Жизнь во лжи наша духовная скрепа

Прямой эфир журналиста Светланы Герасимовой с историком Анатолием Судаковым
https://youtu.be/Yw1qqO9aaWs

С. Герасимова: – В очередной раз разговор у нас пойдёт на неожиданную тему. Ну кто сейчас читает сталинского писателя Фадеева, кому он нужен, зачем о нём говорить? И с чего это вы решили в литературоведение удариться?

А. Судаков: – Есть причины. В период правления Сталина многие историки ударялись в проблематику древнего мира, литераторы в изучение творчества античных авторов, а правоведы в сравнение краткой и пространной редакции "Русской правды". Я вам точно скажу, что в нынешней России анализировать ход и потери сторон в японо-китайской войне 1894-1895 гг. гораздо безопаснее, чем, к примеру, события так называемой СВО в Украине. Из этого посыла и исхожу. Но исторические параллели у нас, конечно же будут. В них главный смысл наших с вами передач.
Также не забываем, что с августа 2017 г. я работаю ведущим библиотекарем читального зала волгоградской библиотеки им. М.К. Агашиной, той самой, которая написала проникновенные слова песни «Растёт в Волгограде берёзка». Так что рассказывать о судьбах писателей и их произведениях – моя прямая профессиональная обязанность. Особенно, если это книги о важных исторических событиях, таких, как великие отечественные войны, которых было немало в истории народов человечества. А Александр Фадеев в советское время позиционировался как классик социалистического реализма и мастер художественного исследования исторических событий. Его биографию и творчество изучали не только на отделениях русской филологии в вузах, но и в школе, в моё время в десятом классе. Кстати, 24 декабря 2023 г. исполнится 122 г. со дня рождения писателя. Дата не круглая, но за уши притянуть можно. Тем более, что в нынешнее время тема героизма в путинской России очень востребована.
Она очень хорошо вписывается в ту социальную атмосферу, которую критики путинского режима называют победобесием, которое, по их мнению, представляет собой трагикомический культ зацикленности на событиях Великой Отечественной войны, проявляющийся в гигантском размахе и стоимости мероприятий, связанных с её датами. Логика жизни диктует постепенную утрату практического значения всё более давних исторических событий. Как это происходит в общественном сознании хорошо иллюстрирует случай из моей педагогической деятельности, произошедший во второй половине нулевых годов, когда мне случилось замещать заболевшего преподавателя истории в колледже ресторанного сервиса и торговли. На мой вопрос: "Кто командовал тремя русскими армиями в Отечественной войне 1812 г.?" я получил ответ: " Первой армией командовал фельдмаршал Кутузов. Второй армией командовал маршал Жуков. А третьей армией командовал князь Владимир". Причём, такой ответ мне дала девушка, у которой по всем предметам в журнале были одни пятёрки. Нынешней молодёжи, что Куликовская битва, что сталинградская, что Владимир Мономах, что Владимир Ленин – всё едино. Процесс стирания исторической памяти закономерен, поскольку инерция исторических событий со временем угасает. Конечно, меня как историка это огорчает. Но если бы я был, к примеру, математиком или инженером по системам промышленной связи, мне на это было бы глубоко наплевать.

С. Герасимова: – Социальный феномен победобесия проявился не вчера. Может быть именно нашему обществу именно сейчас и нужно втемяшивать в головы идеалы победы, образы героев типа Ивана Сусанина, опера Михаила Глинки про которого первоначально называлась "Жизнь за царя"?

