Глава 33-48

ГЛАВА 33


Пробивая брешь в стенах, наши солдаты идут на штурм и
занимают место без сопротивления — в то же время наши моряки становятся
овладеваем всеми другими укреплениями близ Бокка-Чика и овладеваем
гаванью — хорошее последствие этого успеха - мы продвигаемся
ближе к городу — находим два форта опустевшими, а канал закупоренным
с потопленными судами; которые, однако, мы находим способы очистить—высаживаем наших солдат
в Ла-Кинте—отражаем отряд ополчения-атакуем замок
Святого Лазаря, и вынуждены отступить с большими потерями—остатки нашего
армии вновь приступили к—низ Адмирала взять город—
экономика нашей экспедиции описал


После артиллерийского обстрела форта в течение четырех часов мы все были убиты.
было приказано снять тросы и отвесить; но на следующий день бой
возобновился и продолжался с утра до полудня, когда
огонь противника из Бокка-Чика ослаб, а к вечеру был прекращен.
совершенно безмолвный. Брешь, проделанная на другой стороне, с нашей стороны
батарея, достаточно большая, чтобы пропустить павиана средних размеров, при условии, что он сможет
найти способ взобраться на нее, наш генерал предложил начать штурм
в ту же ночь он фактически приказал отряду отправиться на это дежурство.
Провидение поддержало нашего друга в этом случае и вложило его в
сердца испанцев отказаться от форта, который мог бы быть
поддерживаются только решительные люди до Судного дня против всех
сил мы могли бы предпринять в атаке. И пока наши солдаты взяли
владение крепостную стену противника без сопротивления, то же хорошо
удачи принял участие в тела моряков, которые сделали себя хозяевами форта
Сент-Джозеф в фашинки батареи, и один испанский мужчина-из-война;
остальные три будут сожжены или потоплены противником, дабы они не могли упасть
в наших руках. Взятие этих фортов, в силе которых
Испанцы в основном доверяли нам, сделали нас хозяевами внешней гавани и
вызвали у нас большую радость, когда мы рассказали о том, что нашли
небольшое сопротивление со стороны города или его отсутствие: и действительно, если бы несколько больших кораблей
подплыли немедленно, прежде чем они оправились от замешательства
и отчаяния, которые вызвал в них наш неожиданный успех, это
не исключено, что мы могли бы завершить дело к нашему
удовлетворению, без дальнейшего кровопролития; но этот шаг наши герои
восприняли как варварское оскорбление бедственного положения врага и дали
они получили всю передышку, какую только могли пожелать, чтобы собраться с мыслями
сами. Тем временем Макшейн, воспользовавшись этим
всеобщим ликованием, прислуживал нашему капитану и отстаивал свою правоту так
фактически, он был восстановлен в своем добром расположении; а что касается
Крэмпли, больше никто не обращал внимания на его поведение по отношению ко мне
во время акции. Но все последствия победы, ни один не был
более благодарны, чем большим количеством свежей воды, после того, как мы томились пять
недели на пособие по литру в распорядителя в день на каждого человека в
Жаркая зона, где солнце стояло вертикально, и расход телесной жидкости
настолько велик, что галлон спиртного едва ли мог восполнить потери
за двадцать четыре часа; тем более что наш запас состоял из гнилостных
соленая говядина, которой моряки дали название ирландская лошадь; соленая
свинина из Новой Англии, которая, хотя и не была ни рыбой, ни мясом, имела вкус
и то, и другое; хлеб из одной и той же страны, каждое печенье которого, подобно детали
часового механизма, приводится в движение собственным внутренним импульсом, вызванным
мириады насекомых, обитавших в нем; и масло, подаваемое
жабры, по вкусу напоминавшие растительное масло, загущенное солью. Вместо мелкого
пива каждому мужчине разрешалось по три полквартала бренди или рома, которые
раздавались каждое утро, разбавленные определенным количеством его
вода без сахара и фруктов, чтобы придать ей приятный вкус.
по этой причине моряки разработали эту композицию не так уж плохо.
Необходимость. Это ограничение простого элемента также не было вызвано
его нехваткой на борту, поскольку в то время на корабле было достаточно воды
для шестимесячного плавания из расчета полгаллона в день
каждому человеку: но этот пост, я полагаю, должен был быть предписан в порядке
покаяния команды корабля за их грехи; или, скорее, с целью
умертвить в них презрение к жизни, чтобы они могли таким образом стать
более решительными и невзирая на опасность. Как же просто тогда рассуждают те люди
, которые приписывают большую смертность среди нас плохому питанию
и нехватке воды; и утверждают, что огромное количество ценных жизней могло бы
были бы спасены, если бы бесполезные транспортные средства использовались для
доставки свежего мяса, черепах, фруктов и других закусок из
Ямайка и другие прилегающие острова, для использования армией и флотом!
видя это, хочется надеяться, что те, кто умер, отправились в лучшие места,
а тех, кто выжил, было легче содержать. В конце концов, осталось
достаточное количество, чтобы пасть перед стенами Сен-Лазара, где
они вели себя как их собственные деревенские мастифы, которые закрывали глаза,
попасть в пасть медведя, и им размозжат головы за их доблесть
.

Но вернемся к моему повествованию. После того, как мы разместили гарнизоны в захваченных нами фортах
и вернули на борт наших солдат и артиллерию (фрагмент
из-за службы, которая задержала нас более чем на неделю), мы отважились подойти к
входу во внутреннюю гавань, охраняемому большим укреплением с одной стороны.
стороне, и небольшой редут с другой стороны, оба они были заброшены
до нашего подхода, а вход в гавань перекрыт
несколько старых галеонов и два военных корабля, потопленных врагом в проливе
. Однако мы предприняли меры, чтобы открыть проход для нескольких кораблей, что
способствовало повторной высадке наших войск в местечке под названием Ла-Кинта,
недалеко от города, где после слабого сопротивления части
Испанцы, которые выступали против их высадки, расположились лагерем с целью
осадить замок Сен-Лазар, который возвышался над городом и
командовал им. Будет ли наш прославленный полководец имел никто в его армии
кто знает, как подход в виде, или что он доверился всецело к
слава о его руках, мне не определяет; но, уверены, что он есть,
решение было принято на военном совете, чтобы напасть на месте с
только расстрел. Это было приведено в исполнение и имело соответствующий успех;
враг оказал им такой сердечный прием, что большая часть
часть их отряда поселилась на этом месте в своей вечной резиденции.

Нашему вождю не понравилась такая уступчивость испанца,
хватило ума отступить на корабле с остатками своей армии,
который из восьми тысяч боеспособных мужчин высадился на берег близ Бокки
Чика, теперь было сокращено до полутора тысяч годных к службе. Больных и
раненых втиснули в определенные суда, которые оттуда получили
название госпитальных судов, хотя я думаю, что они вряд ли заслуживали такого
похвальное название, поскольку немногие из них могли похвастаться своим хирургом,
медсестра или повар; а пространство между палубами было настолько ограниченным, что у
несчастных пациентов не было места, чтобы сесть прямо в своих кроватях. Их
раны и культи, которыми пренебрегали, заразились грязью и гниением,
и миллионы личинок вылупились среди разложения их
язв. Это бесчеловечное пренебрежение было приписано нехватке хирургов;
хотя хорошо известно, что каждый крупный корабль во флоте мог бы
выделить хотя бы один для выполнения этой задачи, и этого было бы
более чем достаточно, чтобы устранить это шокирующее неудобство. Но, возможно
наш генерал был слишком джентльменом, чтобы просить об одолжении такого рода
у своего товарища-начальника, который, с другой стороны, не стал бы так унижаться
во многом из его собственного достоинства предлагать такую помощь без просьбы; ибо, я
осмелюсь утверждать, что к этому времени Демон Раздора с ней
закопченные крылья оказали ее влияние на наши советы; и можно было бы
сказать об этих великих людях (я надеюсь, они простят сравнение), как
из Цезаря и Помпея один не мог смириться с превосходством, а другой
был нетерпим к равному; так что между гордостью одного и
из-за наглости другого предприятие провалилось, согласно
пословице: “Между двумя табуретками задница падает на землю”. Не
что я бы подумал, что нужно применять какие-либо общественный интерес к тому, что возмутительно
часть человеческого тела, хотя я мог бы с истиной утверждать, если я Дерст
использовать такой вульгарной манере, в том, что народ все-таки повесил на осел на ее
разочарование по этому поводу; я бы осмелился сравнить
возможности наших лидеров-героев, чтобы любой такой деревянной удобство в
совместное табуретку или рядом-стул; но только, чтобы показать этот пример, в
ошибка, которую совершили люди, доверившись союзу двух инструментов
, которые никогда не были объединены.

Через день или два после покушения на Св. Лазаря, адмирал приказал одному из
испанские военные корабли, которые мы предприняли, чтобы быть установлен с шестнадцатью пушками,
и укомплектованы отряды из наших больших кораблях, для того, чтобы тесто
город; соответственно, она была отбуксирована во Внутреннюю гавань в
ночью и причалил в полумиле от стен, на фоне которых она
начали стрелять на рассвете; и продолжались около шести часов, подвержены
оппозиции как минимум тридцать единиц ствольной, которые в длину обязан
наших людей, чтобы поджечь ее, и выйти как можно лучше в своих
лодки. Это поведение дало повод для размышлений всем острякам
как в армии, так и на флоте, которые, наконец, были вынуждены признать, что
это политический ход, превышающий их понимание. Некоторые придерживались такого
непочтительного мнения о разумности адмирала, как думать, что он
ожидал, что город сдастся его плавучей батарее из шестнадцати
орудий: другие полагали, что его единственным намерением было испытать силы противника.
сила, с помощью которой он должен быть в состоянии вычислить количество великих
корабли, которые были бы необходимы, чтобы принудить город к капитуляции. Но
это последнее предположение вскоре оказалось беспочвенным, поскольку никакие корабли
любого рода впоследствии не использовались для этой службы. Третья
сортировать поклялся, что никто другой причиной может быть назначен для этой затеи
чем тот, который наводится Дон Кихота атака ветряная мельница. Четвертый
класс (и этот самый многочисленный, хотя, без сомнения, состоит из
сангвиников и злобных), явно обвинял этого командира в недостатке
честность так же, как и здравый смысл; и утверждал, что ему следовало бы пожертвовать
частное оскорбление интересов своей страны; что там, где речь шла о жизнях
стольких храбрых сограждан, он должен был
согласиться с генералом без всяких просьб или даже желания,
к их сохранению и выгоде, что, если его аргументы не могли
отговорить его от отчаянного предприятия, его долгом было
сделать его как можно более осуществимым, не подвергаясь крайнему риску;
что это могло бы быть сделано, с хорошей перспективой успеха,
заказ пять или шесть крупных судов, чтобы тесто городе, а земельный
войска штурмовали замок; таким образом, значительное отвлечение внимания
было бы произведено в пользу тех войск, которые в своем походе на
штурм и при отступлении пострадали от города гораздо больше, чем
от замка! что жители, видя себя энергично
атакован со всех сторон, оказалась бы разделенной, отвлекся, и
смущает, и, по всей вероятности, не в силах противостоять нападавшим. Но
все эти предположения, несомненно, проистекали из невежества или злонамеренности,
иначе адмиралу не показалось бы это таким легким делом при его
вернуться в Англию, чтобы оправдать свое поведение в Министерство сразу, так
в вертикальном положении и взыскательных. Правда, что те, кто взялся
отстоять его на месте, утверждал, что воды не хватало
для наших больших кораблей около городка: что это мало
к сожалению призвал, потому что не было пилотов во флоте
отлично хорошо знаком с зондирований на гавань, который
подтверждено было достаточно воды в течение пяти восемьдесят пушечных кораблей врать
ногу почти до самых стен. Пережитые нами разочарования
вызвали всеобщее уныние, которое нисколько не смягчилось
ни от предметов, которые ежедневно и ежечасно развлекали наш взор, ни от
перспективы того, что должно было неизбежно произойти, останься мы здесь намного дольше
. На некоторых кораблях была такая экономия, что вместо того, чтобы
не утруждать себя погребением мертвых, их командиры приказали
своим людям выбросить их тела за борт, многие без балласта
или простыню; так что множество человеческих трупов плавало в
гавани, пока их не пожирали акулы и вороны-падальщики, что
не представляло приятного зрелища для тех, кто выжил. В то же время
начался сезон дождей, во время которого льет проливной дождь, от
восхода до захода солнца, без перерыва, и как только
прекращается, начинает греметь гром, и становится светлее с такими продолжительными
мигающий, который, как видно, позволяет прочитать очень мелкий шрифт благодаря подсветке
.




ГЛАВА XXXIV


Среди нас свирепствует эпидемическая лихорадка—мы отказываемся от наших Завоеваний—Я охвачен
Чумкой—напишите Прошение Капитану, которое отклонено—я
мне грозит удушье из-за злобы Крэмпли, и я спасен
сержант—у меня повышается температура—капеллан хочет исповедать меня—Я
добиться благоприятного кризиса —Привязанность Моргана ко мне доказана -
Поведение Макшейна и Крэмпли по отношению ко мне—капитана Окума переводят
на другой корабль со своим любимым Доктором -наш новый капитан описал —
Приключение Моргана


Изменение атмосферы, вызванное этим явлением, вступило в сговор
с окружавшим нас зловонием, жарким климатом, нашей собственной
конституцией, истощенной плохими продуктами питания, и нашим отчаянием, чтобы
представьте желчную лихорадку среди нас, которая свирепствовала с такой силой,
что три четверти тех, кого она поразила, умерли прискорбным образом.
манеры; цвет их кожи из-за сильного разложения
соков изменился на цвет сажи.

Наши проводники, оказавшись в такой ситуации, сочли за благо
отказаться от наших завоеваний, что мы и сделали, после того как сделали
бесполезной их артиллерию и взорвали их стены порохом. Просто
как мы отплыли из Бокка Чика, по возвращении на Ямайку, я нашел себя
под угрозой с симптомами этой страшной смуты; а зная
очень хорошо, что у меня не было ни единого шанса на жизнь, если я должен быть обязан
находиться в кабине, которая к этому времени было выращено нетерпимой, даже
населения в сфере охраны здоровья, по причине жара и тлетворные запахи
разложились положение, я написал петицию капитану, представляя мою
дела, и смиренно испрашивая у него разрешение, чтобы находиться среди солдат в
на средней палубе, в интересах воздуха: но я бы уберег
себя от неприятностей; за этот гуманный командир отклонил мою просьбу, и
велел мне продолжать в отведенном для сопряжения хирурга,
иначе быть довольной, чтобы быть в больнице, что, кстати, было три
градусы более оскорбительные и удушающие, чем наша собственная койка внизу.
Другой в моем положении, возможно, покорился бы своей участи
и умер в детстве; но я не мог смириться с мыслью о такой гибели.
к сожалению, после того, как я пережил столько ударов судьбы: я
поэтому, не обращая внимания на предписание Пакля, добился
солдаты (чье расположение я приобрел) приняли мой гамак среди них
и фактически поздравил себя с моим удобным положением;
как только Крэмпли понял это, он сделал знак капитану
мое пренебрежение к его приказам, и был наделен властью отказать мне в возвращении
в мое настоящее жилище.

Этот варварский акт мести настолько возмутил меня против автора,
что я поклялся с горькими проклятиями призвать его к суровому наказанию.
отчетом, если это когда-либо будет в моей власти; и волнение моего духа
усилило мою лихорадку до сильной степени. Пока я лежал, задыхаясь от
дыхание в этой адской обители, я посетил сержант, кости
чей нос у меня был уменьшен и установлен в правах, после того, как они были
снесена осколком во время нашей последней участия; он, будучи ранее
учитывая мое состояние, предложил мне воспользоваться его койкой на средней палубе,
которая была закрыта парусиной и хорошо проветривалась через иллюминатор, который
оставался открытым внутри. Я с радостью принял это предложение, и был
немедленно доставлен в то место, где меня лечили, пока длилась моя
болезнь, с предельной нежностью и заботой этим благодарным врачом.
алебардщик, у которого на протяжении всего перехода не было для себя другой постели, кроме курятника
. Здесь я лежал и наслаждался ветерком, несмотря ни на что.
моя болезнь набирала силу, и в конце концов я отчаялся выжить, хотя
Я никогда не терял надежды на выздоровление, даже когда с огорчением наблюдал
из окна своей каюты, как каждый день за борт выбрасывали шестерых или семерых человек, которые
умирали от той же болезни. Я убежден, что эта уверенность во многом способствовала
сохранению моей жизни, особенно в сочетании с
другим решением, которое я принял вначале, а именно, отказаться от всех
медицина, которая, как я не мог отделаться от мысли, сотрудничала с болезнью,
и, вместо того, чтобы противостоять гниению, способствовала полному вырождению
жизненной жидкости. Поэтому, когда мой друг Морган принес свой
боласы с потогонным эффектом, я кладу их в рот, это правда, но без всякого намерения их проглотить.
а когда он ушел, выплюнула их
вышел и прополоскал рот водой-кашицей. Я, кажется, выполнила в этом
важно, что я не мог бы оскорблением крови Caractacus, отказ
которые могли бы намекнул, а неуверенность в его физической работоспособности, для
он действовал как мой врач; врач Mackshane ни разу не поинтересовавшись о
меня, или даже не зная, где я был. Когда мое недомогание достигло апогея,
Морган счел мое положение безнадежным и, наложив волдырь
к моему затылку, сжал мою руку, призывая меня, с совсем малый спятил
лицо, рекомендую себе в кроватку и мой Reteemer; затем, принимая его
оставьте, нужные капеллан пришел и администрирование некоторые духовные
утешение для меня; но, прежде чем он прибыл, я сделал перестановку, чтобы избавить себя
из хлопотно приложение валлиец дал мне на спину.
Этот человек, пощупав мой пульс, поинтересовался природой моих
жалоб, немного помялся и начал так: “Мистер Рэндом, Богу по
своей бесконечной милости было угодно навестить вас ужасным
чума, причины которой не знает ни один человек. Возможно, вам будет позволено
выздороветь и прожить много дней на земле; и, что более
вероятно, вас могут забрать и срезать в расцвете вашей
юности. Следовательно, на вас лежит обязанность подготовиться к великим переменам
искренне покаявшись в своих грехах; для этого не может быть
большего знамения, чем искреннее признание, которое я заклинаю вас сделать
без колебаний или мысленных оговорок; и когда я буду убежден в
вашей искренности, я тогда дам вам такое утешение, как ситуация
твоя душа признает это. Без сомнения, ты был виновен в
бесчисленных проступках, которым подвержена молодежь, таких как сквернословие,
пьянство, блуд и прелюбодеяние: скажи мне поэтому, не
приберегите подробности о каждом из них, особенно о последнем, чтобы я мог быть
ознакомлен с истинным состоянием вашей совести; ибо ни один врач
не будет назначать лекарства своему пациенту, пока не узнает обстоятельств его
болезни ”.

Поскольку я не испытывал никаких опасений смерти, я не мог удержаться от улыбки
любопытный протест капеллана, который, как я сказал ему, был мне приятен
больше от римской, чем от протестантской церкви, в рекомендации
исповедь через ушную раковину; вещь, на мой взгляд, совсем не необходимая для
спасения, и от которой по этой причине я отказался. Этот ответ
немного смутил его; однако он объяснил свой смысл, сделав
научное различие между тем, что было абсолютно необходимо, и
тем, что было только удобно; затем продолжил спрашивать, какую религию я
исповедую. Я ответил, что я еще не рассматривал разницу
религий, следовательно, не останавливался ни на одной в частности, но
что я воспитан в пресвитерианской вере. При этих словах капеллан выразил
большое изумление и сказал, что он не может понять, как
пресвитерианин имеет право на какой-либо пост при английском правительстве.
Затем он спросил, принимал ли я когда-нибудь причастие или давал клятвы;
на эти вопросы я ответил отрицательно, он поднял руки,
заверил меня, что не может оказать мне никакой услуги, пожелал, чтобы я не был в таком состоянии.
осуждения и вернулся к своим товарищам по кают-компании, которые веселились в
в кают-компании, вокруг стола, щедро уставленного бумбо (2) и вином.

(2) бумбо - это ликер, состоящий из рома, сахара, воды и мускатного ореха


Этот намек, каким бы ужасным он ни был, не произвел на меня такого эффекта, как
лихорадка, которая вскоре после того, как он оставил меня, стала невыносимой. Я начал
видеть странные химеры и заключил сам по точке бытия
бреду; в то же время, находясь в огромной опасности удушья, я
пущено в каком-то бешеном порыве, с намерением ввергнуть себя
в море; и, как сказал мой знакомый сержант не присутствовал бы
конечно, у остывшей себе какую-то цель, если бы я не увидел
влага на моем бедре, когда я пытался выбраться из гамака:
появление этого оживило мои надежды, и у меня хватило размышлений и
решимости воспользоваться этим благоприятным симптомом, путем
срываю с себя рубашку и простыни с кровати и
заворачиваюсь в толстое одеяло, в котором, находясь около
четверти часа, испытываю все муки ада: но это было недолго
до того, как я был вознагражден за свои страдания обильным потом, который,
выступил со всей поверхности моей кожи менее чем за два часа,
избавил меня от всех моих жалоб, кроме слабости; и оставил меня
голодным, как воздушный змей. Мне понравилось очень комфортный сон, после которого я
заведение с приятным мечтам о будущем счастье,
когда я услышал, как Морган, на внешней стороне завесы, спросите сержанта, если
Я был жив еще? “ Жив! - воскликнул другой. - Не дай Бог, чтобы он был жив.
иначе! он лежал тихо эти пять часов, и я не хочу его беспокоить.
сон сослужит ему большую службу. “Да, ” сказал мой
приятель, “ он так крепко спит (смотрите вы), что не проснется
пока великий трамп пашет, будь милостив к его душе. Он заплатил свой
долг, как честный человек — да, и более того, он спокоен от всех
преследований, неприятностей и огорчений, о которых Коту известно, а мне
знайте, у него была своя доля — Охри! Охри! он был многообещающим юношей
действительно!” Сказав это, он тяжело застонал и начал скулить в такой
манере, что убедил меня в том, что у него ко мне настоящая дружба. Сержант,
встревожена его словам, пришел на причал, и, пока он смотрел на
меня, я улыбнулся, и дал ему подмигнул: он сразу угадал мои
смысл и молчание, Морган утвердился в своем мнении о моей
быть мертвым; после чего он подошел, со слезами на глазах, в целях
потакать своим горем с прицелом объекта: и я подделывают
так и смерть, фиксируя глаза и опуская под-челюсть, что он
сказал: “Вот он лежит на койке, не Петтер, чем комок глины, помоги мне!” и
отмечено, путем искажения от моего лица, что я должна быть сильной
борьба.

