Глава 63. продолжение и завершение истории мистера

ГЛАВА 63.Продолжение и завершение истории мистера Мелопойна

Тем не менее, я приложил все усилия, чтобы продержаться до начала
следующей зимы, когда я возобновил свои обращения к моему другу мистеру Гибкому,
и был принят весьма любезно. “Я думал о вашем деле,
Г-н Melopoyn, - сказал он, - и я намерен показать, как далеко у меня есть свой
процент на сердце, представить вам молодого дворянина моего
знакомства, который отличается своим прекрасным вкусом в драматических
писанина, и к тому же человека такого влияния, что, если однажды он
утвердить вашей игре, а его покровительством будет поддерживать ее против всех
усилия зависть и невежество; ибо, уверяю вас, что заслуживают
в одиночку не принесет успеха. Я уже говорил о вашем выступлении
Лорду Рэттлу, и если вы зайдете ко мне домой через день или два, вы
у меня будет рекомендательное письмо к его светлости”. Я был искренне
тронут этим знаком дружбы мистера Гибкого; и, считая свое
дело уже завершенным, отправился домой и поделился своей удачей с моим другом 
домовладелец, который, чтобы сделать мой внешний вид более приемлемым для моего патрона, приобрел для меня новую одежду за свой счет.
“Чтобы не утруждать вас пустыми подробностями, я отнес свою трагедию на квартиру его
светлости и отправил ее вместе с письмом мистера Гибкого по
один из его слуг, который желал, чтобы я по приказу его господина вернулся в
неделя. Я так и сделал, и был допущен к его светлости, который принял меня
очень вежливо, сказал мне, что он просматривал мои игры, который, как он думал, на
вся, стал лучшим переворота эссаи он когда-либо видел, но что он
отмечены некоторые места на полях, которые он представлял себе, может быть изменена
к лучшему. Я был тронут этим приемом и пообещал
(со многими признаниями щедрости его светлости) руководствоваться
исключительно его советами и указаниями ”.

“Ну, тогда, - сказал он, - напишите еще один точный экземпляр с теми изменениями, которые я предложил
, и принесите его мне как можно скорее; ибо я
решено поставить его на сцену этой зимой ”. Вы можете быть уверены
Я с готовностью взялся за эту задачу; и хотя я нашел замечания его
светлости гораздо более многочисленными и менее важными, чем я
ожидал, я подумал, что не в моих интересах спорить с ним по пустякам
мой покровитель; поэтому нью смоделировал его в соответствии со своим желанием менее чем за
месяц.

Когда я пришел к нему с рукописью, я застал одного из актеров
за завтраком с его светлостью, который немедленно представил его моему знакомому
и пожелал, чтобы он прочел сцену из моей пьесы. Это задание он выполнил.
выполнил, к моему большому удовлетворению, в том, что касается ударения и
произношения; но он выразил свое отвращение к нескольким словам на каждой странице
, которые, как сказал мне лорд Рэттл, я осмелился защитить с
безапелляционный взгляд, я не должен притворяться, что спорю с ним, который был
актером эти двадцать лет и понимал экономику сцены
лучше, чем кто-либо из живущих. Я был вынужден подчиниться; и его светлость
предложил, чтобы тот же актер прочитал всю пьесу вечером,
перед несколькими своими знакомыми джентльменами, которых он пригласит к себе на квартиру
для этой цели.

“Я присутствовал при чтении; и я заявляю вам, мой дорогой друг, что я
никогда за всю свою жизнь не подвергался такому суровому испытанию в
этот момент; ибо, хотя игрок мог быть очень честным человеком и
хорошим исполнителем, он был чрезмерно неграмотен и самонадеян и выдвинул
тысячу легкомысленных возражений, на которые мне не разрешили отвечать.
Однако в целом пьесе очень аплодировали; присутствующие джентльмены
, которые, как я понял, были людьми состоятельными, пообещали
поддержать ее, насколько смогут; и лорд Рэттл,
заверив меня, что он будет играть роль заботливой сиделки при этом,
пожелал, чтобы я отнесла его домой и немедленно переделала в соответствии с
их замечаниями. Я был рад согласиться на его решимость, и
выполнил его предписания со всеми экспедиции в моих силах; но,
прежде чем я мог представить новую копию, мой добрый друг мистер эластичной было
утилизировать его собственность и патент на один мистер Брайер, так что свежий
интерес должен был быть произведен с новым менеджером. Это задание лорд Рэттл
взял на себя, имея с ним некоторое знакомство, и так настоятельно рекомендовал мое выступление
, что оно было принято.

“Я посмотрел сейчас на себя, как на пороге пожинаем плоды всего
моего труда. Я прождал несколько дней в ожидании постановки.
репетиция и, удивляясь задержке, обратился к моему достойному покровителю, который
извинил мистера Брейера из-за множества дел, в которых
он был вовлечен в это дело и попросил меня остерегаться дразнить патентообладателя. Я
учел это предостережение и потратил отведенные мне три недели
дольше; в конце которых его светлость дал мне понять, что мистер
Брейер прочел мою пьесу и признал, что в ней есть несомненные достоинства; но, поскольку он
поскольку он уже давно был помолвлен с другим автором, он, возможно, не смог бы
представить его в этом сезоне; хотя, если бы я приберег его для следующего,
а тем временем внес бы такие изменения, которые он предложил
делая замечания на полях, я мог бы положиться на его уступчивость.

“Как громом поражен-ведь это разочарование, я не мог, на несколько минут,
произносить один слог. В конце концов, однако, я горько пожаловался на
неискренность управляющего, так долго развлекавшего меня, когда он с самого начала знал
, что не сможет удовлетворить мое желание. Но его светлость
сделал мне выговор за мою свободу, сказал, что мистер Брейер - человек чести, и
приписал его поведение по отношению ко мне не чему иному, как
забывчивости. И действительно, у меня был какой-то причине, с тех времен,
убедиться в его плохой памяти, ибо, несмотря на внешность, я
не позволю себе интерпретировать его поведение каким-либо другим способом. Лорд Рэттл
заметив, что я очень расстроен, предложил свою
помощь в постановке моей пьесы в другом театре, на что я охотно согласился
он немедленно написал рекомендательное письмо мистеру
Беллоуэра, актера и премьер-министра мистеру Вандалу, владельцу этого театра
и пожелал, чтобы я представил его вместе со своей трагедией, не теряя времени
. Соответственно, я поспешил к нему домой, где, прождав
целый час в вестибюле, я был допущен к нему, и мое
выступление было встречено с большим почетом. Он сказал мне, что в настоящее время чрезвычайно занят
, но прочтет его как можно скорее, и попросил меня
позвонить снова через неделю. Я откланялся, немало удивленный
дерзким и высокомерным поведением этого театрального актера, который не
относился ко мне с хорошими манерами; и начал думать, что достоинство поэта
сильно пострадало со времен Еврипида и Софокла; но все это
было ничем по сравнению с тем, что я с тех пор наблюдал.

“Что ж, мистер Рэндом, я вернулся в назначенное время, и мне сказали, что
Мистер Беллоуэр занят и не может меня принять, я повторил свой визит еще раз.
несколько дней спустя, и, прождав значительное время, был удостоен
аудиенции, во время которой, по его словам, он еще не читал мою пьесу.
Уязвленный таким обращением, я больше не мог сдерживаться, но, сказав
я предполагал, что он отнесся бы с большим уважением к рекомендации лорда Рэттла
и потребовал бы мою рукопись с некоторым выражением
негодования. “ Да, ” сказал он театральным тоном, “ от всего сердца.
Затем, выдвинув ящик бюро, за которым он сидел, он достал
сверток и бросил его на стол, стоявший рядом с ним, произнеся
слово “Вот!” с большим презрением. Я взял ее и, поняв с
некоторым удивлением, что это комедия, сказал ему, что она принадлежит не мне;
на что он предложил другую, от которой я также отказался. Третья была
произведено и отклонено по той же причине. Наконец он вытащил
целую пачку, и распространение их передо мной, сказав: “Есть семь—взять
что вам будет угодно—или брать их всех”. Я выбрал свою и ушел
онемев от восхищения увиденным — не столько из-за
его наглости, сколько из-за количества новых пьес, которые с этого момента
обстоятельства, которые, как я пришел к выводу, ежегодно предлагались сцене. Вы может быть
конечно, я не преминул нести мою жалобу в мое покровитель, который не
получите его со всеми возмущения я ожидал; но облагается меня
осадки, и сказал мне, что я должен составлять свой отчет с учетом
юмора актеров, если я намереваюсь писать для сцены. “
Сейчас нет другого средства, ” сказал он, - кроме как сохранить это до следующего сезона для
мистера Брейера, а летом переделать на досуге в соответствии с
его указаниями”. Теперь я был поставлен перед ужасной альтернативой: либо
оставить все надежды на мою трагедию, от которой я все это время обещал
себе большую долю состояния и репутации, либо столкнуться с восемью
долгие месяцы невзгод в подготовке и ожидании его появления.
Это последнее покаяние, каким бы болезненным оно ни было, показалось мне наиболее подходящим для размышлений в то время.
Поэтому я решил подвергнуться ему.

“Зачем мне утомлять вас подробностями о моих последствиях? Я боролся
с крайней нищетой до времени мой испытательный срок истек; и
пошли к моему Господу погремушку для того, чтобы напомнить ему мое дело, когда я
поняли, я очень беспокоюсь, что его светлость как раз на
точка выезда за границу, и который был еще более неудачным для меня, Мистер
Брейер уехал в деревню, так что у моего щедрого покровителя этого не было
в его силах представить меня лично, как он и намеревался: однако он
написал менеджеру очень сильное письмо в мою пользу и напомнил ему
об обещании, которое он дал от имени моей пьесы.

“Как только я получил подтверждение о возвращении Брайера, я отправился к нему домой
с этим письмом, но мне сказали, что он ушел. Я позвонил снова на следующий день
рано утром, получил тот же ответ и было предложено
оставить свое имя и бизнес: я так и сделал и вернулся на следующий день, когда
слуга по-прежнему утверждал, что его хозяин уехал за границу, хотя я
когда я уходил, заметил, что он наблюдает за мной через окно. Разгневанный
этим открытием, я отправился в ближайшую кофейню и, вложив письмо его
светлости в письмо от себя, потребовал категорического ответа. Я
отправил это ему домой с привратником, который вернулся через несколько минут и
сказал мне, что мистер Брейер был бы рад видеть меня сию минуту. Я подчинился
вызову и был принят с таким изобилием комплиментов и
извинений, что мое негодование немедленно улеглось, и я даже был в
боль за беспокойство, которое этот святейший человек проявил по поводу ошибки
его слуга, который, кажется, был отдан приказ, чтобы лишить его всех
кроме меня. Он выразил глубочайшее почтение своему доброму и благородному другу
Лорду Рэттлу, служить которому он всегда будет горд; пообещал
внимательно изучить пьесу и устроить мне встречу по ней:
и, в знак своего уважения, сделал мне подарок общего порядка
на сезон, по которому я должен быть допущен в любую часть театра
. Это был очень приятный комплимент для меня, чьим величайшим
удовольствие состояло в том, драматические спектакли, и вам не нужно
сомневаюсь, что я часто пользовался своей привилегией. Поскольку у меня была
возможность находиться за кулисами, когда мне заблагорассудится, я часто
беседовал с мистером Брейером о моей пьесе и спрашивал, когда он намерен поставить
это вошло в репетицию; но у него всегда было так много дел,
что книга долгое время оставалась у него нераспечатанной; и я стал
я очень переживал из-за сезона, который быстро прошел впустую, когда увидел в газетах
объявление о другой новой пьесе, которая была написана, предложена,
принята и отрепетирована в течение трех месяцев. Вы можете легко
угадайте, насколько я был сбит с толку этим событием! Признаюсь вам, что в
первых приступах моего гнева я заподозрил мистера Брейера в том, что он
поступил по отношению ко мне самым жалким вероломным образом; и был
на самом деле рад своему разочарованию в успехе любимой пьесы
произведение, которое, благодаря силе искусства, продержалось до третьей ночи,
а затем прискорбно погибло. Но теперь эта страсть не имеет отношения к нему.
по моим размышлениям, я готов приписать его поведение недостатку памяти
или здравого смысла, которые, как вы знаете, являются естественными дефектами, которые
они более достойны сострадания, чем упреков.

“Примерно в это время мне случилось быть в компании с леди, которые,
узнав о моей трагедии, рассказал мне, что она была хорошо знакома с
жена джентльмена, который был очень хорошо известен леди, которая оказывала большое
проценты с человеком, который был близок с графом Sheerwit: а,что
если я доволен, она будет использовать свое влияние в мою пользу. Как это
вельможи имели характер меценатства в стране, и может штамп
значение по какой-либо работы по его собственному лицо и апробации, я
принял ее предложение с рвением, в полной уверенности, что все мои
репутация установлена, и мои желания исполнены в очень короткий срок,
при условии, что мне посчастливится угодить вкусу его светлости
. Я забрал рукопись из рук мистера Брейера и
передал ее на попечение этой благородной женщины, которая так
усердно трудилась в моих интересах, что менее чем через месяц она была передана
графу, и через несколько недель после этого я имел удовольствие услышать
что он прочитал и очень одобрил это. Увлеченный этим произведением искусства
Я льстил себя надеждой, что его интересная
сам в его пользу, но, услышав не больше этого вопроса в три
целые месяцы я стал (да простит меня Бог!) подозрения в правдивости
человек, который принес мне благую весть, ибо я думал, что это невозможно
что человек его звания и характера, кто знал трудности
написать хорошую трагедию, и понял, достоинства работы, следует
читать и аплодировать сочинение такого рода, не ощущая наклона
подружиться с автором, которого только его лицо может поднять выше
зависимость. Но это было не долго, прежде чем я нашла очень много, мой друг
обижены на мой взгляд.

“Вы должны знать, что любезность, оказанная мне лордом Рэттлом,
и проявленное им желание способствовать успеху моей пьесы,
побудили меня написать отчет о моем несчастье его светлости,
который снизошел до того, что пожелал в письме молодому сквайру из
большого поместья, с которым он был близок, поддержать мое дело, и, в
в частности, познакомьте меня с неким мистером Мармозетом, знаменитым
актером, который недавно появился на сцене с поразительным блеском,
и имел такое влияние в доме, где он выступал, что менеджеры осмелились
не отказываться ни от чего из того, что он рекомендовал. Молодой джентльмен, которого лорд
Погремушка нанял для этой цели, будучи его собственные неуверенные в себе
интерес г-на Marmozet, прибегнувшего к дворянина его
знакомства, которые, по его ходатайству, было так хорошо, как представишь меня
к нему, и разговор поворачивая на мое выступление, я был не
мало удивлен, как приятно, услышать, что граф Sheerwit было
очень много говорится в его хвалить, и даже прислал Мистер Marmozet копия,
с посланием, выразив желание, что он будет действовать в следующий
сезон. Этот любимый актер также не замедлил с похвалой пьесе,
о которой он упомянул с таким уважением, что я не решаюсь повторять.
заверяя меня, что он появится в ней при условии, что он
должен быть привлечен к игре вообще в течение следующего сезона. Тем временем,
он попросил, чтобы я разрешил ему ознакомиться с ним в
стране, куда он намеревался отправиться на следующий день, чтобы у него было
свободное время, чтобы обдумать и указать на такие изменения, которые могли бы, возможно,
быть необходимым для его представления; и воспользовался моим указанием, чтобы он
мог бы сообщить письмом о наблюдениях, которые ему следует сделать. Доверяя
этим заверениям и интересу, проявленному в мою пользу,
Я обнял себя в ожидании увидеть, что это не только действует, но и
действует с наибольшей пользой, и это, как я думал, не могло не отразиться на мне.
в достаточной мере вознаградит меня за беспокойство и огорчения, которые я испытал
претерпел; но по прошествии шести недель я не знал, как примирить
Молчание мистера Мармозета с его обещанием написать мне через десять дней
однако после того, как он уехал в деревню, я, наконец, был облагодетельствован
письмо, импорта, что он сделал несколько замечаний по моей трагедии, которая
он бы свободно передавать в заседании, и посоветовал мне поставить его, без
потери времени, прямо в руки, что менеджер, который у лучшей компании;
поскольку он сам был совершенно не уверен, следует ли ему обручаться
той зимой. Я был очень встревожен этой последней частью его письма,
и посоветовался об этом с другом, который сказал мне, что это был простой
указание на желание мистера Мармозета избавиться от своего обещания; что его
притворная неуверенность относительно действий следующей зимой была не чем иным, как
скандальное уклонение; ибо, насколько ему было известно, он уже был
помолвлен или, по крайней мере, состоял в отношениях с мистером Вандалом; и что его план был
чтобы разочаровать меня в пользу новой комедии, которую он купил у
автора и намеревался поставить на сцене для собственной выгоды.

