Салам, брат

Сегодня я могу сказать тебе «салам», потому что ты вернулся к нам сегодня рано утром. Не в прямом смысле «ты вернулся», а родился человек, который будет носить твое имя, будет жить в твоем доме и вместе с остальными твоими потомками продолжит твой род. Ждали его вчера, в твой день рождения, но он опоздал на несколько часов. Главное, что он пришел и очень обрадовал всех нас, твоих родственников и друзей. Мы все вместе поздравляем тебя: у тебя родился внук, сын твоего младшего сына Арслана. Так что, благослови их обоих, одного с женитьбой, другого с появлением на свет.
Я затрудняюсь даже представить себе, какой ты сегодня закатил бы пир горой в честь ново-рожденного, будь ты с нами.
А вчера Бахмуд с твоей улицы пригласил нас, твоего одноклассника Таинова и меня, к себе домой, и там мы отмечали твой день рождения. Мы долго и хорошо говорили о тебе. Говорили о прошлогоднем республиканском турнире по вольной борьбе, организованном в нашем районе в твою честь по инициативе нашего брата Магомеда и главы администрации района. Он прошел на высоком уровне. Было много известных спортсменов и просто твоих друзей. Ты ведь тоже любил ходить на торжества своих друзей.
В выходные дни ты успевал бывать на трех-пяти свадьбах. А в будни работал до изнеможения. Ты при этом ходил и на тренировки по борьбе, по вечерам играл в волейбол. Вот это, тренировки и волейбол, тебе, оказывается, категорически надо было запретить. Только после того, как ты ушел от нас, я узнал о том, что врачи не давали медицинской справки, разрешающей тебе бороться, и на твое имя по твоей просьбе ее брал твой шофер. Ты ни разу не брал отпуск, не отдыхал на курортах.
И сердце не выдержало такой нагрузки: давно подбирался к нему коварный враг - тромб. И, улучив момент, встал он прямо у сердца накануне уже четвертой твоей поездки на чемпионат мира, на тренировках, на борцовском ковре.
Ты три раза ездил на чемпионат мира среди ветеранов и все три раза становился призером по восходящей: третье, второе и первое места. Я помню, как встречали тебя, чемпиона, вечером в аэропорту. Обмывал твою победу тогдашний глава администрации нашего района, твой друг Магомед в Каспийске. Сколько там было людей и как тебя там встречали!
Уже по дороге домой я спросил у тебя, что было самым запоминающимся в твоей триумфальной поездке. Ты ответил, ни минуты не задумавшись: «Самым запоминающимся для меня стало, конечно, то состояние души и сердца, которое никак не выразишь словами. Ты это чувству-ешь только тогда, когда в твою честь поднимают флаг нашей родины и исполняют наш гимн. И сердце наполняется гордостью за родину. Ты не о себе думаешь, ты думаешь только о ней, о Родине». Я знаю, ты хотел испытать это еще раз, но… Увы!
Я несколько раз задумывался над твоими словами насчет флага и гимна. После этого я со-всем по-другому стал относиться к спортсменам-дагестанцам, к ветеранам спорта в частности. Конечно, я их и раньше уважал. Но не так, как сейчас. Сейчас я ими горжусь в самом прямом смысле этого слова! Да, горжусь! Сколько раз на соревнованиях мирового уровня они занимали призовые места и сколько раз становились чемпионами! Столько же раз в их честь поднимали красный флаг Советского Союза и триколор Российской Федерации. И исполняли наш гимн:
Союз нерушимый республик свободных
Сплотила навеки Великая Русь…
Россия - священная наша держава,
Россия - любимая наша страна…
Однажды Магомед, я говорю о нашем брате, перебирая на полке мои книги, нашел сказку П.П.Ершова «Конек-Горбунок» и стал нам громко читать:
За горами, за лесами,
За широкими морями,
Не на небе – на земле
Жил старик в одном селе.
У старинушки три сына:
Старший умный был детина,
Средний сын и так, и сяк,
Младший вовсе был дурак.