Я не смог бы долго сдерживаться, когда он
начал выполнять последний долг друга, закрыв глаза и мою
рот, на который я внезапно щелкнула его пальцами и вывела из равновесия
так сильно, что он отшатнулся, побледнел как пепел и вытаращил глаза, как само воплощение ужаса.
хотя я не могла удержаться от смеха над его
судя по внешнему виду, я был обеспокоен его положением и протянул ему свою
руку, сказав, что надеюсь пожить и съесть немного салмагунди его приготовления
в Англии. Прошло некоторое время, прежде чем он может до сих пор прийти в себя
а чтобы почувствовать пульс, и выяснять подробности моего заболевания;
но когда он узнал, что я имела благоприятный кризис, он поздравил
мне на мое счастье; не приписывать ему, в кроватке, в
блистерная он обратился к моей спине, на своей последней поездки; который
до свидания, сказал он, теперь должны быть удалены, и одет; он был на самом деле собирается
принести повязки, когда я, изображая удивление, сказал: “Благослови меня! уверен,
вы никогда не прикладывали мне волдырь — уверяю вас, у меня на спине ничего нет.
Но он не мог быть убежден, пока не осмотрел его, а затем
попытался скрыть свое замешательство, выразив удивление тем, что
обнаружил нетронутую кожу и отсутствие пластыря. Для того , чтобы оправдать
себя за то, что я так мало внимания уделил его предписанию, я притворился, что
был без сознания, когда мне его накладывали, и снял его
впоследствии в приступе бреда. Это извинение удовлетворило моего друга, который
на этот раз в значительной степени смягчил свою жесткость в отношении
пунктуальности; и поскольку мы теперь благополучно прибыли на Ямайку, где я
благодаря свежей провизии и другим напиткам я восстанавливал силы
с каждым днем, и за короткое время мое здоровье и бодрость были
полностью восстановлены.

Когда я сначала встал и смог только ползать по палубе с
с посохом в руке я встретил доктора Макшейна, который прошел мимо меня с
презрительным взглядом и не удостоил меня ни единым словом.
Вслед за ним появился Crampley, который подрулил ко мне с яростным
в лице, произнес: “Вот прекрасная дисциплина на борту, когда такие
лениться, прятаться сукины дети, а вы животных, на притворство
болезнь, толкайся в своей легкостью, в то время как ваш улучшает хранятся на жестком
долг!” Вид и поведение этого злобного негодяя привели меня в ярость
настолько, что я едва удержался от того, чтобы не ударить его дубинкой по голове.
пейт; но когда я подумал о своей теперешней слабости и о врагах, которых я
имел на корабле, которые хотели только предлога погубить меня, я сдержал свое
страсти и удовлетворился тем, что сказал ему, что я не забыл его
дерзость и злобу и что я надеюсь, что однажды мы встретимся на берегу.
В этой декларации он ухмыльнулся, погрозил ему кулаком и поклялся, что он жаждал
ничего более такая возможность. Тем временем нашему кораблю было приказано
спуститься на воду, снабдить его провизией и водой для возвращения в Англию;
и наш капитан, по той или иной причине, не счел это удобным
для него, чтобы вернуться к своей родной стране в это время обменялись с
джентльмен, который, с другой стороны, уже не желал ничего так сильно, как быть
безопасный без тропике: всю свою заботу и нежность о себе самом, что
недостаточно, чтобы сохранить свою кожу от повреждения солнца
и погода.

Наш тиран покинул корабль, прихватив с собой своего любимца Макшейна
вместе с ним, к моему невыразимому удовлетворению, наш новый командир
поднялся на борт десятивесельной баржи, осененный огромным зонтиком,
и во всем походил на Паклю, будучи высоким, худым
молодой человек, одетый следующим образом: белая шляпа, украшенная красным
пером, украшала его голову, откуда волосы ниспадали на
плечи локонами, перевязанными сзади лентой. Его сюртук, состоящий
из шелка розового цвета с белой подкладкой, благодаря элегантному покрою
как бы отодвинулся назад, чтобы обнаружить белый атласный жилет
расшитый золотом, расстегнутый в верхней части, чтобы показать брошь
украшенный гранатами, которые блестели на груди его рубашки, которая была
из тончайшего батиста, отороченного правильным мехлином: колени его
малиновые бархатные бриджи едва ли спускались настолько низко, чтобы соприкасаться с его шелковыми чулками.
чулки, на которых на его тощих ногах не было ни пятнышка, ни морщинки, от
туфли из голубого мерокина, украшенные сверкающими бриллиантовыми пряжками
соперничают с солнцем! Стальной рукоятью, меч, инкрустированный золотом, и украшено
с узлом из ленты, который упал в богатой кисточка, оснащенная его
стороны; и янтарного во главе тростника висела висели у него на запястье. Но
самыми примечательными деталями его обстановки были маска на лице и
белые перчатки на руках, которые, казалось, были надеты не с
намерение периодически снималось, но было закреплено любопытным кольцом
на мизинце каждой руки.

В этом наряде капитан Уифл, ибо таково было его имя, вступил во владение
кораблем, окруженный толпой слуг, все из которых, в
разной степени, казалось, разделяли расположение своего патрона;
и воздух был настолько пропитан благовониями, что можно рискнуть утверждать
климат Аравии Феликс и вполовину не был таким душистым. Мой
товарищ, не заметив среди своей свиты ни одного хирурга, подумал, что нашел
случай слишком благоприятный для себя, чтобы им пренебречь; и,
вспоминая старую пословицу: “запасные сказать, запасной скорости,”
решил запросить сразу заинтересовал новый капитан, прежде чем любой
другие хирургом может быть назначен на судно. С этой целью он
отправился в каюту в своей обычной одежде, состоящей из клетчатой
рубашки и брюк, коричневого полотняного жилета и ночного колпака того же цвета
(ни один из них не был очень чистым), от которого, на его дальнейшую беду,
сильно пахло табаком. Войдя без всяких церемоний в
это священное место, он обнаружил капитана Уиффла, отдыхающего на кушетке с
накинул на тело накидку из тонкого ситца, на голову муслиновую шапочку, окаймленную
кружевом; и после нескольких отварных блюд начал в этом
манера поведения: “Сэр, я надеюсь, вы простите, и еще раз простите, за
самонадеянность человека, который не имеет чести быть знакомым с вами, но
который, тем не менее, является шентлменом порно и хищником, и, более того, у него были
несчастья, да поможет мне Кот, в этом мире.”

Здесь его прервал капитан, который, увидев его, начали
с великим трепетом, за новизны явления; и,
опомнился, произносят с таким видом и тоном, означающим
презрение, любопытство и удивление: “Зауны! кто ты?” “Я хирург"
первый помощник капитана на борту этого корабля, ” ответил Морган. - “и я больше всего на свете
горячо желаю и умоляю вас, со всей покорностью, быть довольным
снизойти и соблаговолить расспросить о моем характере, о моем
почтенном поведении и о моих заслугах, которые, я надеюсь, дадут мне право на
вакантную должность хирурга”. Как он исходил в своем выступлении, - продолжил он
продвижение к капитану, чьих ноздрях было раньше приветствовал
с ароматным ароматом, который выдыхается от него, чем он плакал с
потрясающие эмоции“, - Боже, сохрани меня! Я задохнулся! Товарищ, товарищ,
прочь с тобою! Проклятие тебе, парень! Ступай! Я буду вонял
смерть!” На шум его крики, его слуги побежали в его
квартиры, и он обратился к ним таким образом: “злодеи! головорезов! предатели!
Меня предали! Я принесен в жертву! Ты не унесешь это чудовище?
или я должен задыхаться от его вони? о, о!” С этими
междометиями он в припадке рухнул на диван: его
камердинер поднес ему флакончик с нюхательной жидкостью, один лакей растерся
его виски венгерской водой, другой побрызгал пол
лавандовым спиртом, третий вытолкал Моргана из каюты; который, подойдя
к тому месту, где был я, сел со скромным видом и,
по его обычаю, когда он получал какое-либо оскорбление, на которое он не осмеливался
отомстить, начинал петь валлийскую песенку.

Я предположил, что он был в каком-то смятении духа и желал знать
причину; но, вместо того, чтобы ответить мне прямо, он спросил с большим волнением:
считаю ли я его чудовищем и вонючкой? “ Чудовище и вонючка!
” воскликнул я с некоторым удивлением. “ Тебя кто-нибудь так называл? “ Кот
мне судья,” отвечено “капитан Fifle звонил меня; Ай, и все
вода в "Тави" не буду стирать ее из моей памяти. Я делаю
утверждаю, и подтверждаю, и поддерживаю своей душой, и своим телом, и своим
разумом, смотри ты, что от меня не исходит никаких запахов, кроме таких, как
Христианину следовало бы есть, за исключением табачных выделений, которые представляют собой
головокружительную, пахучую, ароматическую траву; и он сын горного
козла, который утверждает обратное. Что касается моего служения, пусть будет так, как оно есть
Я такой, каким Cot было угодно меня создать, что, возможно, более
больше, чем я когда-либо узнаю о том, кто дал мне этот титул; ибо я буду
провозглашать это перед миром, что он переоделся и преобразился,
и преображенный, с жеманством и причудами; и что он больше
похож на папуна, чем на представителя человеческой расы ”.




ГЛАВА XXXV


Капитан свистящими посылает мне свою ситуацию описал—его хирург
приезжает, устанавливает для него, и укладывает его спать—в кровать, не расфасованная для
Мистера Симпера, прилегающих к государственной комнату, которая, с другими частями
капитаны поведения, дает компании Судовое очень неблагоприятной идеей
их командир—я задержан в Вест-Индии адмирал, и
поднимайтесь на борт шлюпа ящерица войны в качестве мате хирурга,
где сделать себя известным хирургом, который относится ко мне очень по-доброму—я
идти по берегу, продать мой билет, необходимо приобрести, и по моему возвращению на
доска, удивляюсь при виде Crampley, который назначается
лейтенант шлюпа—мы отплываем в круиз—занять призовое место, в котором я
прибытие в порт Морант под командованием моего однокашника, с которым я
жить в прекрасной гармонии


Он продолжал произносить хвалебную речь в адрес капитана, когда я получил
сообщение привести себя в порядок и подняться в большую каюту: и с этим приказом я немедленно подчинился, сбрызнув себя розовой водой из аптечки.
...........
.......... Когда я вошел в комнату, мне приказали стоять у
двери, пока капитан Уиффл не разведает меня на расстоянии с помощью
подзорной трубы. Он, посоветовавшись таким образом с одним чувством, велел мне
продвигаться постепенно, чтобы его нос успел сообразить, прежде чем это произойдет
мог быть сильно оскорблен: поэтому я приблизился с большой осторожностью и
успех, и он был рад сказать: “Да, это существо терпимо”.
нашел его развалившимся на кушетке с томным видом, его голову
поддерживал камердинер, который время от времени прикладывал к его носу
флакончик с нюхательной смесью. “ Верджетт, ” сказал он скрипучим голосом,
- ты думаешь, этот негодяй (имея в виду меня) не причинит мне вреда? Могу ли я
рискнуть подать ему руку?” - “Поверьте мне на слово, - ответил камердинер, “ я
думаю, что это будет большим поводом для вашей чести потерять маленькую
квантит из Блодта; и молодой человек, которого аве Кельк выбрал из де Бонна
мой. “Ну, тогда, ” сказал его хозяин, - я думаю, что должен рискнуть”. Тогда,
обращаясь ко мне: “Ты когда-нибудь пускал кровь кому-нибудь, кроме зверей?
Но мне не нужно спрашивать тебя, потому что ты скажешь мне самую г-способную ложь”.
“Скоты, сэр!” - ответил я, стягивая с него перчатку, чтобы пощупать его пульс.
“Я никогда не связываюсь со скот”. “Какого дьявола ты здесь делаешь?”
воскликнул он: “Ты собираешься отрубить мне руку? Проклятие Божье! моя рука
онемела по самое плечо! Да смилостивятся надо мной Небеса! я должен
погибнуть от рук дикарей? Какой несчастный пес был я в
поднимайтесь на борт без моего хирурга, Мистера Симпера”. Я жаждал прощения за
после того, как я обошелся с ним так грубо, с величайшей осторожностью и
нежностью, перевязал ему руку шелковой лентой. В то время как я чувствую
для Вены, он желал знать, сколько крови я намеревался взять с
его, и, когда я ответил, “не выше двенадцати унций,” пущено с
взгляд полный ужаса, и попросил меня нет, ругаться у меня была конструкция на
его жизнь. Вержетта с трудом успокоила его и, открыв бюро,
достала весы, на одном из которых стояла маленькая чашечка; и
вложив их мне в руку, сказал, что капитан никогда не терял больше
унции и трех драмов за один раз.

Пока я готовился к этой важной эвакуации, в каюту вошел
нарядно одетый молодой человек с очень нежным цветом лица и с
какой-то томной улыбкой на лице, которая, казалось, была передана
привычный из-за длительного периода притворства. Не успел капитан
заметить его, как, поспешно поднявшись, бросился в его объятия, восклицая: “О,
мой дорогой Жеманник, я в крайнем беспорядке! Я был предан,
напуган, убит из-за небрежности моих слуг, которые пострадали от
зверя, мула, медведя, который застал меня врасплох и заставил биться в конвульсиях
с запахом табака. Симпер, который к этому времени, я нашел, было
обязан действовать в интересах ясность его лица, принял
мягкость и сочувствие, и сокрушался, с нежным выражением
печаль, печальный несчастный случай, который бросил его в таком состоянии; затем,
почувствовав пульс своего пациента вне его перчаткой, дал ему, как его
мнение, что его расстройство было совсем нервный, и что несколько капель
настойка из Кастора, и жидкий лауданум, будет гораздо лучше
ему чем идет кровь обуздать чрезмерное вылазки его духов,
и составляющий ферментацию его желчи. Поэтому я был отправлен в
приготовить этот рецепт, который вводят в стекло в мешок
posset, после того, как капитан уже уложили спать, и поручений, переданных в
офицеры на юте, чтобы никого не пускают гулять на той стороне под
которой он лежал.

В то время как капитан наслаждался своей смерти доктор наблюдал за ним, и
действительно стало настолько необходимым, что домик был сделан для него, прилегающих к
государство комнату, где спал свистящими, что он может быть под рукой в случае
ДТП в ночь. На следующий день наш командир был счастлив
придя в себя, отдал приказ, чтобы никто из лейтенантов не появлялся на палубе.
ни один мичман или другой младший офицер не появлялся на палубе без парика, шпаги и жабо; ни один мичман или другой другой человек.
старшина должен быть замечен в клетчатой рубашке или грязном белье. Он также
запретил кому бы то ни было, кроме Симпера и его собственных слуг,
входить в большую каюту, не послав предварительно за разрешением
. Эти странные правила не расположили команду корабля
в его пользу: но, напротив, дали скандалу возможность быть
очень занятым его характером и обвинить его в поддержании
переписка с его хирургом, не заслуживающим упоминания.

Через несколько недель, когда нашему кораблю был отдан приказ выйти в море, я надеялся
вернуться в свою родную страну за очень короткое время, когда на борт поднялся адмиральский
хирург и, послав за мной и Морганом в
На шканцах дал нам понять, что в Вест-Индии острая нехватка
хирургов; что ему приказано задержать по одному помощнику
на каждом большом корабле, направляющемся в Англию; и пожелал, чтобы мы
договоримся между собой до наступления следующего дня в этот час, кто из нас
должен остаться. Мы были поражены этим предложением и уставились на него
некоторое время они молчали; наконец валлиец нарушил
молчание и предложил остаться в Вест-Индии при условии, что адмирал
немедленно выдаст ему ордер на операцию; но там ему сказали
не было недостатка в главных хирургах, и что он должен быть доволен
должностью помощника капитана, пока его не будут должным образом обеспечивать.
После чего Морган наотрез отказался покинуть корабль, на который его назначили
комиссары военно-морского флота; а другой сказал ему так же ясно, как
, что если мы сами не сможем разобраться с этим делом до
завтра утром он должен бросить жребий и положиться на свой шанс.

Когда я напомнил моему воспоминанию страданий я перенес в
В Англии, где я был не один, друг для продвижения своих интересах, или интересах
мое продвижение на флоте, и в то же время отражено в настоящем
дефицит хирургов в Вест-Индии, и что это ненормально в
климат, в котором чуть ли не каждый день снижается число, я не мог помочь
думаю, что мой успех будет гораздо более определенным и оперативного мой
оставаясь там, где я был, чем вернуться в Европу. Поэтому я решил
чтобы соблюсти приличия, и на следующий день, когда нам приказали
бросить кости, сказал Моргану, что ему не нужно утруждать себя, потому что я готов
добровольно подчиниться желанию адмирала. Это откровенное заявление
было одобрено джентльменом, который заверил меня, что хуже от моей отставки быть не должно
. Действительно, он сдержал свое слово,
и в тот же день добыл ордер на мое назначение хирургом.
помощник капитана военного шлюпа "Лизард", что поставило меня в равные условия со всеми
первый помощник капитана на службе.

Когда мой билет был оформлен, я погрузил свой сундук и постельное белье на борт каноэ
это лежало рядом, и, пожав руку моему верному другу
сержанту и честному Джеку Ратлину, который направлялся в Гринвич
Больницу, я взял отпуск Морган со многими слезами, после того, как мы
обменялись пуговицы на рукавах, как воспоминания друг о друге. Наличие
представил свой новый ордер капитану ящерица, я спросил
врач, которого я не видел раньше, чем я вспомнила, что он один из
те молодые ребята, с которыми я была привержена круглый дом,
во время нашего резвиться с Джексоном, как я уже раньше. Он получил
он был со мной очень любезен и, когда я напомнил ему о нашем
прежнем знакомстве, выразил большую радость от того, что вижу меня снова, и
порекомендовал меня чрезвычайно хорошей команде, состоящей из артиллериста и
помощник хозяина. Поскольку на корабле не было ни одного больного, я получил
разрешаю сойти на берег на следующий день с артиллеристом, который порекомендовал меня одному еврею
, который купил мой билет с сорокапроцентной скидкой; и,
снабдив себя всем необходимым, что я хотел, вернулся на
вечером я сел за стол и, к моему удивлению, обнаружил своего старого противника
Крэмпли прогуливается по палубе. Хотя я не опасался его враждебности, я был
потрясен его внешним видом и поделился своими чувствами по этому поводу
по этому поводу мистер Томлинс, хирург, который сказал мне, что Крэмпли, по вмятине
из нескольких друзей адмирала, добился чина,
назначив его лейтенантом на борту "Ящерицы"; и посоветовал мне, поскольку теперь он
был моим старшим офицером, вести себя с некоторым уважением по отношению к нему, или
иначе он нашел бы тысячу возможностей использовать меня во зло. Это
совет был для меня горьким зельем, которым гордость и обиды были
вынесено совершенно не в состоянии наименьшего представления, или даже
примирение с, негодяй, который имел, по многим поводам, относились ко мне
так нечеловечески: тем не менее, я решил иметь как можно меньше соединений, как
можно с ним, и, чтобы расположить к себе как можно больше с
остальные офицеры, чья дружба может быть оплотом, чтобы защитить меня
от попыток его злого умысла.

Меньше чем через неделю мы отправились в круиз и, пройдя мимо
восточной оконечности острова, имели счастье сесть на испанскую яхту
"барколонго" с ее призом, которым оказался английский корабль, направлявшийся в
"Бристоль", который отплыл с Ямайки за две недели до этого без конвоя.
Всех пленных, которые были хорошо, положим, на суше, на северной стороне
острова; призы были укомплектованы с англичанами, и командование
в barcolongo уделять друг мой помощник мастера, с приказом
везут их в порт-Морант, и там оставаться до тех пор, пока ящерицы
круиз должна быть прекращена, когда она будет касаться в том же месте
у нее на пути в Порт-Ройял. С ним меня послали ухаживать за ранеными
Испанцами, а также англичанами, которых было шестнадцать, и принять
ухаживал за ними на берегу, в доме, который должен был быть сдан в аренду под больницу.
Это место назначения доставило мне большое удовольствие, поскольку я должен был на
некоторое время освободиться от высокомерия Крэмпли, чья закоренелость
против меня уже вспыхивала два или три раза с тех пор, как он
был произведен в лейтенанты. Мой товарищ по кают-компании, который очень походил на моего дядю,
как фигурой, так и характером, обращался со мной на борту "приза" с
предельной вежливостью и доверием: и, среди прочих услуг, сделал меня
подарок в виде вешалки с серебряной рукоятью и пары пистолетов, закрепленных на
тот самый металл, который выпал на его долю при разграблении врага. Мы
благополучно прибыли в Морант и, сойдя на берег, расположились на пустом
складе; который мы наняли для приема раненых, которые были
доставили туда на следующий день с кроватями и другими необходимыми принадлежностями; и четверых из
команды корабля назначили прислуживать им и повиноваться мне.




