Дети отыщут всё в ничём, взрослые - ничего во всём

Я слегка двинулся вперёд, положив на стол локти. Высокий деревянный стул тихонько скрипнул, качнувшись в сторону."Тебе тоже скучно? - мысленно сказал я, посмотрев на его старые округлые ножки". Стул не отвечал. Удобно устроившись подо мной, словно какой-нибудь верный могучий страж, он снова углубился в молчание. Я посмотрел в окно. Быстрые, весёлые носились за стёклами птицы, играя в свои бесконечные шумные догонялки.

- Мам, - тихонько шепнул я. Мама, как обычно, не отвечала, увлёкшись каким-то разговором.

- Мам, - я нетерпеливо дёрнул её за рукав тёмно-синего платья, слегка колыхавшегося под столом от движений её рук.

С недовольством повернувшись, мать выжидающие взглянула на меня.

- Мам, мне скучно.

Она раздражённо повела плечами, отчего рукава заколыхались ещё сильнее.

- Потерпи немного, скоро пойдём.

- Ты уже и раньше это говорила! - уныло протянул я, но мама уже не слушала, вновь оживлённо что-то затараторив.

- ... Дядь, ну хватит тебе уже! - промелькнули вдруг в её голосе знакомые мне визгливо-недовольные нотки, всегда возникавшие, когда что-то шло не по плану. - Никому не интересно слушать в двадцатый раз одну и ту же историю!

Какой-то толстый дяденька, почему-то оказавшийся моим двоюродным дедушкой, умолк, но тут же забубнил вновь, уже немного в другой интонации.

- Ну, а скажи тогда, что тебе вообще интересно? На улице стриптиз танцевать?

Мама недовольно цокнула языком.

- Дядь, ну это когда было? Десять лет назад?

- Десять или не десять, а всё же. Девушки моего поколения никогда бы себе такого не позволили.

Мать деланно застонала, вернувшись к дожёвыванию салата.

- Дядя, - сказала она немного погодя. - Я уже не маленькая, чтоб меня учить. Если хочешь знать, у меня вообще сейчас в жизни сложный период.

- Сложный период? - дяденька усмехнулся. - Что, опять ногти не тем цветом покрасили? Или защитное стекло на телефоне поцарапалось?

Мама раздражённо выдохнула, шумно застучав вилкой.

- Что ты вообще в этом понимаешь, - сказала она себе под нос, но дяденьке, кажется, тема понравилась. Немного помолчав, он на той же ноте завёл ещё какую-то тираду, из которой я уж совсем ничего не понял.

- А ну кыш! Слазь! Слазь, кому сказала! - разорвал его монотонную речь резкий возглас моей двоюродной бабушки, имя которой я всё время забывал. Поднявшись, она сердито сгоняла с краешка стола пушистую серую кошку.

- Киска! - радостно завопил я, забыв уже и о маме, и о дяденьке, и об их непонятном разговоре. - Мам, можно я её поглажу?

- Что?.. Да, гладь, гладь, только не мешай нам, - не дождавшись окончания её фразы, я соскочил со стула и подбежал к сброшенной на пол кошке.

- Киска, киска, - приговаривал я, зарываясь руками в её мягкий пушок. - Хорошая... кисонька...

Кошка присмирела под моими руками, сдержанно замурчав себе в усы. Осмелев, я схватил её на руки и бешено завертелся в танце.

- Дим! Ты что делаешь? - окликнула было меня мать, но, кажется, снова на что-то отвлеклась, потому что больше мне никто не мешал.

- Слушай, можно хоть раз нормально отметить день рождения моего сына, - услышал я за спиной её последнюю фразу, прежде чем весело вылететь в широкий коридор.