“Короче говоря, мой дорогой сэр, этот человек, который, должен признать, обладает сангвиническим
цветом лица, описал моральный облик мистера Мармозета с такой
серьезность, что я начал подозревать его в каком-то особом предубеждении и
стал остерегаться его инсинуаций. Я должен был бы жаждать
прошу прощения за это утомительное изложение тривиальных обстоятельств, которые,
какими бы интересными они ни были для меня, безусловно, должны быть очень сухими и
безвкусными для уха человека, равнодушного к этому делу. Но я понимаю
значение ваших взглядов и продолжу.

“Итак, сэр, мистер Мармозет, вернувшись в город, отнесся ко мне с
необыкновенной любезностью и пригласил к себе домой, где он
предложил сообщить о своих замечаниях, которые, признаюсь, были более
неблагоприятными, чем я ожидал; но я ответил на его возражения и, как я
думал, склонил его к своему мнению; ибо, в целом, он
означало высочайшее одобрение спектакля. В ходе
нашего спора я был немало удивлен, обнаружив, что у этого бедного джентльмена
память настолько предательская, что он забыл, что сказал мне:
прежде чем он уехал из города, относительно мнения эрла Ширвита о моей пьесе
, о которой он теперь заявлял, что ничего не знает; и я был чрезвычайно
огорчен, услышав из его собственных уст, что его интерес к мистеру
Вандал был очень низко, чтобы быть недостаточной из себя вывести на новый
пьеса на сцене. Затем я просил его совета, и он посоветовал мне
обратитесь к эрлу Ширвиту за сообщением в мою пользу управляющему, который
не осмелился бы отказаться от чего-либо, рекомендованного таким великим человеком; и
он был так любезен, что пообещал поддержать это сообщение всеми своими силами.
Я немедленно обратился к достойной леди, моей подруге, уже
упомянутой, которая открыла каналы своей передачи с такой
оперативностью, что через несколько дней я получил обещанное сообщение при условии
Я мог бы быть уверен, что мистер Вандал не был помолвлен ни с каким другим писателем
ибо его светлость не снизошел до того, чтобы снизойти до
должен понимать, что существовала вероятность (по крайней мере)
успеха; в то же время, когда я сообщил эту новость, я
был поражен другим, тем же каналом связи; который
заключалось в том, что мистер Мармозет, прежде чем посоветовать мне подать это заявление,
сообщил графу, что прочитал мою пьесу и нашел ее совершенно
непригодной для сцены. Хотя я не мог сомневаться в достоверности этих сведений,
я полагал, что в этом деле была какая-то неточность;
и, не обращая на это никакого внимания, сообщил мистеру Мармозету ответ, который я
был удостоен; и он пообещал задать мистеру Вандалу предложенный вопрос
. Я прислуживала ему за день или два, когда он дал мне
понимаю, что господин вандал то, что исповедует себя свободным от всех
среди ангажементов, он положил меня сыграть ему на руку, и лице его как
кусок настоятельно рекомендуется графом Sheerwit, который (он заверил его) бы
честь ему сообщения в его пользу, а он желал, чтобы я позвонила по
ответ на дому г-вандал в течение трех дней. Я последовал его указаниям
и нашел менеджера, который был ознакомлен с моим
бизнесмен, признался, что мистер Мармозет дал ему рукопись пьесы, но
отрицал, что упоминал имя эрла Ширвита. Когда я сообщил ему,
об обстоятельствах этого дела, говорит он, у него нет взаимодействия с
любой автор, что он будет читать свою трагедию немедленно; и не
верю, что он осмелился отвергнуть его в противоречие с его
светлости отзыв, за что ему огромное почитание, но поставить его
на репетицию и без потери времени. Я был настолько опьянен
этим ободрением, что не обратил внимания на загадочное поведение мистера
Мармозет, и в назначенное время явился к менеджеру, когда, к моему
бесконечному замешательству, он признал мою пьесу неподходящей для сцены и
соответственно отклонил ее. Как только я смог прийти в себя от того
смятения, в которое поверг меня этот неожиданный отказ, я выразил
желание выслушать его возражения, которые были настолько беспочвенны,
нечеткий и неразборчивый, который, как я убедил себя, он вовсе не читал статью
, а был подсказан кем-то, чьи уроки
он неправильно запомнил. Однако с тех пор мне сообщили, что
голова бедняги, которая от природы была не очень ясной, была
помутившейся из-за суеверий, и что он трудился под тиранией
жена и в то же время ужас адского пламени.

“Низвергнутый таким образом с высочайшей вершины надежды в
бездну уныния, я был готов утонуть под бременем своей
я был огорчен и, несмотря на горечь моего горя, не мог удержаться от того, чтобы
у меня возникли некоторые сомнения в честности мистера Мармозета, когда я
вспомнил и сравнил обстоятельства его поведения по отношению ко мне. Я
укрепился в этом подозрении, когда мне сказали, что милорд Ширвит
говорил его персонаж с большим презрением: и, в частности,
возмущало его высокомерие в противоположные своему вкусу, чтобы его
светлость, по поводу моей трагедии. Пока я колебался между разными
мнениями по этому вопросу, этот друг, который (как я уже говорил вам ранее) был
немного вспыльчив, почтил меня визитом и, услышав
обстоятельный отчет обо всем случившемся не мог сдержать его
возмущения, но без церемоний подтвердил, что мистер Мармозет был
единственной причиной моего разочарования; что он действовал от начала до конца
с самым вероломным притворством, задабривая меня вкрадчивыми
любезностями, в то время как он тайно использовал все свое искусство и влияние, чтобы
настроить невежественного менеджера против моей работы; что ничто
мог сравниться с его лицемерием, но его алчность, которая настолько поглотила
способности его души, что он не стеснялся быть виновным в
низменные действия для удовлетворения этого низменного аппетита; что, вследствие
такого расположения духа, он спекулировал своей честью, выдав мою
неопытность и подорвав интересы другого автора
известная репутация, который также предложил на сцену трагедию,
которая, по его мнению, помешала бы успеху комедии, которую он купил
, и решил добиться успеха во что бы то ни стало.

“Я был шокирован описанием такого монстра, в существование которого я не мог
поверить, что он существует в мире, каким бы плохим он ни был, и выступил против
утверждений моего друга, продемонстрировав плохую политику такого
поведение, которое не могло не навлечь позора на автора;
и небольшое искушение, что человек с фигурой мистера Мармозета и
успех мог бы отразиться на его интересах таким пресмыкающимся образом,
что должно вызвать презрение и отвращение к нему у его покровителей и
фактически лишить его поддержки, которой он сейчас пользуется
в такой выдающейся степени. Он притворился, что смеется над моей простотой, и
спросил, не знаю ли я, за какие из его достоинств его так любят
светские люди. “Это не так, - сказал он, - за качества его
сердце, что этот маленький паразит предлагается таблицами князей и
лорды, которые нанимают поваров необычайной для его развлечения. Его алчность
они не видят, они не чувствуют его неблагодарности, его лицемерие приспосабливается
к их настроению и, следовательно, приятно; но он
в основном за ним ухаживают из-за его шутовства, и он будет допущен на самые изысканные вечеринки
за его талант имитировать Панча и его
жену Джоан, когда поэт самого выдающегося гения не способен
привлекай к себе наименьшее внимание. Боже упаси, мистер Рэндом, чтобы я поверил
утверждениям, которые так сильно унижают достоинство наших начальников и
представляют беднягу как самое жалкое из всех существ! Нет, я смотрел
на них как на гиперболах страсти; и хотя та комедия, о которой
он говорил, действительно имела место, я не смею сомневаться в невиновности мистера
Мартышка, которая, как мне сказали, как всегда в фаворе у графа;
обстоятельство, которого, конечно, не могло быть, если бы он не оправдал свою репутацию
к удовлетворению его светлости. Прошу простить за это длинное отступление
и выслушайте меня еще немного; ибо, слава богу!
Теперь я близок к цели.

Потерпев неудачу во всех своих попытках, я отчаялся увидеть, как мою пьесу разыгрывают; и
подумал о том, чтобы выбрать какое-нибудь занятие, которое могло бы обеспечить уверенный,
хотя средства к существованию были скудными; но мой домовладелец, которому я к тому времени был
изрядно обязан и который рассчитался с тем, что его
деньги были выплачены полностью из прибыли за моей третьей ночи, не мог
несмотря на свое разочарование, он предпринял еще одну попытку ради меня,
и, проявив интерес, передал послание от светской дамы к
Мистеру Брейеру, который всегда выражал глубокое почтение к ней,
желая, чтобы он немедленно поставил мою пьесу, и заверяя его, что
она и все ее друзья поддержат ее в представлении. Для
усилив мой интерес, она привлекла к моему делу своих лучших актеров;
короче говоря, приложила столько усилий, что это снова было принято, и мои
надежды начали возрождаться. Но мистер Брейер, честный человек, был настолько
поглощен делом огромной важности, хотя, по-видимому, ему было
совсем нечем заняться, что он не мог найти времени прочитать его до конца.
сезон был в самом разгаре; и он должен был прочитать это, потому что
несмотря на то, что он читал это раньше, его память не сохранила
одно обстоятельство по этому поводу.

В конце концов он удостоил ее своим вниманием и, предложив
определенные изменения, направил свой долг перед леди, которая заботится о нем, и
обещал, на его честь, принести его на следующую зиму, при условии, что эти
изменения должны быть сделаны, и копия которого выдается ему перед
конец апреля. С болью в сердце я подчинился этим условиям,
и выполнил их соответственно: но фортуна задолжала мне еще одно непредвиденное
унижение; мистер Мармозет летом стал совместным патентообладателем
с мистером Брейером, так что, когда я потребовал выполнения статей, мне сказали
, что он ничего не может сделать без согласия своего партнера, который был
предварительно помолвлен с другим автором.

“Мое положение стало отчаянным из-за смерти моего хорошего друга и
домовладелец, чьи душеприказчики добились судебного решения в отношении моего имущества, которое
они конфисковали, выгнали меня на улицу голым, без друзей и
несчастный: там меня арестовали по костюму моего портного и бросили в
тюрьму, где я пробыл эти пять недель на
щедрость моих товарищей по заключению, которым, я надеюсь, не стало хуже от того, что они получили
наставления и добрые услуги, которыми я выражаю свою благодарность; но
несмотря на все их благотворительные усилия, моя жизнь была едва ли сносной,
пока ваша необычайная благожелательность не позволила мне наслаждаться этим с комфортом ”.




ГЛАВА LXIV


Я охвачен глубокой меланхолией и становлюсь неряхой — меня успокаивает
мой дядя — он уговаривает меня обратиться к его Владельцам в качестве Хирурга
корабль, которым он командует — он делает мне значительный подарок - развлекает
Стрэп в качестве его стюарда—Я прощаюсь со своими друзьями и поднимаюсь на борт —
Корабль прибывает в Даунс


Я не буду вдаваться в какие-либо размышления по поводу этой истории, в ходе которой
читатель должен понять, насколько вопиюще простота и молочный
нрав этого достойного человека был обманут и злоупотреблен группой
негодяев, которые были настолько приучены ко лжи и двусмысленности, что
Я искренне верил, что они нашли бы величайшим трудом в
произнесение одного слога истины, хотя их жизнь зависит от
их искренность. Несмотря на все, что я выстрадал от мошенничества
и эгоизма человечества, я был поражен и разгневан низким
безразличием, которым страдали такие необычные достоинства, какими он обладал, к
томиться в безвестности и бороться со всеми невзгодами жизни.
отвратительная тюрьма; и я должен был бы благословить случай, который изолировал меня
от такого вероломного мира, если бы не воспоминание о моем любезном
Нарцисса сохранила мою привязанность к обществу, частью которого она являлась
. Изображение этого прелестного создания было постоянным спутником
моего одиночества. Как часто я размышлял о сходстве этих
очаровательных черт, которые впервые покорили мое сердце! как часто я
плакал над теми милыми сценами, которые вызывал в памяти ее образ! и как часто
я проклинал свою вероломную судьбу за то, что она лишила меня ярмарки
оригинально! Тщетно мое воображение тешило меня планами будущего
счастье: угрюмый разум всегда вмешивался и в одно мгновение опрокидывал
несущественная ткань, осуждающая экстравагантность моих надежд,
и представляющая мою несчастливую ситуацию с правильной точки зрения. В
напрасно я лечу за приют забав и участвуют в
стороны Джексона в карты, бильярд, игра в кегли, и пятерок; в
поезд меланхолии мыслями полностью завладела моей душой, что, даже
разговор Melopoyn не может отвлечь. Я приказал Стрэпу навести справки
каждый день в доме Бантера в ожидании новых вестей от моей
очаровашки; и мое разочарование значительно увеличивало мою досаду. Мой
любящий камердинер был заражен моим горем и часто сидел со мной
по целым часам молча, испуская вздох за вздохом и проливая слезу
за слезой. Это товарищество усилило наше смятение; он стал неспособен
к бизнесу и был отвергнут своим хозяином; в то время как я, видя, что мои деньги
тают без всякой уверенности в спасении, и, короче говоря, все мои
надежды рухнули, он стал пренебрежительно относиться к жизни, потерял всякий аппетит и
выродилась в такой разгильдяй, что в течение трех месяцев я
ни мыть, смещается, ни побрился, так что мое лицо, оказываемых
скудные воздержание, был заслонен грязью и затмило с
волосы, и весь мой внешний вид убогой и даже страшное, когда, один
день, ремешок принес мне извещение, что там был человек, кто хотел
поговорить со мной. Воодушевленный этим известием и в полной надежде на
получение письма от дорогого объекта моей любви, я сбежал вниз
с величайшей поспешностью. И обнаружил, к моему бесконечному удивлению, мою
щедрый дядюшка, мистер Боулинг! Восхищенный этим зрелищем, я бросился вперед
чтобы обнять его. После чего он с большой ловкостью отскочил в сторону, выхватил
свою вешалку и насторожился, крича: “Уходи, брат,
уходи! Отваливай. Йо-хо! ты, тюремщик, почему бы тебе не присматривать получше
? Я полагаю, что один из твоих сумасшедших заключенных сорвался с привязи.
полагаю. Я не мог удержаться от смеха над его ошибкой; но это я
вскоре исправил своим голосом, который он мгновенно вспомнил, и пожал
мне руку с большой любовью, свидетельствуя о своем беспокойстве при виде
я в таком жалком состоянии.

Я проводил его в свою квартиру, где в присутствии Стрэпа, которого я
представил ему как одного из моих лучших друзей, он дал мне понять,
что он только что прибыл с побережья Гвинеи, совершив
довольно успешное плавание, в котором он был помощником капитана, пока корабль
не подвергся нападению французского капера, в результате чего капитан был убит
во время боя он принял командование, и ему так повезло
как потопить врага; после этого подвига он столкнулся с торговым судном
из Мартинико, груженным сахаром, индиго и небольшим количеством серебра, и мимо
на основании своего каперского свидетельства напал на нее, похитил и доставил в целости и сохранности
в Кинсейл в Ирландии, где она была признана законным трофеем; по
это означает, что он не только получил приличную сумму денег, но и
приобрел благосклонность своих владельцев, которые уже предоставили ему
командование большим кораблем, оснащенным двадцатидевятифунтовыми пушками, готовыми к бою
отправиться в очень выгодное путешествие, о котором он не имел права знать
обнаружить. И он заверил меня, что она с величайшим трудом он
меня нашли, в следствии направлении, оставил для него в его берлоге в
Уоппинг.