ГЛАВА XXXVI


Странное приключение—в следствии чего я очень
счастливое—Crampley мне в отделениях с капитаном; но его злоба
поражение от добродушия и дружбы хирургу—мы возвращаемся к
Порт-Ройял—наш капитан получает командование более крупным кораблем, и его сменяет старик.
Брейл обеспечен —мы получаем приказ отплыть
в Англию


Когда все мои пациенты поправились, мой товарищ и командир,
которого звали Брейл, отвез меня за город в дом богатого
плантатор, с которым он был знаком, где нас роскошно
развлекали, а вечером мы отправились обратно на корабль. Когда
мы прошли около мили при лунном свете, мы заметили позади всадника
который подъехал к нам, пожелал нам всего хорошего и спросил, в какую сторону мы едем?
Его голос, который был мне хорошо знаком, не успел долететь до моего слуха,
как, несмотря на всю мою решимость и размышления, волосы у меня встали дыбом,
и меня охватил сильный приступ дрожи, который заставил меня вздрогнуть.
неверно истолковав, велел меня не беспокоить. Я сказал ему, что он
ошибся в причине моего расстройства; и, обращаясь к
человеку на лошади, сказал: “Я мог бы поклясться по вашему голосу, что вы
был бы моим дорогим другом, если бы я не был уверен в его смерти”. На этот вопрос
после некоторой паузы он ответил: “Есть много голосов, поскольку
также лица, которые похожи друг на друга; но, молю, то, что было вашим
имя друга”. Я удовлетворил его в этом вопросе и рассказал коротко
подробно о печальной судьбе Томпсона, не без множества вздохов и
нескольких слез. Наступило молчание, длившееся несколько минут, а затем
разговор перешел на другие темы, пока мы не подъехали к дому
на дороге, где всадник сошел с коня и стал просить милостыню с таким усердием
искренность в том, что мы пойдем и выпьем с ним чашу пунша,
перед которой мы не смогли устоять. Но если я был встревожен его голосом, то что же должно быть
мое изумление, когда я обнаружил, что на свет тот самый человек из моего
оплакиваемый друг! Заметив мое замешательство, которое было крайним, он сжал
меня в своих объятиях и оросил мое лицо слезами. Прошло некоторое время, прежде чем я
восстановил способность мыслить здраво, подавленный этим событием, и еще больше
прежде чем я смог говорить. Так что все, на что я была способна, это ответить на его объятия
и разделить мою радость с его; в то время как
честный Брейл, тронутый этой сценой, разрыдался так же быстро, как и любой из нас,
и выразил свое участие в нашем счастье, обняв нас обоих,
и прыгая по комнате, как сумасшедший. Наконец, я извлек
использование мой язык и воскликнул: “разве это возможно! вы можете быть моим другом
Томпсон? Нет, конечно, увы! он утонул, а я теперь нахожусь под властью
обмана сна!” Он приложил немало усилий, чтобы убедить меня в том, что он
тот человек, о котором я сожалею, и, предложив мне сесть
и успокоиться, пообещал объяснить свое внезапное исчезновение из
гром, и объяснить его нахождение в настоящее время в стране живых
. С этой задачей он справился сам, после того как я выпил стакан
пунш, и поднял мне настроение, сообщив нам, что с
решимостью избавиться от жалкого существования он отправился в
ночью на носу, пока корабль был в пути, откуда
он соскользнул так тихо, как только мог, по носу в море, где,
после того, как его от души потрепали, он начал раскаиваться в своей поспешности;
и, поскольку он очень хорошо плавал, держался над водой в надежде, что
его подхватит какой-нибудь из кораблей за кормой; что в этой ситуации он
окликнули большое судно и стали умолять принять их, но получили ответ, что
она была опытным парусником, и поэтому они решили не терять времени
доставив ее на; однако для его удобства они выбросили за борт старый сундук
и сказали ему, что некоторые корабли за кормой будут
конечно, спасти его; что ни одно другое судно не появлялось в пределах видимости или слышимости от него
в течение трех часов, в течение которых он имел
огорчение обнаружить себя посреди океана одного, без
другая опора или место для отдыха, но что могли дать несколько сумасшедших досок;
пока, наконец, он не различил небольшой шлюп, направлявшийся к нему на
что он настроил его горло, и имел счастье быть услышанным и
спасли от мрачной Пустоши с катера, который был спущен на
цель.

“Я был немедленно доставлен на борт”, - продолжил он, “чем я упала в обморок, и,
когда я опомнился, обнаружил себя в постели, потчевали с самого
вонючий запах лука и сыра, поэтому я подумал сначала, что я
был в своем гамаке, наряду честных Морган, и что все, что
прошло не больше, чем сон. После запроса я понял, что я
находился на борту шхуны, принадлежащей Род-Айленду, направлявшейся в
Ямайка, с грузом гусей, свиней, лука и сыра, и что
капитана звали Робертсон, по рождению он был северным британцем, которого я знал в
первый взгляд на моего школьного товарища. Когда я открылся ему,
он был поражен и обрадован и умолял рассказать
причину моего несчастья, о котором я не считал нужным рассказывать
раскрыть, потому что я знал, что его представления о религии были очень
строгими и ограниченными; поэтому удовлетворился тем, что сказал ему, что я упал
за борт случайно; но не постеснялся объяснить природу
мои неприятные станции, и познакомить его с моей определено
целью никогда не возвращаться в громоподобном войны. Хотя он не был
мое мнение в том, что конкретное, зная, что я должен потерять одежду
и что платить было из-за меня, если только я вернулся в мои обязанности; тем не менее, когда я
описанные обстоятельства адской жизни я вел под
тираничен, раскачиваться из пакли и Mackshane; и, среди других жалоб,
намекнул на недовольство в неверующей поведении товарищей,
и хочется настоящих пресвитерианской учение Евангелия; он изменил свое
чувства и заклинал меня с большой горячностью и рвением оставить в стороне
всякую мысль о карьере на флоте; и чтобы он мог показать, насколько он
принимал мои интересы близко к сердцу, обязался обеспечить меня в той или иной форме
другим, прежде чем покинуть Ямайку. Это обещание он выполнил в соответствии с моим желанием
, порекомендовав меня джентльмену с состоянием, с которым
с тех пор я живу в качестве хирурга и надсмотрщика на его плантациях
. Он и его жена теперь в Кингстоне, так что я за
настоящее хозяина этого дома, который, с моей души, я прошу тебя
добро пожаловать и надеюсь, что вы окажете мне честь своим обществом в течение
оставшейся части ночи ”.

Я не нуждался во втором приглашении; но мистера Брейла, который был прилежным и
превосходным офицером, невозможно было убедить спать вне корабля;
тем не менее, он поужинал с нами и, выпив веселую рюмку,
отправился к судну, которого не было более чем в трех милях от места происшествия,
в сопровождении пары крепких негров, которым мистер Томпсон приказал
проводить его. Никогда еще два друга не были так счастливы в разговоре о
друг о друге, как мы, за то время, что это длилось. Я рассказал ему
подробности нашего покушения на Картагену, о котором он слышал лишь
неполный отчет; и он удовлетворил меня рассказом о каждом
маленькое происшествие из его жизни с тех пор, как мы расстались. Он заверил меня, он был с
с величайшим трудом он удержался, его склонность сошествия на
Порт-Рояль, чтобы увидеть Моргана и мне, о ком он слышал никаких вестей с
день нашей разлуки: но его удерживал страх перед тем, что
его задержат как дезертира. Он сказал мне, что, услышав мой голос
в темноте, он был почти так же удивлен, как и я, увидев его
впоследствии: и, доверившись дружбе, поведал о своей страсти
он принимал у себя единственную дочь джентльмена, с которым он
жил, которая, по его описанию, была очень приятной молодой леди и
не пренебрегала его ухаживаниями; она была к нему очень благосклонна
родители; и не отчаивался получить их согласие на брак,
что бы сразу сделать его независимым от мира. Я
поздравил его с удачей, в которой он протестовал не должны
заставить его забыть своих друзей; и, под утро, мы ушли сами
отдых.

На следующий день он проводил меня на корабль, где мистер Брейл развлек его
за обедом, и мы провели день вместе, он откланялся
вечером, вынудив меня заплатить десять пистолей,
как маленький знак его привязанности. Короче говоря, пока он жил здесь, мы
виделись каждый день и обычно ели за одним столом, который
он в изобилии снабжал его всевозможной домашней птицей, мясными деликатесами
, апельсинами, лаймами, лимонами, ананасами, вином Мадера и превосходными
рома; так что этот небольшой промежуток в десять дней был, безусловно, самым
приятным периодом в моей жизни.

Наконец "Ящерица" прибыла; и поскольку все мои пациенты были готовы к работе,
им и мне было приказано подняться на борт, где, как я понял от мистера
Томлинсу, что между ним и лейтенантом была некоторая неловкость из-за меня
; злопамятный негодяй воспользовался случаем моего
отсутствия, чтобы наполнить уши капитана тысячей скандальных историй
к моему предубеждению; среди прочего, подтверждая, что я однажды был
арестован за кражу, и что, когда я служил на военном корабле "Тандер", меня
выпороли за то же преступление. Хирург, с другой стороны,
услышав всю мою историю из моих собственных уст, яростно защищал меня,
и в ходе этого добродушного приема пересказал все
примеры злого умысла Крэмпли против меня, пока я оставался на борту
того корабля; это заявление, хотя и убедило капитана в моей
невиновности, сделало лейтенанта таким же врагом моего защитника, как и меня самого. В
адское поведение Crampley, что касается меня, добавлен такого топлива
его бывшие обиды, что в определенное время, я был совсем рядом
сам с желанием возмездия, и даже был соблазн пистолет ему
на юте, хотя не могу ужасной смертью неизбежно должны были
моя награда. Но хирург, который был моим доверенным лицом, возражал против такого
отчаянного поступка с таким успехом, что я погасил пламя, которое
пожирало меня в настоящее время, и решил дождаться более удобного
случая. В то же время, что мистер Томлинс мог бы быть более
убежденный в том, что клевета этого парня причинила мне зло, я умолял
он навестит мистера Томпсона, чье чудесное спасение я совершил
познакомил его с ним и расспросил о подробностях моего
вести себя, пока он был моим товарищем.

Эту просьбу хирург выполнил, скорее из любопытства увидеть
человека, судьба которого была столь необычной, чем для того, чтобы подтвердить свое хорошее
мнение обо мне, которое, как он заверил меня, уже прочно сложилось. Поэтому он
отправился к месту жительства моего друга с рекомендательным письмом от меня
и был принят со всей вежливостью и
доброту я и предполагал, вернулся на корабль, не только довольны моей
характер не под силу сомнений и инсинуация, но и очаровала
с приветливость и беседы Томпсона, которые погрузили его и меня
с подарками свежие акции, ликеры и фрукты. Поскольку он не захотел
рискнуть прийти и увидеть нас на борту, чтобы Крамплей не узнал и
не задержал его; когда приблизилось время нашего отплытия, я получил разрешение
пойти и попрощаться с ним. После того, как мы поклялись в вечной дружбе
, он сунул мне кошелек с четырьмя дублонами, которые я
отказывался, сколько мог, не обижаясь; и,
сердечно обняв друг друга, я вернулся на борт, где нашел
маленькая коробочка с письмом, адресованным для меня, на попечение мистера Томлинса.
Зная, что надпись сделана рукой Томпсона, я вскрыл его
с некоторым удивлением и узнал, что этот щедрый друг, не удовлетворившись
тем, что нагрузил меня уже упомянутыми подарками, прислал для моего
использование и признание, полдюжины прекрасных рубашек и столько же льняных полотен
жилеты и шапочки, двенадцать пар новых нитяных чулок. Будучи
таким образом, обеспеченный деньгами и всем необходимым для комфортной жизни, я
начал смотреть на себя как на джентльмена с определенным положением в обществе и почувствовал, как
моя гордость немного расширилась.

На следующий день мы отплыли в Порт-Ройял, куда благополучно прибыли с нашими
призами; и, поскольку на борту делать было нечего, я сошел на берег и
купив на распродаже жилет с кружевами и кое-какую другую одежду,
несколько дней производил впечатление чванливой фигуры в тавернах, где я
рискнул сыграть немного на авось и вышел с пятьюдесятью пистолетами
в кармане. Тем временем нашего капитана повысили до двадцати человек на корабле
орудия и командование "Ящерицей", переданное восьмидесятилетнему мужчине,
который был лейтенантом со времен правления короля Вильгельма и,
несмотря на свою долгую службу, вероятно, погиб бы в этом
станции, если бы он не использовал часть призовых денег, которые недавно получил, чтобы
заинтересовать свое начальство. Моего друга Брейла также произвели в офицеры
примерно в то же время, после того как он прослужил в качестве
мичмана и помощника капитана двадцать пять лет. Вскоре после этих
изменения, Адмирал остановился на наш корабль, чтобы нести домой отправляет
для министерства; и мы отплыли в Англию, предварительно вымыв днище корабля
и запасшись провизией и водой по этому случаю.




ГЛАВА XXXVII


Мы отправляемся в Европу — между капитаном и Хирургом возникает недопонимание
из-за скандальной клеветы Крэмпли—Капитана
умирает —Крэмпли тиранит хирурга, который становится Жертвой своего
Жестокость—Со мной тоже плохо обращаются—Корабль терпит крушение—поведение Крэмпли
и моряков в том случае -Я выхожу на берег, бросаю вызов капитану
к единоборству—меня вероломно сбили с ног, ранили и ограбили


Теперь, когда я мог достойным образом вернуться в свою родную страну, я
испытал чрезмерное удовольствие, обнаружив, что нахожусь вне поля зрения этого рокового
острова, который был могилой стольких европейцев: и, поскольку я был
приспособленный ко всему, чтобы сделать путешествие приятным, я решил
наслаждаться настолько, насколько позволит дерзость Крэмпли. Это
коварный клеветник уже нашел способ вызвать недоразумение
между хирургом и капитаном, который по своему возрасту и немощам был
ставший невыносимо раздражительным, его характер также испортился
долгим путем разочарований. У него особое отвращение к
всех молодых мужчин, особенно для хирургов, которого он считал ненужным
животные на борту судна; и, в последствии эти чувства,
не посоветовались с врачом, несмотря на его существо охватил
жестокий приступ подагры, и гравий, но применительно к бочке Голландии
джин, который был своего государя рецепт против всех смуты:
то ли он был в это время слишком скуп, то ли принял слишком большую дозу своего
сердечного, несомненно, он ушел ночью, без каких-либо церемоний,
что на самом деле было тем, что он всегда презирал, и на следующее утро его нашли окоченевшим
к немалому удовлетворению Крэмпли, который сменил на этом посту
командира судна. Именно по этой причине у нас с мистером Томлинсом не было
причин радоваться этому событию, опасаясь, что тирания нашего нового
командующего теперь будет такой же неограниченной, как и его власть. Первый день его командования
оправдал наши опасения: под предлогом того, что палубы
были слишком переполнены, он приказал доставить хирурга со всеми его
птицу, которую следовало выбросить за борт; и в то же время запретил ему и
мне выходить на шканцы.

Г-н Томлинз не может помочь с жалобами на ушибы, но и в
его выговор за несколько необдуманных слов, из которых Crampley
взяв, приковала его к себе в каюту, где, через несколько дней, из-за
из воздуха, как на него напала лихорадка, которая скоро положат конец своей жизни,
после того, как он составил завещание, по которому он завещал все свое имущество,
движимого и недвижимого, к своей сестре, и оставил мне свои часы и
инструменты, как памятники его дружбу. Я был пронизан горем
по этому печальному поводу; тем более что на борту никого не было
с кем я мог общаться со своими печалями, или от которых я мог получить
крайней мере, утешение или совет. Crampley был так далеко от обнаружения
крайней мере, угрызения совести за свое варварство, при известии о смерти хирурга,
что он оскорбил память его самым оскорбительным образом, и заявил, что
отравила себя, из чистого страха, боясь быть привлечены к
военно-полевому суду за мятеж; что по этой причине он не будет страдать
сервис умерших нужно читать над его телом, прежде чем он был выброшен
за борт.

Ничто, кроме скорейшего избавления, не могло бы поддержать меня в трудную минуту.
жестокое влияние этого башо, который, чтобы сделать мою жизнь еще более утомительной,
выразил моим товарищам по кают-компании желание, чтобы я был изгнан из их общества.
общество. Как только ему намекнули на это, они удовлетворили его просьбу; и
Я был рад поесть в одиночестве в течение оставшейся части путешествия
, которое, однако, вскоре подошло к концу.

У нас было семь недель в море, когда инженер сказал капитану, что,
по его подсчетам, мы должны быть в зондирований, и нужные ему прикажет
ведущим быть тяжело. Крэмпли поклялся, что не знает, как вести себя в
путь корабля, ибо мы были не ближе чем в сотне лиг от зондирования, и
следовательно, он не стал бы утруждать себя тем, чтобы бросить вызов.
Соответственно, мы продолжали идти своим курсом весь день и ночь,
не убавляя парусов, хотя канонир делал вид, что заметил
Силли лайт; и на следующее утро выразил формальный протест против поведения капитана
поведение, за которое он был посажен в тюрьму, Мы не обнаружили никакой земли за все
в тот день, а Крэмпли все еще был настолько увлечен, что пренебрегал озвучиванием;
но в три часа ночи корабль ударился о берег и остался на плаву
на песчаной отмели. Это происшествие встревожило всю команду; шлюпка была
немедленно спущена на воду, но так как мы не могли разглядеть, в какой стороне находился
берег, нам пришлось ждать рассвета. Тем временем
ветер усилился, и волны бились о шлюп с такой
силой, что мы ожидали, что он разлетится на куски. Канонир
был освобожден и с ним посоветовались: он посоветовал капитану срубить
мачту, чтобы облегчить ее; этот прием был выполнен безуспешно
моряки, видя, что ситуация отчаянная, по словам
по обычаю, разломали сундуки, принадлежавшие офицерам, переоделись
сами в их одежду, без церемоний выпили их спиртное, и
последовали пьянство, суматоха и неразбериха.

В разгар этого шума и гама, я пошел ниже, чтобы защищать свои последствия, и
нашли помощник плотника рубать вниз каюте казначея с его
топор, просвистев все это время с завидным спокойствием. Когда я спросил его
намерение при этом он ответил очень спокойно: “я хочу только попробовать
интендант ром, вот и все, мастер”. В этот момент казначей
спустился вниз и, увидев, что его вещи терпят крушение, горько пожаловался
о несправедливости, совершенной по отношению к нему, и спросил парня, какой у него был повод
выпить, когда, по всей вероятности, через несколько минут он будет в вечности
. “Все за одно, ” сказал грабитель, - давайте жить, пока мы
можем”. “Жалкий ты негодяй! ” воскликнул казначей. “ каков будет
твой удел в ином мире, если ты погибнешь при совершении грабежа?”
“Черт возьми, я полагаю”, - ответил другой с большой неторопливостью,
в то время как казначей упал на колени и молил Небеса, чтобы мы могли
не все погибнуть ради Джонаса.