А. Судаков: – В 2005 г., этот термин был придуман российским священником Георгием Митрофановым в качестве реакции на события, связанные с празднованием 60-летия победы СССР в войне с нацистской Германией и впоследствии стал мемом. Но само явление связано не только с датами Великой Отечественной войны. 29 декабря 2004 г. под новогоднюю шумиху В. Путин подписал закон о праздновании 4 ноября дня народного единства в связи с освобождением Московского кремля от польского гарнизона ополчением К. Минина и Д. Пожарского, которое произошло 1 ноября. По задумке кремлёвских пропагандистов два раза в год население страны должно было духовно объединяться в патриотическом раже и возгнонять себя до состояния "Можем повторить!". Парадокс в том, что уже в 2005 г. выросло третье послевоенное поколение, для которого даже события Великой Отечественной войны не более актуальны, чем для их прадедов русско-турецкая война 1877-1878 гг. или оборона Порт-Артура в 1904 г.
Что уж говорить о так называемом "освобождении" Москвы от поляков 1 ноября, когда даже его дату кремлёвские устроители праздника перепутали! Да и не было никакого освобождения, потому что поляки не завоёвывали Москву. Их воинский контингент пригласила туда Боярская дума, объявившая 27 августа государем, царём и великим князем всея Руси сына тогдашнего короля Польского и Великого князя Литовского Сигизмунда III Владислава Вазу. Нельзя сказать, что этот выбор основывался на глубоких политических предпочтениях московского боярства, которому после свержения 27 июля 1610 г. Васили Шуйского пришлось выбирать между самозванцем Лжедмитирием II и 15-летним Владиславом IV, которого, впрочем, отец Сигизмунд III, в Москву на коронацию и принятие православия так и не отпустил. Но сама попытка политического сближения с Польшей и Великим княжеством Литовским, львиную долю территории которого составляли земли Киевской Руси показала, что в смутное время в Московии до предела обострились извечные противоречия между западниками и православными традиционалистами византийского замеса.
К слову сказать, Порядки в Речи Посполитой были по тем временам предельно демократические. Король был символом государства и верховным главнокомандующим, каждый из королей избирался сеймом, хотя и пожизненно, но мог быть таким же образом и низложен. Вся полнота власти принадлежала сейму, депутаты которого избирались шляхтой, т.е. польским дворянством как господствующим классом. Но в то же время горожане пользовались широкими правами и автономией по Магдебургскому праву. На уровне территориальных образований были свои сеймы, избиравшие представителей исполнительной власти. Таким образом, у антипольского восстания есть оборотная сторона медали. Это было восстание той части общества, у которой был ордынско-татарский менталитет. Если бы оно оказалось неудачным, то в Московии уже в XVII в. могла бы сложиться более демократичная политическая система, и рубить окно в Европу стали бы на то лет раньше. Но путинская камарилья предложила праздновать, победу наиболее реакционных сил в гражданской войне, которая по факту шла в стране после смерти Бориса Годунова 23 апреля 1605 г. до избрания 3 марта 1613 г. царём Михаила Романова.
То есть цинизм этого так сказать праздника 4 ноября в том, что отмечается победа наиболее реакционной части московитского общества, после которой так называемый третий Рим окончательно встал на путь построения государства рабов, в котором единственной гражданской свободой человека стала свобода умереть за царя и отдать жизнь за величие имперского Отечества в той форме, в какой его представляет себе правящая верхушка России. И не случайно с нынешнего года роман "Молодая гвардия" вернули в школьную программу, потому что каждый сегодняшний школьник, обязан при первом же удобном случает отдать жизнь за долгое государство Путина, как прежде отдавали жизнь за долгое государство Сталина. И снова нынешнюю молодёжь, как нас когда-то, будут понуждать читать этот роман про молодых подпольщиков Краснодона, украинского, к слову сказать, города.

С. Герасимова: – Ну и как, читали с удовольствием? Любите творчество Фадеева?

А. Судаков: – Мучился, но читал, из уважения к учителю русского языка и литературы Воробьёву Владимиру Николаевичу. Я учился у него в СШ № 15 г. Камышина. Он был выпускник филфака Саратовского университета, судя по внешности, монголоидный казах, всегда в безупречных костюмах с красивыми галстуками, исключительно грамотный и глубоко мыслящий филолог-русист, владеющий древнерусским и старославянским языками, бывший заместитель редактора городской и районной газеты, коммунист. Он был очень современный и прогрессивно мыслящий о тому времени человек, хотя после выхода на пенсию у него, к сожалению, произошла необратимая зюганизация, и 7 декабря 2018 г. в возрасте 86 лет он так и умер с двумя партийными билетами у сердца. Но это случилось потом. А в мои школьные годы в преподавании он держал крепкий вузовский уровень, приводя порою в неподдельное изумление не только детей ткачих и рабочих кранового завода, но и педагогический коллектив школы. Особенно удачными были уроки по литературе XIX в. в IX классе.
А вот что касается курса советской литературы, то в X классе я почувствовал какое-то изменение собственного душевного настроя. И этот импульс шёл от учителя. Нет, внешне работа Владимира Николаевича не изменилась. Она была по-прежнему ма;стерской, но стала какой-то ремесленной, менее одухотворённой. И в это же время он организовал для немногих желающих старшеклассников факультатив по современной советской литературе, где изучали, в частности, военные повести выдающегося белорусского писателя Василя Быкова: "Сотников", "Обелиск", "Третья ракета", "Дожить до рассвета", талантливого Юрия Бондарева: "Горячий снег", "Берег". Эти рвущие душу правдивые произведения буквально воспламеняли нашего педагога и диссонировали с "Молодой гвардией". Владимир Николаевич имел удивительную способность мгновенно воплощаться в образ писателя и героев произведений, поэтому его уроки были более похожи на театральную мастерскую. Но когда после факультатива на уроке он начинал толковать "Молодую гвардию", то я почувствовал, что она его не зажигает. И загорелся у меня на этот роман красный свет.