Я был безмерно рад этому рассказу о его удаче и,
по его желанию, рассказал обо всех приключениях, которые произошли со мной
с тех пор, как мы расстались. Когда он понял все подробности
привязанности Стрэпа ко мне, он сердечно пожал ему руку и пообещал
сделать из него мужчину; затем, дав мне десять гиней за мой нынешний случай,
взял направление у портного, который меня арестовал, и ушел, чтобы
расплатиться с долгом, сказав на прощание, что скоро заберет
все мое свободное время с мокрым парусом.

Я был совершенно сбит с толку этим внезапным переходом, который подействовал на меня
больше, чем любое обратное, что я когда-либо испытывал; и толпа бессвязных
идей так стремительно обрушилась на мое воображение, что мой разум не мог
ни разделить, ни связать их; когда Стрэп, чья радость проявилась
сам, в тысячу дурацких воплей, вошел в мою комнату со своими бритвенными принадлежностями
и без каких-либо предварительных намеков начал намыливать мне
бороду, все это время взволнованно насвистывая. Я очнулся от своей
задумчивости и, будучи слишком хорошо знаком со Стрэпом, чтобы довериться
его рукам, когда он был в таком волнении, попросил извинения,
послала за другим цирюльником и позволила подстричь себя. Наличие
совершал обряд омовения, я сместился, и одевая на мой
гейское Оптовая торговля одеждой, ждал возвращения своего дяди, который был приятно
удивляет мое внезапное превращение.

Этот щедрый родственник удовлетворил моего кредитора и добился
приказа о моем освобождении, так что я больше не был пленником; но, поскольку мне
не хотелось расставаться со своими друзьями и товарищами по несчастью, я
убедили мистера Боулинга составить нам компанию и пригласили
Мистер Мелопойн и Джексон проведут вечер в моей квартире, где я
угостил их ужином, хорошим вином и известием о моем освобождении, с которым
они сердечно поздравили меня, несмотря на потерю моего общества
, что, по их словам, должно было их сильно огорчить. Как
для Джексона, обрушившееся на него несчастье сделало так мало впечатления на себя, и
он вообще был настолько свободно, равнодушным, и легкомысленным, что я мог
скудные жаль его положении: но я задумал почитания и
дружба для поэта, который был, во всех отношениях, объект многое другое
достойны сострадания и связи. Когда наши гости удалились, а мой дядя
удалившись с намерением навестить меня на следующее утро, я собрал
узел с бельем и другими необходимыми вещами; и, приказав Ремню нести
их на квартиру мистера Мелопойна, отправился туда сам и настоял на этом
получив от него согласие, заплатив пять гиней, которые с большим трудом он получил.
получил, заверив меня в то же время, что это никогда не будет в его власти
получить удовлетворение. Затем я спросил, могу ли я служить ему
каким-либо другим способом; на что он ответил: “Вы и так сделали слишком много”;
и, не в силах больше сдерживать эмоции своей души, разразился
слезы, и зарыдал вслух. Перешел на это зрелище, я оставил его
упокой, и, когда мой дядя вернулся утром, в лице его
характер в таком выгодном свете, что честный моряк был
пострадавших со своей беде, и решил последовать моему примеру, в
представив ему пять штук больше, на что, что я мог бы спасти его
некоторую путаницу, я посоветовал Мистер Боулинг надеть его в письме, чтобы быть
поставляется с ремешком, после того, как мы должны исчезнуть.

Так и было сделано. Я официально простился со всеми своими знакомыми
в тюрьме; и как раз в тот момент, когда я собирался сесть в наемную карету у
ворота, Джексон зовет меня, я вернулся, и он шепотом спросил меня,
не могу ли я одолжить ему шиллинг! Его требование быть настолько умеренным, и в
скорее всего последнее, что он сделает на меня, я поскользнулся подопытного в
его рука, которой он раньше не воспринимал, чем он воскликнул: “О Иисус,
Гвинея!” потом схватив пуговицу моего пальто, разразилась
смех; и когда его неумеренной приступе конвульсии закончились, сказал мне
Я был честным парнем, и отпустите меня. Кучеру было приказано
ехать на квартиру мистера Боулинга, куда, когда мы прибыли, он вошел
в серьезно поговорить со мной по поводу моей ситуации, и
предложил, что я должен плыть с ним в качестве его врача; в
этом случае он поставил бы меня в способ получения денег через несколько
лет своей отрасли; и заверил меня, что я бы ожидать, чтобы
наследовать все, что он должен умереть обладают, при условии что я должен выжить
его. Хотя я была проникнута чувством его великодушия, я была
поражена предложением, которое представляло собой насилие над моей любовью и выражало
мои чувства по этому поводу, которые, казалось, не пришлись ему по вкусу; но
заметил, что любовь - плод праздности, что, когда однажды я буду
занят бизнесом и мой разум будет занят зарабатыванием денег, меня
больше не будут беспокоить эти глупые представления, которые никто, кроме вашего
выдержанные Валеты, у которых на уме только свои удовольствия,
должны развлекать. Меня задел этот намек, который я воспринял
как упрек, и, не дав себе времени подумать,
принял его предложение. Он был вне себя от радости от моей уступчивости, немедленно отнес меня
своему главному владельцу, с которым была заключена сделка; так что
тогда я не смог бы отказаться с честью, если бы когда-либо был так сильно против этого соглашения.
соглашение. Что у меня может не быть времени, чтобы остыть, он велел мне вытянуть
список лекарств для дополнения пятьсот человек, адаптированных к
время смуты в жарком климате и достаточном для плавания восемнадцать
месяцев; и носить его до определенного Оптовая аптекарь, который также будет
предоставить мне в два квалифицированных товарищей. Пока я был занят этим, вошел Стрэп
и выглядел очень озадаченным, когда понял мое решение.:
однако после паузы в несколько минут он настоял на том, чтобы продолжить
со мной; и по моему желанию капитан Боулинг назначил его корабельным стюардом,
который пообещал оплатить его экипировку и одолжить ему
двести фунтов на покупку приключения.

Когда я доставил свой список лекарств, выбрал пару своих собственных
соотечественников в напарники и заказал набор хирургических инструментов, мой
дядя сказал мне, что к своему последнему путешествию он вылечил почти три
тысячу фунтов стерлингов, треть из которых он немедленно выплатит и
передаст в мои руки; что он обеспечит мне кредит на сумму
гораздо больше в таких товарах, которые могли бы наилучшим образом пригодиться в стране
, в которую мы направлялись; и что, хотя он рассматривал мои интересы
как свои собственные, он сохранит оставшуюся часть своего состояния в своих собственных
распоряжение, с целью сохранения его независимости и власти
наказать меня, на случай, если я не смогу должным образом использовать то, что у него было
уже даровано.

Не утруждая читателя описанием того эффекта, который произвела на меня эта
удивительная щедрость, скажу только, что его
обещания были немедленно выполнены, и счет за товар был надлежащим
для путешествия, предоставленного мне, чтобы я мог приобрести товары и
отправить их со всей быстротой. Посреди этой спешки часто вмешивалось
воспоминание о моей очаровательной Нарциссе, которое делало меня
самым несчастным из всех смертных. Я был отвлечен мыслью о том, что
меня разлучат с ней, возможно, навсегда; и хотя надежда увидеть
ее снова могла бы поддержать меня в муках разлуки, я
не мог подумать о муках, которые она должна испытывать, расставаясь со мной,
и о непрекращающихся горестях, которым будет подвержена ее нежная грудь
во время моего отсутствия, не будучи пронзенным глубочайшим горем!
Поскольку мое воображение день и ночь было напряжено, чтобы изобрести какой-нибудь
способ смягчить этот жестокий удар или, по крайней мере, оправдать мою
любовь и честь в глазах этого нежного создания, я, наконец
наткнулся на средство, с которым читатель будет ознакомлен
в надлежащее время; и, вследствие моей решимости, стал
менее встревоженным.

Когда мои дела были закончены, а корабль готов к отплытию, я решил
в последний раз показаться своим знакомым на другом конце острова.
город, где я не был с момента моего заключения, и, как я, по
советы моего дяди, снят очень богатым одежду на продажу, я ставлю на
самый голубой костюм в мое владение, и пошел в кресле на
кофе-дом, я дарю, когда я нашел моего друга Стеб так
устыдилась великолепия свое платье, что, когда я сделал до
его, он смотрел на меня с выражением изумления, не будучи в состоянии,
в течение нескольких минут, чтобы открыть его губы; потом тянет меня в сторону
рукав и устремив свой взор на мне, пристал ко мне с такими словами: “Авось, где
каким дьяволом ты был! а? Что означает все это великолепие?
Ого! Я тебя понимаю. Ты только что приехал из деревни! что,
дороги хорошие, да? Что ж, Рэндом, ты смелый парень и везунчик
парень! но будь осторожен, кувшин часто ходит к колодцу, но в конце концов разбивается.
Сказав это, он указал на свой воротник; этим жестом и
из отрывочных намеков, которые он изрек, я понял, что он подозревает меня в совершении
ограбления на большой дороге; и я от души посмеялся над его предположением.
Не вдаваясь в дальнейшие объяснения, я сказал ему, что он ошибся в
его предположение; что я уже некоторое время встречался с родственником
, от которого он часто слышал мои разговоры; и что, как я должен изложить
на следующий день после моего путешествия я зашел попрощаться со своими друзьями,
и получить от него деньги, которые он у меня занял, которые теперь,
когда я уезжал за границу, у меня, несомненно, должны были понадобиться. Он был
немного смущен этим требованием; но, опомнившись через мгновение
, с наигранной страстью поклялся, что я использовал его крайне
болен, и он никогда не простил бы мне этого, сделав короткое предупреждение,
поставьте свою власть, чтобы освободить себя обязательства он не мог
больше медведя. Я не мог удержаться от улыбки при этом делал вид лакомство, которое
Я высоко оценил его, сказав, что ему не стоит беспокоиться на этот счет.
на этот счет я дам ему направление к торговцу в городе.
у которого я оставлю расписку на сумму, которая будет доставлена по
оплата. Он исповедовал много радости в это целесообразно, и с большим
стремление спросил имя этого человека и место обители, которую он
немедленно записал в записную книжку, заверив меня, что он не должен быть
давно у меня в долгу. Это дело, о котором, я знал, он никогда больше не вспомнит
когда оно было улажено к его удовлетворению, я разослал открытки всем своим друзьям,
прося их составить мне компанию в таверне вечером, когда
они приняли мое приглашение, и я имел удовольствие обращаться с ними в
очень элегантной манере, которой они выразили такое же восхищение, как и
аплодисменты. Развлекшись до полуночи, я распрощался с
ними и был почти задушен ласками: на следующий день я отправился с
Запрягайте почтовую карету в Грейвсенд, где мы поднялись на борт; и
попутный ветер помог снять якорь менее чем за двенадцать часов. Без заседании
при какой-либо аварии, мы добрались до дюн, где мы были обязаны прийти
к якорю, и ждать восточный ветер к нам везут из
Канал.




ГЛАВА LXV


Я отправляюсь в Сассекс —консультируюсь с миссис Сейджли —добиваюсь интервью с
Нарциссой —возвращаюсь на Корабль—мы покидаем Пролив-Я узнаю нашу
Пункт назначения—мы преследовали большому кораблю—компании встревожены, и
воодушевленные речи—наш капитан преследователя случается английский
Военный корабль — мы прибываем к берегам Гвинеи, покупаем четыреста
Негры— плывите в Парагвай, добирайтесь в целости и сохранности до реки Плейт и продавайте
наш груз с большой выгодой