Он сперва со скрытой усмешкой посмотрел на меня, старшего брата, «умного детину», потом на тебя, младшего брата, «дурака». Я хотел было ему объяснить, что «дурак» в русских на-родных сказках означает вовсе не «дурак», а «младший из трех сыновей». Я не успел, потому что сразу вмешался ты и сказал: «Читай дальше, и ты увидишь, кто окажется дураком и кто умным». Магомед, конечно, не стал читать, потому что сказку эту он читал еще в детстве: он просто хотел немножко подшутить над тобой, младшим братом. Не стал он читать, может быть, еще потому, что ему не понравилось выражение «и так, и сяк» и давно, наверное, уже решил быть «умным де-тиной».
Меня отец пренебрежительно называл «учетил», даже не «учитель». А все «учетил» да «учетил» с ударением на последнем слоге. Я на него не обижался за это. На отца нельзя обижать-ся, что бы он ни говорил и ни делал. На то он и отец! А то, что он называл меня пренебрежительно «учетил», делал правильно: в нашей стране учителя поставлены в такое унизительное положение, что скоро об них, извините меня за грубость, ноги будут вытирать. Не оказался я «умным дети-ной», скорее, я «и так, и сяк»: умные люди учителями не работают.
А Магомеда он называл по-разному: «пионер», «Павлик Морозов», «большевик». Ты знаешь, почему он его так называл. Отец наш, оказывается, обладал даром предвидения. Что бы отец сказал, если бы Магомед наш при нем два созыва подряд становился депутатом Народного собрания РД от коммунистов? К словам «пионер», «Павлик Морозов» и «большевик», он, точно, добавил бы слово «депутат». «Умным детиной» оказался именно он. И старшинство он у меня, я думаю, уже забрал. Как же иначе, ведь «старший умный был детина».
А тебя отец называл только по имени, очень ласково «Саид». Он очень любил тебя, Саид. Всегда с нетерпением ждал тебя домой, всем говорил, что на выходные приедешь. Хорошо, что родители наши ушли раньше тебя: они бы не перенесли твоей смерти. Да не только отец, но и все сельчане наши уважали и любили тебя. У всех было дело до тебя: кому устроить сына на работу, кому самому устроиться. Глава администрации села Дибгаши Али-Ацци вспоминает тебя каждый раз и не устает везде повторять, что твоя смерть-это самая большая утрата для нашего села. Ты, говорят, никому в помощи не отказывал.
У тебя много было друзей. Среди них и чернобильцы, и те, кто восстанавливал разрушенные страшным землетрясением армянские города, и студенты МИСИ (Московского инженерно-строительного института), и многочисленные стройотрядовцы по всей нашей огромной стране. Среди них найдутся и твои однополчане, с которыми ты служил в Советской армии, и спортсмены-борцы, с кем ты или боролся, или тренировался в одном зале. Все хорошие люди были твоими друзьями.
Поверь: я даже не думал о тебе писать, тем более, обращаясь к тебе.  Так получилось. Ровно три года назад, в октябре, ты ушел от нас, принеся нам огромное горе, а в нынешнем ноябре, в день твоего рождения, лишь с опозданием в несколько часов «вернулся» к нам уже в другом об-лике, неся нам огромную радость. Пускай это будет твоя вторая жизнь.
В 1975 году я приехал к вам в Москву с намерением поехать с тобой в студенческий строи-тельный отряд. Магомед в том году завершал учебу в МИСИ, а ты учился там же, на втором курсе. Жили вы тогда в общежитии. В вашем общежитии временно проживали аспиранты из Чехословакии. И ходили они по коридору в трусах, несмотря на то, что на этаже жили и студентки. Мне это не понравилось. Однако Магомед решил их ужином угостить: они же были из дружественной нам социалистической страны.