Во время этого диалога я облачился в свою постельную одежду, повесил ее на свою
вешалку, засунул заряженные пистолеты за пояс, избавился от всего своего
я взял с собой ценное движимое имущество и вышел на палубу с
решением воспользоваться первой же возможностью, чтобы сойти на берег, который, когда
рассвело, показался на расстоянии трех миль впереди. Крэмпли,
обнаружив, что его попытки снять судно с мели безрезультатны, решил
позаботиться о собственной безопасности, спустившись в лодку, чего у него не было раньше
сделано, чем корабельная команда последовала так быстро, что ей пришлось бы
канули вместе, было не какой-то один умнее остальных перерезать веревку и
отложить. Но до того, как это произошло, я предпринял несколько попыток попасть
внутрь, и всегда натыкался на сопротивление капитана, который так стремился исключить
меня, что не возражал против попыток любого другого органа. Взбешенный
этим бесчеловечным пристрастием и увидев, что веревка перерезана, я вытащил из-за пояса один из своих
пистолетов и, взвел курок, поклялся, что застрелю любого, кто
осмелился бы воспрепятствовать моему входу. Сказав это, я прыгнул, приложив все свои силы
, и взобрался на борт лодки, потеряв при этом кожу своего
голени. Я случайно в мой спуск опрокинуть Crampley, кто не успел есть
чем он ударил меня несколько раз ножом, и приказал
мужчины, чтобы бросить меня за борт; но они были слишком озабочены своими
безопасность на ум, что он сказал. Несмотря на то, что лодка была загружена очень сильно,
а уровень моря был ужасно высок, мы добрались до суши менее чем через
час после того, как расстались со шлюпом. Как только я ступил на твердую землю
, мое негодование, которое так долго кипело во мне,
вырвалось против Крэмпли, которому я немедленно бросил вызов на поединок
я подал ему свои пистолеты, чтобы он мог сделать свой выбор: он без колебаний взял
один и, прежде чем я успел взвести другой курок, выстрелил мне в лицо
, выбросив пистолет после выстрела. Я почувствовал себя оглушенным, и
представив, что пуля вошла в мой мозг, разрядил ее как можно быстрее
чтобы я не умер неотомщенным: затем, летя на своем
противник, выбил ему несколько передних зубов рукоятью
этого предмета и, несомненно, покончил бы с ним этим орудием
, если бы он не высвободился и не схватил свою саблю,
который он отдал своему слуге, когда получил пистолет. Увидев
, что он вооружен таким образом, я выхватил свой наган и, метнув пистолет
ему в голову, в порыве ярости сблизился с ним и ударил своим
оружие попало ему в рот, который он расширил с одной стороны до уха.
Умный ли это рана смущало его, или неравномерность
земле делаются именно его катушки, я не знаю, но он, шатаясь, несколько шагов назад:
Я последовал за ним вплотную и одним ударом перерезал сухожилия на тыльной стороне
его руки, на которую упала сабля, и он остался беззащитен.
Не знаю, с какой жестокостью ярость могла бы овладеть мной, если бы
в этот момент я не был сбит с ног ударом по затылку
по голове, который лишил меня всяких чувств. В этой плачевной
ситуации, подвергаясь ярости разъяренного варвара и грабежу
бесчеловечной команды, я оставался некоторое время; и были ли какие-либо споры
возникший среди них в состоянии моего уничтожения, я не могу претендовать на определение
; но в одном конкретном они, казалось, были единодушны,
и действовали с одинаковой ловкостью и расторопностью; ибо, когда я восстановил
насколько я понимаю, я оказался один в безлюдном месте,
без одежды, денег, часов, пряжек и всего, кроме своих
ботинок, чулок, бриджей и рубашки. Каким, должно быть, это было открытием
для меня, который всего час назад стоил шестьдесят гиней наличными! Я
проклял час своего рождения, родителей, которые дали мне бытие, море
, которое не поглотило меня, кинжал врага, который не смог
найди путь к моему сердцу, подлость тех, кто оставил меня в таком
жалком состоянии; и в экстазе отчаяния решил оставаться на месте
там, где я был, и погибнуть.




ГЛАВА XXXVIII


Я встаю и заползаю в сарай, где мне грозит гибель.
страх перед деревенскими жителями — их бесчеловечность - помогает мне
известная ведьма — ее история—ее совет —она рекомендует меня в качестве камердинера к
одинокой леди, характер которой она объясняет


Но пока я лежал, размышляя, моя страсть незаметно утихла; я считал своей
ситуация в совсем другой свет, от той, в которой он явился мне
во-первых, и результат моих размышлений был подняться, если бы я мог, и
доползти до ближайшего обитаемого места для получения помощи. С некоторым трудом
Я поднялся на ноги, и осмотрев свое тело, я получил
никаких других травм, чем два больших ушибленные раны, одна на носу и
еще на отдаленную часть моей головы, которая, казалось, неизбежных при
тем же оружием, а именно, на торце пистолета. Я посмотрел в сторону
моря, но не смог различить никаких остатков корабля; так что я заключил, что он
развалился на куски, и что те, кто оставался на нем, погибли:
но, как я впоследствии узнал, артиллерист, обладавший большей проницательностью, чем
Крэмпли, заметив, что это был флад, когда он оставил ее, и что она
вероятно, всплывала бы при высокой воде, не производила шума по поводу высадки на берег
но продолжала оставаться на палубе в надежде безопасно доставить ее в какую-нибудь гавань
после того, как ее командир должен был покинуть ее, для какой части
за свою службу он, без сомнения, ожидал щедрого вознаграждения. Это
схему соответственно, он выполняется, и обещали великие вещи
Адмиралтейство за спасение корабля Его Величества: но я никогда не слышал, чтобы он получил
плоды его ожидания. Что касается меня, то я направился своим путем
к небольшому коттеджу, который я заметил, и по дороге подобрал
старая куртка моряка, в которую, я полагаю, переоделся вор
моя одежда была выброшена: это было очень удобное приобретение для меня, почти окоченевшего от холода: поэтому я надел ее; и, поскольку моя одежда была одета по-другому, она была очень удобной.
я почти окоченел от холода.
естественное тепло вернулось к жизни, мои раны, которые перестали кровоточить, открылись с новой силой
так что, чувствуя себя чрезмерно истощенным, я был готов
я лежал в поле, когда обнаружил сарай по левую руку от себя,
в нескольких ярдах от себя; туда я направился, пошатываясь, и, обнаружив
дверь открылась, я вошел, но никого не увидел; тем не менее, я бросился на
связка соломы, надеющаяся, что ее вскоре сменит тот или иной человек. Я
не пролежал здесь и нескольких минут, когда увидел входящего крестьянина с
вилами в руке, которые он собирался вонзить в
солома, которая укрывала меня, и, по всей вероятности, сделала бы свое дело, если бы я не издал ужасный стон, после того как тщетно попытался заговорить.
...................
........... Эта меланхолическая нота встревожила клоуна, который отшатнулся
и, обнаружив тело, все перепачканное кровью, встал, дрожа,
с вилами, выставленными перед собой, волосы его встали дыбом, глаза
уставился, его ноздри расширились, а рот широко открылся. В другой раз
Я должна была сильно отвлекаться на эту цифру, в которой сохранились
отношение же очень рядом минут десять, за это время я сделал много
безуспешные попытки умолять его сочувствие и помощь, но мой
язык не слушался меня, и мой язык был лишь повторение стоны.
Наконец прибыл старик, который, увидев другого в такой позе,
воскликнул: “Пощади эна! лиада заколдована! что ты, Дик, даешь себя в руки!
Скажи себе! Дик, не отрывая глаз от предмета, который
испуганный, он ответил: “О отец! отец! здесь либо дьявол, либо
мертвый человек: я не знаю, который из них, но он тяжело стонет”.
отец, чье зрение было не из лучших, достал очки,
и, водрузив их на нос, посмотрел на меня поверх носа своего сына.
плечо: но как только он увидел меня, его охватил приступ
тряски, еще более сильной, чем у Дика, и, с ломаным акцентом,
обратился ко мне так: “Во имя Отца, Зуна и Святого Духа, я
заклинаю тебя, будь ты сатаной, уйти в Красный Дзен; но если ты будешь
пришвартованный мон, говори, чтобы у тебя было Христово погребение”.

Поскольку я был не в состоянии удовлетворить его в этом конкретном случае, он
повторил свое заклинание без всякой цели, и они продолжали довольно долго
в агонии страха. Наконец отец предложил сыну
подойти поближе и получше рассмотреть привидение;
но Дик придерживался мнения, что его отцу следует выступить первым, так как он был
старик, давно не работавший, и, если бы с ним что-нибудь случилось, потери
были бы меньше; тогда как сам он мог бы сбежать и быть полезным,
в его поколении. Эта благоразумная причина никак не повлияла на
старшего, который по-прежнему держал Дика между мной и ним. В то же время я
попыталась поднять одну руку, как сигнал бедствия, но только
прочности достаточно, чтобы производить шорох среди соломы, которая
расстроенный молодой крестьянин так сильно, что он вскочил в дверь,
и свергнувший своего отца в его полета. Старый джентльмен не стал
тратить время на то, чтобы встать, а пополз назад, как краб, с огромной
скоростью, пока не переступил порог, все время бормоча заклинания
образом. Я был весьма огорчен, чтобы найти себя опасности гибели
через невежество и трусость эти клоуны; и почувствовал, что мой
духи распадаются быстро, когда пожилая женщина вошла в сарай, затем по
двух беглецов, и ничуть не смутившись передовые на место
где я лежу, говорю: “если это дьявол я fearen, а для мертвого
пн может причинить нам никакого вреда”.Когда она увидела мое состояние, она воскликнула: “Вот
быть дьяволом, но в голове вашей ванной дурака. Здесь бедный несчастный
негодяй истекает кровью, и если а умрет, мы должны будем нести ответственность за
хороним его; поэтому, Дик, открой старую тачку, положи эн
внутрь и отнеси эн к черному ходу гудмена Ходжа; он более способный, чем мы
чтобы раздавать деньги бедным бродягам. Ее совету последовали, и
его немедленно привели в исполнение; меня подкатили к двери другого фермера,
откуда меня вывалили, как кучу навоза; и, конечно, следовало бы
стал бы добычей свиней, если бы мои стоны не потревожили семью,
и вывел некоторых из них посмотреть на мое положение. Но Ходж больше походил
на еврея, чем на доброго самаритянина, и приказал отнести меня в
дом священника, чьим делом было заниматься, а также
проповедовать благотворительность; заметив, что ему достаточно выплачивать свою
квоту на содержание бедных, принадлежащих к его собственному приходу.
Когда меня высадили у ворот викария, он пришел в сильную ярость,
и пригрозил отлучить от церкви того, кто послал, а также тех, кто
привез меня, если они немедленно не переведут меня в другое место.
Примерно в это время я потерял сознание от перенесенной усталости, и
впоследствии понял, что меня возили от двери к двери через
вся деревня, и ни у кого не хватило человечности оказать мне хоть малейшую помощь.
Пока пожилая женщина, которую подозревали в колдовстве.
соседи, услышав о моем горе, не приняли меня в свой дом,
и, перевязав мои раны, привела меня в чувство, напоив лекарствами собственного приготовления
. Эта серьезная матрона относилась ко мне с большой заботой и нежностью.
после того, как я немного оправился, она пожелала узнать
подробности моего последнего несчастья. В этом удовольствии я не мог
отказать тому, кто спас мне жизнь, поэтому рассказал все мои
приключения без преувеличения или скрытности. Она, казалось, была удивлена
превратностями судьбы, которым я подвергся, и сделала счастливое предзнаменование моей будущей
жизни из моих прошлых страданий, затем начала восхвалять
невзгод, с таким пылом и здравым смыслом, что я пришел к выводу, что она была
человеком, знавшим лучшие дни, и загорелся страстным желанием
услышать ее историю. Она поняла, к чему я клоню, по некоторым словам, которые я обронил, и
улыбнувшись, сказала мне, что в ее судьбе не было ничего ни занимательного, ни экстраординарного
но, тем не менее, она сообщит об этом
я, принимая во внимание то доверие, которое я ей оказал. “Это
не имеет большого значения, ” сказала она, “ называть имена моих родителей, которые
умерли много лет назад; пусть этого будет достаточно, чтобы заверить вас, что они были
богатый, и у него не было другого ребенка, кроме меня; так что на меня смотрели как на
наследницу значительного состояния и дразнили обращениями по этому поводу
. Среди моих поклонников был молодой джентльмен
без состояния, чьей единственной зависимостью было продвижение по службе в армии,
в которой в то время он имел звание лейтенанта. Я задумал
привязанность к этому любезному офицеру, которая за короткое время
переросла в неистовую страсть, и, не вдаваясь в подробности
обстоятельств, тайно вышла за него замуж. Мы недолго наслаждались друг другом
во время украденных интервью, когда ему приказали со своим полком
Фландрия; но перед его отъездом между нами было условлено, что мы
объявим о нашем браке моему отцу письмом и будем умолять его
простить нас за шаг, который мы предприняли без его одобрения. Это
открытие было сделано, когда я был с визитом за границей, и как раз в тот момент, когда я собирался
чтобы вернуться домой, я получил письмо от моего отца, импорта,что
поскольку я действовал так undutifully и подло, как выйти замуж за нищего,
без его ведома или согласия, на позор своей семьи, а также
как разочарования в своих надеждах, он отрекся от меня несчастным
судьба меня привела к себе, и поручил мне никогда не ступит
в двери снова. Этот суровый приговор был подтвержден моей матерью,
которая в постскриптуме дала мне понять, что ее чувства
в точности соответствуют чувствам моего отца и что я могу спасти себя
проблема с подачей каких-либо заявлений, поскольку ее решения были
неизменны. Ошеломленная своей злой судьбой, я вызвала карету и
поехала на квартиру моего мужа, где застала его ожидающим получения
своего письма. Хотя по моему виду он мог легко догадаться, к чему привело его заявление
, он с большим вниманием прочитал полученное мной послание;
и с улыбкой, полной нежности, которую я никогда не забуду,
обняла меня, сказав: “Я верю, что добрая леди, ваша мать, могла бы...
избавила себя от хлопот с последней частью своего постскриптума. Что ж, мой
дорогая Бетти, ты должна оставить все мысли о карете, пока я не смогу
добиться командования полком.” Этот равнодушный поведения, а
это позволило мне поддерживать мой обратный фортуны, в то же время
расположил его ко мне более, убедив меня в своей бескорыстной
вид поддержки меня. На следующий день я был взят на борт вместе с женой
другого офицера, который долгое время был другом и доверенным лицом моего мужа
, в деревне недалеко от Лондона, где они расстались с нами в
самым трусливым образом отправились во Фландрию и были убиты на глазах у
друг у друга в битве при Лесу.

“Почему я должен вас утомлять описанием наших невыразимая печаль по
роковая весть об этом событие, воспоминание о котором теперь наполняет мой
в возрасте глазах слезы! Когда наше горе немного улеглось, и нам на помощь пришло размышление
, мы обнаружили, что весь мир покинул нас и нам грозит
опасность погибнуть от нужды; после чего мы обратились за
пенсия, и были внесены в список. Затем, поклявшись в вечной дружбе,
продали наши драгоценности и лишнюю одежду, удалились в это место (которое
находится в графстве Сассекс), купили этот маленький домик, где и жили
много лет в одиночестве, потворствуя нашему общему горю, пока
Небесам не было угодно отозвать моего товарища два года назад; с тех пор
я, несчастное существо, медлил в надежде на скорое
растворение, когда я обещаю себе вечную награду за все мои заботы.
В то же время,” продолжала она, “я должен сообщить вам персонажа я
медведь среди моих соседей. Мой разговор отличается от разговора жителей деревни
мой отшельнический образ жизни, мое умение
лечить болезни, которое я почерпнул из книг с тех пор, как поселился здесь,
и, наконец, мой возраст заставил простых людей смотреть на меня как на
нечто сверхъестественное, и в этот час меня действительно считают
ведьмой. Священник прихода, знакомство с которым я не поддерживал
приложил много усилий, чтобы завязать, обидевшись на мое предполагаемое
неуважение, внес немалый вклад в подтверждение
это мнение, сделав определенные намеки на мое предубеждение среди
вульгарных, которые также очень шокированы тем, что я развлекаю эту бедную
полосатую кошку с ошейником на шее, которая была любимицей моей
умерший компаньон.”

Все поведение этой почтенной особы было настолько примитивным,
невинным, разумным и гуманным, что я проникся к ней сыновним уважением
и попросил ее совета относительно моего будущего поведения, как только
Я был в состоянии действовать самостоятельно. Она отговорила меня от замысла
Я сформировал из путешествия по громче, в надежде получить свою одежду
и платить, по возвращении на свой корабль, который к этому времени я прочитал в
газета была благополучно прибыл в реке Темзе: “потому что”, - сказала она,
“вы бежите опасность рассматривается не только как дезертира в уходе
на шлюпе, но также и как мятежник, напавший на своего командира
офицер, злому умыслу мести которого вы, кроме того, будете подвержены”.
Затем она пообещала порекомендовать меня в качестве прислуги к одной своей незамужней даме
знакомая, жившая по соседству со своим племянником, который был
молодым охотником на лис с большим состоянием, где я могла бы быть очень счастлива, при условии
Я мог смириться с характером и манерами моей хозяйки, которые
были несколько причудливыми и придирчивыми. Но, прежде всего, она
посоветовала мне скрыть мою историю, знание которой могло бы привести к
эффективно отравляло мне развлечение; ибо среди большинства
людей состоятельных было правилом, что ни один джентльмен не должен быть принят в
семью в качестве слуги, иначе он станет ленивым и наглым. Я был рад до
принять это скромное предложение, потому что мои дела были в отчаянии; и в
через несколько дней был принят на работу в эту даму, чтобы служить в качестве ее лакей,
побывав в лице моей хозяйки, как молодой человек, который был выведен до
море его отношения против его воли, и терпевшему кораблекрушения,
который увеличил его отвращение к тому образу жизни, так много, что он
а решил пойти на службу на берегу, чем войти в себя на борту
любой другой корабль. Прежде чем я вступил во владение своим новым жильем, она дала мне
набросок характера моей хозяйки, чтобы я мог лучше знать, как мне вести себя.
регулировать свое поведение.

“Ваша дама, - сказала она, - это девица сорока лет, не так замечательно
за ее красоту, а на ее обучение и вкус, который известен всем
страны. На самом деле, она совершенная женщина-виртуоз и так стремится к
стремлению к знаниям, что пренебрегает своей персоной даже до некоторой степени
неряшливости; эта небрежность, вместе с ее презрением к
мужская часть творения, дает ей племянником без большого беспокойства, так как по
это означает, что он, вероятно, держать ее состояние, которое было значительным в
семья. Поэтому он позволяет ей жить по-своему, что является
чем-то экстраординарным, и удовлетворяет все ее причудливые
желания. Ее квартира находится на некотором расстоянии от других жилых частей дома
и состоит из столовой, спальни и
учиться; она держит собственную кухарку, горничную и лакея.
и редко ест или разговаривает с кем-либо из семьи, кроме своей племянницы, которая
это очень милые существа, и юмор часто тетке и предубеждение
ее собственное здоровье, сидя с ней всей ночи; для
хозяйка слишком философ, чтобы быть под влиянием заказ
мир, и не спит и не ест, как другие люди. Среди прочего
странные представления, она исповедует принципы Розенкрейцера и верит
земля, воздух и море населены невидимыми существами, с которыми
человеческий род может поддерживать переписку и
близость при легком условии целомудренной жизни. Как она надеется, однажды
чтобы быть допущенной к знакомству такого рода, она, как только услышала
обо мне и моей кошке, нанесла мне визит с целью, как она уже
с тех пор, как я стала владелицей, меня представили моему знакомому; и была очень огорчена
обнаружив, что разочаровалась в своих ожиданиях. Будучи в силу этого
дальновидного склада ума как бы абстрагированной от мира, она не может
обращать внимание на обычные явления жизни; и поэтому часто
настолько отсутствующий, что совершает очень странные ошибки и сумасбродства, которые
тебе не мешало бы исправить, как подсказывает твое благоразумие
.




ГЛАВА XXXIX


Мой прием этой Леди—Я влюбляюсь в Нарциссу—рассказываю
подробности моего последнего несчастья—приобретаю хорошее мнение о своей
Госпожа—рассказ о молодом сквайре—Я знакомлюсь с другими подробностями
ситуация Нарциссы—зародите смертельную ненависть к
Сэр Тимоти—изучить библиотеку и выступлениями—ее моей леди экстравагантных
поведение


Переполненный этими полезными наставлениями, я отправился туда, где она жила
и был представлен служанкой миледи
, которая прежде меня не видела. Она сидела в своем кабинете с одним
ноги на земле, а другой-на высоких стульях на некотором расстоянии
со своего места; ее песчаные замки висели вниз, в расстройство, я не могу назвать
красивый, со своей головы, который был лишен ее чепец, для
благо, почесывая одной рукой, в то время как она держала огрызок пера
в других. Ее лоб был высоким и сморщенное; глаза были большие,
серый, а выпуклый; нос был длинный, и с горбинкой: рот огромный
емкость, ее лицо худое и веснушчатый, и подбородок пришелся как
кожура сапожный нож; ее верхняя губа содержится большое количество
равнины Испании, которые постоянно падают, вышила ее за шею,
что не естественно, очень белая, и груди ее платья, что
текла свободно о ней с халатностью, что был по-настоящему поэтичен,
обнаружив, что белье было очень хорошо, и, по всей видимости, никогда не
отмыли, но в потоках Кастальской. Вокруг нее лежали груды книг, глобусов,
квадрантов, телескопов и других научных приборов; ее табакерка стояла
по правую руку от нее: в левой руке лежал ее носовой платок, достаточно
использованная, и сбоку от ее стула появилось удобное место, куда можно было плюнуть.
Она в задумчивости, когда мы вошли, горничная не кажется правильной
беспокоить ее; так что мы подождали несколько минут, незаметно, в течение которого
раз она укусила несколько раз пером, изменила свою позицию, сделал много
гримасы, и, наконец, с торжествующим видом, повторил вслух:

“И не смеют бессмертные боги, против которых ярость моя!”


Записав свой успех на бумаге, она повернулась к двери и
увидев нас, воскликнула: “В чем дело?” “Вот молодой человек,”
ответил мой кондукторша“, которого госпожа с умным видом рекомендован в качестве лакеев
- ваша светлость”.По этой информации она смотрела в мое лицо на
довольно долгое время, а затем спросила мое имя, которое я счел уместным
скрыть под именем Джона Брауна. Окинув меня
любопытным взглядом, она воскликнула: “О! Ай, ты выплывешь, я
помню. Ли пришел еси на берегу на спине кита или
Дельфин?” На это я ответил, что доплыл до берега без чьей-либо помощи.
Тогда она спросила, был ли я когда-нибудь на Геллеспонте, и ответила:
переплыл из Сестоса в Абидос. Я ответил отрицательно; на что она
велела горничной заказать для меня новую ливрею и проинструктировать меня по
пункты моего долга: она плюнула в табакерку и вытерла нос.
вместо носового платка она взяла свою шляпку, которая лежала на столе.