Теперь я привел в исполнение план, который разработал в Лондоне; и
попросив разрешения у капитана, чтобы мы со Стрэпом оставались на берегу до тех пор, пока
ветер не станет попутным, моя просьба была удовлетворена, потому что он
приказ оставаться в Даунсе, пока он не получит кое-какие депеши
из Лондона, которых он не ожидал меньше чем через неделю. После того, как
сообщил о своем решении моему верному камердинеру, который (хотя и пытался
отговорить меня от столь опрометчивого предприятия) не оставил меня в
предприимчивый, я нанял лошадей и немедленно отправился в ту часть Сассекса,
где содержалась моя прелестница, которая находилась не более чем в тридцати милях
от Дила, где мы сели на коней. Поскольку я был прекрасно знаком с
размерами поместья и влиянием сквайра, я остановился в пределах
пяти миль от его дома, где мы оставались до сумерек, когда
мы двинулись вперед и, благодаря благоприятной темноте ночи, достигли
рощицы примерно в полумиле от деревни, где жила миссис Сейджли. Здесь
мы привязали наших лошадей к дереву и направились прямо к дому моего
старая благодетельница, Ремень которой дрожит всю дорогу и извергает семяизвержение
молит небеса о нашей безопасности. Ее жилище довольно
одиночные, мы подъезжали к дому, чтобы не быть узнанными, когда я заказал
мой собеседник ввести сам по себе; и, в случае, если там должны быть компании
с ее доставить письмо, которое я имел приказ для этой цели, и говорят
что ее подруга в Лондоне, понимая, что он намеревался
путешествовать по этой дороге, совершил его ухода. Он постучал в дверь,
на что добрая пожилая матрона, подойдя, сказала ему, что, будучи одинокой женщиной,
он должен ее простить, если она не открывала его, пока он не заявил о своем
имя и дело. Он ответил, что его имя ей неизвестно, и
что его дело - доставить письмо, которое (чтобы освободить ее от всех
опасений) он передаст ей через пространство между дверью
и порогом. Это он немедленно исполнил: и как только она прочитала
содержание, в котором указывалось на мое присутствие, она воскликнула: “Если
человек, написавший это письмо, находится поблизости, пусть он скажет, чтобы я мог быть
уверенный его голосом в том, могу ли я безопасно впустить его”. Я
немедленно приложила губы к замочной скважине и произнесла: “Дорогая
мама, тебе не нужно бояться, это я, столь обязанная твоей
доброте, теперь прошу впустить меня”. Она узнала мой голос и, сразу открыв
дверь, приняла меня с истинно материнской нежностью,
пролив слезы, она выразила беспокойство, чтобы я не был
обнаружена, поскольку она была проинформирована обо всем, что произошло
между мной и Нарциссой из собственных уст дорогой пленницы. Когда я
объяснил мотив моего путешествия, который был не чем иным, как желанием
увидеть объект моей любви, прежде чем я покину королевство, чтобы я
мог лично убедить ее в необходимости, которую я испытывал, покинуть ее,
примирить ее с этим событием, описав преимущества, которые во всех
вероятность присутствовала бы на нем, повторила бы мои клятвы вечного постоянства и
насладилась бы меланхолическим удовольствием нежных объятий на прощание. Я говорю,
когда я таким образом обозначил свое намерение, миссис Сейджли сказала мне, что
За Нарциссой по возвращении из Бата следили так строго, что
никто, кроме одного или двух слуг, преданных ее брату, не был
допущены к ее присутствию, что впоследствии она была немного
расширены, и было позволено посмотреть компании, в ходе которого снисходительность,
она была несколько раз на даче; но в последнее время она была
- за предательства одного из слуг, который открыл сквайра, что он
однажды привез письмо от ее дома, адресованные мне;
по этой информации, теперь она была более замкнутой, чем когда-либо, и что у меня
не было возможности увидеть ее, если только я не рискну
выйти в сад, куда ей и ее служанке разрешалось выходить каждый день
подышать свежим воздухом и затаиться, пока у меня не появится возможность
поговорить с ними — приключение, сопряженное с такой опасностью, что ни один человек в
здравом уме не решился бы на это. Это предприятие, каким бы опасным оно ни было,
Я решил выступить, несмотря на все доводы миссис Сейджли,
которая поочередно рассуждала, упрекала и умоляла, а также слезы и молитвы
о Стрэпе, который заклинал меня, стоя на коленях, больше уважать себя
так же, как и его, чем пытаться уничтожить меня таким
опрометчивым образом. Я был глух лишь к намекам моей любви; и
приказав ему немедленно вернуться с лошадьми на постоялом от
откуда мы отправились, и ждать моего прихода в это место, он в первую
безапелляционно отказался покинуть меня, пока я не убедил его, что если наши
лошади должны оставаться там, где они были до рассвета, они бы
наверняка будет обнаружен, и вся страна всполошилась. На этом
размышлении он удалился в печальном состоянии, поцеловал мне руку,
и, плача, воскликнул: “Бог знает, если я когда-нибудь снова увижу тебя”.Мой вид
хозяйка, обнаружив меня упрямицей, дала мне лучший совет, как себя вести
при выполнении моего проекта: и после того, как уговорила меня взять
немного освежиться, разместили меня с постели, и оставил меня с моей
упокой. Ранним утром я встал и, вооружившись парой заряженных
пистолетов и вешалкой, отправился в заднюю часть сада сквайра,
перелез через стену и, согласно указаниям миссис Сейджли,
спрятался в зарослях, прямо у ниши, которая заканчивала прогулку.
на приличном расстоянии от дома, который (как мне сказали) чаще всего посещала моя хозяйка
. Здесь я скрывался с пяти часов утра до
шести вечера, не встретив ни единого человеческого существа; наконец я
заметил приближающихся двух женщин, которых, судя по моему сильно бьющемуся сердцу, я вскоре
признаны очаровательными Нарциссой и мисс Уильямс. Я почувствовал
сильнейшее душевное волнение при виде этого; и, догадавшись, что они будут
отдыхать в алькове, зашел в него незамеченным и спрятался
на каменном столе стояла моя фотография в миниатюре, для которой у меня было
сидел в Лондоне, намереваясь оставить его Нарциссе до того, как мне придется уехать
за границу. Я выставил это напоказ таким образом, как представление к моей собственной внешности
я боялся, что без какого-либо предварительного намека это может
оказать неблагоприятное воздействие на нежные нервы моей прекрасной поработительницы;
а затем удалился в чащу, где я мог слышать их беседу,
и приспособился к обстоятельствам случая. Когда они приблизились,,
Я заметил меланхолию на лице Нарциссы, смешанную
с такой невыразимой нежностью, что я едва мог удержаться от
бросившись в ее объятия и осушая поцелуями жемчужные капли, которые стояли
собранные в каждом чарующем глазу. Как я и ожидал, она
вошла в нишу и, заметив что-то на столе, взяла это.
Едва она взглянула на черты лица, как, пораженная
сходством, воскликнула: “Боже мой!” - и розы мгновенно исчезли
с ее щек. Ее наперсница, встревоженная этим восклицанием, взглянула на
портрет и, пораженная сходством, воскликнула: “Господи! точь-в-точь
черты мистера Рэндома!” Нарцисса, немного придя в себя,
сказал: “Какой бы ангел ни принес это сюда в качестве утешения для меня в моем
несчастье, я благодарен за это благо и сохраню его как
самый дорогой предмет моей заботы”. Сказав это, она поцеловала его с удивительным
пылом, пролила поток слез, а затем положила безжизненный образ на
свою прекрасную грудь. Восхищенный этими признаками ее неизменной привязанности
, я был готов броситься к ее ногам, когда мисс Уильямс,
размышления которой были менее заняты, чем у ее хозяйки, заметила
что картина не могла переместиться сюда, и что она могла
невольно подумалось, что я был недалек от истины. Нежная Нарцисса, отталкиваясь от
этого предположения, ответила: “Боже упаси! ибо, хотя ничто во всей
вселенной не могло принести мне удовлетворения, равного его присутствию на
один жалкий миг в подобающем месте, я предпочел бы лишиться его
компанию — почти навсегда, чем видеть его здесь, где его жизнь подвергалась бы такой большой опасности.
” Я не мог больше сдерживать порыв
моей страсти, но, вырвавшись из своего укрытия, предстал перед ней, когда
она издала страшный крик и потеряла сознание в объятиях своего спутника.
Я полетел к сокровищу своей души, сжал ее в объятиях и
теплом своих поцелуев вернул ее к жизни. О, если бы я был
наделен экспрессией Рафаэля, грацией Гвидо,
волшебными штрихами Тициана, чтобы я мог олицетворять нежную заботу,
сдержанный восторг и простодушный румянец, смешавшиеся на ее прекрасном лице
когда она открыла глаза и, взглянув на меня, произнесла: “О небеса!
это ты? Боюсь, я уже злоупотребил терпением читателя
к подробностям этой любви, о которых (признаюсь) Я не могу рассказать.
помощь в том, чтобы быть нагло обстоятельным. Поэтому я опущу
менее существенные отрывки из этой беседы, во время которой я убедил ее в разумности своих слов
, хотя я и не мог успокоить печальные предзнаменования ее любви, в отношении
долгого путешествия и опасностей, которым мне предстоит подвергнуться. Когда мы потратили
час (это было все, что она могла выкроить из-за варварства своего
бдительного брата) на оплакивание нашей тяжелой судьбы и повторение
наши взаимные клятвы, мисс Уильямс напомнила нам о необходимости нашего немедленного расставания.
и, конечно, влюбленные никогда не расставались с такими
печаль и нежелание, как у нас. Но поскольку мои слова неспособны
передать это волнующее обстоятельство должным образом, я вынужден опустить на него
завесу и заметить, что я вернулся в темноте в дом
Миссис Сейджли, которая была вне себя от радости, услышав о моем успехе, и воспротивилась
моему горю с такой силой разума, что мой разум
восстановил, в какой-то мере, свое спокойствие; и в ту же ночь, после того как
навязал доброй леди кошелек с двадцатью гинеями, в качестве
в знак моей благодарности и уважения я попрощался с ней и отправился в путь
пешком в гостиницу, где мой приезд освободил честный ремешок от
ужасы невыразимый ужас.

Мы немедленно сели на лошадей и рано утром следующего дня высадились в Диле,
где я нашел моего дядю в большом беспокойстве из-за моего отсутствия,
потому что он получил свои депеши и, должно быть, взвешивал
первый попутный ветер, независимо от того, был я на борту или нет. На следующий день было прохладно.
Поднялся восточный шторм, мы подняли паруса и через сорок восемь часов
вышли из Ла-Манша.

Когда мы были примерно в двухстах лигах к западу от оконечности Суши,
капитан, отведя меня в каюту, сказал мне, что теперь, когда ему это
разрешено его инструкциями, он откроет цель и
пункт назначения нашего путешествия. “Корабль, ” сказал он, “ который был снаряжен
за большие деньги, направляется к берегам Гвинеи, где мы
обменяем часть нашего груза на рабов и золотой песок, откуда
мы перевезем наших негров в Буэнос-Айрес в Новой Испании, где (на основании
паспортов, полученных в нашем собственном суде и суде Мадрида)
мы продадим их и товары, которые останутся на борту, за серебро,
с помощью нашего суперкарго, кто прекрасно знаком с
побережье, на жаргоне, и человек.” Будучи, таким образом, посвящен в тайну
нашей экспедиции, я позаимствовал у суперкарго испанскую грамматику,
словарь и несколько других книг на том же языке, которые я изучал
с таким усердием, что до нашего прибытия в Новую Испанию я мог
поддерживать с ним беседу на этом языке. Прибыв в
теплые широты, я приказал (с согласия капитана) обескровить и очистить всю команду корабля
, сам подвергся тому же
эвакуация, в целях предотвращения этих опасных лихорадок, к которым
Северная Конституции распространяется в жарком климате; и у меня есть основания
считаем, что эта мера предосторожности не была дефектными, потому что мы потеряли, но
один матрос во время нашего прохода к берегу.

Однажды, когда мы пробыли в море около пяти недель, мы заметили с
наветренной стороны большой корабль, несущийся на нас со всеми парусами, которые он мог
нести. После чего мой дядя приказал поднять паруса-шиповки
и подготовить корабль к бою; но, обнаружив, что (чтобы использовать
фраза моряка) мы были очень обижены на корабль, который был с нами в
погони, и к этому времени был поднят французский тонах, он командовал
ошиповка-паруса должны быть приняты на курсы, чтобы быть clowed, основные
Марсель будет сделана ставка, то tompions, чтобы вывезли оружие, а
каждый человек, чтобы ремонт в его каюту. В то время как все были заняты
выполнением этих приказов, Стрэп вышел на шканцы,
дрожа и выглядя ошеломленным, и с голосом, наполовину сдавленным
страх, спросил, считаю ли я, что мы подходим для судна в погоне за
мы. Заметив его испуг, я сказал: “Что? ты боишься, Стрэп”.
“Боишься! (он ответил); н-н-нет; чего мне бояться? Я благодарю Бога
Моя совесть чиста; но я верю, что это будет кровавая битва,
и я желаю, чтобы у вас не было возможности попросить другую руку помощи в
кабине пилотов ”. Я сразу же почувствовал его смещение, и делает капитан
ознакомиться с его ситуацией, нужные ему могут размещаться ниже
меня и моих товарищей. Мой дядя, разгневанный его малодушием, приказал мне немедленно отправить
его вниз, чтобы его страх не заразил команду корабля;
после чего я сказал бедному стюарду, что выпросил у него моего
помощника, и попросил его спуститься вниз и помочь моим помощникам приготовить
инструменты и перевязочные материалы. Несмотря на удовлетворение, которое он, должно быть,
испытал при этих известиях, он изобразил робость, покидая верхнюю
палубу; и сказал, что надеется, я не думаю, что он боится выполнять свой долг
за бортом; ибо он считал себя таким же подготовленным к смерти, как и любой другой человек на корабле.
это не в ущерб мне или капитану. Я почувствовал отвращение
к этому притворству; и, чтобы наказать его за лицемерие, заверил его
у него может быть выбор: либо спуститься со мной в кокпит,
либо остаться на палубе во время боя. Встревоженный этим
он ответил с безразличием: “Что ж, чтобы угодить тебе, я спущусь, но
помни, это больше ради тебя, чем ради меня самого”. Сказав это, он
исчез в мгновение ока, не дожидаясь ответа.

К этому времени мы могли наблюдать два эшелона орудий на корабле, который
преследовал нас и который был теперь всего в двух коротких милях за кормой. Это
открытие произвело очевидный эффект на моряков, которые не постеснялись
заявить, что нас разорвут на куски и выбросит из воды,
и что, если кто-нибудь из них потеряет свои драгоценные конечности, им
придется попрошайничать всю жизнь, потому что у
торговцев не было ничего для тех бедных душ, которые были искалечены на их службе.
капитан, понимая это, приказал команде убраться на корму и обратился к ним
так: “Ребята, мне сказали, что вы повесили a—se. Я провел в море тридцать лет
мужчиной и мальчиком и никогда раньше не видел, чтобы английские моряки боялись.
Возможно, вы думаете, что я хочу разоблачить вас ради наживы.
Всякий, кто так думает, думает чертову ложь, потому что весь мой груз застрахован;
так что, в случае моего пленения, мои потери были бы невелики.
Враг, безусловно, сильнее нас. Что тогда? разве у нас нет шанса
снести одну из его мачт и таким образом убраться подальше от него? Если мы обнаружим, что
он слишком силен для нас, это, наконец, удар. Если кто-нибудь пострадает в бою
я обещаю, даю слово честного моряка, выплатить ему
компенсацию в соответствии с его потерей. Итак, вы, ленивые,
неуклюжие, трусливые собаки, убирайтесь прочь и прячьтесь в трюме и кладовой;
а вы, веселые мальчики, встаньте рядом со мной, и давайте устроим один
бортовой залп в честь Старой Англии”. Эта красноречивая речь была настолько
хорошо приспособлена к настроению его слушателей, что все до единого
они, сняв шляпы, помахали ими над головами и отдали честь
его троекратно приветствовали; после чего он послал своего слугу за двумя большими
ящиками с бутылками бренди: угостив каждого по глоточку, они
разошлись по своим квартирам и с нетерпением ждали вестей о
команда. Я должен сделать мой дядя справедливости сказать, что во всей
его распоряжения, он вел себя с величайшей храбростью, поведения и
обдумывание. Враг был совсем рядом, он приказал мне занять место,
и как раз собирался отдать команду поднять знамена и
открыть огонь, когда предполагаемый француз спустил свой белый вымпел,
джек и энсин подняли английские винтовки и выстрелили из пистолета над нашими головами.
Это было радостное событие для капитана Боулинг, который сразу же показал свою
тонах, и выстрелил из пистолета с подветренной стороны, на что другой корабль побежал
рядом с нами, и приветствовал его, и, дав ему знать, что она была
Английский военный корабль сорока пушками, приказал ему водрузить его яхту и
поднимайтесь на борт. Этому приказу он подчинился с еще большей готовностью, потому что
наведя справки, он обнаружил, что ею командовал старый товарищ по кают-компании
хис, который был вне себя от радости, увидев его, задержал его на обед и послал свою
баржу за суперкарго и мной, которые были очень обласканы из-за него
. Поскольку этому командиру было суждено совершить поход против французов на широте Мартинико
, его форштевень и кают-компания были украшены
белыми лилиями, а весь корпус корабля сильно замаскирован
в качестве приманки для врага, что неудивительно, что мой дядя не знал
ее, хотя он плавал на ее борту много лет. Мы составляли ей компанию
четыре дня, в течение которых капитаны не расставались,
а затем расстались, и наш курс отличался от ее.

Менее чем через две недели после нашего расставания мы достигли земли
Гвинея, недалеко от устья реки Гамбия; и торговля вдоль побережья
к югу от Границы доходила до Анголы и Бенгулы, менее чем за
за шесть месяцев мы избавились от большей части нашего груза и приобрели
четыреста негров, и мое приключение было изложено в виде золотой пыли.

Наш дополнять его, мы взяли наши вылета из Кабо Negroe,
и прибыл в Рио-де-ла-Плата в шесть недель, встретившись с
ничего примечательного в нашем путешествии, кроме лихорадки, эпидемия, в отличие от
СИЗО смута, разразившаяся среди наших рабов и унес
много хороших компаний судна; среди которого я потерял одного из моих товарищей, и
плохой ремень уже почти испустил дух. Предъявив наш
паспорт испанскому губернатору, мы были приняты с большой любезностью,
продали наших рабов всего за несколько дней, и могли бы отложить отъезд пять раз
количество по нашей собственной цене; хотя нам пришлось провозить остальное контрабандой
наш товар, состоящий из европейских тюков, от которых, однако, мы
постарались избавиться с большой выгодой.




ГЛАВА LXVI


Меня приглашают на виллу испанского дона, куда мы отправились с
Английским джентльменом, и я делаю очень интересное открытие — мы покидаем
Буэнос-Айрес и прибываем на Ямайку


Наш корабль был освобожден от неприятного наряда негров, для которых,
действительно, я был жалким рабом с тех пор, как мы покинули побережье
Гвинеи, я начал получать удовольствие и с наслаждением вдыхать чистый воздух
из Парагвая, эта часть которого считается Монпелье Южной
Америки и получила, из-за своего климата, название
Буэнос-Айрес. Именно в этом восхитительном месте я отдался полностью
мыслям о моей дорогой Нарциссе, чей образ все еще хранил в памяти
обладание моей грудью, и чье очарование, усиленное отсутствием,
представилось моему воображению, если это возможно, более привлекательным, чем когда-либо! Я
подсчитала прибыль от моего путешествия, которая даже превзошла мои
ожидания; решила приобрести синекуру по прибытии в Англию,
и если я обнаружу, что сквайр по-прежнему испытывает ко мне отвращение, выйти замуж за его
тайком от сестры; и в случае, если наша семья увеличится, положитесь на
щедрость моего дяди, который к тому времени владел значительной суммой.