После того, как напились, один из них начал говорить, что во вторую мировую войну Чехословакию освободили от фашистов не русские, а американцы. Я стал доказывать ему, что именно Советская Армия освободила Прагу. Он не понимал этого, вернее, не хотел понимать. И очень скоро наша беседа переросла в спор. Вмешался ты, Саид, отвел меня в сторону и попросил не спорить с гостями. Я так и сделал. А он за мной пошел и говорит мне опять же, что я историю не знаю и что я робот и, если дадут мне автомат и велят стрелять, я и буду стрелять в любого, на кого Брежнев укажет. Я уже кипел от злости, не мог себя сдержать и сказал ему, что выкину его в окно без приказа Брежнева. Ты услышал об этом и увел меня в другую комнату. Здесь я немного успокоился. Поступать иначе нельзя было: прикоснись я хоть пальцем к чужеземцу, тебя исключили бы из института. Такое было время.
На следующий день чехи вернулись в общежитие, сильно побитые. Оказалось, что пошли в пивной бар и завели там те же разговоры, что и со мной. Наверное, в том же пивном баре на заначку из пенсии пил свою обязательную кружку пива ветеран войны – бывший танкист одной из танковых армий 1-го Украинского фронта, которая вошла в Прагу 9-го мая 1945-го года. Видимо, он и его товарищи наказали чехов за неблагодарность.
В день твоей смерти я от имени президента Федерации спортивной борьбы России получил телеграмму с десятками подписей тех, кто выражал мне соболезнование. Это Эрик, твой тренер и друг, сказал им о постигшем нас горе. Это он был тогда с нами в стройотряде командиром в далеком 1975 году. Как хорошо он о тебе отзывался!
Потом, через несколько лет, летом 1988-го и 1989-го годов, ты взял меня в Армению, чтобы я смог немного заработать.  Ты был начальником СМП от Дагестана, который строил школы в Ленинакане. Здесь ты показал себя отличным организатором и исполнителем порученного тебе де-ла. И там ты успел подружиться со многими хорошими ребятами. Сказать, что они тебя любили и уважали, значит, ничего не сказать. Они тебя боготворили! Я видел это.
2014 г.

Сегодня я могу сказать тебе «салам», потому что ты вернулся к нам сегодня рано утром. Не в прямом смысле «ты вернулся», а родился человек, который будет носить твое имя, будет жить в твоем доме и вместе с остальными твоими потомками продолжит твой род. Ждали его вчера, в твой день рождения, но он опоздал на несколько часов. Главное, что он пришел и очень обрадовал всех нас, твоих родственников и друзей. Мы все вместе поздравляем тебя: у тебя родился внук, сын твоего младшего сына Арслана. Так что, благослови их обоих, одного с женитьбой, другого с появлением на свет.
Я затрудняюсь даже представить себе, какой ты сегодня закатил бы пир горой в честь ново-рожденного, будь ты с нами.
А вчера Бахмуд с твоей улицы пригласил нас, твоего одноклассника Таинова и меня, к себе домой, и там мы отмечали твой день рождения. Мы долго и хорошо говорили о тебе. Говорили о прошлогоднем республиканском турнире по вольной борьбе, организованном в нашем районе в твою честь по инициативе нашего брата Магомеда и главы администрации района. Он прошел на высоком уровне. Было много известных спортсменов и просто твоих друзей. Ты ведь тоже любил ходить на торжества своих друзей.
В выходные дни ты успевал бывать на трех-пяти свадьбах. А в будни работал до изнеможения. Ты при этом ходил и на тренировки по борьбе, по вечерам играл в волейбол. Вот это, тренировки и волейбол, тебе, оказывается, категорически надо было запретить. Только после того, как ты ушел от нас, я узнал о том, что врачи не давали медицинской справки, разрешающей тебе бороться, и на твое имя по твоей просьбе ее брал твой шофер. Ты ни разу не брал отпуск, не отдыхал на курортах.
И сердце не выдержало такой нагрузки: давно подбирался к нему коварный враг - тромб. И, улучив момент, встал он прямо у сердца накануне уже четвертой твоей поездки на чемпионат мира, на тренировках, на борцовском ковре.