Мы вернулись на кухню, где меня угощали горничные, которые
казалось, соперничали друг с другом в выражении своего уважения ко мне; и
от них я понял, что мое дело - чистить ножи
и вилки, накрывал на скатерть, прислуживал за столом, разносил послания и
сопровождал миледи, когда она уезжала за границу. В доме был очень хороший ливрейный костюм
, принадлежавший моему покойному предшественнику, и
он оснащен мне точно; так что нет повода для найма
Портной на мой счет. Я недолго была экипирована таким образом, когда
зазвонил колокольчик миледи; услышав это, я взбежала наверх и обнаружила ее,
расхаживающей по комнате в одной сорочке и только под нижней юбкой; Я бы
я немедленно удалился, как подобает, но она велела мне войти и проветрить
чистую сорочку для нее; эту операцию я выполнил с некоторой запинкой
, она надела ее передо мной без всяких церемоний, и я
воистину, я все это время ничего не знал о моем поле, так как был совершенно
погруженный в созерцание. Около четырех часов пополудни мне было
приказано постелить скатерть и постелить два покрывала, которые, как я понял, предназначались
для моей хозяйки и ее племянницы, которых я еще не видел. Хотя я был
не очень искусен в этой работе, я справился с ней довольно хорошо для новичка
и, когда ужин был подан на стол, увидел, что моя хозяйка
приближается в сопровождении молодой леди, чье имя пока неизвестно
это будет Нарцисса. Появилось столько сладости в лицо и
перевозка этой любезный призрак, что мое сердце покорили на
с первого взгляда, и пока длился ужин, я неотрывно смотрел на нее.
перерыв. На вид ей было лет семнадцать, она была высокого роста, ее
безупречная фигура, ее волосы, которые ниспадали на шею цвета слоновой кости
локонами, черными, как смоль; ее изогнутые брови того же цвета; ее
глаза пронзительные, но нежные; ее губы консистенции и оттенка
вишни; цвет лица чистый, нежный и здоровый; ее облик благородный,
простодушный и человечный; и вся личность такая восхитительно восхитительная,
что ни одно существо, наделенное чувственностью, не может увидеть
не восхищаясь, и восхищаюсь, не любя ее чрезмерно. Я начал
проклинать рабское положение, которое ставило меня так далеко ниже уважения
этого кумира моего обожания! и все же я благословил свою судьбу, позволившую мне
ежедневно наслаждаться видом такого совершенства! Когда она говорила, я
слушал с удовольствием; но когда она говорила со мной, моя душа трепетала
от безграничной бурной радости. Я был даже так счастлив, что стал
предметом их разговора, потому что Нарцисса, заметив меня, сказала
своей тете: “Я вижу, пришел ваш новый лакей”. Затем, обращаясь к себе
ко мне, спросил с невыразимым самодовольством, был ли я тем человеком, которого
так жестоко использовали грабители? Когда я удовлетворил ее, она
выразил желание знать другие особенности моего состояния, как
до и после моего кораблекрушения: тут (как Миссис мудро было
посоветовал мне) Я сказал ей, что вопреки моим желаниям был обязан быть учеником
капитана корабля, который затонул
в море; что я и еще четверо, которые случайно оказались на палубе, когда она ушла
спустившись, приготовился плыть к берегу, когда мои спутники, после того как
одолели меня, раздели до рубашки и оставили, как они себе представляли
, умирать от ран, которые я получил, защищая себя. Затем я
рассказал об обстоятельствах, при которых меня нашли в сарае, о бесчеловечном
обращении, с которым я столкнулся со стороны деревенских жителей и священника;
описание которого, как я понял, вызвало слезы из глаз очаровательного
создания. Когда я закончил свой рассказ, моя хозяйка сказала: “Ма
фуа! le gar;on est bien fait!” С этим мнением Нарцисса согласилась, сделав
комплимент моему пониманию на том же языке, что чрезвычайно польстило
моему тщеславию.

Разговор, в частности, повернулся к молодой оруженосец,
кого Миледи осведомлялся под названием дикаря; и
узнав от своей племянницы, что он был еще в постели, восстановление усталости
на утро после пьянки, и привлечения сил и духов, чтобы пройти
на Фокс Чейз-завтра утром, в компании с сэром Тимоти чащи,
Сквайр бампер, и многие многие другие джентльмены того же штампа, которым
он предложил по этому случаю! так что к рассвету весь дом
был бы в смятении. Это была очень неприятная новость для
виртуоз, который протестовал бы она вещи ей уши ватой, когда
она легла спать, и принять дозу опиума, чтобы сделать ее сон, тем более
звук, что она может не беспокоить и отвлекаться на крики
скоты.

Когда их ужин закончился, я и мои товарищи-слуги сели за стол.
на кухне я узнал, что сэр Тимоти Тикет был
богатым рыцарем по соседству, между которым и Нарциссой был брак.
был спроецирован ее братом, который в то же время пообещал
жениться на сестре сэра Тимоти; таким образом, в зависимости от их состояния
довольно равные, молодые леди были бы обеспечены, и их
братья никогда не были беднее; но дамы не согласились с этим
планом, каждая из них питала искреннее презрение к человеку
выделен ей в мужья по настоящему соглашению. Эта информация родил
во мне смертельную неприязнь к сэру Тимоти, кого я увидел, как мой соперник,
и проклинал в душе своей самонадеянностью.

На следующее утро, на рассвете, разбуженный шумом охотников
и собак, я поднялся, чтобы посмотреть на кавалькаду, и увидел своего
конкурент, чьи достижения (за исключением имущественного положения) не казались
достаточно блестящий, чтобы вызвать у меня большое беспокойство по отношению к Нарциссе,
которую, я льстил себе, нельзя было завоевать такими качествами, какими обладал он
, ни в отношении личности, ни в отношении ума. Моя хозяйка,
несмотря на все предосторожности, была так взволнована обществом своего племянника
, что встала только в пять часов пополудни; так что
у меня была возможность на досуге осмотреть ее кабинет, к которому
к осмотру меня сильно подтолкнуло мое любопытство. Здесь я нашел
тысячу отрывков ее собственных стихов, состоящих из трех, четырех, десяти,
двенадцать и двадцать линий, на бесконечное множество предметов, которые, как каприз
вдохновленная, она уже началась, без постоянства или возможности для привлечения к любому
степень состава: но, что было весьма неординарным в женском
поэт, не было бы упоминаний о любви в любых ее
выступления. Я насчитал фрагменты пяти трагедий, названия которых
были “Суровый философ”, ”Двойник“, "Святотатец
Предатель”, "Падение Люцифера” и “Последний день”. Откуда я
заключил, что характер у нее был мрачный, а воображение
в восторге от предметов ужаса. Ее библиотека состояла из лучших
Английских историков, поэтов и философов; всех французских критиков
и поэтов, а также нескольких книг на итальянском, главным образом поэзии, во главе
которых стояли Тассо и Ариосто, которые в значительной степени использовались. Помимо этого,
переводы классиков на французский, но ни одной книги на греческом или
Латыни; обстоятельство, обнаружившее ее невежество в этих языках.

После того, как я полностью осмотрел эту коллекцию, я удалился и в
в обычное время готовился постелить ткань, когда мне сказали, что
горничная сказала, что ее хозяйка все еще в постели и была так взволнована
утренним лаем собак, что она действительно поверила
сама была зайцем, которого преследовали охотники, и выпросила немного зелени, чтобы пожевать
на завтрак. Когда я выразил свое удивление по поводу этого необъяснимого воображения
она дала мне понять, что ее супруга в значительной степени
подвержена капризам подобного рода; иногда воображая себя животным,
иногда предмет мебели, во время тщеславных трансформаций которого
к ней было очень опасно приближаться, особенно когда она представляла
чудовище; за это последнее время, в образе кота, она летела в
ее и поцарапал ее лицо в ужасном виде:, что несколько месяцев назад,
она пророчествовала на всеобщий пожар был под рукой, и ничего не будет
сможете угасить ее, но ее воды, поэтому она держится так долго,
что ее жизнь в опасности, и она должна бы умереть от
удержание, если бы они не нашли способ сделать ее эвакуировать, по
на растопку костра под ее окна камеры и убедив ее, что
дом уже был в огне: на что, с величайшей осмотрительностью, она приказала им
принесите все чаны и сосуды, которые они смогли найти, чтобы наполнить их для сохранения дома.
в один из них она немедленно разрядила воду.
причина ее недуга. Мне также сообщили, что ничто
так не способствовало восстановлению ее рассудка, как музыка, которой
в таких случаях всегда руководила Нарцисса, игравшая
прекрасно играл на клавесине, и которому она (горничная) как раз собиралась сообщить о расстройстве своей тети.
затем

Не успела она уйти, как колокольчик позвал меня в комнату миледи
где я нашел ее сидящей на корточках, опершись руками на пол, в
манера кошки, когда она прислушивается к крикам своих преследователей.
Когда я появился, она начала поднимать встревоженный взгляд, вскочил и бросился к
другой стороне комнаты, чтобы избежать меня, которого, без сомнения, она приняла
для бигля жаждать ее жизни. Видя ее крайнее замешательство
, я удалился и на лестнице встретил очаровательную Нарциссу
поднимавшуюся наверх, которой я рассказал о положении моей госпожи; она сказала
не говоря ни слова, но улыбаясь с невыразимой грацией, вошла в квартиру своей тети
и через некоторое время мои уши были восхищены усилиями
о ее мастерстве. Она аккомпанировала инструменту таким нежным и
мелодичным голосом, что я не удивлялся удивительной перемене, которую он производил
в настроении моей хозяйки, которое располагало к спокойствию и трезвости
размышления.

Около семи часов прибыли охотники со шкурами двух лисиц
и одного барсука, которые несли перед собой в качестве трофеев за свой успех; и
когда они собирались садиться обедать (или ужинать), сэр Тимоти
Тикет хотела, чтобы Нарцисса почтила стол своим присутствием;
но эта просьба, несмотря на угрозы и мольбы ее брата,
она отказалась под предлогом того, что хочет навестить свою тетю, которая была нездорова.
Я испытал удовлетворение, увидев, что мой соперник подавлен: но это
разочарование не произвело на него большого впечатления, и он утешился
бутылкой, от которой вся компания пришла в такое восхищение, что
после ужаснейшего шума смеха, пения, ругани и
драк их всех отнесли в постель в состоянии полного забытья. Мой
Поскольку я был совершенно далек от обязанностей сквайра и его семьи, я вел
довольно легкую и комфортную жизнь, ежедневно выпивая опьяняющие напитки
любовь от прелести Нарцисса, которые сияли на мой
созерцание с каждым днем все больше и больше. Бесславный как моя станция, я
ослеп в моем недостоинстве, и даже задумал надежды одной
день наслаждаетесь этим дружелюбным существом, которого, приветливость сильно
поощрять этих зарвавшихся мысли.




ГЛАВА XL


Моя хозяйка удивлена моей ученостью — делится со мной своими достижениями
я делюсь с ней некоторыми из своих —огорчен ее слабостью
похвала—Нарцисса одобряет мое поведение —Я невольно завоевываю
из—за кухарки и молочницы - их взаимной обиды и
инсинуации — ревность их любовников


В этом сезоне любви и спокойствия, моя муза, которая пролежала
спящие так долго, проснулся, и подготовила несколько небольших выступлений на
предметом моего пламени. Но, поскольку это касается меня чуть не останется
нераскрытым в моей характер и чувства, я был в необходимости
унизительно мое желание похвалы, сводя мои работы моего собственного прочтения
и аплодисменты. Тем временем я старался снискать себе
хорошее мнение обеих дам; и так преуспел в этом благодаря своему усердию и
исполнительному поведению, что вскоре стал по крайней мере любимцем
слугу; и часто радость услышать себя
упоминаемые на французском и итальянском языках, с некоторой степенью тепло и
сюрприз от дорогого объекта все мои пожелания, как человек, который тоже так
большая часть джентльмена в моей внешности и речи, которые она могла
не за нее душой обращаешься со мной, как простой лакей. Мое благоразумие и
скромность недолго устояли перед этими чарующими комплиментами. Однажды
когда я прислуживал за ужином, разговор зашел о запутанном
отрывке из "Иерусалима" Тассо, который, похоже, озадачил их обоих:
после множества неудовлетворительных догадок моя хозяйка, достав из кармана книгу
, открыла указанное место и снова и снова безуспешно перечитывала
предложение; наконец, отчаявшись найти
поняв, что имеет в виду автор, она повернулась ко мне и сказала: “Иди сюда,
Бруно, давай посмотрим, что приготовит нам судьба: я растолкую тебе
то, что предшествует и что следует за этим неясным абзацем,
отдельные слова которого я также объясню, чтобы ты мог, посредством
сравнивая одно с другим, угадайте смысл того, что ставит в тупик
мы.” Я был слишком тщеславен, чтобы упустить эту возможность продемонстрировать свои
таланты; поэтому, не колеблясь, прочитал и объяснил полностью
то, что привело их в замешательство, к крайнему изумлению обоих.
Нарцисса лицо и прекрасная шея вспыхнули багровым краснеет, от
что я и обратил положительное заключение, в то время как ее тетя, после того, как посмотрел
у меня какое-то время с изумлением, воскликнул: “во имя
небеса, кто ты?” Я сказал ей, что немного выучил
Итальянский во время путешествия по проливу. Услышав это объяснение, она вздрогнула.
она покачала головой и заметила, что ни один мелкий читатель не умеет читать так, как я. Затем она
пожелала узнать, понимаю ли я по-французски. На этот вопрос я
ответил утвердительно. Она спросила, знаком ли я с
Латынью и греческим? Я ответил: “Немного”. “Ого!” - продолжила она, - "и с
философией и математикой, я полагаю?” Я признался, что кое-что знаю о
каждом из них. Затем она повторила свой пристальный вопросительный взгляд. Я начал раскаиваться
в своем тщеславии и, чтобы загладить совершенную мной ошибку, сказал, что это
не удивительно, что у меня сносное образование, чтобы учиться
в моей стране это было так дешево, что каждый крестьянин был ученым; но я
надеялся, что ее светлость сочтет, что мое понимание не является исключением из моего
характера. “Нет, нет, Боже упаси”. Но в остальное время они
сидя за столом, они вели себя с большим запасом.

Эта перемена вызвала у меня сильное беспокойство, и я провел ночь
без сна, в меланхолических размышлениях о тщеславии молодых людей,
которое побуждает их совершать так много глупых поступков, противоречащих их
собственное трезвое суждение. На следующий день, однако, вместо того, чтобы извлечь выгоду из этого
самоосуждения, я еще больше поддался диктату
принцип, который я пытался покарать, и если бы фортуна не была ко мне благосклонна
больше, чем можно было ожидать от благоразумия, ко мне бы относились
с презрением, которого оно заслуживало. После завтрака миледи, которая была
настоящей писательницей, пригласила меня последовать за ней в кабинет, где она выразилась
о себе так: “Раз вы так образованны, вы не можете быть лишены вкуса;
поэтому я хотел бы узнать ваше мнение о небольшом стихотворном представлении,
которое я недавно сочинил. Вы должны знать, что я задумал трагедию,
темой которой будет убийство принца перед алтарем.,
где он занят своими молитвами. После того, как дело будет совершено, цареубийца
обратится с речью к народу с окровавленным кинжалом в руке;
и я уже сочинила речь, которая, я думаю, чрезвычайно подойдет к характеру
. Вот она. Затем, взяв клочок бумаги, она
прочла с сильным ударением и жестикуляцией следующее:—

“Таким образом, я отправил простого Короля в ад,
Без гроба, савана и передающего колокола:
Что для меня божественные и человеческие законы?
Я не требую никакой санкции, кроме моих собственных аплодисментов!
Изнасилования, грабежи, измены доставляют радость моей душе,
И человеческая резня радует мой взор.:
Я тяну родителя за седые волосы,
И насаживаю растянувшегося младенца на копье,
Пока крики любящей матери услаждают мой слух.
Я сражаюсь, я побеждаю, убиваю друзей и врагов;
И бессмертные боги не смеют противостоять моему гневу.


Хотя я сделал великого насилия в моем понимании в нахваливают эту
неестественно рапсодия, я все-таки превозносил его как производства, что
сам заслужил бессмертную славу; и просили Ее Светлости, чтобы благословить
мир с плодами из тех необычных талантов Небесный даровал
на нее. Она улыбнулась с выражением самодовольства на лице и, ободренная
благовония, которые я предлагал, передавали все ее поэтические произведения, которым я
аплодировал, одно за другим, с той же малой искренностью, с какой я проявил себя вначале.
Насытившись моей лестью, которую, я надеюсь, оправдывало мое положение, она
не могла по совести отказать мне в возможности блеснуть в свою очередь:
и, следовательно, после комплимента моей проницательности и вкусу,
заметила, что, несомненно, я должен был произвести что-то таким образом
сам, что она желала увидеть. Это было искушение, я бы не
значит сопротивляться. Я понимал, что, пока я училась в колледже, я написал несколько отдельно стоящее
штук, по просьбе друга, который был в любви; и по ее просьбе
повторили стихи, которые действительно моя любовь к нарциссу было
вдохновение:—

На Селии,

Играть на клавесине и пению.

Когда Сафо ударила по дрожащей проволоке,
Пульсирующая грудь была вся в огне:
И когда она подняла вокальную мелодию,
Плененная душа была очарована.

Но была ли нимфа одержима этими
Твоя мягкость, целомудрие, способность нравиться;
Твой прекрасный вид бодрой юности,
Твои родные улыбки бесхитростной правды;

Червь печали никогда не охотился
На покинутую, больную любовью девушку:
И не оплакивала она несчастное пламя,
И не разбивала о камни свое нежное тело.


Моя хозяйка сделала мне холодный комплимент по поводу стихосложения, которое, по ее словам
, было достаточно изящным, но, тема под пером настоящего
поэта. Я был чрезвычайно уязвлен ее безразличием и посмотрел на
Нарцисса, которая к этому времени присоединилась к нам, ее апробация; но она
отказался давать свое мнение, протестовать она не судите этих
вопросы; так что я был вынужден уйти в отставку очень сильно упирался в мой
ожидание, которое в целом было немного слишком жизнерадостный. В
днем, однако, горничная заверила меня, что Нарцисса
выразила свое одобрение моему выступлению с большой теплотой и
попросила ее раздобыть копию этого для себя, что она (Нарцисса)
возможно, у вас будет возможность ознакомиться с ним с удовольствием. Я был в восторге от
экстравагантной подачи этого известия и немедленно переписал
точную копию моей Оды, которая была адресована "Дорогой чаровнице", вместе с
другой на ту же тему, следующего содержания:—

Твой смертоносный взмах стрелы безошибочен;
Я склоняюсь перед твоим алтарем, Любовь!
Я чувствую твое мягкое, не поддающееся сопротивлению пламя
Быстро скользи по всему моему жизненному телу!

Ибо, пока я смотрю, моя грудь пылает.,
Моя кровь приливами, стремительными потоками.;
Надежда, страх и радость чередуются.,
И потоки восторгов захлестывают мою душу!

Мой запинающийся язык тщетно пытается
В успокаивающем бормотании пожаловаться;
Мой язык каким-то тайным волшебством связан.,
Мой ропот тонет в прерывистых вздохах.

Осужден на вечную заботу.,
И вечно роняю тихую слезу,
Неслышимый, я скорблю, неизвестный, я вздыхаю,
Без друзей живу, без жалости умираю!


Обнаружила ли Нарцисса мою страсть или нет, я не мог узнать из
ее поведения, которое, хотя и всегда было доброжелательным ко мне, отныне стало
более сдержанный и менее жизнерадостный. В то время как мои мысли стремились к сфере
настолько выше меня, я невольно сделал завоевание cookwench и
доярка, который стал так завидовать друг другу, что, если их
настроения были уточнены по образованию, вероятно, один или другой
из них бы не пришлось прибегать к помощи яда, ни стали, чтобы наказать ее
соперником; но, поскольку их умы были благополучно адаптированной к их скромному
станции, их взаимная вражда была прикована к нагоняй и fistcuffs в
какие упражнения они оба были опытные. Моя удача не изменила
долгое время оставалось тайной; ибо это было раскрыто частыми ссорами
этих героинь, которые не соблюдали приличий при встречах. Кучер
и садовник, которые поклонились моим поклонникам, каждый своему
соответственно выбору, встревоженные моим успехом, склонили головы вместе, в
чтобы разработать план мести; и первый, получив
образование в академии при Тоттенхэм Корт, решил вызвать меня
на поединок один на один. Соответственно, он, разразившись множеством оскорбительных ругательств,
бросил мне вызов и предложил сразиться со мной за двадцать гиней. Я сказал ему
то, что, хотя я считала себя ему ровней даже при том, что работаю я
не будет спускаться настолько ниже достоинства человека, как бороться
как носильщика; но если он что-нибудь сказать мне, что я его человек в
мушкетон, мушкет, пистолет, меч, топор, коса, нож, вилка, или
игла; нет, я поклялся, что он должен дать своим языком более дерзкий
свободы за мой счет, я бы обрезать уши без каких-либо церемонии.
Эта родомонтада, произнесенная с суровым выражением лица и решительным
тоном, произвела желаемый эффект на моего противника, который с некоторой
путаница, прокрасться, и дал его друг его счету
прием.

