Сорокин

Мозги вконец пошли дугой:
страна моя, ты оказалась
неузнаваемо другой,
иль неизменной лишь казалась?
Душевных ценностей ярлык
не стал ни ярче, ни моднее.
Чужим вдруг сделался язык –
всё непонятней и чуднее.

С лихвой отведав болтовни,
так и не сдюжил докопаться:
за что, зачем, о чём они?
себя ли, Их теперь шугаться??
Потянет сдуру рассмотреть
поближе нынешних «поэтов»,
заречься чтоб – ни разу впредь
нос не совать в рассадник этот!

Взять выпендрёж столицы ль, глушь,
грех, братцы, в столь лихое время
пороть безбожно дичь и чушь,
неся, как крестик, виршей бремя.
Коль тупо нечего сказать
с катушек съехавшему Миру –
на кой общественность терзать,
бренчаньем дряблым портить Лиру?

Ведь есть же классиков пример!
пускай с трудом, но встретить можно,
тех, кто не чужд пока манер
и стиля, и разит подкожно,
и ум умеет возбудить,
и расцарапать лёд близ сердца,
подскажет – где, кого любить,
напару с кем в ночи согреться.

Увы, удел мой не таков,
хоть тоже круг словес бросаю:
то, веселя снеговиков,
то снежных баб со льдин спасаю.
Не указатель хлебных мест,
не новый Блок, не ветхий Толкин,
вороной белой, я, – Сорокин –
долблю в свой медный Благовест!!