Существование чего-то

Временные размышления.

Все его существование отрицало существованию чего-либо еще.  Или  даже полностью противоречило. Пока был некий он сам, больше не во что было верить. Ум просто отказывался воспринимать что-то дальше, чем бесконечный экран с бегущими символами и картинками.
Сама же по себе вера в “несебя”  никак не хотела появляться, потому что все свободное место было занято этим рассадником маленького я и его отвратительными помощниками.
Рыжий кот только подчеркивал общую нерешенность вопроса. Он вечно шел только туда, куда хотел сам и кусал хозяина при малейшей попытке отклониться от выбранной траектории. Также поступали и все остальные.
Еще, вместо того, чтобы верить, он сильно много хотел от этого пыльного мирка и ему определенно казалось, что это и значит быть собой (полный идиот). Пока сохранялась отождествленность с предметами и суетой, все еще можно было утверждать, что маленькое я существует, впрочем  именно это и было смешно и нелепо и еще крайне неприятно. 
Поэтому перед маленьким алтарем в углу комнаты он повторял:
-Боже, моя жизнь так тяжела для меня, возьми все что у меня есть, мои страхи, мысли, фантазии, желания и усталость, не оставь мне ничего, что мешает мне быть с тобой. 
-Я ничего не могу сделать с тем, что есть. Похоже за всю свою жизнь я так ни к чему не прихожу.
После этой молитвы ему становилось немного легче, мысли снова падали на него, как снежинки тихим зимним вечером, не причиняя уже такой боли и разочарования собой, но туманность Андромеды не хотела сдаваться.
Непогода закончилась и мысли перестали падать на плоскую поверхность озера ума. Они ненадолго  вышли из туманности,  перескочили на что-то более далекое, затем связь потерялась и они вместе с котом неподвижно застыли десять минут рядом с  елкой, пытаясь зачем-то снова найти сигнал.

Поздним вечером тело привычно сидело за письменным столом и двигало мышкой. Ум бесконечно молол всякую чепуху. Его производительность постепенно возрастала, погружая его в болото мыслей и тело в болото чувств.  Ближе к полуночи это ощущалось как недомогание.
-Я понимаю, что субъективно вам просто нечем заняться, а еще вы мне очень сильно надоели оба. Ваши отношения это отдельная тема для докторской диссертации, но я не доктор, им не врач, который может вылечить себя от вам обоих,  поэтому и жду терпеливо, когда же вы наконец оба умолкните.

-Конечно, это все равно ждать, обмеления моря или когда кончится воздух или еще проще и достовернее, твоя никчемная жизнь, тогда все возможно, тогда может быть-

В него сразу закралась мысль, что все могло происходить совершенно по другому. Мысль надежно зафиксировалась в теле, залезла в самые его потаенные уголки. Он нашел ее в руке, потом в ступне, оттуда она быстро перебралась до  горла и стала душить тело в попытке доказать ему, что только она и права. Змей в Эдемском саду был очевидно очень умным и извращенным умом, запустившим свои щупальца в еще невинных людей.

“Еслибы” было бесконечным завтраком мирской реальности. Ведь не было ни прошлого, ни настоящего, не было даже мира, которого не было.  Не было…но в неведении “завтра” принадлежали все времена года и все время дня.

-Ничто не может сравниться с нашей иллюзией, все потому что мы самые мудрые и прозорливые среди  тысяч еще таких же.

Он представил бесконечные миры, попавшие под власть тело-умов, послушных их обитателей, с трудом перешедших из животного мира в мир неких существ, наделенных отчасти (мозг ведь работал всего на пять процентов)  зачатками разума, но все еще своими корнями остающимися в своем прошлом. И конечно не все их пути развития были добры, а наоборот они могли быть демонами, покорителями материальных миров, все от того, что их эго могло зашкаливать и тело вовсе не иметь чувств, а значит у них были другие проблемы и другие  планы на жизнь.

Путь тамаса,  на окраине вселенной, был до боли знаком ему.  Это был путь постоянной усталости и запутанности, а проще говоря жизни в сансаре.
И возможно там, за мирами грубого сознания, были настоящие миры, а не кроличьи норы, затягивающие своих обитателей в ад, но это точно было уже на другом уровне сознания, а не в нетрезвых мечтах эго о собственном величии ( каждый был центром своей собственной вселенной и больше ничего знать не хотел).