История, получившая огласку среди слуг, принесла мне титул
Джентльмен Джон, которым меня иногда удостаивали даже мои друзья
хозяйка и Нарцисса, которые были проинформированы обо всем деле от
горничная. Тем временем королевы-соперницы выражали свою страсть
всеми доступными им способами: повар угощал меня отборными кусочками
, молочница - поглаживаниями: первая часто подбадривала меня
заявить о себе, сделав комплимент моему мужеству и образованности,
и, заметив, что если бы у нее был муж, как я, для поддержания порядка и
вести бухгалтерию, она сможет сделать много денег, путем создания
едят дома в Лондоне для слуг джентльменов по заработной плате.
Другая добивалась моего расположения, показывая свою значимость и рассказывая
мне, что многие зажиточные фермеры по соседству были бы рады
жениться на ней, но она была полна решимости радовать свой глаз, даже если она будет мешать
ее сердце. Затем она начинала восхвалять мою настоящую
личность и говорила, что была уверена, что из меня получится хороший муж, потому что я был
очень добродушный. Я начал неловко за importunities этих
inamoratas, которых, в другое время, возможно, я мог бы хотели, без
неприятное соус брака, но, в настоящее время, вся моя душа
поглощен Нарцисса, и я не мог вынести мысли делать
ничего плохого в страсти, я развлекал ее.




ГЛАВА XLI


Нарцисса, находящаяся в опасности из-за жестокости сэра Тимоти, спасена
я мщу своему сопернику — я заявляю о своей страсти и отступаю
на побережье—меня окружают контрабандисты и везут в Булонь—найти
мой дядя лейтенант боулинг в большой беде, и сбросить его—наш
разговор


Через определенные промежутки времени, моя мечта бы оживить; я презираю себя
для меня приручить отставки моей убогой судьбе, и вращаются сто
схемы приобретая характер джентльмен, к которому я подумал
собой право по рождению и воспитанию. В этих бесплодных размышлениях
время незаметно ускользнуло, и я уже восемь месяцев оставался в
должности лакея, когда произошел несчастный случай, положивший конец
мое рабство и, на данный момент, лишило меня всякой надежды добиться успеха в
моей любви.

Нарцисса зашла однажды в гости к Мисс чаща, которая жила со своим братом
менее чем в миле от нашего дома, и уговорили идти домой в
в вечерней прохладе, в сопровождении сэра Тимоти, который, имея хорошее
интернет-зверя было возбуждено использовать некоторые негоже
фамильярности с ней, поощряется одиночество поля
через которые они прошли. Прекрасное существо было уязвленный тем, что его грубо
поведение, за которое она упрекала его таким образом, что он потерял
все, что касается приличия, а на самом деле насилия к этой модели
невинность и красота. Но Небеса не допустили бы, чтобы столько доброты было осквернено.
И послали меня, который, случайно проходя мимо этого места, был
встревожен ее криками, за помощью. Каковы были эмоции моей души
, когда я увидел, что Нарцисса почти тонет под грубой силой
этого сатира! Я молнией помчался ей на помощь, и он, заметив меня,
оставил свою добычу и выхватил свою палку, чтобы наказать мою самонадеянность. Мое
негодование было слишком велико, чтобы допустить хоть малейшую мысль о страхе, так что, бросившись
на него, я выбил оружие у него из рук и использовал свою дубинку так, чтобы
удачно, что он упал на землю и лежал, по всей видимости,
без смысла. Затем я повернулся к Нарциссе, которая была в обмороке, и, сев
рядом с ней, осторожно приподнял ее голову и положил себе на грудь,
обхватив ее рукой за талию, я удерживал ее в этом положении. Моя
душа трепетала от бурной радости, ощущая объект моих
самых заветных желаний в своих объятиях; и, пока она лежала без чувств, я мог
не удержался от того, чтобы прижаться своими щеками к ее и запечатлеть восхитительный поцелуй. В
мало времени кровь начала возвращаться на ее лицо, она открыла ее
очаровательные глаза, и, вспомнив о своем недавнем положении, сказала с
взглядом, полным нежной признательности: “Дорогой Джон, я вечно
тебе обязана!” С этими словами она попыталась подняться, в чем я
помог ей, и она направилась к дому, опираясь на меня всю дорогу
. Я тысячу раз испытывал искушение воспользоваться этой возможностью, чтобы признаться в своей
страсти, но страх нарушить ее обещание сдерживал мой язык. Мы
не отошли и на сотню шагов от места ее горя, когда я
увидел, как сэр Тимоти встал и направился домой — обстоятельство, которое,
хотя это принесло мне некоторое удовлетворение, поскольку я, таким образом, узнал, что я
не убивал его, наполнило меня справедливым предчувствием его негодования,
которому я оказался не в состоянии противостоять; особенно когда я
учитывая его близость с нашим оруженосцем, перед которым, я знал, он мог бы
оправдаться за то, что он сделал, приписав это своей любви, и
желая, чтобы его брат Бруин позволил себе такую же вольность по отношению к своей сестре,
без всякого страха обидеться.

Когда мы прибыли в дом, Нарцисса заверила меня, что приложит все свое влияние
чтобы защитить меня от мести Тикета, и
аналогичным образом заручитесь поддержкой ее тети в мою пользу. В то же время, вытащив
свой кошелек, предложила его в качестве небольшого вознаграждения за услугу, которую я ей оказал
. Но я слишком полагался на пунктуальность любви, чтобы навлечь на себя
малейшее подозрение в меркантильности, и отказался от подарка, сказав, что
Я ничего не заслужил, едва исполнив свой долг. Она, казалось, поражен
моя бескорыстность, и покраснел: я чувствовал то же суффозии, и, с
а опустив глаза и сломанный акцент, сказал, что у меня к тебе просьба,
что, если ее щедростью дарует, я полностью считаю себя
вознагражден за век страданий. Услышав это вступление, она покраснела.
и, сильно смутившись, ответила, что надеется, что мой здравый смысл
помешает мне просить о чем-либо, в чем она обязана честью отказать, и
поэтому попросила меня сообщить о моем желании. После чего я преклонил колени и пообещал
поцеловать ей руку. Она сразу же, с отвел взгляд, протянул его
вне: я запечатлел на ней пылкий поцелуй, и, омывая ее слезами,
воскликнул: “Мадам, я несчастный джентльмен, и люблю тебя до
отвлечение, но умер бы тысячу смертей, нежели сделать
это заявление, сделанное с таким подобострастным видом, если бы я не был полон решимости
покориться суровости своей судьбы, сбежать от твоего чарующего
присутствия и похоронить свою самонадеянную страсть в вечном молчании ”. С
этими словами Я встал, и ушел прежде, чем она смогла восстановить ее духов
так далеко, чтобы ответить.

Моей первой заботой было сходить и проконсультироваться Миссис с умным видом, с которым я имел
развлекали дружескую переписку с тех пор, как я покинул ее дом. Когда
она поняла мою ситуацию, добрая женщина, с искренним беспокойством,
выразила мне соболезнования по поводу моей несчастной судьбы и одобрила мое решение
покинуть страну, поскольку я прекрасно знаком с
варварским нравом моей соперницы, “которая к этому времени, - сказала она, - уже
без сомнения, обдумала план мести. Действительно, я не могу видеть, как ты
удастся избежать его мести; будучи сам в комиссии,
он немедленно предоставить ордер на задержание тебя; и, как почти
все люди в этой стране зависит от его или своего друга, то
будет для вас, чтобы найти укрытие среди них невозможно. Если вы должны быть
задержат, он будет посвятить вас в тюрьму, где вы, возможно, в
великий нищий томится до следующего суда присяжных, а затем будет этапирован
за нападение на магистрата.”

Пока она таким образом предупреждала меня об опасности, мы услышали стук в дверь,
который поверг нас обоих в великий ужас, так как, по всей вероятности, это
это было вызвано моими преследователями; после чего эта великодушная пожилая леди,
сунув мне в руку две гинеи, со слезами на глазах попросила меня, чтобы
Бога ради, уйди на задней двери и проконсультироваться моей безопасности, как
Провиденс должна направить меня. Не было времени для раздумий. Я
последовал ее совету и сбежал, воспользовавшись темной ночью, на
побережье, где, в то время как я размышлял о моей очередной экскурсии, я все
внезапно окружили вооруженные люди, которые, привязав мои руки и ноги,
приказал мне не шуметь под страхом расстрела, и нес меня на борту
сосуд, который я только воспринимается как контрабанда резца. Это
открытие дало мне некоторое удовлетворение во-первых, потому что я пришел к выводу,
себя в безопасности от обиды сэра Тимоти, но, когда я нашел
себя в руках хулиганов, которые угрожали казнить меня за
шпионка, я бы еще подумал сам с радостью ушел на год
лишения свободы, или даже транспорт. С моей стороны было напрасно протестовать
моей правоты: я не смог убедить их в том, что я одинокая
идти в свои страхи, в такой час, просто для собственного развлечения; и
Я не думал, что в моих интересах раскрывать истинную причину моего отступления
потому что я боялся, что они примирились бы с
правосудием, отдав меня на расправу закону. Что подтвердило
их подозрения, так это появление яхты таможни, которая устроила
за ними погоню и почти захватила их судно; когда они
были избавлены от своих страхов густым туманом, который эффективно
экранировал их и благоприятствовал их прибытию в Булонь. Но прежде чем они
скрылись из виду от своего преследователя, они устроили военный совет из-за меня,
и некоторые из самых свирепых среди них хотели сбросить меня
за борт как предателя, который выдал их врагам; но
другие, более тактичные, утверждали, что если они предадут меня смерти, а
впоследствии будут схвачены, они не смогут ожидать пощады от
законодательный орган, который никогда не простит преступления, отягченного убийством.
Таким образом, большинством голосов было решено, что я должен быть назначен
сошел на берег во Франции и уехал, чтобы найти дорогу обратно в Англию, как я и считал нужным.
это наказание, достаточное для самого факта.
подозрение в преступлении само по себе не карается смертной казнью.

Хотя это благоприятное решение доставило мне большое удовольствие,
опасение быть ограбленным не позволяло мне чувствовать себя совершенно спокойно.
непринужденность. Чтобы предотвратить это бедствие, как только меня развязали, в следствие
вышеуказанного решения, я сорвал небольшое отверстие в одном из моих чулки,
в которую я за шесть гиней, оставляя половину куска и некоторые
серебро в кармане, что, найдя что-то, они могли не соблазниться
для дальнейшего расследования. Это была крайне необходимая предосторожность, поскольку,
когда мы приблизились к французскому берегу, один из контрабандистов
сказал мне, что я должен заплатить за свой проезд. К этой декларации я ответил, что
мой пассаж был никто из моих поисках, поэтому они не могли ожидать
награду от меня, для перевозки меня в чужой стране.
“Отпустите!” - сказал разбойник “никто из вашей беседы, но позволь мне посмотреть, что
деньги у вас есть”. С этими словами он сунул руку в мой карман
без всяких церемоний и вытряхнул из него содержимое; затем, бросив
глаз на свою шляпу и парик, который пленил его воображение, он снял их,
хлопали его на голову, объявила, что это была честная обмена нет
грабеж. Я был вынужден согласиться на эту сделку, которая ни в коем случае не была для меня
выгодной; и немного погодя мы все вместе отправились на берег
.

Я решил расстаться с этими головорезами без особых церемоний,
когда один из них предостерег меня от того, чтобы я проявлял к ним предвзятое отношение, если
когда-нибудь вернусь в Англию, если только у меня не будет намерения быть убитым; ибо
для этой службы, заверил он меня, банда никогда не нуждалась в агентах. Я обещал
последовав его совету, я отправился в Верхний город, где
спросил, нет ли кабаре, или трактира, в который я и зашел, с
намерением немного подкрепиться. На кухне пятеро голландских моряков
завтракали большим хлебом, горбушкой масла и
бочонком бренди, пробку от которого они часто прикладывали ко рту
с большой настойчивостью и удовлетворением. На некотором расстоянии от них я
заметил другого человека в том же одеянии, сидевшего в задумчивости
в одиночестве, потягивая табачный дым, из
обрубок трубы, черные, как реактивный самолет. Появление бедствия никогда не
не удалось привлечь моего внимания и сострадания. Я подошел к этому несчастному
дегтю с целью предложить ему свою помощь, и, несмотря на
изменение одежды и маскировку длинной бороды, я обнаружил в нем
мой давно потерянный и оплакиваемый дядя и благодетель, лейтенант Боулинг!
Боже Мой! какие были волнения души моей, между радостью
снова найти такого ценного друга, и печаль, увидев его в
такое низкое состояние! Слезы потекли по моим щекам; я встал
некоторое время я был неподвижен и молчал. Наконец, ко мне вернулся дар речи.
я воскликнул: “Боже милостивый! мистер Боулинг!” Мой дядя не раньше
слышал, как упоминалось его имя, чем он начал, плача, с какой-то
сюрприз, “Ола!” и, посмотрев на меня пристально, без
будучи в состоянии вспомнить меня, сказал: “Ты звал меня, брат”, - сказал я
ему надо было что-то экстраординарное, чтобы общаться, и просили его, чтобы
дай мне слух на несколько минут в другую комнату; но он по
не означает согласия с этим предложением, заявив, что, “по местам стоять, друг: нет
о ваших проделках с путешественниками; —если у вас есть что сказать мне, говорите
открыто;—вам не нужно бояться, что вас подслушают;—здесь
нет никого, кто понимает наш жаргон ”. Хотя я охотно откройте для себя
перед компанией, я уже не мог удержаться, чтобы не сказать ему, что я был его
собственного племянника, Родрик Рэндом. Получив эту информацию, он рассмотрел меня с
большой серьезностью и удивлением и, вспомнив мои черты, которые,
хотя и увеличились, не полностью изменились с тех пор, как он видел меня, подошел
поднялся и очень сердечно пожал мне руку, заявив, что он был рад
смотри на меня внимательно. После некоторой паузы он продолжил так: “И все же, мой мальчик, мне
жаль видеть тебя в таком виде; тем более, что это не в моих правилах.
сила, в настоящее время, изменить их к лучшему, времена сейчас очень тяжелые
для меня ”, - При этих словах я почувствовала, как по его щеке скатилась слеза.
морщинистая щека, которая так сильно тронула меня, что я горько заплакала.

Представляя печаль моя была реакция моего собственного несчастья, он утешал
меня, наблюдая, что жизнь-путешествие, в которой мы должны ожидать для
познакомиться с любую погоду; иногда спокойный, иногда грубо; что
шторм часто сменялся попутным ветром; что ветер не всегда дул в одну сторону
и что отчаяние ничего не значило; что решимость и мастерство были
лучше крепкого судна: почему? потому что им не нужен плотник,
и они становятся сильнее, чем больше труда им приходится выполнять. Я осушила свои слезы,
которые, как я заверила его, были пролиты не из-за моего собственного горя, а из-за его, и
попросила разрешения пройти с ним в другую комнату, где мы могли бы
поговорить более непринужденно. Там я рассказал ему невеликодушно
использование я познакомился с зельем, в отношении которого он начал,
три или четыре раза в большой спешке прошелся по комнате и,
схватив свою дубинку, закричал: “Я хотел бы быть рядом с ним — вот и все,
Я хотел бы быть рядом с ним!” Затем я подробно рассказал ему о своих
приключениях и страданиях, которые подействовали на него сильнее, чем я мог себе представить
; и в заключение сказал ему, что капитан Окан все еще жив.
жив, и что он может вернуться в Англию, когда захочет, чтобы заняться своими делами
без опасности или приставаний. Он был чрезвычайно доволен
этой информацией, о которой, однако, он сказал, что не может в
присутствующий воспользовался этим из-за нехватки денег, чтобы оплатить свой проезд до
Лондон. Это возражение я вскоре устранил, сунув ему в руку пять гиней
и сказав, что считаю себя чрезвычайно счастливым, имея
возможность выразить ему свою благодарность в связи с его нуждой. Но это было
с огромным трудом я смог убедить его принять из
двух, которых, как он утверждал, было более чем достаточно для покрытия
необходимых расходов.

После того, как это дружеское состязание закончилось, он предложил нам приготовить что-нибудь вкусненькое
. “Потому что, - сказал он, - для меня это был отличный баньяновый день”.
пока. Вы должны знать, я потерпел кораблекрушение, пять дней назад, недалеко от места
называется Лизье, в компании с тех голландцев, которые сейчас пьют
ниже; и имея совсем немного денег, когда я вышел на берег, он был только
провел, потому что я пусть у них будет делиться и делиться, пока это продолжалось.
Как бы то ни было, мне следовало вспомнить старую поговорку "каждому борову свое".
яблоко; потому что, когда они обнаружили, что мой трюм не убран, они бросились наутек, чтобы
пьянствовать и попрошайничать; и, поскольку я не стал бы заниматься тем же самым
обязанностью, отказался оказать мне хоть малейшую помощь; так что я не сломался
хлеба на эти два дня”. Я был потрясен крайностью его горя,
и приказал немедленно принести немного хлеба, сыра и вина, чтобы
утолить его голод, пока не будет приготовлено фрикасе из цыплят. Когда
он воспрянул духом от этой домашней еды, я пожелал узнать
подробности его странствий после несчастного случая на мысе
Тиберуна, которые вкратце сводились к следующему: Деньги, которые у него были при себе, были
все потрачены в Порт-Луи, вежливость и гостеприимство французов
остыли до такой степени, что он был вынужден записаться на борт одного из
корабли царя их качестве общего фок-мачты человека, чтобы предотвратить себя от
голодать на берегу. В такой ситуации он проработал два года, за это время
он приобрел некоторые знания их языка и
репутацию хорошего моряка; кораблю, на котором он служил, было приказано возвращаться домой
во Францию, где она была списана как непригодная к службе, а он был
принят на борт одной из эскадрилий мсье Д'Антена в качестве
квартирмейстер; какую должность он исполнял во время путешествия на Запад
Индии, где он вступил в бой с нашим кораблем, как уже говорилось; но его
совесть укоряла его за то, что он служил врагам своей страны,
он сошел с корабля в том же месте, где был указан вначале, и добрался до
Кюрасоа на голландском судне; там он заключил сделку со шкипером, направлявшимся в
Европе, работать на его прохождение в Голландии, откуда он и был в надежде
слышать от своих друзей в Англии, но был изгнан, так как он
уже упоминалось, на французском побережье, и должно быть сведено к
необходимость путешествовать пешком в Голландию, и прося его
суточные в дорогу, или занесением на доску другого французский
военный корабль, рискующий быть объявленным дезертиром, если бы Провидение
не послало меня к нему на помощь. “А теперь, мой мальчик, ” продолжал он, “ я
думаю, что возьму курс прямо на Лондон, где, я не сомневаюсь,
меня заменят и лишат звания лорды королевы.
Адмиралтейство, которому я намерен написать петицию с изложением моего дела;
если я добьюсь успеха, у меня будут средства, чтобы оказать вам некоторую помощь,
потому что, когда я покидал корабль, мне причиталось жалованье за два года,
поэтому я желаю знать, куда вы направляетесь, и, кроме того, возможно,
Возможно, я проявлю достаточный интерес, чтобы получить ордер на ваше назначение.
помощник хирурга корабля, к которому я буду принадлежать, — для бидла
Адмиралтейство - мой хороший друг: и он, и один из младших клерков - побратимы
и этому младшему клерку есть о чем поговорить с одним из
старшие клерки, которые очень хорошо известны заместителю министра, который,
я надеюсь, по его рекомендации порекомендует мое дело первому
секретарь; и он снова будет говорить с одним из лордов от моего имени; так что
как вы видите, я не хочу, чтобы друзья помогали мне при случае. Что касается
сотрудник Crampley, хотя Альф я не знаю его, уверен, он тоже Симан
ни офицер, то, что вы говорили мне, иначе он никогда не может быть так
сильно ошибся в своей расплаты, а для запуска корабля на берег на
побережье Сассекса, прежде чем он считал себя в зондирований; ни, когда
что произошло ДТП, он покинул корабль до того, как она была
плита на куски, особенно когда прилив был сделать; а потому, по
на этот раз, я полагаю, он был судим военно-полевым судом, и
казнен за трусость и недостойное поведение”.

Я не мог удержаться от улыбки, услышав описание лестницы моего дяди, сделанное
на что он предложил обратить внимание совета адмиралтейства;
и, хотя я слишком хорошо знал мир, чтобы довериться такой зависимости,
я сам не стал обескураживать его сомнениями, но спросил, нет ли у него никаких
друг в Лондоне, который одолжит ему небольшую сумму денег, чтобы он мог
появиться как подобает, и сделать небольшой подарок заместителю министра,
который, возможно, благодаря этому быстрее покончит со своими делами. Он
почесал в затылке и, немного поразмыслив, ответил: “Ну да, я
думаю, Дэниел Уипкорд, корабельный чандлер из Уоппинга, не отказался бы
для меня это такая мелочь. Я знаю, что могу получить столько кредитов, сколько захочу, за
жилье, выпивку и одежду; но что касается денег, я не буду уверен. Если бы
честный Блок был жив, я бы не растерялся ”. Я
от души сочувствую найти достойного человека в столь бедственном положении из друзей, когда он
была такая необходимость, и посмотрел на мою собственную ситуацию как менее
жалкое, чем его, потому что я был лучше знаком с
эгоизм и плутовству человечества, следовательно, менее подвержены
разочарование и обуза.




ГЛАВА XLII


Он отправляется на сделку на катере — к нам обращается Священник,
который оказывается шотландцем — его профессия основана на дружбе — он
оскорблен лейтенантом, который впоследствии успокаивает его словами
подчинение — мой дядя отправляется в путь —Священник знакомит меня с капуцином,
в компании которого я отправляюсь в Париж — персонаж моего товарища
путешественник — о приключениях в дороге — Я шокирован его поведением


Закончив трапезу, мы спустились в гавань, где
нашли катер, который вечером должен был отплыть в Дил, и мистер
Боулинг согласился взять его с собой. Тем временем мы неторопливо прогуливались по
городок, чтобы удовлетворить наше любопытство, наш разговор переходя по теме
из моих дизайнов, которых не было еще исправлено: не может оно быть должно
что мой разум был не в своей тарелке, когда я оказалась снижена почти до экстремальных
нищета, среди иностранцев, среди которых я был не один
знакомство советовать или подружиться со мной. Мой дядя понимал мое
жалкое положение и настаивал, чтобы я сопровождал его в Англию, где он
не сомневался, что найдет для меня какое-нибудь обеспечение; но помимо
другие причины, по которым я избегал этого королевства, я рассматривал в
на этот раз, как худшая страна во вселенной для бедного честного человека
в которой можно жить; и поэтому он решил остаться во Франции во что бы то ни стало
.