Пока я тешил себя этими приятными планами и
увлекательными мыслями о наслаждении Нарциссой, мы были очень обласканы
испанскими джентльменами, которые часто устраивали увеселительные вечеринки для
наше развлечение, с помощью которого мы превратили экскурсии в хороший способ знакомства с страной
. Среди тех, кто отличился вежливостью по отношению к нам,
был некто дон Антонио де Рибера, очень вежливый молодой джентльмен, с которым
Я подружился с ним, и он пригласил нас однажды к себе в
загородный дом и, в качестве дополнительного стимула к нашей уступчивости, пообещал
составить нам компанию в лице английского синьора, который был
поселился в тех краях на много лет и завоевал любовь и уважение
всей провинции своей приветливостью, здравым смыслом и благородным
поведением.

Мы приняли его приглашение, и отправился на свою виллу, где мы не
прошло больше часа, когда человек приехал в пользу которого я
столько расположив. Это был высокий мужчина с удивительно хорошей фигурой,
с прекрасным лицом, внушающим уважение, и, казалось, ему было
за сорок; черты его лица были омрачены сдержанностью
и серьезностью, которые в других странах сочли бы
эффект меланхолии; но здесь, по-видимому, он был заразен
торговлей с испанцами, которые примечательны этой суровостью
выражения лица. Поняв от дона Антонио, что мы его соотечественники
, он очень самодовольно приветствовал нас всех и, внимательно посмотрев на меня своими
глазами, испустил глубокий вздох. Я был поражен
глубокое почитание его во время его первого пришествия в комнату; и не
раньше наблюдал это выражение его печали, направленные, так сказать, в
определенным образом для меня, что мое сердце принял участие в его горе; я
невольно сочувствовали и вздохнул в свою очередь. Попросив разрешения у
нашего ведущего, он обратился к нам по-английски, выразил свое удовлетворение
увидев так много своих соотечественников в таком отдаленном месте, и спросил
капитан, которого звали синьор Тома, рассказал, из какой части
Британии он приплыл и куда направлялся. Мой дядя сказал ему об этом
мы отплыли от реки Темзы и направлялись к тому же самолету
через Ямайку, где мы намеревались получить партию сахара.

Удовлетворившись этими и другими подробностями о состоянии войны
, он дал нам понять, что у него есть страстное желание
вновь посетить свою родную страну, вследствие чего он уже
перевел в Европу большую часть своего состояния нейтральными деньгами
и охотно взял бы остальное с собой на наш корабль
, при условии, что капитан не возражает против такого пассажира. Мой
дядя очень предусмотрительно ответил, что со своей стороны он должен быть рад
его компании, если он может предоставить согласие губернатора, без
которой он не смел взять его на борт, независимо от наклона он должен был
обязать его. Джентльмен одобрил его благоразумие и, сказав ему
, что не составит труда заручиться попустительством
губернатора, который был его хорошим другом, перевел разговор на другую
тему.

Я был вне себя от радости, услышав о его намерении, и уже настолько заинтересовался им,
что, если бы он был разочарован, я был бы
очень несчастный. Во время нашего развлечения он смотрел на меня с
необычной привязанностью, я почувствовала удивительное влечение к нему; когда
он говорил, я слушала со вниманием и почтением; достоинство его
поведение наполнило меня любовью и благоговением; и, короче говоря,
эмоции моей души в присутствии этого незнакомца были сильными и
необъяснимыми.

Проведя с нами большую часть дня, он откланялся,
сказав капитану Тома, что вскоре получит от него весточку. Он
как только ушел, я задал Дону тысячу вопросов о нем.
Антонио, который не мог доставить мне никакого другого удовлетворения, кроме того, что его звали
Дон Родриго, что он прожил пятнадцать или шестнадцать лет в этих краях,
слыла богатой, и должны были неудачными в его моложе
лет, ведь он, как было замечено питают задумчивой меланхолии, даже
с момента своего первого поселения среди них; но что никто не
рискнули расследовать причину его печали, с учетом
его мира, который может пострадать в перепросмотр своих несчастий.

Меня охватило непреодолимое желание узнать подробности о
его судьба, и заняться не один час покоя в течение всей ночи, по
причина всегда идут представлений, которые вдохновляли меня в связи с его
история, которую я решил (если это возможно), чтобы узнать. На следующее утро, когда мы
завтракали, прибыли три мула в богатой попоне с посланием
от дона Родриго, желавшего составить компанию нам и дону
Антонио, в его доме, который находился примерно в десяти милях дальше, в
сельской местности. Я был рад этому приглашению, вследствие чего
мы сели на мулов, которых он нам предоставил, и остановились
в его доме до полудня. Здесь мы были великолепно приняты
щедрый незнакомец, который, казалось, все еще проявлял ко мне особое уважение,
а после ужина подарил мне кольцо с красивой оправой.
"аметист", производство этой страны, говоря в то же время,
что однажды он был благословлен сыном, который, будь он жив, был бы
почти моего возраста. Это замечание, произнесенное с глубоким вздохом,
заставило мое сердце неистово забиться: толпа запутанных мыслей обрушилась
на мое воображение, в котором, пока я пытался разобраться, мой дядя
заметил отсутствие у меня мыслей и, похлопав меня по плечу, сказал:
“Унс, ты спишь, Рори?” Прежде чем я успел ответить, дон Родриго,
с необычным рвением в голосе и взгляде, произнес: “Прошу вас, капитан,
как зовут молодого джентльмена?” “Его зовут, ” сказал мой дядя, -
Родерик Рэндом”. “Силы небесные!” - воскликнул незнакомец, вздрогнув.
“А имя его матери?” “Его мать, ” ответил пораженный капитан, “ звали
Шарлотта Боулинг”. “ О великодушное Небо! ” воскликнул дон Родриго.
перепрыгнув через стол, он заключил меня в объятия. “ Сын мой!
son! нашел ли я тебя снова? держу ли я тебя в своих объятиях после того, как
потерял и отчаялся увидеть тебя так долго?” С этими словами он бросился
мне на шею и громко заплакал от радости; в то время как сила природы
сильно действовала в моей груди. Я потерялась в восторге, и пока он
прижимал меня к своему сердцу, пролила ливень слез на его грудь. Его
речь была надолго прервана душевным волнением;
наконец он разразился: “Таинственное Провидение!—О моя дорогая Шарлотта,
все еще остается залог нашей любви! и такой залог!—так найден! O
бесконечная Благость, позволь мне преклоняться перед твоими премудрыми указами!” Получив, таким образом,
изъяснялся он опустился на колени на пол, поднял глаза и
руки к небу, и оставался несколько минут в молчаливом экстазе на
преданность. Я принял ту же позу, вознесся к всеблагому
Раздающему в молитве мысленной благодарности: и когда его эякуляция
закончилась, отдал дань уважения моему отцу и попросил его отеческого благословения.
Он снова обнял меня с невыразимой нежностью и, попросив
защиты Небес над моей головой, поднял меня с земли и
представил меня как своего сына труппе, которая дружно разрыдалась над этой
трогательной сценой. Среди прочего, мой дядя не преминул обнаружить
доброту и радость своего сердца. Хотя он и не привык к такому растроганному настроению, он
разрыдался с большой нежностью и, пожимая руку моего отца, воскликнул:
“Брат Рэндом, я рад видеть тебя — Хвала Господу за эту счастливую встречу!
” Дон Родриго, поняв, что это его шурин,
нежно обнял его и сказал: “Ты брат моей Шарлотты?
Увы! несчастная Шарлотта! но почему я должен роптать? мы еще встретимся,
никогда больше расставаться! Брат, сердечно Вас приветствую. Дорогой сын, я
перевозить с невыразимой радости! В этот день юбилейный—мои друзья и
рабы поделиться своим удовлетворением”.

В то время как он разослал гонцов к джентльменам по соседству,
чтобы сообщить об этом событии, и отдавал распоряжения о грандиозном приеме, я
был так сильно потрясен бурными страстями, охватившими меня в
это великое, внезапное и неожиданное событие, по которому я заболел, у меня поднялась температура,
и менее чем через три часа я впал в бред: так что
приготовления были отменены, и радость семьи обратилась вспять.
в горе и отчаяние. Немедленно были вызваны врачи, у меня было
обильное кровотечение из стопы, мои нижние конечности были омыты
отваром целебных трав: через десять часов после того, как мне стало плохо, я
насладился сильным потоотделением, а на следующий день почувствовал остатки
недомогания, но приятную усталость, которая не помешала мне
встать. Во время прогрессирования этой лихорадки, которая, судя по сроку или
продолжительности, называется эфемерной, мой отец ни разу не отходил от моей
постели, но выполнял предписания врачей с осторожностью.
самый благочестивый помощи; в то время как капитан Боулинг проявил свою озабоченность по
как посещаемостью. Как только я почувствовал, что избавился от этой болезни,
я вспомнил о моем честном друге Стрэпе; и, решив
немедленно осчастливить его, узнав о своей удаче, сказал своему
отцу в целом, что я бесконечно обязана этому верному
приверженцу и умоляла его снисходить ко мне настолько, чтобы послать за ним,
не сообщая ему о моем счастье, пока он не получит
рассказываю об этом из моих собственных уст.

Моя просьба была немедленно выполнена, и посыльный с запасным
отправлен мул на корабль с приказом от капитана помощнику капитана
отправить стюарда с носильщиком. Мое здоровье в
тем временем воссоздан, и мой ум составлен, я начал наслаждаться этим
важный поворот моей судьбы, в отражении на преимуществах с
которого оно должно быть участие; и, так как идея моя прекрасная Нарцисса
всегда присоединяется к каждой сцене, счастья я мог себе представить, я
теперь развлекал себя с перспективой иметь ее в том, что
уважаемый сферы, к которой она имеет право ее рождения и
квалификация. Часто упоминавший ее имя, пока я был лишен рассудка
, мой отец догадался, что между нами существует интимная связь
, и, обнаружив фотографию, которая висела у меня на груди,
лента, не сомневался, что это сходство с моей любезной
хозяйкой. В этом убеждении его подтвердил мой дядя, который сказал ему
что это была фотография молодой женщины, на которой я был обещан жениться
. Встревоженный этой информацией, дон Родриго воспользовался
первой же возможностью расспросить меня о подробностях этого
роман, о котором, когда я откровенно рассказала, он одобрил мою страсть,
и пообещал сделать все, что в его силах, для его успеха. Хотя
Я никогда не сомневался в его великодушии, я был потрясен этим случаем, и
бросившись к его ногам, сказал ему, что теперь он довершил мое счастье.
потому что без обладания Нарциссой я был бы
несчастный среди всех радостей жизни. Он растил меня с улыбкой
отеческой нежности; сказал, что знает, что значит быть влюбленным; и заметил
что, если бы он был так же нежно любим своим отцом, как я был любим
мой, у него, возможно, сейчас не должно быть причин... — тут его прервал вздох.
слезы навернулись ему на глаза, подавив волю его
горе и подходящий момент побудили меня рассказать о событиях из моей жизни
, которые, по словам моего дяди, были разнообразными и удивительными. Я
рассказал о наиболее существенных обстоятельствах моей судьбы, к которым он
слушал с удивлением и вниманием, время от времени проявляя
различные эмоции, которые, как можно предположить, вызывали у меня разные ситуации.
воспитали на родительской груди; и, когда мои подробности были закончены,
благословенный Бог за невзгоды, которым я подвергся, которые, по его словам, расширили
понимание, улучшили сердце, укрепили телосложение и
подготовили молодого человека ко всем обязанностям и радостям жизни намного
лучше, чем любое образование, которое могло бы дать богатство.

Удовлетворив таким образом его любопытство, я обнаружил желание
услышать подробности его истории, которую он удовлетворил, начав с
своей женитьбы и перейдя ко дню своего исчезновения, как я уже описал
рассказано в первой части моих мемуаров. “Беззаботный по отношению к жизни”, - продолжал
он“и не мог жить в месте, где каждый предмет напоминал о
моей дорогой Шарлотте, которую я потерял из-за варварства
противоестественный родитель, я расстался с тобой, мое дитя, тогда еще младенец,
с сердцем, полным невыразимого горя, но мало подозревая, что мой
недоброжелательность отца снизошла бы и на мою невинную сироту; и
отправиться в одиночку в полночь в ближайший морской порт рано утром следующего дня.
утром поднялся на борт корабля, направлявшегося, как я слышал, во Францию; и,
договорившись с капитаном о моем проезде, долго прощался со своим
родная страна, и выйти в море с первым попутным ветром. Местом назначения
нашим пунктом назначения был Гранвилл, но мы имели несчастье наткнуться на
гряду скал недалеко от острова Олдерни, называемую Шкатулками, где
море поднялось, корабль развалился на куски, лодка затонула у борта,
и все, кто был на борту, погибли, кроме меня, который с помощью
решетки выбрался на берег на побережье Нормандии. Я отправился прямо в
Кан, где мне посчастливилось встретиться с графом, которого я прежде
знал по своим путешествиям; с этим джентльменом я отправился в Париж, где мне
был рекомендован им и другими друзьями в качестве наставника молодому дворянину,
которого я сопровождал при испанском дворе. Там мы пробыли целый
год, в конце которого мой ученик был отозван своим отцом, и я
уволился со своего поста и остался по совету некоего
Испанский гранд, который взял меня под свое покровительство и представил меня
другому дворянину, который впоследствии стал вице-королем Перу. Он
настоял на том, чтобы я посетил его правительство Индии, где,
однако, по причине моего вероисповедания, не в его власти было заставить меня
удачи любым другим способом, кроме как поощряя меня к торговле, которой я занимался недолго.
когда умер мой покровитель, и я оказался среди
незнакомцев, без единого друга, который поддержал бы или защитил меня. Побуждаемый этим
соображением, я продал свое имущество и переехал в эту страну,
губернатор которой, назначенный вице-королем, был моим
близким знакомым. Здесь был рай процветал мои усилия, во
место жительства шестнадцати лет, в котором мое спокойствие никогда не было
вторглась, но в память о своей матери, о смерти которого я в
секрет оплакивала не переставая, и отражение, судьба которого я
никогда не могла узнать, несмотря на все мои запросы посредством моих
друзья во Франции, которые после самой строгой проверки, мог дать
мне нет другого счета, чем вы уехали за границу шесть лет назад, и был
никогда после не слышал. Я не мог успокоиться на этой несовершенной информации
и, хотя моя надежда найти вас была весьма слабой,
решил отправиться на поиски вас лично; с этой целью у меня есть
перевел в Голландию сумму в двадцать тысяч фунтов стерлингов и нахожусь в
владение полторы тысячи больше, с которым я намеревался приступить
я на корабле капитана Боулинг, прежде чем я открыла для себя этот удивительный
ход промысла, который, вы можете быть уверены, не изменило моего
намерение”.

Мой отец, развлекший нас этим приятным рассказом о своей
жизни, удалился, чтобы сменить дона Антонио, который в его отсутствие
оказывал почести своему дому; а я был одет как раз для своего
появление среди гостей, когда Страп прибыл с корабля.