Глава 2
Постоянные размышления
В конце каждого дня душа ненадолго просыпалась, только ради того чтобы увидеть прожитый день, насколько все было мало и убого, а потом засыпала, отдавая место привычным фантазиям тщеславного ума.
Погружение в мирское ничтожество могло длиться днями, часами, годами, жизнями, пока не созревала необходимость прекратить безумие. Но только вот когда назревала эта необходимость, кто это мог сказать?
Он увидел себя полностью залезшим в свое иллюзорное я. Оно качественно размышляло о  жизни в духе я и выдавало на экран некое подобие совершенной жизни, в которой все было отточено и понятно.
Он ясно видел, как мысли покрывают прозрачную стену, отделяющую его и от реальности и сами рисуют что-то похожее, защищенное и бесчувственное, то, что и являлось его индивидуальным коконом существования. И оно имело такое странное, низкое звучание, близкое в материальному миру и его делишкам, такое давящее и настойчивое, что хотелось его вытащить выплюнуть наружу и забыть, только вот никак не получалось, потому что речь постоянно шла о том, что было на экране, а не за ним.
Он привычно и тяжело вздохнул.
Все это напоминало сложный лабиринт, придуманный гениальным создателем, только для того, чтобы хоть кто то нашел из него выход.
И он не знал, хочет ли он найти выход из Матрицы или останется навсегда порабощенным неуместными мыслями, желаниями, страхами и полным набором красот и чудес этого мира, который никогда не существовал.

Глава 3
Признаки пустоты.
Постоянно он проваливался так глубоко, что обнаруживал себя уставшим в очередной бесконечной суете, от которой уже никак не мог оторваться до позднего вечера. Ближе к ночи надежда уже полностью покидала его  Тело отчанно смотрело в  экран монитора, руки бегали по клавиатуре, на экране наверное что-то происходило, а после этого он шел спать, уничтоженный окончательно собственным я.

-Ты совсем не понял меня. Я лишь пытаюсь помочь тебе, провести тебя по самому короткому маршруту так, чтобы ты поскорее умер, так и не разгадав загадки жизни, потому что они тебе пока не по твоим силам. И ты напрасно сопротивляешься силе майи, я всесильна во всех изолированных мирах, я твой бог и твое нелепое провидение.

Он со смехом представил себя в аду, радостно поклоняющегося такому богу,  от которого уже никак не мог бы избавиться. Собственно и тут он тоже был грешником поневоле, а там то уже тем более.
Толпы грешником, живущих в бестелесном мире, где пища и одежда возникали сами собой и где не нужно было работать (и другие слова), явно поклонялись своим новым способностям, чтобы отдохнуть, как им казалось и насладиться жизнью, после банальных земных хлопот и смерти тела.
Они еще не понимали, что даже развязав узел своих дел, все равно могут оказаться в очередной иллюзии, посколько быть хорошим значило не намного больше, чем быть плохим (тоже что стремиться к хорошему), потому что все это было человеческим.

-Я ценю твою верность мне или мою верность тебе. Наверное, если бы ты захотела, то смогла свести меня с тропы ума, но однако это действительно не входит в твои задачи, что смешно вдвойне. А как бы еще могла иллюзия оторваться от иллюзии, да еще и с помощью иллюзии?
Он увидел себя в бесконечном кинотеатре, окруженный экранами со всех сторон или может быть одним большим круговым экраном. Он был и экраном и проектором и даже немного безумным киномехаником, показывающем ему самого же себя, этаким несчастным богом, загнанным в пустыню беспечно важных  смыслов и надеж.
Бог, пойманный в кинотеатре. Это было бесконечно далеко от Прометея, прикованного к скале. И даже если где-то был Геракл, который зайдет в кинозал под видом контролера и выведет его за громкий смех или распитие алкогольных напитков, то он все еще был занят и его путь и подвиги были предопределены все той же Марой. И он очень сомневался, что Геракла может заинтересовать такой никчемный актер-киномеханик, каким был он сам.
Им даже не интересовались обычные люди, но скорее это было напоминанием о том, что уже давно пора начать интересоваться самим собой. Конечно не той частью, которая вечно находилась в тени, а порой ей удавалось заползти в самую тьму и оттуда истошно ныть о тяжелой жизни. Только тогда он ощущал некую, еще незавершенную потребность вернуться в лоно света, хотя до сих пор и не знал толком что же это такое.

Глава 4
Световой призрак.
Быстрее света двигалась незаметная фигура в небольшой спиралевидной галактике. Ей оставалось совсем немного до того момента, как она  увидит свой первый и неказистый дом, затерявшийся на краю солнечной системы, всего в 8 килопарсеках от центра млечного пути, откуда и началось движение.
Почему все это было нужно, ответа на этот вопрос просто напросто не существовало. Он  летел в этом направлении, чтобы сделать что-то такое, чего не делал еще раньше, ожидая  увидеть маленькую пыльную планетку, желательно на своем прежнем месте, еще не разрушенную стараниями ее жителей.

