Блокада Ленинграда. Контрбатарейщики

       
            
               
                Полковник артиллерии Николай Петрович Витте (1907-1979). Кавалер двух орденов Ленина, четырёх орденов Красного Знамени, полководческого ордена Кутузова 2-й степени (21 февраля 1944), Отечественной войны 1-й степени (26 мая 1943), Красной Звезды. В Красной Армии с 1926 года. Прорывал линию Маннергейма в Советско-финскую войну. В Великой Отечественной войне с 22 июня 1941 года. Первым боевым орденом Красного Знамени за бои в Литве в первые дни войны награждён 25.07.1941 года. За бои под Ленинградом удостоен второго ордена Красного Знамени 27.07.1942 года.




                КОНТРБАТАРЕЙЩИКИ



                Приказ о назначении меня командиром корпусного артиллерийского полка был подписан в разгар ожесточённых боёв на подступах к городу Ленина. Полк к тому времени имел хотя и недолгую, но насыщенную большими событиями боевую историю. Его ветераны, вступившие в бой с первых же часов войны, не без гордости вспоминали, как обрушивали они мощные залпы своих батарей на противника в районе Тильзита.
       Пожалуй, ни на одном этапе Великой отечественной войны борьба с артиллерией противника не приобретала столь острой формы, как это было под Ленинградом. Поставив себе варварскую цель - разрушение города, истребление и моральное подавление его населения, - гитлеровское командование создало специальную артиллерийскую группу, состоящую из дальнобойных орудий калибра от ста пятидесяти до двухсот двадцати миллиметров.
       После снятия блокады Ленинграда мне довелось познакомится с документами командиров сводной немецкой артиллерийской группы, из которых было видно, что разрушение Ленинграда велось по тщательно разработанному плану. Все обстреливаемые объекты были занумерованы. Среди последних значились и такие, как Эрмитаж, Дворец пионеров, госпитали и многие другие здания, не имеющие никакого отношения к войне. В одном из найденных дневников фашистского офицера было подробно описано, как немецкие артиллеристы проводили показную стрельбу для итальянских и японских военных представителей по рабочим Кировского завода, окончившим работу в дневной смене.
       Перед фронтом нашего полка стояла мощная артиллерийская группа гитлеровцев, имевшая большую свободу маневра и несравненное преимущество в обеспеченности боеприпасами. На первых порах нашими средствами инструментальной разведки было выявлено против фронта полка до восемнадцати стабильных артиллерийских батарей противника. Но мы знали, что в действительности их было значительно больше.
       Все батареи нашего полка в своих огневых секторах получили по две - три вражеские батареи (мы их в шутку называли "подшефными батареями"). для открытия огня по этим батареям были подготовлены исходные данные, в которые через каждые два часа и по мере изменения метеорологических условий вносились поправки. Уточнённые исходные данные вывешивались перед наводчиками на щитах орудий.
       Быстроте открытия ответного огня мы придавали большое значение, так как, помимо нанесения материального ущерба противнику, это действовало морально на личный состав его стреляющей батареи и нередко приводило к прекращению огня.
       На первых порах мы испытывали недостаток в снарядах, и это затрудняло нашу борьбу с варварским обстрелом города. Но с освоением производства снарядов заводами Ленинграда положение коренным образом изменилось, и наша активность в контрбатарейной борьбе резко повысилась. Уже в первой половине 1942 года огневая инициатива полностью перешла в руки наших контрбатарейщиков. К этому времени в полках значительно увеличилось количество разведывательных средств. Появилась корректировочная авиация, воздухоплавательные дивизионы и батареи инструментальной разведки.
       В июне 1942 года командование фронтом поставило нашей артиллерии задачу - не только подавлять, но и уничтожать вражеские батареи, ведущие огонь по городу. Началась новая фаза борьбы - настоящее наступление на артиллерию противника.