С. Герасимова: – А что в ней не так? Написана хорошим языком, просторным и сочным словом. Сюжетная линия чёткая. Партийность в произведении присутствует. Всем критериям жанра социалистического реализма роман соответствует. И какого же ещё нужно рожна?

А. Судаков: – Критерии социалистического реализма в сороковые годы, а роман был написан в 1946 г., как генеральный секретарь Союза писателей СССР определял сам Александр Александрович. Поэтому как роман мог им не соответствовать? Правда, с первых глав мне стиль этого романа не понравился многословием и обтекаемостью фраз, какой-то репортёрской поверхностностью и совковой затхлостью в духе пропагандистских рассказов о пионерах-героях, только разбабаханных на шестьсот страниц. Видимо, привычный стиль военного корреспондента Совинформбюро и газеты "Правда" Фадеев уже не мог изжить, а после глубокого знакомства на уроках, факультативных занятиях и дома с творчеством Лермонтова, Гоголя, Александра Островского, Достоевского, Тургенева, Чехова, Куприна, Гончарова и других писателей XIX и начала XX в., фадеевский текст "Молодой гвардии" показался мне рыхлым и парадно-безликим.
А что касается партийности, то именно на ней писать и поскользнулся, как Никулин на банановой кожуре в "Бриллиантовой руке". Ещё на школьном уроке литературы я узнал, что почти сразу после выхода в свет Фадееву пришлось переделывать роман, за который писателю уже присудили Сталинскую премию первой степени с выплатой автору ста тысяч ещё неденоминированных Хрущёвым рублей. А дело было так: роману предшествовала статья Александра Фадеева «Бессмертие» о замученных фашистами краснодонских подростках, тела которых были обнаружены в Угольной шахте. Заметку прочитал Сталин и поручил "министру литературы" послать талантливого писателя в Краснодон и написать книгу о героях, которые должны были стать примером для всей советской молодёжи. Фадеев сказал, что поедет сам, очевидно, полагая, что более талантливого писателя, чем руководитель их творческого союза нет и быть не может. Или просто решил, что это шанс выслужиться без подлости перед хозяином страны. В 1946 г. роман вышел в свет. Сталин его не читал, но посмотрел снятый в этом же году по роману фильм Сергея Герасимова и пришёл к выводу о том, что в романе подпольщики действуют без партийного руководства. Тут же в газете "Правда" появилась разгромная статья о романе, а в кухне писателя явственно запахло сухарями. Александр Александрович сел срочно переделывать роман, ну как министр Кравцов недавно переделывал учебник истории России, не понравившийся правителю Чечни.

С. Герасимова: – Надо полагать, что в во втором издании "Молодой гвардии", была уже и партийная организация, и партийное руководство и несколько персонажей-коммунистов. Наверняка все замечания были учтены не хуже, чем путинским министром образования Сергеем Сергеевичем Кравцовым при переделке учебника истории России! Кравцов, как рассказал Кадыров, уделил внимание проводимой в республике «работе в направлении патриотического воспитания подрастающего поколения». Наверняка в том же направлении поправил свой роман и Фадеев. Сталинскую премию у него не отобрали, от руководства Союзом писателей СССР не отстранили. Казалось бы, дело сделано – и можно уже при жизни гордо представать пред окружающими в образе живого классика. Или были какие-то нюансы?