Я был утвержден в этом решении преподобным священником, который, проходя
мимо в это время и услышав, что мы говорим по-английски, обратился к нам в
на том же языке, говоря нам, что он наш соотечественник, и желая, чтобы это было возможно
в его силах оказать нам любую услугу. Мы поблагодарили этого серьезного человека за
его любезное предложение и пригласили его выпить с нами по стаканчику, от которого он
не счел нужным отказаться, и мы все вместе зашли в таверну
его рекомендации. После того, как мы выпили за наше здоровье в большом количестве хорошего
Бургундия, он начал расспрашивать о нашем положении, в частности о
месте нашего рождения, которое мы не успели назвать, как он вскочил,
и, с большим рвением заламывая нам руки, пролил поток слез,
крича: “Я родом из той же части страны! возможно, ты мой
собственные отношения”. Я был настороже против его ласк, что я
очень подозревал, когда вспомнил о приключении с
мздоимцем; но без всякой видимой робости заметил,
что, поскольку он родился в этой части страны, он, безусловно, должен был
знать наши семьи, которые (какими бы значительными ни были наши нынешние проявления
) не были одними из самых темных или незначительных. Потом я обнаружил
наши имена, к которым я обнаружил, что он был не чужд; он знал, что мой
дед лично; и, несмотря на отсутствие пятьдесят лет
из Шотландии, рассказал очень много подробностей семей в
соседства, что мои сомнения были полностью удалены, и я думал,
сам счастлив в своем знакомстве. В ходе нашего разговора я
раскрыто состояние мое без остатка, и показал мое таланты
такое преимущество, что старый отец смотрел на меня с восхищением, и
уверяли меня, что, если бы я остался во Франции, и прислушалась к голосу рассудка, я
не могла не сделать себе состояние, к которому он будет способствовать все
в его власти.

Мой дядя начал ревновать к намекам священника и очень резко заявил, что
если я когда-нибудь отрекусь от своей религии, он
разорвет со мной всякую связь и переписку, потому что это была его религия.
мнение, что ни один честный человек не отступит от своих принципов, в которых
он был воспитан то ли турком, то ли протестантом, то ли римлянином. Отец,
обиделась на это заявление, с большой горячностью начал долго
дискурс, в котором излагаются опасность упрямства, и закрыв один
глаза против света. Он сказал, что невежество не было бы оправданием
когда у нас были возможности быть лучше
информированными; и что, если бы умы людей не были открыты для
по его убеждению, христианская религия не могла быть распространена в
мире, и сейчас мы должны были бы находиться в состоянии языческой тьмы и
варварства: он пытался доказать некоторыми текстами Священного Писания и многими другими
цитаты из Отцов церкви о том, что папа был преемником св.
Петр, викарий Иисуса Христа; что Римская церковь была истинным,
святой, соборной церкви; и, что протестантская Вера была нечестивого
пагубные ереси и раскола, от которого многие миллионы душ будут
страдать от вечной погибели. Закончив свою проповедь, которую, как мне
показалось, он произнес скорее с рвением, чем осмотрительно, он обратился
к моему дяде, желая узнать его возражения против того, что было
сказано. Лейтенант, чье внимание было полностью поглощено его
собственные дела, вынул трубку изо рта и ответил: “что касается меня,
друг, вы видите, у меня нет возражений к тому, что вы говорите; он может быть либо
правду или ложь, за то, что я знаю; я вмешиваюсь в дела только мой
собственных; наводчику его пальнике и рулевого к штурвалу, как
поговорка. Я не доверяю ни одному вероучению, кроме компаса, и поступаю с каждым человеком
так, как хотел бы, чтобы поступали со мной; так что я бросаю вызов Папе, Дьяволу и
Самозванец; и надеюсь спастись так же, как и другой”. Это объединение
лиц сильно оскорбило монаха, который возразил в могучей
страсть, что если бы мистер Боулинг не был его соотечественником, он бы посадил его в тюрьму за дерзость.
я осмелился не одобрить
о опрометчивости моего дяди и успокоил старого джентльмена, заверив его, что
мой родственник не хотел никого обидеть, который к этому времени уже был в здравом уме.
признав свою ошибку, пожал пострадавшей стороне руку и попросил прощения за
свободу, которую он лишил. После полюбовного компромисса он
пригласил нас навестить его днем в монастыре, к которому
он принадлежал, и на время откланялся; когда мой дядя
настоятельно рекомендовал мне упорствовать в религии моих предков
какие бы преимущества ни принесла мне перемена,
которая не могла не опозорить меня и мою семью.
Я заверил его, что никакие соображения не заставят меня лишиться его
дружбы и хорошего мнения на этот счет; услышав это заверение, он
испытал большое удовлетворение и напомнил мне об обеде, который мы
сразу же приготовили на заказ, а когда оно было готово, съели вместе.

Я представляла мое знакомство с шотландским священником, если правильно
управляться, может оказаться моим преимуществом, и поэтому решил
культивировал это так сильно, как только мог. С этой целью мы посетили его в его монастыре
по его приглашению, где он угостил нас вином и
сладостями и показал нам все, что было замечательного в монастыре
. Побывав таким образом развлекаться, мы откланялись, хотя и не
прежде чем я пообещал увидеться с ним на следующий день, и время, выделенное на мой
приступать дядя пришел, я проводил его до порта и увидел
его на борт. Мы расстались не без слез, после того как обнялись и
пожелали друг другу всяческого процветания: и он умолял меня
пишите ему почаще, адресуя лейтенанту Боулингу, в "Знак флага Союза", недалеко от Эрмитажа, Лондон.
Флаг Союза, недалеко от Эрмитажа.

Я вернулся в дом, в котором мы встретились, где провел ночь
в полном одиночестве, размышляя о суровости своей судьбы и
пытаясь наметить какой-нибудь вероятный план жизни на будущее; но
моя изобретательность подвела меня; я не видел на своем пути ничего, кроме непреодолимых трудностей
и был готов прийти в отчаяние от такой жалкой перспективы! Чтобы я
не мог, однако, пренебречь какой-либо вероятной причиной, я встал в
утром я отправился прямо к отцу, к совету и помощи которого я
обратился с мольбой. Он принял меня очень любезно и дал мне понять, что
есть один образ жизни, в котором человек с моими талантами не мог не проявить себя.
он стал выдающейся фигурой. Я догадался, что он имел в виду, и сказал ему:
раз и навсегда, я был полностью настроен против любых изменений в вопросе
религии; поэтому, если его предложение касалось церкви, он мог бы избавить
себя от необходимости объяснять это. Он покачал головой и вздохнул,
сказав: “Ах! сынок, сынок, какая великолепная перспектива здесь испорчена твоим
упрямый предрассудок! Позволь разуму убедить себя и
подумай о своем временном благополучии, а также о заботах своей вечной
души. Я могу, мой интерес закупки госпитализации как noviciate в
этот монастырь, где я буду наблюдать и направлять вас по-настоящему
отцовская любовь”. Затем он пустился в восхваления
монашеской жизни, которую не нарушает никакой шум, никакие заботы не беспокоят и никакая опасность
не вторгается — там, где сердце отлучено от плотских привязанностей, тем грубее
аппетит подавлен и наказан, и душа воспаряет в божественные обители.
о философии и истине, на крыльях прилежного созерцания. Но его
красноречие было потеряно на меня, которого два соображения позволили
противостоять его искушениям; а именно, я обещаю мой дядя, и мой
отвращение к церковной жизни, ибо, как разности
религию я смотрел на него как вещь слишком малое время, чтобы прийти в
соревнование с человеком по судьбе. Обнаружив, что я непоколебим в этом вопросе, он
сказал мне, что он скорее сожалеет, чем оскорблен моим несоблюдением, и все еще
готов воспользоваться своими добрыми услугами в мою пользу. “Тот же ошибочный
принципы, ” сказал он, “ которые препятствуют вашему продвижению в церкви,
безошибочно помешают вашему продвижению в армии; но, если вы сможете смириться
положение слуги, я знаком с некоторыми высокопоставленными людьми в Версале
к которым я могу дать вам рекомендательные письма, чтобы вы
возможно, кто-то из них развлечет вас в качестве метрдотеля;
и я не сомневаюсь, что ваша квалификация вскоре даст вам право на
лучшее обеспечение ”. Я с большим рвением принял его предложение, и он
назначил мне вернуться во второй половине дня, когда он не только предоставит
мне письма, но также познакомьте меня со своим знакомым капуцином
, который намеревался отправиться в Париж на следующее утро, в компании которого
я мог бы путешествовать, не потратив ни ливра
в течение всего путешествия. Эта добрая весть доставила мне бесконечное
удовольствие; Я признал свой долг перед великодушным отцом в
самых благодарных выражениях; и он выполнил свое обещание в малой степени, в
доставил письма и познакомил меня с капуцином,
с которым я отбыл на следующее утро на рассвете.

Прошло незадолго до того, как я обнаружил, что мой попутчик - веселый человек.
веселый малый, который, несмотря на свою профессию и видимость
умерщвления плоти, любил вкусно поесть и выпить больше, чем свои четки,
и больше поклонялся хорошенькой девушке, чем Деве Марии, или
Святая Женевьева. Это был плотный мускулистый молодой человек с рыжими бровями,
крючковатым носом, лицом, усыпанным веснушками; и звали его Фрер
Бальтазар. Его орден не разрешал ему носить белье, так что, имея
мало поводов раздеваться, он не был одним из самых чистоплотных
животных в мире; и его телосложение от природы было таким сильным
благоухал так, что я всегда считал удобным держаться с наветренной стороны от него.
в нашем походе. Поскольку он был прекрасно известен в дороге, нам жилось великолепно
без каких-либо затрат, и усталость от нашего путешествия была намного меньше
хорошее настроение моего спутника, который пел бесконечную
количество уловов на темы любви и вина. Мы остановились на ночлег
первую ночь мы провели в крестьянском доме недалеко от Аббевиля,
где нас угостили превосходным рагу, приготовленным нашими
дочерьми хозяина, одна из которых была очень хорошенькой. После того, как поели
от души повеселившись и выпив достаточное количество слабого вина, мы были
отведены в сарай, где мы нашли пару ковров, расстеленных на
чистой соломе для нашего приема. Мы не лежало в этой ситуации выше
полчаса-час, когда мы услышали, что кто-то тихонько стук в дверь, после
что Бальтазар поднялся, и впустил двух дочерей нашего хозяина, который хотел
есть некоторые частные беседы с ним в темноте. Когда они закончили
пошептавшись некоторое время, капуцин подошел ко мне и спросил, не был ли я
нечувствителен к любви и настолько бессердечен, чтобы отказаться от доли моего
в постель к хорошенькой горничной, которая питала ко мне нежные чувства? К своему стыду, я должен признаться,
что я позволил своей страсти овладеть собой и с большим
рвением воспользовался случаем, когда понял, что любезная
Нанетта будет моей подругой в постели. Тщетно мой разум внушал мне
уважение, которым я обязан моей дорогой госпоже Нарциссе; мысль об этом
прелестная чаровница скорее усилила, чем уняла брожение моего духа;
и у юной пейсанны не было причин жаловаться на мою память.
Ранним утром добрые создания оставили нас отдыхать, что
продолжалось до восьми часов, когда мы встали, и за завтраком нас угостили
шоколадом и л'эу-де-ви наши возлюбленные, с которыми мы распрощались
с любовью, после того как мой спутник признался и дал им
отпущение грехов.

Пока мы продолжали наше путешествие, разговор зашел о
ночном приключении, меня представил капуцин, который спросил, как мне
понравилось мое жилье; я выразил свое удовлетворение и с восторгом рассказал о
приятная Нанетт, на что он покачал головой и, улыбаясь, сказал:
она была morceau pour la bonne bouche. “Я никогда не ценил себя”.
продолжил он, “по факту ничего так сильно, как завоевание Нанетт; и,
суета, я уже повезло в моей любви”. Это
информация потрясла меня не маленький, как я хорошо убедился в его
близость с ее сестрой, и хотя я не хотела его обвиняете
прямо-таки инцест, я исповедал свое изумление в его прошлой ночью
выбор, когда, я, другой был на его преданность. На этот намек
он ответил, что, помимо его естественной уступчивости полу, у него была
еще одна причина распределять свои благосклонности поровну между ними, а именно,
чтобы сохранить мир в семье, который иначе невозможно было бы сохранить
; что, кроме того, Нанетта прониклась ко мне симпатией,
и он любил ее слишком сильно, чтобы противиться ее склонности; более того,
когда у него была возможность в то же время услужить своему другу. Я
поблагодарил его за этот экземпляр своей дружбой, хотя мне было очень
отвращение в его деликатности, и проклинал случай, который бросил
меня в его сторону. Каким бы распутником я ни был, мне было невыносимо видеть, как ведет себя мужчина.
столь широкий характер, который он предполагал. Я смотрел на него как на человека
очень мало ценности или честности, и мне следовало бы даже с опаской следить за своим карманом
если бы я думал, что у него могло возникнуть искушение украсть.
Но я и помыслить не мог использовать деньги на капуцина, который
обязан, по правилам своего ордена, чтобы выглядеть как нищий, и наслаждайтесь
предоставление прочих предметов первой необходимости на безвозмездной основе; Кроме того, мой попутчик
по-видимому, лица, слишком беспечен и ярок, чтобы дать мне какие-либо
опасения на этот счет, так что я приступил с большим доверием,
в ожидании скоро на конец моему путешествию.




ГЛАВА XLIII


Мы останавливаемся в Доме недалеко от Амьена, где меня грабит капуцин, который
сбегает, пока я сплю - я иду к нойонам в поисках его, но без
Успех — сообщаю о своем Состоянии нескольким людям, но не нахожу никаких
Облегчение —впадаю в отчаяние—нахожу роту солдат—Записываюсь в полк
Пикардийский—нас отправляют в Германию—Я нахожу усталость от марша
почти невыносимо — Ссориться с моим Товарищем в споре о
Политика — он вызывает меня на поединок — ранит и обезоруживает меня


Третью ночь нашего паломничества мы провели в доме недалеко от Амьена,
неизвестно где, мы поужинали скудной едой и кислым вином, и
были рады оказаться на чердаке на старом матрасе, который, я полагаю, был
был одержим десятью тысячами мириадов блох с незапамятных времен
разум. Мы не вторглись на их территорию безнаказанно; меньше чем за минуту
на нас напали бесчисленные укусы, несмотря на которые,
однако я крепко заснул, будучи чрезмерно утомленным нашим дневным
марта и проснулся только в девять утра следующего дня, когда, увидев себя
один, я вскочил в ужасном испуге и, осматривая свои карманы,
оказалось, что мои предчувствия оправдались! Мой спутник сбежал с моими
наличными и оставил меня искать дорогу в Париж в одиночку! Я немедленно сбежал вниз по лестнице
и с видом, полным горя и изумления, спросил о
нищенствующем, который, как мне дали понять, отправился в путь четыре часа назад
до этого, после того, как я сказал им, что мне немного нездоровится, и попросил меня
, чтобы меня не беспокоили, но сообщили, когда я проснусь, что он
поехал по дороге в Нуайон, где он должен был ждать моего прихода, в Coq
d'Or. Я не произнес ни слова, но с тяжелым сердцем направился к
то место, куда я прибыл днем, падая в обморок от
усталости и голода; но, к своему крайнему смятению, узнал, что такого
человека там не было! Для меня было счастьем, что в моем организме было много
негодования, которое воодушевляло меня в таких случаях
против подлости человечества и позволяло мне переносить несчастья,
в противном случае невыносимые. Кипя от негодования, я открыла для
хозяин мой плачевном состоянии, и inveighed с большой горечью
против предательства Бальтазар, в котором он передернул
плечи, и со своеобразной гримасой на лице, сказал, что он был
извините за мое несчастье, но не было никакого лекарства, как терпение. В этот момент
прибыли несколько гостей, которым он поспешил предложить свои услуги,
оставив меня оскорбленным его безразличием и полностью убежденным в том, что
трактирщик - такое же грязное животное во всем мире.

Пока я стоял на крыльце слабой и неопределенной, вентиляции
восклицаниями проклятий в адрес вора, который ограбил меня и старые
священник, который рекомендовал ему свою дружбу, а юный джентльмен богато
одетый, в сопровождении камердинера и двух слуг в ливреях,
прибыл в гостиницу. Мне показалось, что я заметил в его лице много мягкости и
добродушия; поэтому, как только он вышел,
я подошел к нему и в нескольких словах объяснил свое положение: он
выслушал с величайшей вежливостью и, когда я закончил свой рассказ,
сказал: “Ну, месье, что вы хотите, чтобы я сделал?” Я был по-настоящему
смущен этим допросом, на который, я полагаю, не способен ни один человек со здравым смыслом
или великодушием, и не сделал никакого другого комплимента, кроме низкого поклона:
он ответил на комплимент еще тише и зашел в квартиру,
в то время как домовладелец дал мне понять, что мое появление здесь с целью помешать работе
компания оскорбляет его и может нанести ему бесконечный ущерб. У него не было
случая повторить свой намек; я немедленно двинулся с места,
и был так переполнен горем, гневом и презрением, что
из моих ноздрей хлынул поток крови. В этом экстазе я покинул
Нойонов и отправился в поля, где бродил, как
рассеянный, пока мой дух совершенно не истощился, и я был вынужден
броситься на корень дерева, чтобы дать отдых своим уставшим конечностям.
Тут моя ярость оставила меня: я начал ощущать назойливую тягу к природе
и снова погрузился в безмолвную печаль и меланхолические размышления. Я
перебрал все преступления, в которых был виновен, и нашел их слишком незначительными и
простительными, что я не мог постичь справедливость этого Провидения,
который, подвергнув меня стольким несчастьям и опасностям, в конце концов оставил
меня жертвой голода в чужой стране, где у меня его не было.
другу или знакомому закрыть глаза и проделать последние действия по
человечность по отношению к моему жалкому телу. Тысячу раз я желал себе стать
медведем, чтобы я мог удалиться в леса и пустыни, подальше от
негостеприимных убежищ человека, где я мог бы жить своими собственными талантами,
независим от вероломных друзей и высокомерного презрения.

Пока я лежал таким образом, стеная о своей несчастной судьбе, я услышал
звуки скрипки и, подняв голову, увидел компанию мужчин и
женщин, танцующих на траве на некотором расстоянии от меня. Я рассматривал это как
благоприятное время для того, чтобы горе привлекло сострадание, когда
все эгоистичные мысли изгнаны, а сердце наполнилось весельем и
радостью общения; поэтому я встал и подошел к тем счастливым людям, которых
Вскоре я обнаружил, что это группа солдат с их женами и
детьми, которые с такой скоростью разгибались и развлекались после
усталости от марша. Я никогда прежде не видел такого скопища пугал
вместе взятых, я также не мог примирить их жалкий и изможденный вид, их
убогую и рваную одежду и все другие внешние признаки крайней
горе от этой видимости праздника. Однако я отдал им честь и
был принят с большой вежливостью; после чего они образовали кольцо и
танцевали вокруг меня. Это веселье чудесным образом подействовало на мое настроение.
Я был заражен их весельем и, несмотря на свое унылое положение,
забыл о своих заботах и присоединился к их сумасбродству. Когда мы были
воссоздал себя хорошо, пока у этой диверсии, дамы распространение
их manteaus на Земле, на которой они опустошили свои котомки
какой лук, хлеб грубого помола, и несколько колб плохого вина: существо
пригласили на банкет, я сел вместе с остальными, и, в
за всю свою жизнь я никогда не готовил более вкусной еды. Когда
наша трапеза закончилась, мы снова встал, чтобы танцевать, и теперь, когда я нашел
себя отдохнувшим я себя на восхищение всем, я была загружена
с тысячей комплиментов и профессий дружбы: мужчины
высокую оценку моей персоны и ловкости, а женщины громко хвалить
моей бонны благодати; сержант, в частности, выражены столь значительно, Что касается
для меня, и описал прелести солдатской жизни, чтобы меня так
много искусства, что я стал слушать его предложение о зачислении меня в
служба; и чем больше я размышлял о своем собственном состоянии, тем больше я убеждался
в необходимости скорейшего принятия решения.
решимость.

Поэтому, зрело взвесив все "за" и "против", я
выразил свое согласие и был принят в Пикардийский полк,
говорят, что это старейший корпус в Европе. Рота, к которой принадлежал этот
командир, была расквартирована в деревне неподалеку, куда мы
двинулись на следующий день, и я был представлен своему капитану, который казался очень
вполне довольный моим внешним видом, угостил меня кроной и приказал
меня снабдят одеждой, оружием и амуницией. Затем я
продал свой ливрейный костюм, купил белье и, поскольку мне стоило больших усилий
освоить упражнение, за очень короткое время стал настоящим солдатом.