Ты три раза ездил на чемпионат мира среди ветеранов и все три раза становился призером по восходящей: третье, второе и первое места. Я помню, как встречали тебя, чемпиона, вечером в аэропорту. Обмывал твою победу тогдашний глава администрации нашего района, твой друг Магомед в Каспийске. Сколько там было людей и как тебя там встречали!
Уже по дороге домой я спросил у тебя, что было самым запоминающимся в твоей триумфальной поездке. Ты ответил, ни минуты не задумавшись: «Самым запоминающимся для меня стало, конечно, то состояние души и сердца, которое никак не выразишь словами. Ты это чувству-ешь только тогда, когда в твою честь поднимают флаг нашей родины и исполняют наш гимн. И сердце наполняется гордостью за родину. Ты не о себе думаешь, ты думаешь только о ней, о Родине». Я знаю, ты хотел испытать это еще раз, но… Увы!
Я несколько раз задумывался над твоими словами насчет флага и гимна. После этого я со-всем по-другому стал относиться к спортсменам-дагестанцам, к ветеранам спорта в частности. Конечно, я их и раньше уважал. Но не так, как сейчас. Сейчас я ими горжусь в самом прямом смысле этого слова! Да, горжусь! Сколько раз на соревнованиях мирового уровня они занимали призовые места и сколько раз становились чемпионами! Столько же раз в их честь поднимали красный флаг Советского Союза и триколор Российской Федерации. И исполняли наш гимн:
Союз нерушимый республик свободных
Сплотила навеки Великая Русь…
Россия - священная наша держава,
Россия - любимая наша страна…
Однажды Магомед, я говорю о нашем брате, перебирая на полке мои книги, нашел сказку П.П.Ершова «Конек-Горбунок» и стал нам громко читать:
За горами, за лесами,
За широкими морями,
Не на небе – на земле
Жил старик в одном селе.
У старинушки три сына:
Старший умный был детина,
Средний сын и так, и сяк,
Младший вовсе был дурак.
Он сперва со скрытой усмешкой посмотрел на меня, старшего брата, «умного детину», потом на тебя, младшего брата, «дурака». Я хотел было ему объяснить, что «дурак» в русских на-родных сказках означает вовсе не «дурак», а «младший из трех сыновей». Я не успел, потому что сразу вмешался ты и сказал: «Читай дальше, и ты увидишь, кто окажется дураком и кто умным». Магомед, конечно, не стал читать, потому что сказку эту он читал еще в детстве: он просто хотел немножко подшутить над тобой, младшим братом. Не стал он читать, может быть, еще потому, что ему не понравилось выражение «и так, и сяк» и давно, наверное, уже решил быть «умным де-тиной».
Меня отец пренебрежительно называл «учетил», даже не «учитель». А все «учетил» да «учетил» с ударением на последнем слоге. Я на него не обижался за это. На отца нельзя обижать-ся, что бы он ни говорил и ни делал. На то он и отец! А то, что он называл меня пренебрежительно «учетил», делал правильно: в нашей стране учителя поставлены в такое унизительное положение, что скоро об них, извините меня за грубость, ноги будут вытирать. Не оказался я «умным дети-ной», скорее, я «и так, и сяк»: умные люди учителями не работают.
А Магомеда он называл по-разному: «пионер», «Павлик Морозов», «большевик». Ты зна-ешь, почему он его так называл. Отец наш, оказывается, обладал даром предвидения. Что бы отец сказал, если бы Магомед наш при нем два созыва подряд становился депутатом Народного соб-рания РД от коммунистов? К словам «пионер», «Павлик Морозов» и «большевик», он, точно, до-бавил бы слово «депутат». «Умным детиной» оказался именно он. И старшинство он у меня, я ду-маю, уже забрал. Как же иначе, ведь «старший умный был детина».