А. Судаков: – На самом деле, вторая редакция романа была ещё дальше от реальных событий, поскольку в Краснодоне проявила себя именно молодёжь, а вот никаких организующих её коммунистов-подпольщиков не было. Писатель осознавал, что он занимается подтасовкой фактов, попросту говоря, врёт как сивый мерин. И его главная ошибка в том, что он начал врать только после того, как ему дали по мозгам за то, что он старался не врать изначально. Нюанс в том, что в тотатлитарном государстве, где право существует лишь как функция политической целесообразности, ошибки никогда никому не прощаются. Кто ошибся, до конца жизни сидит как рыба на кукане.
Тот факт, что изначально писатель не оправдал доверия вождя народов, означал, что теперь за жизнь и благополучие Фадеева никто заплесневелого сухаря не даст. Иосиф Сталин, занятый сначала разгромом ленинградской партийной оппозицией, потом поиском "большого менгрела", расправой с еврейской творческой интеллигенцией вроде бы забыл о Фадееве, но сам писатель не забывал о том, что в любой момент костлявая рука коммунистического правосудия может взять его за горло и закинуть в мордовские лагеря или под колёса грузовика, как Соломона Михоэлса. И не только за плохой роман. За Фадеевым числились и грешки по линии неформального общения в довоенное время с опальными литераторами: Михаилом Зощенко, Анной Ахматовой, Борисом Пастернаком, Андреем Платоновым и другими. Конечно, с трибуны Фадеев безжалостно их критиковал, но будучи изначально порядочным человеком, и оставаясь таким в повседневной жизни, он в то же время им сочувствовал и пытался помочь как обращениями в их защиту к советским руководителям, так и материально, в том числе из собственных средств. Он прекрасно понимал, что коммунистический режим губит творческую свободу, гнобит самостоятельно мыслящих людей, выхолащивает из литературы всё живое, а из социальной жизни всё человеческое. Но он жил в этой системе, крутил её важную шестерёнку и этим доказал окружающим, что жить во лжи – наша важная духовная скрепа. Но его душа эту скрепу не принимала! Поэтому Александр Александрович находился в состоянии хронической депрессии, которую практически ежедневно заглушал алкоголем. Увидев в 1951 г. своими же руками изуродованный новыми эпизодами и вымышленными лубочными героями-коммунистами собственный роман, а также от каждодневного ожидания возможного ареста Фадеев начал неостановимо пить крепкий алкоголь и уже никогда не остановился.

С. Герасимова: – Стало быть, "Молодая гвардия" сыграла в жизни писателя фатальную роль? Если бы не было этого романа, Александр Александрович не стал бы алкоголиком, не пустил бы себе пулю в голову, а спокойно досидел бы чиновником до пенсии, возможно, благополучно дожил бы до Андропова, а то и до Горбачёва? Как вы полагаете?

А. Судаков: – Именно так. Этот роман свёл его в могилу, став первопричиной всех тех событий, которые обессмыслили жизнь писателя. В литературе тех лет факт самоубийства автора романа умалчивался, но Владимир Николаевич Воробьёв, убеждённый антисталинист, говорил нам на занятиях много такого, что, в общем-то сообщать школьником не полагалось. Он неоднократно предупредил нас о наличии значительной доли художественного вымысла в романе, в частности, о несоответствии многих сюжетов романа фактам. В первую очередь это касалось оценок личности оболганного руководителя краснодонского подполья Виктора Третьякевича, которого Фадеев изобразил в романе в образе предателя Стахевича. Так что, с одной стороны, роман вроде бы имеет под собой документальное основание, а с другой я уже в X классе все вузовские учебники по истории прочитал, и в конце концов решил это произведение оставить за пределами круга моего чтения, чтобы не искажать своё историческое сознание. А у учителя Воробьёва я стал выпытывать, почему Фадеев застрелился на пике своей карьеры. Владимир Николаевич тогда сказал, что у писателя были проблемы взаимного недопонимания с руководством страны, и много чего было, от чего автор "Молодой гвардии" запил, впал в депрессию и покончил с собой. Ну а я покончил с этой книгой. Не потому, что автор был самоубийцей; Акутагава Рюноске тоже покончил с собой, приняв смертельную дозу барбитала, но двухтомник его новел я ещё в школьные годы трижды прочитал. Тут другое: неистребимое ощущение фальши, туфты и какого-то глубинного жульничества, как будто кто-то тебе глаз на ягодицу натянул!