       Отличительная черта боевой работы контрбатарейщиков в том, что они почти никогда не видят своего врага. Только на основе тщательного изучения и сопоставления многочисленных данных различных видов разведки (войсковая и инструментальная, показания пленных и перебежчиков, агентурные данные, сведения от партизан, материалы аэрофоторазведки и т.д.) устанавливалось где и в какой точке стоит та или иная батарея противника.
       Огневые подразделения стали тщательно проверять материальную часть, сортировать боеприпасы, подготавливать приборы, планшеты. Аэросъёмка боевых порядков противника в крупном масштабе помогла нам установить, находится ли "подшефная батарея" в данное время на старом месте или переместилась на другую позицию. Такие же съёмки нередко делались и после обстрела цели. Результат стрельбы полка доводился до каждого солдата.
       Испытывая на себе всё возрастающую силу и мощь нашей артиллерии, гитлеровцы стали чаще прибегать к различным методам обмана нашей разведки. Появились так называемые "кочующие орудия", "рабочие орудия", которые вели огонь, расположившись на расстоянии двухсот метров от основных позиций. Применяя залповый огонь целого дивизиона, противник старался "забить"ленту нашей звукометрической аппаратуры большим количеством записей и не дать нам возможности определять место расположения его  стреляющих батарей. Обстрел города гитлеровцы стали вести преимущественно в пасмурную погоду, что лишало нас возможности корректировать огонь артиллерии с помощью авиации.
       Однако все эти уловки врага мы быстро разгадывали. Тщательно наблюдая за противником, мы скоро и достаточно точно выявили определённую систему работы кочующих орудий. Нам стали известны маршруты их движения, временные огневые позиции; по калибру выпущенных снарядов и аэроснимкам мы узнавали, какая батарея выделяла кочующее орудие. А зная всё это, мы могли бить по врагу наверняка.
       Убедившись, что все средства обмана и маскировки не дают желаемых результатов, гитлеровцы начали оттягивать свою артиллерию в глубину обороны, максимально используя дальнобойность своих орудий. Это вызвало у нас тревогу, так как из-за большой дальности стрельбы огонь наших полевых орудий становился менее эффективным. Но на выручку к нам прибыл артиллерийский дивизион Краснознамённого Балтийского флота, который имел дальнобойные орудия и свободно мог доставать огнём до ретировавшихся в тыл вражеских батарей.
       Не скрою, первое время к морякам - артиллеристам мы относились несколько скептически. Но очень скоро нам пришлось убедиться в обратном. Моряки быстро освоили самые сложные "премудрости" наземной стрельбы и подчёркнуто блистали своей чёткостью и общеартиллерийской культурой в работе. Нам это было по душе.
       Однажды летом 1943 года в один из дней относительного затишья я уловил непривычный для моего уха звук летящего снаряда. Вообще надо сказать, что мы, контрбатарейщики, и особенно наши разведчики - наблюдатели, до такой тонкости изучили звуки летящих снарядов, что безошибочно определяли по ним не только район, откуда противник открывал огонь, но и номера действующих батарей. Но этот звук не был похож на то, что мы слышали ранее. Это меня удивило и даже смутило. Мы срочно занялись этим новым орудием. В результате особого наблюдения мы выяснили, что стрелял железнодорожный транспортёр, стоявший примерно в тридцати километрах от нас, в районе Гатчины. Это было что-то новое.
       Было очевидно, что гитлеровцы заметно активизировались по бомбёжке города и разных объектов. У них появились орудия более крупных калибров. Количество снарядов, выпускаемых по городу росло с каждым месяцем.
       Всё это сильно тревожило нас. Жителям города было очень больно смотреть на то, как варварски, бесчеловечно враг разрушал гордость русского народа - Ленинград. Мы же эту боль ощущали вдвойне. Ведь ни на кого другого, а на нас, контрбатарейщиков, была возложена боевая задача защищать город от варварских обстрелов.
       Беспокойные мысли искали новых решений, чтобы пресечь, уменьшить разрушительные действия вражеских обстрелов. И мы нашли такое решение!
