой медсестры, как зовут здешнего дворника, она неожиданно строго ответила: «Его зовут Георгий». Мысленно улыбаясь, я продолжила про себя: «Он же Жора, он же Гоша, он же Гога…». А реально он был истопником, дворником, сторожем, то есть ночным директором.

Работу свою Георгий выполнял как-то незаметно, но результат её был налицо. Из трубы кочегарки всегда валил дым, по которому лечащиеся определяли направление ветра. Нижние ветки пушистых стройных, роняющих шишки елей были аккуратно подпилены. И на всей территории была идеальная чистота.
Отдыхающие, приехавшие в основном из пыльных, замусоренных городов, оставались всё теми же людьми со своими привычками. Но здесь брошенная бумажка непостижимым образом мгновенно исчезала.
Единственный “непорядок”, на который не посягал дворник – это огромный сугроб снега под окнами жилого корпуса с северной стороны, ставший местной достопримечательностью и предметом обязательных насмешек приезжающих: мол весна в разгаре, а тут на зелёной траве – этакая снежная гора…
Но дворник-Георгий рассуждал иначе: философски – зачем делать лишнюю работу, если великое Солнце, в конце концов, её выполнит, когда сочтёт нужным, и эстетически – сугроб заменял в какой-то мере городскую скульптуру, этакую белоснежную гипсовую девушку с веслом…

Как-то собираясь на лесную прогулку, захватив из схрона три припрятанных посоха, я шагала по дорожке, выложенной бетонными плитами, в сторону скамеечки, на которую присел, выйдя из кочегарки, кочегар-Георгий. Он явно был чем-то озабочен. На лице его отражалось беспокойство от невозможности найти причины нарушения всеобщей гармонии, и он терпеливо ждал моего приближения. Когда мы наконец поравнялись, он задал мучающий вопрос: «А почему три?» И я, помогая восстановить мировой порядок, быстро ответила: «А потому, что не только себе». И лицо дворника и философа Георгия посветлело – логические цепочки были восстановлены. Он, улыбаясь, закивал головой. Во всём должен быть порядок: на территории, в головах, в отношениях и в мире. Помощь ближнему так же была одобрена.

Домик Георгия, раскрашенный в цвета триколора, стоял рядом с въездными воротами. Маленький, дощатый, подпёртый с одной стороны поленницей дров, он отражал неприхотливость своего хозяина. Но было у домика особенное украшение – яркая табличка с чёткой крупной надписью и иллюстрирующей её картинкой: «Внимание! Ведётся видеонаблюдение!» И когда моя соседка допытывалась, так ли это, в самом ли деле установлена видеокамера, Георгий-сторож решительно и с удовольствием отвечал: «А как же! Конечно!» И только хитрый прищур глаз полностью разоблачал это утверждение. Но искушение обладания мнимой видеокамерой, значительно повышающей статусность её хозяина, всё же брало верх, и сторож-Георгий по-детски наслаждался этой игрой.

Так же, как и домик, Георгий-человек обладал своим украшением – это удивительная успокоенность души, выливающаяся наружу, точно солнечный свет. В молодости рослый Георгий был наверняка красив. Сейчас же трудно было определить его возраст. Он, возможно, был гораздо моложе, чем казался, но бытовые условия, суровый климат и главное – отсутствие женской заботы, делали философа-Георгия безразличным к своей внешности.
Жена, дети – может не было их, а может, как иногда бывает, покинули его, и старик доживал один, полностью смирясь с жизненными обстоятельствами. И глушь, в которой он пребывал по воле судьбы, вмиг иссушившая бы любого горожанина, напротив давала ему силы жить и возможность понимать эту жизнь.
Тонкие высокие берёзы, в изобилии росшие в округе, невольно настраивали на лирические ноты, позволяли чувствовать невидимую, звенящую в душе мелодию. А разбушевавшиеся порой стихии воды и ветра учили стойкости и выносливости. И мощная Красота Природы возносила над суетой, формировала, лепила душу, вела заветной дорогой проникновения в тайны Бытия…

Так где же мы так мучительно и настойчиво ищем вечно ускользающее желанное счастье, и что оно есть такое на самом деле?  Вот вечный вопрос, на который так трудно найти ответ…