С. Герасимова: – Интересно, как сам писатель относился к своему роману и как оценивал его?

А. Судаков: – Предельно критично. Он, на мой взгляд понимал, в какое дерьмо вляпался, взявшись за эту тему. Сам писатель объяснял несоответствие содержания романа следующим образом: «Я писал не подлинную историю молодогвардейцев, а роман, который не только допускает, а даже предполагает художественный вымысел». Но тогда не следовало делать героями реальных личностей в реальном городе. Совершенно понятно, что роман замышлялся как документально-художественный. Его документальность должна была означать соответствие содержания реальным фактам, а художественность быть лишь формой литературного изложения. Своими искажениями ключевых фактов Фадеев дискредитировал себя как писателя и представителя советской литературы в глазах жителей Краснодона, которые прекрасно знали, что молодогвардейцы не сжигали здания шахтоуправления. Это сделали при отступлении из города советские войска. Также молодогвардейцы не поджигали биржу, где был список подлежащих угону в Германию лиц. Пожалуй, единственной их удачной операцией стало ограбление автомобиля с новогодними подарками для немецких солдат, после чего одного из них поймали на городском рынке с пачкой немецких сигарет, и этот перепуганный парнишка выдал всех остальных. Поганый поступок совершил писатель и по отношению к Виктору Третьяковичу, которого читатели романа опознали в образе Стаховича. Дело дошло до того, что родителям этого достойного молодого человека, который никого не предавал, а встретил казнь как герой, безуспешно пытаясь со связанными руками столкнуть в шахту немецкого офицера, прохожие плевали в лицо.

С. Герасимова: – Как же случилось, что опытный писатель и военный корреспондент настолько некачественно и безответственно выполнил поручение Сталина, за которое взялся?

А. Судаков: – Опытный литератор и журналист, автор написанных в 20-е гг. неплохих рассказов и повести "Разлив" спился ещё до войны. в 30-е гг. он ничего не писал, кроме канцелярских бумажек, а в сороковые – газетных заметок. Взявшись за роман, он переоценил свои возможности. Кроме того, он стал жертвой человеческой непорядочности со стороны матери Олега Кошевого, которая работала воспитательницей детского сада, была относительно образованной и, что называется, себе на уме. Командированного писателя поселили в её доме, и там, под самогон и немудрёную деревенскую закуску фантазии Елены Николаевны, превратили её дом, в котором в период оккупации квартировали подкармливающие её немецкие офицеры в штаб молодогвардейцев, толерантную к постояльцам бабушку Олега – в стоящую на стрёме с пирожками на продажу героиню, а самого Олега из любителя покурить добытые грабежом немецкие сигареты в руководителя подпольной молодёжной организации. Родственников других подпольщиков, рвущихся к хлеставшему самогон в гостеприимном доме, аферистка Елена Николаевна не пускала и на порог. И Александр Александрович старательно записывал с бодуна её россказни, стараясь побыстрее выслужиться перед Сталиным и разродиться романом, каких он в жизни своей никогда не писал.
После выхода романа в Краснодоне началось брожение умов. Люди громко возмущались, что всё было совсем не так, переругались друг с другом на почве взаимных обвинений, как обоснованных, так и облыжных. Дело дошло до того, что в город приехала большая группа крепких мужиков в штатском, которые провели поквартирные обходы и разъяснили, чем чревато публичное несогласие с фадеевской трактовкой событий. Словом, принёс писатель в Краснодон недоброе и вынес из него на всю страну непорядочное, лживое и бесталанное произведение.
Однако в воспоминаниях современников писатель показан как внутренне порядочный человек, не обладающий злыми умыслами и злонамеренным поведением. Отсюда вывод. Спившийся и потерявший самокритичность Александр Александрович опозорился, взявшись за политически ангажированное дело, оказавшееся ему не по силам. Однако, вопреки традициям алкоголизма, Фадеев умудрился не пропить свою внутреннюю порядочность и совесть. Он глубоко страдал от содеянного. Именно поэтому его душевный кризис обострился до крайности, а сам он не смог дальше жить во лжи и самоликвидировался путём самострела.