А тебя отец называл только по имени, очень ласково «Саид». Он очень любил тебя, Саид. Всегда с нетерпением ждал тебя домой, всем говорил, что на выходные приедешь. Хорошо, что родители наши ушли раньше тебя: они бы не перенесли твоей смерти. Да не только отец, но и все сельчане наши уважали и любили тебя. У всех было дело до тебя: кому устроить сына на работу, кому самому устроиться. Глава администрации села Дибгаши Али-Ацци вспоминает тебя каждый раз и не устает везде повторять, что твоя смерть-это самая большая утрата для нашего села. Ты, говорят, никому в помощи не отказывал.
У тебя много было друзей. Среди них и чернобильцы, и те, кто восстанавливал разрушенные страшным землетрясением армянские города, и студенты МИСИ (Московского инженерно-строительного института), и многочисленные стройотрядовцы по всей нашей огромной стране. Среди них найдутся и твои однополчане, с которыми ты служил в Советской армии, и спортсмены-борцы, с кем ты или боролся, или тренировался в одном зале. Все хорошие люди были твоими друзьями.
Поверь: я даже не думал о тебе писать, тем более, обращаясь к тебе.  Так получилось. Ровно три года назад, в октябре, ты ушел от нас, принеся нам огромное горе, а в нынешнем ноябре, в день твоего рождения, лишь с опозданием в несколько часов «вернулся» к нам уже в другом об-лике, неся нам огромную радость. Пускай это будет твоя вторая жизнь.
В 1975 году я приехал к вам в Москву с намерением поехать с тобой в студенческий строи-тельный отряд. Магомед в том году завершал учебу в МИСИ, а ты учился там же, на втором курсе. Жили вы тогда в общежитии. В вашем общежитии временно проживали аспиранты из Чехословакии. И ходили они по коридору в трусах, несмотря на то, что на этаже жили и студентки. Мне это не понравилось. Однако Магомед решил их ужином угостить: они же были из дружественной нам социалистической страны.
После того, как напились, один из них начал говорить, что во вторую мировую войну Чехословакию освободили от фашистов не русские, а американцы. Я стал доказывать ему, что именно Советская Армия освободила Прагу. Он не понимал этого, вернее, не хотел понимать. И очень скоро наша беседа переросла в спор. Вмешался ты, Саид, отвел меня в сторону и попросил не спорить с гостями. Я так и сделал. А он за мной пошел и говорит мне опять же, что я историю не знаю и что я робот и, если дадут мне автомат и велят стрелять, я и буду стрелять в любого, на кого Брежнев укажет. Я уже кипел от злости, не мог себя сдержать и сказал ему, что выкину его в окно без приказа Брежнева. Ты услышал об этом и увел меня в другую комнату. Здесь я немного успокоился. Поступать иначе нельзя было: прикоснись я хоть пальцем к чужеземцу, тебя исключили бы из института. Такое было время.
На следующий день чехи вернулись в общежитие, сильно побитые. Оказалось, что пошли в пивной бар и завели там те же разговоры, что и со мной. Наверное, в том же пивном баре на заначку из пенсии пил свою обязательную кружку пива ветеран войны – бывший танкист одной из танковых армий 1-го Украинского фронта, которая вошла в Прагу 9-го мая 1945-го года. Видимо, он и его товарищи наказали чехов за неблагодарность.
В день твоей смерти я от имени президента Федерации спортивной борьбы России получил телеграмму с десятками подписей тех, кто выражал мне соболезнование. Это Эрик, твой тренер и друг, сказал им о постигшем нас горе. Это он был тогда с нами в стройотряде командиром в далеком 1975 году. Как хорошо он о тебе отзывался!
Потом, через несколько лет, летом 1988-го и 1989-го годов, ты взял меня в Армению, чтобы я смог немного заработать.  Ты был начальником СМП от Дагестана, который строил школы в Ленинакане. Здесь ты показал себя отличным организатором и исполнителем порученного тебе де-ла. И там ты успел подружиться со многими хорошими ребятами. Сказать, что они тебя любили и уважали, значит, ничего не сказать. Они тебя боготворили! Я видел это.
2014 г.