Не успел он войти в большую квартиру, в которой я находился, как увидел
от великолепия моего одеяния он утратил дар речи от изумления, и
он молча разинул рот, разглядывая предметы, которые его окружали. Я взяла его за
руку, заметила, что послала за ним, чтобы он стал свидетелем и разделителем
моего счастья, и сказала ему, что нашла отца. При этих словах он
вздрогнул и, просидев несколько минут с широко раскрытым ртом и
глазами, воскликнул: “Ах! одд, я знаю что! иди своей дорогой, бедный
Нарцисса, и иди своей дорогой кто—нибудь другой — что ж, Господи, что это такое
любовь! Помоги нам Боже! неужели все наши безумные выходки и протесты сводятся к
это? И обосновался ли ты в этой далекой стране? Бог
благоприятствовать вам—я считаю, что мы должны расстаться, наконец,—ибо не хочу оставить моего бедного
туша так далеко от моего родного дома, за все богатства
Вселенной!” При этих восклицаниях он начал всхлипывать и корчить гримасы;
на что я заверил его в его ошибке, как в отношении моего пребывания
в Парагвае, так и проинформировал его, как мог кратко, о великом
событии, которое произошло. Никогда не было более нелепо выразили восхищение
чем в поведении этого достойного существа, которые плакали, смеялись,
свистел, пел и танцевал, и все это на одном дыхании. Его увлечение было недолгим.
закончилось, когда вошел мой отец, который не сразу понял, что это было
Стрэп, затем он взял его за руку и сказал: “Это тот честный человек
который так сильно помог тебе в твоем горе? Добро пожаловать в мой дом
и я скоро передам во власть моего сына вознаградить вас за
ваши добрые услуги от его имени; а пока идите с нами и примите участие
от угощения, которое нам подадут”. Ремень, дикая, как он с радостью бы
отнюдь не принять предложенную честь, не плачет, “не дай Бог! Я знаю
мои дистанции—ваша милость, извините меня”.И Дон Родриго, найти его
скромность непобедимый, рекомендовал ему своего дворецкого, чтобы лечиться
с огромным уважением, и, пока он нес меня в большой салон, где я
был представлен многочисленной компании, который зарядил меня комплиментами и
ласкает, и поздравил отца с точки зрения не подобает мне
повторите.

Не вдаваясь в подробности нашего угощения, достаточно будет сказать
что оно было одновременно элегантным и роскошным, и
веселье продолжалось два дня; после чего дон Родриго устроил свое
дел, преобразовать его последствий в серебро и золото, посетили и приняли
оставить всех своих друзей, которые были опечалены его уходом, и
заслуженный меня с немалыми подарками; и, придя на борту моего
корабль дяди, с первым попутным ветром мы отплыли из Рио-де-ла
Плата, и через два месяца благополучно бросил якорь в гавани
Кингстон, на острове Ямайка.




ГЛАВА LXVII


Я навещаю своего старого друга Томпсона — мы отправляемся в Европу — встречаюсь со странным
Приключение — прибытие в Англию—Я еду через всю страну из Портсмута
в Сассекс —поговорить с миссис Сейджли, которая сообщает мне о нахождении Нарциссы.
в Лондоне—исходя из этих сведений, я перехожу к
Кентербери—встреча с моим старым другом Морганом—прибытие в Лондон—посещение
Нарцисса—представь моего будущего отца —он очарован ее здравым смыслом
и красотой —мы приходим к решению потребовать согласия ее брата
на наш брак


Как только я сошел на берег, я осведомился о моем великодушном компаньоне, мистере
Томпсон, и, услышав, что он жил в цветущем состоянии на
имущество оставлено ему на отца своей жены, который был мертв уже несколько лет, я
немедленно сел на коня, с согласия дона Родриго, который слышал, как
я отзывался о нем с большим уважением, и через несколько часов добрался до места
своего жилья.

Я бы сильно преувеличил деликатность чувств мистера Томпсона, если бы сказал, что
едва ли он был рад меня видеть: он почувствовал все, что может испытывать в этом случае самая разумная и
бескорыстная дружба, познакомил меня с
его жена, очень милая молодая леди, которая уже одарила его
двумя прекрасными детьми и, будучи еще в неведении о моем положении,
откровенно предложила мне помощь в виде своего кошелька и процентов. Я поблагодарил
его за великодушное намерение и ознакомил его с моим
положением, с чем он поздравил меня с большой радостью и, после того как я
пробыл у него целый день и ночь, проводил меня обратно в
Кингстон, чтобы прислуживать моему отцу, которого он пригласил к себе домой. Дон
Родриго исполнил его просьбу и, будучи прекрасно принят
в течение недели, вернулся в отличном состоянии
удовлетворенный поведением моего друга и его супруги, которым в
прощаясь, он подарил очень ценное кольцо с бриллиантом в знак своего
уважение. В ходе моего разговора с мистером Томпсоном он дал
мне понять, что его старый командир капитан Окум был мертв несколько
месяцев, и что сразу после его смерти было сделано открытие.
изготовлен из некоторых ценных вещей, которые он преступным путем утаил из
приза с помощью доктора Макшейна, который сейчас фактически находился в
тюрьме из-за этого и, будучи лишенным друзей, существовал
исключительно благодаря милосердию моего друга, о щедрости которого он умолял самым подлым образом
после того, как подвергся варварскому нападению
его до той ужасной крайности на борту "Грома", о которой мы уже рассказывали
ранее. В чем бы ни был виноват этот негодяй, я
приветствовал великодушие мистера Томпсона по отношению к нему в его бедственном положении, которое
так сильно подействовало и на меня, что я послал ему десять пистолей в таком количестве.
скрытный, он никогда не смог бы узнать своего благодетеля.

Пока мы с отцом нежились среди джентльменов на берегу,
Капитан Боулинг отправил письмо своим владельцам на пакетботе, который отплыл
через несколько дней после нашего прибытия, что означало его удачное плавание
до сих пор и желая, чтобы они застраховали его корабль и груз на обратном пути
связанный: после этой предосторожности он с таким рвением взялся за
погрузку своего судна, что с помощью мистера Томпсона оно
было заполнено менее чем за шесть недель. Этот добрый джентльмен также раздобыл
для дона Родриго лондонские векселя на большую часть его золота и
серебра, благодаря чему они были защищены от морских опасностей и
враг; и перед нашим отплытием снабдил нас такими большими
количество всевозможных припасов, которыми пользовались не только мы, но и вся корабельная компания
в течение всего путешествия.

Когда все было готово, мы распрощались с нашими добрыми аниматорами,
и, взойдя на борт в Порт-Ройял, отплыли в Англию первые
день июня. Мы подошли с наветренной стороны при хорошей легкой погоде и однажды
ночью, полагая, что находимся недалеко от мыса Тиберон, легли на якорь с намерением
следующим утром в бухте набрать дров и воды. Пока мы оставались в таком положении
один матрос, выпив больше свежего рома, чем мог унести,
перевалился через борт, и, несмотря на все возможные средства,
раньше его берегли, а потом он пошел ко дну и исчез. Примерно через два
часа после того, как произошел этот печальный инцидент, когда я наслаждался прохладой
воздух на палубу, я услышал голос, растут, как бы, из
море взывая: “Хо, свистать всех наверх!” После чего один из матросов на
баке закричал: “Будь я проклят, если это не Джек Марлинспайк, который
упал за борт!” Немало удивленный этим событием, я прыгнул в
лодку, которая стояла рядом, со вторым помощником и четырьмя матросами, и
поплыл к тому месту, откуда раздавался голос (который повторял
град), казалось, продолжался, мы заметили что-то плавающее на воде
. Когда мы проплыли еще немного, то разглядели, что это был мужчина
верхом на курятнике, который, увидев наше приближение, произнес
хриплым голосом: “Черт бы побрал вашу кровь! почему вы не ответили, когда я вас окликнул?”
Наш помощник, который был настоящим моряком, услышав его приветствие, сказал: “Клянусь Богом,
ребята, это не наш человек. Это дьявольский маневр для корабля
”. Ребята беспрекословно подчинились его команде и были
уже в нескольких морских саженях от нашего возвращения, когда я настоял на том, чтобы они поднялись
бедное создание, и убедил их вернуться к обломкам,
когда мы приблизились во второй раз, и обозначил наше намерение,
мы получили ответ: “Аваст, аваст — какой корабль, брат?” Будучи
удовлетворенным в этом конкретном случае, он воскликнул: “Черт бы побрал этот корабль, я надеялся!
он был моим собственным — куда ты направляешься?” Мы удовлетворили его любопытство и в
этом вопросе; после чего он позволил взять себя на борт
и, после того, как его утешили глотком, сказал нам, что он
принадлежал военному кораблю "Везувио", совершавшему рейс у острова
Эспаньола; что он упал за борт двадцать четыре часа назад и
корабль, находившийся под парусами, они решили не подводить к нему, а бросить
курятник за борт за его удобство, на котором он был в хорошем
надежды на достижение следующее утро Мыс: howsomever, он был также
контент должен быть борт из нас, потому что он не сомневался, что мы должны встретиться
его корабль, и если бы он сошел на берег в бухте, он может быть
взят в плен французами. Мои дядя и отец были очень удивлены
рассказом о беззаботном поведении этого парня; и
через два дня встреча с "Везувием", как он и ожидал, отправила его дальше.
правление ею, согласно его желанию.

Успешно преодолев наветренный проход, мы растянулись до самого
двигаясь на север и встречаясь с западным ветром, через восемь недель прибыли
на зондирование, а через два дня направились к Ящеру.
Невозможно выразить радость, которую я испытал при виде английской земли!
Дон Родриго не остался равнодушным, и Стрэп прослезился от радости.
Моряки воспользовались нашим удовлетворением, башмак, прибитый к мачте
, был вполне наполнен нашей щедростью. Мой дядя решил запустить
в Даунс сразу, но ветер, когда мы были в курсе
острова Уайт, он был вынужден превратиться в СВ. Елены и приходите
в Спитхед, к великому огорчению экипажа, тридцать человек из которого
были немедленно доставлены на борт военного корабля.

Мы с отцом немедленно сошли на берег в Портсмуте, оставив Стрэпа
с капитаном, чтобы он обошел корабль и позаботился о наших пожитках
; и я обнаружил, что мне не терпится увидеть мою очаровательную
Нарциссе, что мой отец разрешил мне проехать через всю страну к ее брату
, в то время как ему следует нанять почтовую карету для поездки в Лондон, где
он будет ждать меня в месте, которое я ему укажу.

Охваченный всем пылом страсти, я занял пост в ту же ночь,
а утром достигли ИНН приблизительно в трех милях от сквайра
житье; я остался здесь до следующего утра, снимая пытки
мое нетерпение с восторженной надежде увидеть это божественное существо
при отсутствии восемнадцать месяцев, который не только ухудшает состояние, у
поднял мою любовь до самого высокого тона! Не были свободны и мои размышления
от опасений: что что-то вмешалось вопреки всем моим
надеждам и представило ее так, будто она уступила настойчивости своего
брата и благословила объятия счастливого соперника. Мои мысли были ровными
обезумевший от страха перед ее смертью; и когда я в темноте добрался до
дома миссис Сейджли, у меня некоторое время не хватало смелости пожелать
допускаю, чтобы моя душа не была потрясена печальными известиями. В
конце концов, однако, я постучал и не успел удостовериться в том, что мой голос был добрым
леди, как она открыла дверь и приняла меня с
самыми нежными объятиями, от которых на ее старых глазах выступили слезы:
“Ради всего святого, дорогая мама, ” воскликнул я, - скажи мне, как Нарцисса?
она та же, какой я ее оставил?” Она благословила мои уши, сказав: “Она такая
такая же красивая, в таком же добром здравии и такая же твоя, как всегда.
Тронутый этим заверением, я попросил узнать, не смогу ли я повидаться с ней
в ту самую ночь, когда эта мудрая матрона дала мне понять, что моя
любовница была в Лондоне, и что все странным образом изменилось в
дом сквайра после моего отъезда; что он был женат целый год
на Мелинде, которая поначалу нашла способ настолько отвлечь его внимание
от Нарциссы, что он стал совершенно небрежен к этой очаровательной сестре,
утешая себя пунктом в завещании своего отца, по которому она
должна была лишиться своего состояния, выйдя замуж без его согласия: что моя
любовница, к которой ее невестка относилась безразлично, имела
воспользовалась своей свободой несколько месяцев назад и уехала в город, где ее
поселили у мисс Уильямс в ожидании моего приезда; и ее
донимал адресами лорд Куивервит, который, найдя ее
увлеченный сердцем, пришлось прибегнуть к великому множеству ухищрений, чтобы убедить ее в том, что
Я был мертв; но, убедившись, что все его уловки безуспешны, и отчаявшись
завоевать ее расположение, он утешал себя ее равнодушием,
женившись на Леди еще несколько недель назад, который уже покинул его
внимание некоторые семейные беспокойство. К тому же это интересно
информация, она сказала мне, что там не было много гармонии между
Мелинда и сквайр, которым было настолько противно количество
кавалеров, которые продолжали увиваться за ней даже после ее замужества, что
он поспешил увезти ее в деревню вопреки ее собственным
склонность, когда их взаимная вражда достигла такой высоты,
что они не соблюдали приличий ни перед компанией, ни перед слугами, но оскорбляли
друг друга в самых грубых выражениях.

Эта добрая старая леди, чтобы дать мне убедительное доказательство того, что моя дорогая
Неизменная любовь Нарциссы порадовала меня, когда я увидел последнее письмо
, которым она одарила ее, в котором я упоминался с таким большим уважением
честь, нежность и забота, которыми горела моя душа
нетерпение, и я решил скакать всю ночь, чтобы заполучить это.
тем скорее, что в моих силах, я сделаю ее счастливой. Миссис Сейджли, видя мое
рвение и ее материнская привязанность были поровну разделены между
Нарцисса и я попросили разрешения напомнить мне о чувствах, с которыми
Я уехал за границу, что не позволило бы мне ради какого-либо эгоистичного удовлетворения
нанести ущерб судьбе этой милой молодой леди, которая должна полностью
зависеть от меня после того, как вышла замуж. Я поблагодарил
ее за добрую заботу и как можно короче описал мою
процветающую ситуацию, которая доставила этому гуманному человеку бесконечное
удивление и удовлетворение. Я сказал ей, что теперь у меня есть возможность
выразить свою благодарность за многие обязательства, которые я перед ней несу, я бы
постарался сделать ее старость комфортной и легкой; как шаг к которому
Я предложил ей переехать и жить со мной и Нарциссой. Эта
почтенная дама была так тронута моими словами, что
слезы потекли по ее старческим щекам; она благодарила небо за то, что я не
опроверг предсказания, которые она сделала при первом знакомстве со мной;
признавая мою щедрость, как она выразилась, в самых изысканных и
трогательных выражениях; но отклонила мое предложение из-за своей
привязанности к милому унылому коттеджу, где она так мирно жила.
поглотило ее одинокое вдовство. Нахожу ее непоколебимой в этом вопросе,
Я настоял на том, чтобы она приняла подарок в размере тридцати гиней, и откланялся.
откланялся, решив ежегодно выплачивать ей ту же сумму для
более комфортного лечения немощей старости.

