Вот идут твои друзья

Выхожу я утром на улицу и вижу во дворе несколько чело-век, сидящих на лавке слева от нашего подъезда. По их лицам я понял, что случилось что-то нехорошее в нашем доме. Правда, немного людей там было, всего лишь пять-семь человек. А рядом к дереву была прислонена крышка от гроба с крестом. Я не помню, чтобы когда-нибудь в жизни видел так близко крышку гроба отдельно от самого гроба. Она и привлекла мое внимание к себе. Сейчас мне кажется, что я чересчур уж долго смотрел на нее и этим, может быть, обидел кого. Простите меня, пожалуй-ста: уж больно красивый был крест, и я засмотрелся.
Когда вечером вернулся, по тому, откуда доносился разговор и тихий плач, я понял: беда случилась с кем-то из моих соседей. Спрашиваю, кто тут умер. Показывают на третий этаж справа над моей квартирой. О боже! Это они, пожилая пара. Но кто: он или она?
Познакомился я с ними год назад, хотя с женщиной здоровался с первых же дней, как переехал жить в город. Я всю осень и зиму на утреннюю прогулку ходил в парк Акгель. Они тоже ходили туда, красивая такая пожилая пара. Он худой, поджарый, и она, очень привлекательная в своей полноте женщина. Она быстро уставала от ходьбы, часто останавливалась и садилась на скамейку, он же поджидал ее в сторонке. Я даже решил, что они брат и сестра. Не знаю, почему. И сказал ей об этом, когда воз-вращал ей его книги. «Вот книги вашего брата»,- так и сказал. Она улыбнулась и ответила, что он ее муж, а не брат.
Однажды в парке они увидели, как я набирал земли в целлофановый пакетик под комнатное растение. Он сказал, что эта земля не годится, лучше взять в магазине. Тогда и близко познакомился я с ними. Скоро разговор перешел к самим комнатным растениям. Он хорошо разбирался в них и на следующую встречу принес две книги, скорее, два атласа по комнатным растениям. Я читал их полмесяца и никак не мог выбрать, какое растение по-садить в нашей двухкомнатной квартире. Так и не остановившись ни на одном, книги я вернул. А жена моя взяла и посадила лимон:
хоть польза будет.
А женщина та (звали ее Любовь Алексеевна) каждый день после прогулки ходила в магазин. Моя жена видела ее в окно, когда она возвращалась оттуда с полными пакетами, и все удивлялась, «что она покупает?». А внук мой Даник, когда их видел, звал меня к окну и говорил: «Вот друзья твои идут, дедушка».
Я вчера сказал жене по телефону (сейчас она дома в горах), что умерла Любовь Алексеевна. И услышал в ответ, как она за-плакала, хотя почти не знала ее.
Я даже не знаю, были ли по ней поминки: в тот день я был в Избербаше на соболезновании. Наверное, все-таки были: у них же две дочери, внуки. Вчера я их встретил, ее мужа и старшую дочь, когда возвращался с утренней прогулки. Они шли по тому маршруту, по которому ходила она тоже на прогулку каждое утро. Валерий Владимирович (так звать ее мужа) обнял меня и заплакал. Я его не видел и в день смерти жены. В тот день, как похоронили жену, он ушел на берег моря один мыкать свое горе.
Сегодня я встретил его опять, когда возвращался с про-гулки. Он и сегодня ходил по тем местам, куда годами ходил на прогулку с женой. Видно было, что он плакал. Мы подымались с ним по лестнице (я живу на втором, он на третьем этажах), и я пригласил его к себе, сказав «давай помянем Любовь Алексе-евну». Он согласился.
Из разговора с ним я узнал, что он коренной дагестанец. Его отец пошел на войну из Махачкалы. В самом конце войны он по ранению попал в госпиталь на Украине и здесь познакомился с будущей матерью Валерия. Она в том же городе охраняла военные склады. Там в 1945 году и родился мой сосед Валерий Владимирович. А в 1946 году отец его вернулся в родной город с же-ной и сыном. Получается, что я еще на свет не родился, когда со-сед мой уже жил в нашем городе. Выходит, что он намного больше махачкалинец и дагестанец, чем я.
В беседе со мной он прослезился и сказал, что очень не-правильно это, когда жена умирает раньше мужа. Было это сказано на пятый день после похорон жены.
Я спросил у него, кем он работал до выхода на пенсию. Он ответил, что работал по таким профессиям, откуда отправляют на пенсию десять лет раньше обыкновенного. Потом добавил, что «работал на физически трудных и вредных работах». Уточнять я, конечно же, не стал: не интервью же я у него брал.
После «поминок» он выдал мне семейную тайну и сказал, что Любовь Алексеевна за глаза называла меня «наш писатель», а он – «интеллигентом». Сегодня я сказал ему, что «никакой я не писатель», что пишу только маленькие рассказы для газеты.
2015 г.