С. Герасимова: – Это произошло 13 мая в 1956 г., через три с половиной года после смерти Сталина, когда уже за такие проступки, как у Фадеева в лагеря не отправляли. Да, его отстранили от руководства Союзом писателей СССР, но страха за жизнь и свободу уже не было. А что было? Почему случился такой трагический конец?

А. Судаков: – Я задавал этот вопрос Владимиру Николаевичу Воробьёву. Но тогда, в 1978 г. он не смог мне ответить по существу. Лишь в 1990 г. было опубликовано предсмертное письмо писателя, в котором он поставил убийственный диагноз: "Искусство, которому я отдал жизнь свою, загублено самоуверенно-невежественным руководством партии … Лучшие кадры литературы в числе, которое даже не снилось царским сатрапам, физически истреблены или погибли благодаря преступному попустительству власть имущих; лучшие люди литературы умерли в преждевременном возрасте; все остальное, мало-мальски способное создавать истинные ценности, умерло, не достигнув 40-50 лет. Литература … отдана на растерзание бюрократам и самым отсталым элементам народа … Нас после смерти Ленина низвели до положения мальчишек, уничтожили, идеологически пугали и называли это – "партийностью". И теперь, когда все это можно было бы исправить, сказалась примитивность, невежественность – при возмутительной доле самоуверенности – тех, кто должен был бы все это исправить … Литература … унижена, затравлена, загублена … Жизнь моя, как писателя, теряет всякий смысл, и я с превеликой радостью, как избавление от этого гнусного существования, где на тебя обрушивается подлость, ложь и клевета, ухожу из этой жизни".

С. Герасимова: –  При всём уважении к этому письму Фадеева как акту предсмертного мужества внутренне порядочного человека, надо признать, что он сам всю жизнь был винтиком этой адской машины, уродующий духовный мир человека, лгущей и создающей ложных героев. Но всё-таки при всех недостатках "Молодая гвардия" имеет все формальные признаки героического романа. И он оказался снова востребован в путинской России. А почему?

А. Судаков: – Потому, что в ней построена система социальных отношений, основанных, как и при советском строе, на героизации жертвенности во имя внешней идеи, на преувеличениях готовности к жертвам и просто на героических фантазиях и откровенной лжи. Инструментом прессования общественного сознания является гиперболизация тех достоинств, которыми, возможно, обладал прототип литературного или телевизионного героя, а если не обладал, то их следует измыслить. Чтобы понять, что такое гиперболизация человеческих качеств, следует вспомнить слова поклонника сигарет "Кэмел" бригаденфюрера СС Вальтера Шеленберга из сериала "Семнадцать мгновений весны": "Куришь американские сигареты, сочтут предателем Родины". А Краснодоне была ситуация с обратным знаком. Подростки, решившие покурить перед Новым годом немецкие сигареты, стали героями романа Фадеева и иконостасом советской Родины. Вот такие, поди же ты, приходят в голову параллели!
Но есть одно важное обстоятельство, на которое следует обратить внимание. Скоро два года, как продолжается СВО, но в России так и не появились сколь-нибудь значимые произведения на эту тему, хотя бы уровня Фадеева, который был скорее графоманом на службе коммунистического режима. Где вы, мастера литературы? Да нигде! Вместо них образы нынешних героев лепят интернет-журналисты и телевизионщики. Не скажу, что плохо фантазируют и лгут. Но эта публика, в отличие от Фадеева, стреляться не будет. Чтобы покончить с собой после всего, что они натворили в своей жизни, нужно иметь хотя бы совесть. Ведь без неё откуда взять моральные силы, чтобы самоликвидироваться? У Фадеева совесть была. Александр Александрович даже пропить её не сумел, хотя очень старался. У нынешних сочинителей героических сказок совести не было и нет.
А что касается российского общества, то оно уже навоевалось. И тема войны в среде разумных людей, способных к литературному творчеству, изжила себя. А как заметил в 1951 г. относительно послевоенной литературы видный литературный критик из США Джон Олдридж в своей книге "После потерянного поколения", "молодые писатели узнали, что после новаторов приходят профессионалы, а после профессионалов – эпигоны, и после того, как литературное направление изживёт себя, могут явиться лишь ублюдки, гробокопатели и вурдалаки". Именно это сейчас и происходит в движении современной российской батальной литературы. И то, что в школьную программу вернули лживую "Молодую гвардию" эпигона Фадеева – это ещё не самое худшее, что может случиться.