Проскакав всю ночь, я утром оказался в Кентербери,
где я остановился, чтобы раздобыть свежих лошадей; и, когда я вошел в
постоялый двор, заметил аптеку на другой стороне улицы с
именем Моргана над дверью; встревоженный этим открытием, я мог
невольно вспоминается, что мой старый товарищ по кают-компании поселился в этом месте, и
после расспросов выяснилось, что мое предположение верно и что он недавно женился
на вдове из этого города, от которой он получил три тысячи фунтов.
Обрадованный этим известием, я пошел в его магазин, как только он открылся
и нашел своего друга за прилавком, занятого приготовлением
клизмы. При входе я поприветствовал его словами: “Ваш слуга, мистер Морган”.
На что он посмотрел на меня и, ответив: “Ваш покорнейший слуга,
добрый сэр”, растер ингредиенты в ступке без каких-либо эмоций.
“Что, ” сказал я, “ Морган, ты забыл своего старого товарища по кают-компании?” В эти
с этими словами он снова поднял глаза и, вздрогнув, воскликнул: “Поскольку Котик мой— уверен, что это
не может — да, клянусь, я полагаю, что это мой дорогой друг мистер
Рэнтом”. Как только он убедился в том, кто я, он бросил
пестик, опрокинул ступку и, перепрыгнув через доску, смел
содержимое со своей одежды, бросился мне на шею, обнял меня
нежно и обмазал меня с ног до головы скипидаром и желтками от
яиц, которые он взбивал, когда я вошла. Наши взаимные
поздравления закончились, и он сказал мне, что овдовел
по возвращении из Вест-Индии; что у него есть интерес к
врач-хирург назначил мужчине-из-война, в которой способности он служил некоторым
лет, пока не вышла замуж за аптекаря вдова, с которой он сейчас пользуется
приличную сумму денег, мир, и покой, и равнодушным хорошее
торговля. Он очень хотел услышать о моих приключениях, в чем я и заверил его.
У меня не было времени рассказывать, но в общих чертах я сказал ему, что мои обстоятельства
были очень хорошими, и что я надеюсь увидеть его, когда меня не будет в городе.
такая спешка, как сейчас. Однако он настоял на том, чтобы я остался
позавтракал и представил меня своей жене, которая показалась мне порядочной.
разумная женщина, довольно пожилая. В ходе нашего
разговора он показал пуговицы на рукаве, которыми я обменялся с ним при
нашем расставании в Вест-Индии, и был немало горд, увидев это
Я сохранил его с такой же тщательностью. Когда я сообщил ему о
состоянии Макшейна, он, казалось, сначала ликовал из-за своего горя.;
но, немного поразмыслив, сказал: “Что ж, он заплатил за свою злобу.
Я прощаю его и, возможно, не прощу его также”. Он выразил
большой интерес для душа капитана паклей, которую он считал сейчас
скрежет зубами его; но прошло немало времени, прежде чем я смог убедить его
Что Томпсон жив, чему, тем не менее, он был рад.
чрезвычайно рад.

Возобновив наши дружеские заверения, я попросил честного
Валлиец и его супруга попрощались и, взяв почтовых лошадей, прибыли в
Той же ночью в Лондон, где я нашел своего отца в добром здравии, которому
Я поделился тем, что узнал о Нарциссе. Эта снисходительная родительница
одобрила мое намерение жениться на ней, даже не имея состояния,
при условии, что согласие ее брата не будет получено; обещала передать
мне в течение нескольких дней сумму, достаточную для того, чтобы содержать ее в модном виде
и выразила желание увидеть это милое создание, которое
это так сильно пленило меня. Поскольку я не спал прошлой ночью и был
к тому же утомлен своим путешествием, я обнаружил, что мне необходимо
немного отдохнуть, и соответственно лег спать: на следующее утро, около
в десять часов сел в кресло и, следуя указаниям миссис Сейджли,
отправился на квартиру моей очаровашки и справился о мисс Уильямс. У меня было
я не прождал в гостиной больше минуты, когда вошла эта молодая женщина
и, едва заметив меня, она вскрикнула и бросилась бежать
назад: но я встал между ней и дверью и, схватив ее за руку,
обняв ее, он притянул ее к себе, заключив в объятия. “ Боже милостивый! ” воскликнула она.
“ Мистер Рэндом, это действительно вы? Моя госпожа обезумеет от радости.
” Я сказал ей, что это было из опасения, что мое внезапное появление
могло оказать какое-то плохое влияние на мою дорогую Нарциссу, чего я и желал
сначала увидеть ее, чтобы придумать какой-нибудь способ познакомиться с ней
любовница постепенно сменилась с моим приездом. Она одобрила мое поведение и,
после того, как уступила предложениям своей собственной дружбы, в
спросив, было ли мое путешествие успешным, возложила на себя эту
обязанность и оставила меня, горящего желанием увидеть и принять
объект моей любви. Через очень короткое время я услышал, как кто-то торопливо спускается по лестнице
и голос моего ангела нетерпеливо произнес
: “О небеса! возможно ли это! где он?” Как пробудились мои способности
при этом хорошо знакомом звуке! и как перенеслась моя душа, когда
она предстала передо мной во всем расцвете зрелой красоты! Грация была
во всех ее шагах, небеса в ее глазах, в каждом жесте достоинство и любовь!
Вы, чьи души подвержены самые нежные впечатления,
тендер чьи груди почувствовали влияет Превратности любви, кто
страдали отсутствием восемнадцать долгих месяцев с дорогой объект
ваши надежды, и нашли в вашем вернуть плавления Справедливой, доброй и
константы, как ваше сердце может пожелать, делать мне юстиции по этому поводу, и
представить себе, что невыразимое восхищение овладело нами обоими, в то время как мы прилетели в
объятиях друг друга! Это было не время для выступления: тема закрыта во взаимном
объятия продолжались несколько минут в немом трансе радости! Когда я
таким образом окружил все, что было дорого моей душе, — пока я нависал над ней
красавицей—увидел, как сверкают ее глаза, и каждая черта лица вспыхивает добродетельным
нежность — когда я увидел, как ее очаровательная грудь вздымается с нескрываемым восторгом
и понял, что сам был счастливой причиной — небеса! каково было мое положение
! Я испытываю искушение предать огню свою бумагу и
навсегда отказаться от пера, потому что его самое пылкое и удачное выражение
так плохо описывает эмоции моей души. “О очаровательная Нарцисса!”
воскликнул я: “О чудо красоты, любви и истины! Наконец-то я заключаю тебя в
свои объятия! Наконец-то я могу назвать тебя своей! Ни один ревнивый брат больше не помешает
нашему счастью; удача наконец вознаградила меня за все мои
страдания и позволила мне воздать должное моей любви ”. Милое создание
улыбнулось невыразимо очаровательно и, бросив на меня взгляд, полный чарующей нежности,
спросило: “И мы больше никогда не расстанемся?” “Никогда, - ответил Я, - ты
дивная картина все земное совершенство! никогда, пока смерть не
нас разделяют! По этой неземной поцелуй, в тысячу раз более ароматные, чем
ветерок, который колышет апельсиновую рощу, я никогда больше не покину тебя!”

Когда мое первое возбуждение улеглось, моя страсть стала бурной и неуправляемой. У меня
кружилась голова оттого, что я стоял на грани блаженства, и всей моей добродетели и
философии было недостаточно, чтобы сдержать необузданные выходки
желания. Нарцисса уловила конфликт внутри меня и со свойственным ей
достоинством благоразумия отвлекла мое воображение от рассматриваемой цели,
и, горячо выражая заинтересованное любопытство, пожелала узнать
подробности моего путешествия. В этом я удовлетворил ее склонность, принеся
моя история вплоть до настоящего времени. Она была бесконечно удивлена
обстоятельствами нахождения моего отца, которые вызвали слезы на ее прекрасных
глазах. Она была доставлена на слушания, которые одобрили мое пламя,
обнаружил страстное желание быть представленными ему, поздравил
себе и мне, на мою удачу, и отметил, что этот великий и
неожиданный удар судьбы, казалось, было вызвано
немедленное направлению Провиденс. Развлекшись несколько
часов искренними излияниями наших душ, я получил ее согласие
чтобы завершить мое счастье, как только мой отец сочтет нужным;
и, применив собственными руками ценное ожерелье, состоящее из
бриллиантов и аметистов, вставленных попеременно, которое пожилая испанская леди в
Парагвай подарил мне, я откланялся, пообещав вернуться во второй половине дня
с доном Родриго. Когда я вернулся домой, этот великодушный родитель
с большой нежностью осведомился о здоровье моей дорогой Нарциссы,
которой, чтобы я был более сговорчив, он вручил мне документ,
в результате чего я оказался обладателем пятнадцати тысяч фунтов,
не считая прибыли от моего собственного товара, которая составила еще три
тысячи. После обеда я проводил его в апартаменты моей госпожи
, которая, будучи одета соответственно случаю, имела самый ослепительный вид
. Я мог видеть, как он был поражен ее фигурой, которую я действительно считаю
самой красивой, что когда-либо была создана под солнцем. Он
нежно обнял ее и сказал, что гордится сыном, у которого
хватило смелости попытаться и квалификации завоевать расположение
такой прекрасной леди. Она покраснела от этого комплимента и, с глазами, полными
с нежнейшим томлением, обращенным на меня, сказал, что она была бы
недостойна внимания мистера Рэндома, если бы не замечала его
выдающихся достоинств. Я не ответил ничего, кроме низкого поклона. Мой отец,
вздохнув, произнес: “Такой была когда-то моя Шарлотта”; при этом слеза
навернулась ему на глаза, и нежное сердце Нарциссы проявило себя
в двух драгоценных каплях сочувствия, которые, если бы не его присутствие, я бы
проглотила поцелуем. Не повторяя подробностей нашего разговора
, замечу только, что дон Родриго был столь же
очарованная ее здравый смысл, так как при ее появлении, и она была не менее
доволен его понимание и вежливое обращение. Было установлено
что он должен писать на оруженосца, означающие его одобрение моей
страсть к своей сестре и предлагая поселение, которыми он должен обладать
никаких оснований, чтобы отклонить; и, что если он откажется от предложения, мы
увенчает наши взаимные желания без каких-либо дополнительных отношении его воли.




ГЛАВА LXVIII


Мой отец делает подарок Нарциссе—письмо отправлено ей
Брат—Я появляюсь среди своих знакомых—Поведение Бантера—сквайр
отказывается от своего Согласия—мой дядя приезжает в Город—одобряет мой выбор—Я
женат—мы встречаем сквайра и его леди в спектакле—наш знакомый
ухаживает


После того, как провел вечер к удовольствию всех присутствующих, мой
отец обратился таким образом к Нарциссе. “ Мадам, разрешите мне
впредь считать вас своей дочерью, и в этом качестве я настаиваю на том, чтобы
вы приняли этот первый пример моего отцовского долга и привязанности.
С этими словами он вложил ей в руку банкноту в пятьсот
фунтов, которую она не успела рассмотреть, как со сдержанной учтивостью ответила
ответил. “Дорогой сэр, хотя у меня нет ни малейшего повода для этого
предложения, я слишком сильно почитаю вас, чтобы отказаться от этого доказательства
вашей щедрости и уважения, которые я принимаю более свободно, потому что я
я уже рассматриваю интересы мистера Рэндома как неразрывно связанные с
моими. Он был чрезвычайно доволен ее откровенностью и непосредственностью.
ответ, после которого мы поздоровались и пожелали ей спокойной ночи. Письмо, по
моей просьбе, было отправлено в Сассекс экспресс-почтой, а тем временем
Дон Родриго, чтобы украсить мое бракосочетание, нанял готовую меблированную
построил дом и установил очень красивый экипаж.

Хотя большую часть дня я проводил с любимцем моей
души, я находил время побыть среди своих прежних знакомых, которые
были поражены великолепием моей внешности. Стеб в
особое был посрамлен на превратности моей судьбы, причины
которых он старался напрасно, чтобы обнаружить, пока я думал посадку
раскрывать весь секрет моего последнего путешествия, частично на рассмотрение
наш былой близости, а отчасти для того, чтобы исключить неблагоприятное домыслы,
которого он, по всей вероятности, сделали бы в отношении
мои обстоятельства. Он исповедовал глубокое удовлетворение в этой части
новости; и я имел основание верить ему неискренними, когда я рассмотрел
что он теперь будет смотреть на себя оправдал его долга
меня, и в то же время льстить себя надеждами заимствований
больше. Я привел его домой поужинать со мной, и моему отцу так понравилась наша беседа
, что, услышав о его затруднениях, он пожелал, чтобы
я пока помог ему и спросил, согласится ли он
о назначении в армию, для получения которого он должен
охотно одалживайте ему деньги. Соответственно, я предоставил своему другу возможность
остаться со мной наедине, когда, как я и ожидал, он сказал мне, что он был
как раз на грани примирения со старым богатым дядей, наследник которого
он был готов, но хотел получить несколько штук для немедленных расходов, чего и добивался
Я бы одолжил ему и взял свой залог целиком. Его требование было ограничено
десятью гинеями; и когда я сунул ему в руку двадцатку, он долго смотрел на меня.
несколько мгновений; затем, убирая его в кошелек, сказал: “Да, все едино — ты
получишь все в очень скором времени”. Когда я взял у него записку,
чтобы сэкономить на залоге, я выразил некоторое удивление по поводу того, что парень
с его характером проводит время в праздности, и спросил, почему
он не решил сделать свое состояние в армии. “Как?” - спросил он.
“выбрасывать деньги на ветер, выполняя поручение младшего офицера, и находиться под
командованием кучки негодяев, которые возвысили себя выше меня
с помощью самых гнусных практик. Нет, я слишком люблю независимость, чтобы
жертвовать своей жизнью, здоровьем и удовольствиями ради таких жалких
соображений ”. Обнаружив, что он настроен враждебно к такому образу жизни, я сменила
тему и вернулся к дону Родриго, который только что получил
следующее послание от сквайра:

“Сэр, По поводу письма, которое я получил, подписанного Р. Рэндомом, это
ответ. Что касается вас, то я ничего о вас не знаю. Вашего сына, или
мнимого сына, я видел; если он женится на моей сестре, то на свой страх и риск.
Я заявляю, что у него не будет ни фартинга из ее состояния,
который становится моей собственностью, если она выйдет замуж без моего согласия.
Я уверен, что все ваше поселение - фикция, и вы сами не лучше, чем должны быть.
но если бы у вас были все богатства Индии, ваш
сын никогда не должен сочетаться браком в нашей семье с согласия
 “Орсон Топехолл”