-Не все так просто, как бы ты хотел. В твоем  воображении существует небольшая планетка, абсолютно потерянная на краю вселенной, где-то в  галактике, по большому счету никому не нужная, кроме тебя самого. И ты летишь туда неизвестно зачем. Что ты там будешь делать, какой твой план?

Он молча посмотрел на некое подобие часов. Времени уже оставалось совсем немного и следовало ускориться и лететь еще быстрее. Чтобы уменьшить  мелькание перед глазами ярких огоньков,  перед он надел темные очки. Дальше пространство ускорилось до такой степени, что он стал видеть непрерывный световой поток.
Лететь было приятно и легко одновременно. Они ни о чем не думал, ничего не хотел, но сердце говорило ему, что скоро его ждет встреча с давним прошлым, которое почему то продолжало беспокоить его, как и тогда, когда он был тем, о ком вспоминал.

Он уже давно был совсем другим, совсем не тем, и даже уже не другим, он просто был. Теперь он со смехом мог вспомнить о себе в бесконечном прошлом, все потому что источник информации был уже совсем близко. Наверное это было все равно, что вспомнить себя домашним животным или диким зверем. Настолько было все несуразно, что вызывало смех.

Явно рожденный из пространства, преобразованный и спущенный вниз,  возможно поднятый из животного мира в человеческий,  бесконечно давно по меркам человек совсем недавно по меркам вселенной.

Он снова откинулся на кресло и замер. Раздался звон пружин старого кожаного кресла. Корабль выходил из гиперпространственного коридора. Можно было долететь быстрее, но нужно было немного больше времени, чтобы успеть прокрутить нужные воспоминания перед собой. Воспоминания подбирались быстрее скорости света.
В этом и была вся соль, растянуть время, чтобы дать душе возможность вернуться далеко назад, а потом нырнуть в воспоминания, чтобы наконец то понять что же именно здесь происходит.
Можно ли было по настоящему проникнуться этой смесью далекого прошлого,  бесконечной глупости и отваги?

В кресле в тон  воспоминания, зазвенела одинокая пружина, потом он перестал слышать и ее и погрузился в яркие образы воспоминаний:

Облако, бесформенное, яркое, спускается вниз, а потом на его месте появляется  смутная фигура, которая явно не очень понимала зачем она здесь оказалась, но тем не менее была вполне довольна результатом.

-Творение и его тень, слышал он голос с того места, откуда прибыло облако.  И так ты появился, но это все равно был совсем не ты или вовсе не ты , как тебе будет удобно.
Первая версия иллюзии и  научиться не путать себя с изображением на экране.
С тем, что не тебе приходят все эти бесконечные  мысли, чувства, ситуации.
Он засмеялся, вспомнил свои тщетные усилия в этом направлении бесконечное количество земных лет назад.

Глава 5
Приземление.
Корабль начал постепенно замедляться. Скоро он увидит Землю. Боже, сколько всего там было и не один раз. Теперь он вспомнил почти все, хотя многое было абсолютно неважно, но тем не менее он мог разобраться в том, что происходило.
Тогда было устроено так, что память стиралась с каждым рождением, чтобы не оставлять ничего примитивным обитателям
Память стиралась по прошествию такого большого количества времени, почти ничего не оставляя обычным обитателям планетки и скрывая от них всевозможные тайны, которые может быть и могли быть им интересны, пока спустя короткое время они снова бы не погрузились в поток суеты и новостей. Поэтому доступ был строго запрещен.

-Ох уж эти современные технологии, услышал он голос, вечно все ограничивать и только ради развития и опыта, которого эти бедолаги никак не могут набраться и потом тонут в пучине неизвестности, так и ничего не постигнув.

Кто вообще это придумал? Надо было иметь извращенную фантазию, чтобы обязать их поступать именно так. Разве нельзя было им оставить какую-то свободу выбора, чем постоянно полное неведение и разочарование в своей собственной природе. Все таки неужели они всего лишь достойны обладания вещами, мыслями и бесконечной чередой чувств, которые они пропускают через свое тело, как мясо через мясорубку.
И еще было несколько несуразных особенностей, которые им привили насильно. Когда то они казались ему милыми, а теперь только смешными.
Что точно он знал, что падать придется очень низко. Большая перевалочная база, могла и сама скоро пойти ко дну и исполнять свое непосредственное назначение, только лишь потому что некоторые индивиды не могли договориться между собой, ведь даже  поиски мудрости в космосе могли увенчаться неудачей.