       Перед нами разведывательная карта. На ней довольно точно нанесены все наиболее важные жизненные центры противника: штабы, узлы связи, склады, мастерские, наблюдательные пункты, резервы и т.д. А что, если обрушится всей мощью огня своей артиллерии на эти жизненно важные центры? Тогда не трудно прийти к тому логическому выводу, что противник вынужден будет защищаться от этих ударов, открывая огонь по нашим батареям. А это значит, что снаряды, предназначенные для разрушения города, будут расходоваться на нас.   
       Этот своеобразный план борьбы скоро был приведён в действие: тщательно подготовив данные для стрельбы, мы в один из очередных обстрелов города обрушились всеми имеющимися в нашем распоряжении средствами по намеченным объектам противника. Как и предполагалось, фашисты были вынуждены снять огонь с города и сосредоточить его на боевых порядках наших батарей. Но так как наши орудия и личный состав находились в прочных укрытиях, то ущерб от огня противника был незначительным.
       В дальнейшем, убедившись, что это облегчает положение города, вызов огня "на себя" мы стали практиковать довольно часто. В этом своеобразном поединке было много интересных моментов, о которых стоит рассказать.
       Однажды противник открыл артиллерийский огонь по одной из наших батарей. Несмотря на то, что вражеские снаряды ложились непосредственно в районе огневой позиции батареи, я всё же приказал одному орудию открыть ответный огонь. И оно с методической настойчивостью начало посылать снаряд за снарядом на орудия врага. И вот это своего рода психологический приём удался. То обстоятельство, что наша батарея продолжала вести огонь, ввело противника в заблуждение. Будучи уверенными, что их снаряды не попадают в цель, немцы начали изменять прицел и угломер, стараясь "нащупать" нашу батарею. И в тот момент, когда вражеские снаряды ушли в сторону метров на четыреста, я приказал орудию открыть огонь. Это создала впечатление у врага, что наконец-то он накрыл своими снарядами нашу батарею. Тотчас же последовал огневой налёт целого дивизиона, в процессе которого было выпущено более трёхот снарядов крупного калибра, но по пустому месту.
       Или другой пример. К тросу лебёдки мы привязывали аэростат, непригодный к боевой работе, и помещали в его корзину чучело, которое должно было изображать  поднимался в воздух, мы открывали огонь по какой-либо батарее наблюдателя-корректировщика. Когда аэростат поднимался в воздух, мы открывали огонь по какой-либо батарее противника, создавая тем самым видимость пристрелки с помощью аэростата. Введённый в заблуждение противник тотчас же обрушивался на аэростат несколькими батареями одновременно, а мы не без удовольствия вели подсчёт - сколько же снарядов он выпустит впустую. Действуя подобным образом, только один воздухоплавательный дивизион майора Филиппова за 1943 год принял на себя, то есть на ложные аэростаты, до шести тысяч снарядов, предназначенных гитлеровцами для разрушения города.
       Приводя этот пример, мне хочется сказать о наших славных разведчиках-воздухоплавателях, о их незаметном на первый взгляд героизме, который они проявляли повседневно в боях за Ленинград, оказывая нашим артиллеристам огромную помощь. Поднимаясь на аэростатах, они просматривали вражескую оборону на большую глубину, разведывали нужные нам цели и корректировали огонь нашей артиллерии. Их работа была сопряжена с большой опасностью для жизни. Находясь близко от переднего края противника, воздушные корректировщики систематически подвергались не только вражескому обстрелу, но и нападению со стороны немецких истребителей. И тем не менее они продолжали мужественно и настойчиво выполнять боевую задачу. Такими бесстрашными воздухоплавателями были старшие лейтенанты Битюк и Кириков, лейтенант Можаев и многие другие.
       Борьба с фашистскими варварами, решившими превратить нами любимый город в руины, является одной из ярких страниц боевой истории советской артиллерии в Великой Отечественной войне. И я, как и многие мои боевые товарищи, не без гордости вспоминаю о том, что нам выпала великая честь вложить долю своего ратного труда в эту героическую борьбу.