Мой отец не был сильно удивлен этим вежливым письмом, после того как
узнал о характере автора; что касается меня, то я был даже рад
его отказу, потому что теперь у меня была возможность показать свое
бескорыстная любовь. С его разрешения я навестил мою прелестницу:
передав содержание письма ее брата, от которого она горько заплакала.
несмотря на все мои утешения и ласки, время нашего
брак был заключен через два дня. В течение этого промежутка, в течение которого моя душа была
завелся на последнем этапе восторженное ожидание, Нарцисса
стремился примирить некоторые из ее отношений в городе, чтобы ее брак
со мной; но, не найдя их всех глух к ее уговорами, либо из
зависть и предрассудки, она сказала мне с самой очаровательной сладостью,
а слезы ... благословенной росой ее прекрасные щеки: “Конечно, мира не будет
уже вопрос твоей щедрости, когда ты берешь бедный несчастный нищий
руки?” Тронутый ее горем, я прижал прекрасную плакальщицу к своей груди
и поклялся, что из-за этого она мне еще дороже и желаннее,
потому что она пожертвовала своими друзьями и состоянием ради своей любви ко мне.
Мой дядя, к характеру которого она питала большое почтение, к тому времени уже
приехал в город, я представил его своей невесте; и, хотя он был
не очень склонен к утонченным ощущениям, он был поражен
восхищение ее красотой. После поцелуя и пристального взгляда на нее некоторое время
он повернулся ко мне со словами. “Шансы невелики, Рори! знатный приз
действительно, тонко построенный и великолепно сфальсифицированы, я клянусь! Если она плохо
пилотируемый когда вы берете на себя командование ее, сэр, вы заслужили
море в ракушке. Надеюсь, ты не обиделась, племянница! вы не должны обращать внимания на
то, что я говорю, будучи (как говорится) простым моряком, хотя
возможно, я отношусь к вам с таким же уважением, как и к другим ”. Она получила его
большой любезности, сказал ему, что она жаждала многие при этом видеть человек
к которому она так многим обязан за его щедрость г-случайные; что
она посмотрела на него, как ее дядя, в которой она умоляла оставить
зови его на будущее; а она была очень уверена, что он может сказать
ничего, что могло бы дать ей бы преступлением. Честный капитан был
восхищенный ее вежливым поведением, он настоял на том, чтобы выдать ее замуж
на церемонии, поклявшись, что любит ее так сильно, как если бы она была
его собственным ребенком, и что он отдаст две тысячи гиней первому
плод нашей любви, как только он заскрипит. Все было улажено
для церемонии нашего бракосочетания, которое должно было состояться наедине
в доме моего отца настал благоприятный час, когда Дон
Родриго и мой дядя поехали в карете за невестой и мисс
Уильямс: оставив меня со священником, подшучиванием и Ремнем, никто из которых
я еще не видел свою очаровательную хозяйку. Мой верный камердинер, который был на
для одежды нетерпения узреть дама, о ком он так много слышал, нет
рано понял, что тренер вернули, чем он сам
у окна, чтобы взглянуть на нее, как вышла она; и, когда он увидел
ее, хлопнул в ладоши, появился белый его глаза, и,
с открытым ртом, остался в каком-то экстазе, который нарушил
в “О'Деа отеле Certe! qualis in Eurotae ripis, aut per iuga Cynthi
exercet Diana choros?” Доктор и Бантер были удивлены , услышав мое
мужчины говорят по-латыни; но когда мой отец ввел Нарциссу в комнату,
объект их восхищения вскоре изменился, что отразилось на
лицах обоих. Действительно, они, должно быть, были самыми бесчувственными
из всех существ, могли ли они без эмоций созерцать божественное создание
, которое приближалось! Она была одета в мешковину из белого атласа,
вышитую на груди золотом, на голове у нее была макушка
маленькая французская шапочка, откуда спускались ее прекрасные волосы в
локоны, которые развевались на ее белоснежной шее, украшая ожерелье, которое я
он подарил ей; ее взгляд светился скромностью и любовью; а ее грудь,
сквозь затенявшую ее газовую вуаль, открывала вид на
Элизиум! Я получил этот бесценный дар Провидения, как и подобало мне;
и вскоре священник, мой дядя, исполнял свои обязанности в своем собственном доме.
искренняя просьба, исполняющий роль отца по отношению к моей дорогой Нарциссе, которая
очень дрожала, и у нее едва хватало духа, чтобы поддержать ее
в этой резко изменившейся ситуации. Как только она стала моей по законам
или небес и земли, я запечатлел жгучий поцелуй на ее губах; мой отец
нежно обнял ее, мой дядя обнял ее с большой любовью, и я
представил ее своему другу Бантеру, который очень вежливо приветствовал ее
манеры; мисс Уильямс повисла у нее на шее и ходила в изобилии; в то время как
Стрэп упал на колени и попросил разрешения поцеловать руку своей супруги, которую
она подала ему с большой любезностью. Я не берусь описать мое
собственные чувства в этот момент; достаточно сказать, что вечери
и развлекали себя до десяти часов, я предупредил, моя Нарцисса
против подвергая свое здоровье, сидя слишком поздно, и она была
уговорила удалиться со своей горничной в квартиру destined для
США. Когда она вышла из комнаты, ее лицо покрытыми румяна, которые выделяют
всю мою кровь в состоянии брожения, и пульс бился с
десятикратно силы! Она была настолько жестока, что позволила мне оставаться в таком состоянии
целых полчаса: когда, не в силах больше сдерживать свое нетерпение, я
вырвался из компании, ворвался в ее комнату, вытолкал ее вон.
наперсницу, и запер дверь, и нашел ее — о небо и земля! — на
пиршестве, в тысячу раз более восхитительном, чем предвещали мои самые радужные надежды
! Но позвольте мне не осквернять целомудренные тайны Гименея. Я был
счастливейшим из мужчин!

Утром меня разбудили три или четыре барабана, которые Бантер
поставил под окном; я отдернул занавеску и насладился
невыразимым удовлетворением от созерцания этих ангельских прелестей
которые теперь были в моем распоряжении! Красота! который, будь он спит или
проснулся, простерла своеобразной грации! Свет упал на глаза моей Нарциссы
она тоже проснулась и, вспомнив о своем положении, спрятала румянец
у меня на груди. Я был вне себя от радости! Я не мог поверить в
свидетельства моих чувств, и смотрел на все, что произошло, как на
выдумки сна! Тем временем в дверь постучал мой дядя и
велел мне убираться восвояси, потому что у меня был долгий приступ. Поэтому я вырос, и
мисс Уильямс отправляется к своей хозяйке, и сам получает поздравления
капитан Боулинг, которые сплотились меня в море фразу с большим
успех. Меньше, чем через час, Дон Родриго привел свою жену на завтрак
где она получила подарок от компании на ее внешность, которая,
они сказали, если это возможно, были улучшены путем брака. Поскольку ее нежный
слух не был оскорблен ни одной из тех неприличных двусмысленностей, которые
слишком часто произносимая в таких случаях, она вела себя с достоинством,
непритворная скромность и непринужденность; и, как свидетельство моей привязанности и
уважаемый, я вручил ей в присутствии всех них документ, которым
Я передал все состояние, которым обладал, ей и ее наследникам навсегда
. Она приняла его с выражением самой нежной признательности,
заметила, что ее не может удивить ничего подобного, что я
должен был бы сделать, и попросила моего отца взять на себя труд сохранить его,
говоря: “Рядом с моим собственным мистером Рэндомом ты тот человек, в котором я должен
пользоваться величайшим доверием”. Очарованный ее благоразумием и
непосредственностью, он взял бумагу и заверил ее, что
она не потеряет своей ценности, пока находится у него.

Поскольку у нас было не так уж много визитов, которые мы могли наносить и принимать, то небольшое время, которое мы
оставались в городе, было потрачено на посещение общественных развлечений, где у меня есть
тщеславие думать, что Нарциссу редко затмевали. В частности, однажды вечером
мы послали нашего лакея стеречь одну из театральных лож, в которую
едва мы вошли, как увидели в противоположной ложе сквайра
и его дама, которая, казалось, была немало удивлена, увидев нас. Я был
удобный случай перед ними; тем более, потому что
Мелинда ограбили всех ее поклонников на мою жену, которая бывало, что
ночь затмить ее сестра ни в красоте, ни платье. Она была задета
победой Нарциссы, мотала головой тысячью разных способов,
кокетничала своим веером, смотрела на нас с презрением, затем прошептала ей
мужа и разразилась притворным хихиканьем; но все ее уловки оказались
безрезультатными, ни для того, чтобы смутить миссис Рэндом, ни для того, чтобы скрыть свое собственное
унижение, которое в конце концов вынудило ее уйти задолго до окончания пьесы.
Выполнено. Новости нашего брака распространяется, со многими обстоятельствами, к
наш недостаток, в промышленности этот злокачественных существо, некий
множество людей любят скандал начал выяснять подробности
мое счастье, что они не успели понять, чтобы быть независимым, чем
мы поменялись местами, и наше знакомство было ухаживали столько, сколько это было
презирали-но у нее было слишком много достоинства, гордости
поощрять такое изменение поведения, особенно в отношениях, которыми она
не может быть уломал, чтобы увидеть, после ложных сообщений они
поднял ей ущерба.




ГЛАВА LXIX


Мой отец намерен вновь посетить Место своего Рождения — мы предполагаем это сделать
сопровождать его —мой дядя обновляет свое завещание в мою пользу, решив поехать
снова в море—мы отправляемся в Шотландию—прибываем в Эдинбург—покупаем наше
отцовское поместье—направляемся к нему—останавливаемся в городе, где я был
образованный—примите во внимание мою связь с Крабом—Поведение Зелья и его жены
и одной из наших кузин — наш прием в поместье-Стрэп женится
Мисс Уильямс, и поселился мой отец, к своему собственному удовлетворению,—я
все более и более счастливым.


Мой отец, намереваясь вернуться к своей родной стране, и платят дань
пролив несколько слез на могиле моей матери, Нарцисса и я решили
сопровождать его в исполнении его благочестивых обязанностей и соответственно
подготовиться к путешествию, в которое, однако, мой дядя не захотел отправляться,
будучи полон решимости еще раз попытать счастья в море. Тем временем он
обновил свое завещание в пользу моей жены и меня и передал его на хранение в
руки своего шурина: в то время как я (чтобы я, возможно, не захотел, чтобы мой шурин
в собственных интересах) вызвал сквайра, чтобы тот предъявил завещание своего отца в
Палата врачей, и нанял проктора, чтобы он руководил этим делом в мое отсутствие
.

Когда все было таким образом улажено, мы попрощались со всеми нашими друзьями в
Лондон, и отправились в Шотландию, Дон Родриго, Нарцисса, мисс Уильямс,
и я, в карете, пристегнулись ремнями, с двумя мужчинами в ливреях, верхом;
как мы простым и этапах, моя прелестница провела его очень хорошо, пока мы не
прибыл в Эдинбург, где мы предложили, чтобы остальные сами за несколько недель.

Здесь дон Родриго, узнав, что охотник на лис разорил его
поместье, которое должно было быть выставлено на продажу с публичных торгов, он
решил купить место, где он родился, и
фактически купил всю землю, которая принадлежала его отцу.

Через несколько дней после заключения этой сделки мы покинули Эдинбург, чтобы
отправиться и вступить во владение; и, кстати, на одну ночь остановились в этом городе,
где я получил образование. Наведя справки, я обнаружил, что мистер Краб был мертв;
после чего я послал за его душеприказчиком, выплатил причитающуюся мне сумму с процентами
и получил свой залог. Мистер Потион и его жена, услышав о моем приезде,
имели смелость прийти в гостиницу, где мы остановились, и сообщить свои имена
с желанием, чтобы им разрешили засвидетельствовать свое почтение моему
отец и я. но их подлое поведение по отношению ко мне, когда я был
сиротой, произвело слишком глубокое впечатление на мой разум, чтобы его можно было стереть.
эта подлая корыстная снисходительность: поэтому я отверг их
послание с презрением и приказал Стрэпу сказать им, что мой отец и я
не желаем общаться с такими подлыми негодяями, какими они
были.

У них не было полчаса, когда женщина, без каких-либо
церемонию открыл дверь в комнату, где мы сидели, и, к
мой отец, обратился к нему так: “дядя, твой слуга—я рад видеть
вы.” Это была не кто иная, как одна из моих кузин, упомянутая в
первой части моих мемуаров, которой дон Родриго ответил: “Умоляю, кто вы такая?
вы, мадам?” “ О! ” воскликнула она. - мой кузен Рори очень хорошо меня знает.
Разве ты не помнишь меня, Рори? “ Да, сударыня, ” сказал я. - Что касается меня, то я
никогда вас не забуду. Сэр, это одна из юных леди, которые (как я
уже говорил вам ранее) так гуманно обращались со мной в детстве!” Когда я
произнес эти слова, негодование отразилось на лице моего отца,
и он приказал ей уйти с таким повелительным видом, что она
в испуге ретировалась, бормоча проклятия, пока спускалась вниз. Мы
впоследствии узнали, что она была замужем за прапорщиком, который уже
истратил все ее состояние; и что ее сестра родила ей ребенка
лакей матери, который теперь ее муж и держит небольшую пивную в деревне
.

Слава о нашем процветающем состоянии достигла этого места
раньше нас мы получили уведомление, что магистраты намеревались на следующий день
поздравить нас со свободой их города; на что мой отец,
учитывая их покладистость с правильной точки зрения, приказал
лошади к карете ранним утром.

Мы отправились в наше поместье, которое находилось примерно в двадцати милях от этого места
; и когда мы подошли на расстояние полулиги к дому, нас встретили
огромное количество бедных арендаторов, мужчин, женщин и детей, которые
выразили свою радость громкими возгласами и сопровождали нашу карету до
ворот. Как нет ни одной части мира, в котором крестьяне
более привязаны к своим лордам, чем в Шотландии, нас чуть не сожрали
по их чувства. Мой отец всегда был их любимцем, и теперь
то, что он оказался их хозяином после того, как их так долго считали мертвыми,
их радость вылилась в тысячу экстравагантных проявлений. Когда мы вошли во двор
, нас окружило огромное количество людей, которые столпились вместе
так близко, чтобы видеть нас, что некоторым грозила опасность быть зажатыми в
смерть; те, кто был рядом с доном Родриго, упали на колени и
поцеловали его руку или подол его одежды, громко молясь о долгой жизни
и процветании ему; другие подошли ко мне и Нарциссе с тем же
манеры; в то время как остальные хлопали в ладоши на расстоянии и призывали
небеса прольют свои отборные благословения на наши головы! Короче говоря,
вся сцена, хотя и грубая, была настолько трогательной, что нежный партнер по "
моему сердцу" плакал над этим, и сам мой отец не смог удержаться от того, чтобы
не пустить слезу.

Пригласив нас с дочерью в свой дом, он приказал зарезать несколько
быков и принести несколько бочек эля из
соседней деревни, чтобы угостить этих честных людей, которые не
наслаждался таким отдыхом много лет назад.

На следующий день нас навестили джентльмены по соседству, большинство из которых
это наши родственники, один из которых привел с собой моего двоюродного брата, охотника на лис,
который остался в своем доме с тех пор, как был вынужден покинуть свой собственный! Мой
отец был достаточно щедр, чтобы принять его по-доброму, и даже пообещал
приобрести для него офицерский чин в армии, за что он выразил огромную
благодарность и радость.

Моей очаровательной Нарциссой все восхищались и любили за ее красоту,
приветливость и здравый смысл; и она была так довольна ситуацией в
этом месте и компанией вокруг, что она еще не обнаружила
ни малейшего желания менять место жительства.

Не прошло и нескольких дней, как мы устроились, как я уговорил отца
навестить деревню, где я учился в школе. Здесь мы были
приняты главными жителями, которые развлекли нас в
церкви, где мистер Синтаксис, школьный учитель (мой тиран был мертв)
произнес латинскую речь в честь нашей семьи. И никто не проявил себя
больше, чем отец и родственники Стрэпа, которые смотрели на
честного камердинера как на первого джентльмена своего рода и соответственно чтили его
благодетелей. Получив дань уважения от этого места, мы
удалился, оставив сорок фунтов в пользу бедняков
прихода; и в тот же вечер Стрэп, немного воодушевленный тем
уважением, которое было оказано ему и мне из-за него, отважился
сказать мне, что он испытывал скрытую доброту к мисс Уильямс, и
что, если мы с его супругой воспользуемся нашими интересами в его интересах, он сделал это
не сомневаюсь, что она выслушает его обращения. Удивленный этим предложением
Я спросил, знает ли он историю этой несчастной молодой леди
; на что он ответил: “Да, да, я понимаю, что вы имеете в виду — она
был несчастлив, я согласен, но что из того? Я уверен в ее
Реформации; иначе ты и моя милая леди бы не относиться к ней с такими
уважение. Что касается осуждения мира, я ни в грош его не ставлю
кроме того, мир ничего не знает об этом ”. Я похвалил его
философию и заинтересовал Нарциссу в его деле; которая вступилась так
действенно, что вскоре мисс Уильямс дала свое согласие,
и они поженились с одобрения дона Родриго, который дал ему
пятьсот фунтов на содержание фермы и назначил его надсмотрщиком за своей
имущества. Моя благородная наложница отдала свою служанку ту же сумму, так что они
жить в большой мир и много в полумиле от нас, и ежедневно подвергают
молитвы для нашего сохранения.

Если на земле существует такая вещь, как истинное счастье, я наслаждаюсь им.
Безудержные порывы моей страсти теперь улеглись и превратились в
покоряющую нежность и спокойствие любви, укоренившиеся в той интимной
связи и взаимообмене сердец, которые не что иное, как добродетельный брак.
может производить. Фортуна, похоже, решила в достаточной мере загладить свою вину перед ней, мой проктор пишет, что, несмотря на оговорку
по завещанию моего тестя, на которое сквайр основывает свои права, я
непременно верну состояние моей жены в соответствии с дополнением
прилагается, в котором разъясняется этот пункт и ограничивается ее ограничением до девятнадцатилетнего возраста, после чего она была предоставлена в собственное распоряжение. Я бы изложенные в Лондон сразу же после получения этого куска
разведки, а мой ангел уже тошнит и начинается
выращивать удивительно круглая в талии, так что я не могу оставить ее в
такая интересная ситуация, которая, надеюсь, будет что-то производить, чтобы
корона моя Фелисити.