Вскоре мы получили приказ присоединиться еще к нескольким полкам
и выступить со всей экспедицией в Германию, чтобы
усилить маршала герцога де Ноая, который тогда стоял лагерем со своим
армия на берегу реки Майн, чтобы наблюдать за передвижениями
Англичан, ганноверцев, австрийцев и гессенцев под командованием
Граф Стэйр. Мы начали наш поход соответственно, и тогда я познакомился
с той частью солдатской жизни, к которой я был причастен
до сих пор незнакомец. Невозможно описать голод и жажду
Я выдержал и ту усталость, которой подвергся во время марша в стольких сотен
миль; во время которого я был так измотан жарой и движением
мои конечности, что за очень короткое время внутренняя сторона моих бедер и голеней
была лишена кожи, и я продолжал подвергаться величайшим пыткам. Этим
несчастьем я был обязан полноте своего телосложения, которое я проклинал,
и позавидовал иссохшему состоянию моих товарищей, чьи тела не могли
выделять достаточно сока, чтобы обеспечить общий обмен веществ, и действительно были устойчивы
ко всем видам трений. Постоянная боль, которую я почувствовал, заставил меня
капризный, и мою предубежденность была увеличена на умерщвление мое
гордость, видя, как те бедняги, которых трудно Гейл ветра
раскидали бы по воздуху, как мякину, все мается с
оперативность, под которой я готов был провалиться.

Однажды, когда мы наслаждались привалом, а солдаты со своими женами
по обычаю ушли танцевать, мой товарищ остался дома с
мне предлогом дружбы, и оскорбил меня со своей жалостью и
утешение! Он сказал мне, что, хотя я был молод и малосилен в настоящее время,
Я только должен быть опытным, к службе; и он не сомневался, но я
следует иметь честь внести свой вклад в какой-то мере для славы
король. “Есть мужество, поэтому, дитя мое, - сказал он, - и молиться
Боже, что может быть так счастлив, как я, с кем имею честь
отбывания Людовика Великого, и, получив много ран, помогая
создать свою славу”. Когда я взглянул на презренный предмет , который
произнося эти слова, я был поражен одержимостью, которая овладела
ним; и не мог не выразить своего изумления абсурдностью того, что
разумному человеку, считающему себя в высшей степени польщенным, позволено
столкнитесь с крайней нищетой, угнетением, голодом, болезнями, увечьями и
очевидной смертью только для удовлетворения порочных амбиций принца,
который не обращал внимания на его страдания, а его имя было совершенно неизвестно. Я
заметил, что, если бы его ситуация была следствием принуждения, я
похвалил бы его терпение и стойкость в переносе своей участи: если бы у него были
взяв в руки оружие для защиты своей пострадавшей страны, он заслуживал аплодисментов
за его патриотизм: или если бы он бежал к такому образу жизни в качестве убежища
от большего зла, он был оправдан в своей собственной совести (хотя я
не мог представить себе страданий более крайних, чем те, которые он перенес); но чтобы
поставить свое состояние на основу, способствующую славе его
принц, был не более чем отчаявшимся рабом, который
добровольно подвергся величайшим страданиям и опасностям и совершил
самые вопиющие преступления, чтобы успокоить варварскую гордыню
ближний, превосходящий его ни в чем, кроме власти, которую он черпал из
подчинения таких негодяев, как он. Солдат был очень возмущен
вольностью, которую я позволил себе по отношению к его королю, что, по его словам, ничего не значит
но мое невежество могло оправдать: он утверждал, что характеры
князья были священны и не должны были быть осквернены осуждением
их подданных, которые были обязаны своей верностью повиноваться их
приказам, какого бы характера они ни были, без зазрения совести или ропота; и
посоветовал мне исправить бунтарские принципы, которые я впитал в себя среди
Англичане, которые из-за своей дерзости по отношению к своим королям пользовались дурной славой во всем мире
даже вошли в пословицу.

В защиту своих соотечественников я повторил все аргументы, которые обычно используются
для доказательства того, что каждый человек имеет естественное право на свободу; что
верность и защита взаимны; что, когда взаимная связь
сломленный тиранией короля, он несет ответственность перед народом за
нарушение им контракта и подлежит наказанию по закону; и
что те восстания англичан, которые заклеймены
название восстания рабов произвольной власти, были не чем иным, как
славный усилия, чтобы спасти эту независимость, которая была их
право первородства, от хищных когтей узурпации амбиции. В
Француз, раздраженный тем, что я не проявил должного уважения к королевскому имени,
потерял всякое терпение и упрекнул меня в такой манере, что мой темперамент
покинув себя, я сжал кулак с намерением отвесить ему от души
затрещину за ухом. Поняв мой замысел, он отшатнулся и потребовал
переговоров; на что я сдержал свое негодование, и он дал мне понять
, что француз никогда не прощает удара; следовательно, если бы я был
не унывайте моей жизни, я бы пощадил его, что умерщвление плоти,
и сделать ему честь измерительных свой меч с моим, как
джентльмен. Я последовал его совету и пошел за ним на поле неподалеку, где
действительно, мне было стыдно за жалкую фигуру моего противника, который был
бедное маленькое дрожащее создание, дряхлое с возрастом и слепое на один глаз
. Но вскоре я понял, что судить по внешнему виду глупо; будучи при втором заходе раненым в руку с мечом, я тут же был обезоружен
таким рывком, что я подумал, что сустав вывихнут.
Я был не из тех, кто стреляет мечом. Я был не
это событие скорее смутило, чем разозлило меня, особенно потому, что мой противник
не отнесся к своему успеху со всей сдержанностью, которую можно было бы от него ожидать
; ибо он настаивал на том, чтобы я попросил прощения за оскорбление его короля
и он тоже. Это предложение никоим образом не хотел бы соответствовать, но сказал ему:
это означает, снисходительность, которые ни один джентльмен в его обстоятельства
надо предлагать, ни в моей ситуации должен был исполнить; и,что
если бы он упорствовал в своей скупой спрос, я бы, в свою очередь, утверждают,
удовлетворение своим мушкетом, когда мы должны быть больше на пару, чем
мечом, которым он, казалось, владел в совершенстве.




ГЛАВА XLIV


Чтобы отомстить, я изучаю Науку защиты — мы присоединяемся
Маршал герцог де Ноай вступил в бой с союзниками при Деттингене
и обращен в бегство —поведение французских солдат в том случае
— Я усердно ищу нового боя со старым гасконцем, и
я, в свою очередь, побеждаю его — наш полк размещается на зимних квартирах в Реймсе
Там я нахожу своего друга Стрэпа — наше Признание — он снабжает меня
с деньгами и добивается моего увольнения — мы отправляемся в поездку в Париж; из
откуда, кстати Фландрии, мы отправились в Лондон, где мы благополучно
прибытие


Он был смущен этим заявлением, на которое ничего не ответил, но
направился к танцорам, среди которых он рассказывал о своей победе со многими
преувеличения и гасконады; в то время как я, взяв свою шпагу, направился к своему
четвертовал и осмотрел мою рану, которая, как я обнаружил, была несущественной.
В тот же день ирландский барабанщик, услышав о моем несчастье, навестил
меня и, выразив соболезнования по поводу возможной войны, отдал меня
понять, что он был мастером меча и в очень короткий
время так основательно обучило меня этой благородной науке, что я должен быть
в состоянии отчитать старого гасконца за его наглое хвастовство за мой
счет. Эту дружескую услугу, он протянул над предлогом в связи с этим он
был для своих соотечественников; но впоследствии я узнал истинный мотив был не
кроме ревности он развлекал соответствия между
Француз и его жена, которую он не считал правильным, чтобы возмущаться в
человек. Как бы то ни было, я принял его предложение и практиковал его уроки
с таким усердием, что вскоре поверил, что подхожу для
мой победитель. Тем временем мы продолжали наш марш и прибыли в
лагерь маршала Ноая в ночь перед битвой при
Деттинген: несмотря на усталость, которой мы подверглись, наш полк
был одним из тех, кому на следующий день было приказано переправиться через реку под
командованием герцога де Граммона, чтобы овладеть узким
ущелье, через которое союзники по необходимости должны были пройти в очень невыгодных условиях
или остаться там, где они были, и погибнуть из-за нехватки
провианта, если они не снизойдут до капитуляции по своему усмотрению. Как
они позволили загнать себя в угол таким образом, что это не в моей компетенции
рассказывать; я только замечу, что, когда мы вступили
во владение нашей территорией, я слышал разговор старого офицера с
другой выразил удивление поведением лорда Стэра, у которого была
репутация хорошего генерала. Но, похоже, в это время решение этого дворянина
было отклонено, и он действовал только как низший персонаж; так что никакая часть вины
не могла быть возложена на него, заявившего о своем неодобрении
о том шаге, вследствие которого вся армия оказалась в предельном
опасность; но Провидение или судьба сотворили чудо в их пользу, заставив
герцога де Граммона покинуть свой выгодный пост, перейти
дефиле и атаковать англичан, которые выстроились в боевом порядке на
на равнине, и кто обошелся с нами так грубо, что, потеряв
большое количество людей, мы без церемоний повернулись спиной и бежали
с такой поспешностью, что многие сотни погибли в реке
из чистого страха и замешательства: ибо враг был настолько великодушен, что
они не преследовали нас ни на пяди земли; и, если бы наш ужас
если бы это было разрешено, мы могли бы отступить в полном порядке и
обдуманно. Но, несмотря на королевское милосердие короля
Великобритании, который лично возглавил союзников и, без сомнения, положил
конец кровавой бойне, наши потери составили пять тысяч человек, среди которых
было много отличившихся офицеров. Наша неудача открыла врагу проход
в Хайнау, куда они немедленно двинулись, оставив своих больных
и раненых на попечение французов, которые на следующий день овладели
на поле битвы, хоронили мертвых и относились к живым с гуманностью
.

Это обстоятельство было для нас большим утешением, кто оттуда взял
повод претендовать на победу; и гений французского народа
никогда не появились более заметным, чем сейчас, в rhodomontades они
наговорил на предмет их благородство и мужество. Каждый человек (по
его собственному признанию) совершал подвиги, которые затмевали всех героев
древности. Один сравнивал себя со львом, на досуге удаляющимся от своих
трусливых преследователей, которые держатся на осторожном расстоянии и поражают его своими
дротиками. Другой сравнил себя с медведем , который отступает, повернув морду к
враг, который не осмеливается напасть на него; а третий принял облик
отчаянного оленя, который набрасывается на собак и держит их на расстоянии.
Не было ни одного рядового, который не доблестью
своей единственной руки уничтожил бы целый взвод или положил эскадрон конницы
к бегству; и, среди прочих, тощий гасконец превозносил свои подвиги
выше подвигов Геркулеса или Карла Великого. Поскольку я все еще сохранял свое
негодование из-за позора, которому подвергся во время моей последней встречи с ним,
и теперь, когда я считал себя компетентным, жаждал возможности
к моей чести, я возвеличил доблесть англичан всеми
гиперболами, какие только мог вообразить, и в том же стиле описал малодушие
Французов, сравнив их с зайцами, летящими перед
борзых, или мышей, преследуемых кошками; и сделал ироничный комплимент
по поводу скорости, которую он проявлял в своем бегстве, что, учитывая его возраст и
немощи, как я сказал, было удивительно. Это задело его за живое
сарказм, и с видом угрожающего презрения он посоветовал мне узнать себя
получше и вспомнить замечание, которое я уже получил от него за
моя дерзость; ибо он, возможно, не всегда в юморе щадящие
негодяя, который издевался над своей благости. На это замечание я ничего не ответил, кроме как
ударом ноги по казенной части, который опрокинул его в одно мгновение. Он начал
с замечательной ловкостью, и, обнажив свой меч, напал на меня с большим
ярость. Несколько человек вмешались, но, когда он сообщил им, что это
дело чести, они удалились, предоставив нам самим решать исход
битвы. Я выдержал его натиск с небольшими повреждениями,
получив лишь небольшую царапину на правом плече, и, видя его
дыхание и энергия почти иссякли, я в свою очередь напал на него, сошелся с ним лицом к лицу
и в борьбе вырвал у него меч из рук. Наличие
таким образом, приобретенные победы, я просил его, чтобы умолять его жизни, к которой
требовать он ничего не ответил, но пожал плечами, поднимая плечи до ушей,
расширенный руки, поднял кожу на лбу и брови, и
депрессии уголки рта таким образом, что я мог
скудные удержаться от смеха вслух на его гротескный облик. Чтобы я
мог, однако, умерить его тщеславие, которое безгранично восторжествовало над
мое несчастье, я воткнул меч по самую рукоять в чем-то (это было
не пижмы), которые возлагают курение на равнине, и присоединились к остальной части
солдат с воздуха спокойствие и безразличие.

Ни одна из армий больше не предпринимала никаких серьезных попыток.
в течение оставшейся части кампании, которая завершилась,
Англичане вернулись в Нидерланды; часть нашей армии была отведена
во Французскую Фландрию, и наш полк был переведен на зимние квартиры в
Шампанское. Такова была судьба гренадерской роты, к которой я теперь
принадлежал, лежать в Реймсе, где я оказался в крайне нужна
все, моей зарплаты, которая составляла пять су в день, вдали от
снабдила меня необходимым, нехватка достаточного для приобретения
убогого существования, чтобы поддерживать душу и тело вместе, так что я был,
голод и тяжкий долг, привели в порядок скудные состояние моей
парень-солдат, и мое белье сокращено с трех терпимо рубашки для
две пары рукавов и шеи, органов была давно
преобразован в spatterdaches; и все-таки я был лучше обеспечен, чем
любой рядовой в полку. В этой неотложности моего дела, я писал
к дяде в Англию, хотя мои надежды с этой стороны были не в
все сангвиник, по причинам, которые я уже объяснил; и в
пока не пришлось прибегать к своим старым средство терпение, утешая себя
от лестного предложения живым воображением, что не
оставил меня в моей беде.

Однажды, когда я стоял на страже у ворот Генеральной должностного лица,
некоторых боярин подошел к двери, сопровождаемая джентльменом в трауре,
кому, на прощание, я слышал, как он сказал, “Вы, может зависеть от моего хорошего
офисы”. Ответом на это заверение был низкий поклон человека в
черном, который, повернувшись, чтобы уйти, узнал меня в лице человека
моего старого друга и приверженца Стрэпа. Я был так сильно
поражен этим зрелищем, что потерял дар речи, и,
прежде чем я смог опомниться, он ушел, не обратив на меня никакого внимания
. В самом деле, если бы он остался, я вряд ли осмелился бы заговорить с
ним; потому что, хотя я был прекрасно знаком с чертами
его лица, я не мог быть положительно уверен относительно остальных его черт.
человек, который очень сильно изменился к лучшему с тех пор, как он оставил меня в
Лондон, я также не мог понять, каким образом он смог
появиться в обществе джентльмена, к которому, пока я его знал, у него не было
даже амбиций стремиться. Но я был слишком озабочен этим
делом, чтобы пренебречь дополнительной информацией, и поэтому воспользовался первой же
возможностью спросить привратника, знает ли он джентльмена, с которым разговаривал
маркиз. Швейцарец сказал мне, что его зовут месье д'Эстрап, что
он был камердинером у одного английского джентльмена, недавно скончавшегося,
и что маркиз очень ценил его за верность
своему хозяину, между которым и этим дворянином существовала очень тесная дружба
. Ничто не могло быть для меня более приятным, чем это сообщение
, которое развеяло все сомнения в том, что это был мой друг, который
нашел способ переименовать свое имя по-французски, а также свое поведение с тех пор, как мы
расстались. Поэтому, как только меня сменили, я отправился к нему домой,
следуя указаниям, данным мне швейцарцем, и имел счастье
застать его дома. Чтобы еще больше удивить его, я
я скрыл свое имя и род занятий и только попросил слугу в доме
передать господину д'Эстрапу, что я прошу оказать мне честь
побеседовать с ним полчаса. Он был сбит с толку и встревожен
это сообщение, когда он понял, что оно было отправлено солдатом; хотя он
не сознавал для себя никакого преступления, все, что он слышал о
Бастилия представлялась его воображению с еще большим ужасом, но это было
не раньше, чем я прождал значительное время, когда у него хватило решимости
приказать слуге проводить меня наверх.

Когда я вошел в его комнату, он ответил на мой поклон с большой вежливостью и
пытался с напускной любезностью скрыть свой страх, который
проявлялся в бледности его лица, дикости взгляда и
дрожи в конечностях. Меня позабавил его испуг, который
удвоился, когда я сказал ему по-французски, что у меня есть дело для его личных ушей
и я требую особой аудиенции. Когда камердинер удалился, я
спросил на том же языке, не его ли фамилия д'Эстрапес, на что он
запинающимся языком ответил: “Он самый, к вашим услугам”. “Вы
Француз?” Спросил я. “Я не имею чести быть французом
родился, - ответил он, - но испытываю бесконечное почтение к этой стране”.
Тогда я пожелал, чтобы он оказал мне честь взглянуть на меня, что он и сделал.
едва он это сделал, как, пораженный моим видом, отшатнулся и воскликнул
по—английски: “О Иисус! - Конечно, не может! Нет, это невозможно! Я улыбнулся в ответ на
его междометия, сказав: “Я полагаю, вы слишком джентльменский человек
чтобы признать своего друга в беде”. Когда он услышал, как я произношу эти слова
на нашем родном языке, он прыгнул ко мне в порыве радости,
повис у меня на шее, расцеловал меня от уха до уха и зарыдал, как ребенок.
большой школьник, который был под каблуком. Потом, заметив мое платье, он
его горло, взывая: “Господи! Господи! чтобы я когда-нибудь дожил до того, чтобы увидеть
моего самого дорогого друга, низведенного до положения пехотинца на французской службе
! Почему ты согласился, чтобы я оставил тебя?—но я знаю причину.
ты думал, что у тебя есть более достойные друзья, и тебе стало
стыдно за знакомство со мной. Ах! Господи, помоги нам! хотя я был немного
близорук, я не был совсем слеп: и хотя я не жаловался
, я не стал менее чувствительным к вашей недоброжелательности, которая была
действительно, единственное, что побудило меня отправиться за границу, Бог знает
куда; но я должен признать, что это была счастливая прогулка для меня, и поэтому я
прощаю вас, и пусть Бог простит вас! О Господи! Господи! неужели дошло до
этого?” Я был уязвлен этим обвинением, которое, хотя и было справедливым, я не мог
не считать его несвоевременным, и сказал ему с некоторой язвительностью, что
независимо от того, были ли его подозрения обоснованными или нет, он мог бы выбрать
представилась более удобная возможность познакомить их; и что
теперь вопрос заключался в том, был ли он расположен одолжить мне что-нибудь
помощь. “Решено!” - ответил он с большим волнением. “Я думал, что вы
знали меня настолько хорошо, чтобы убедиться, не спрашивая, что я и
все, что мне принадлежит, в вашем распоряжении. А пока вы должны
пообедать со мной, и я расскажу вам кое-что, что, возможно, не будет вам неприятно.
Затем, пожимая мне руку, он сказал: “Это заставляет меня
сердце обливается кровью, когда я вижу тебя в этом наряде!” Я поблагодарил его за приглашение,
которое, как я заметил, не могло быть неприятным для человека, который не ел сытной пищи эти семь месяцев.
но у меня была еще одна просьба к
сшить, что я умолял его сделать до обеда, и это была рубашка
, которую я одолжил, потому что, хотя моя спина уже много недель была непривычна к
никакого комфорта такого рода, моя кожа еще не привыкла к его потребности
. Он с горестным выражением лица уставился мне в лицо при этом
заявлении, которому он едва мог поверить, пока я не объяснил это тем, что
расстегнул пальто и обнажил свое тело — обстоятельство, которое
повергла в шок мягкосердечного Страпа, который со слезами на глазах подбежал к комоду.
достав белье, подарил мне очень
прекрасная голландская рубашка с оборками и батистовый шейный платок, заверяющий меня, что у него есть
к моим услугам три дюжины таких же.

Я была растерзанная на этом хорошие новости и имеющих размещены
себя в момент, обнял моего благодетеля за его великодушное предложение,
говорят, Я очень обрадовался, когда нашел его undebauched и благополучие, которые
редко удается развратить сердце. Он заказал на ужин суп и
бульон, пару жареных цыплят и блюдо со спаржей, а в промежутке
угостил меня бисквитом и бургундским, после чего
поужинав, он умолял меня удовлетворить его страстное желание познать все
обстоятельства моего состояния с момента его отъезда из Лондона. Эту
просьбу я выполнил, начав с "Приключения Гауки" и
рассказав обо всех конкретных событиях, в которых я был замешан, начиная с того
дня и по сей час. Во время концерта мой друг был сильно взволнован.
судя по различным описанным ситуациям. Он смотрел с
удивлением, пылал от негодования, разинул рот от любопытства, улыбался от
удовольствия, дрожал от страха и плакал от горя, когда превратности судьбы
из моей жизни вдохновляли эти разные страсти; и когда моя история была написана
закончив, выразил свое изумление в целом, подняв глаза и
руки и заявив, что, хотя я был молодым человеком, пострадал больше
, чем все блаженные мученики.

После обеда я, в свою очередь, пожелал узнать подробности его странствий.
и он удовлетворил меня в нескольких словах, предоставив мне
поймите, что он прожил год в Париже со своим учителем, который за это время
овладел языком, а также модными
упражнениями в совершенстве, совершил турне по Франции и Голландии, во время
на какой экскурсии ему не повезло встретиться с тремя своими соплеменниками
путешествующие соотечественники, в обществе которых он совершал такие бесчинства
, что его организм дал сбой, и он заболел чахоткой;
что по совету врачей он отправился в Монпелье подышать свежим воздухом
и за шесть недель настолько поправился, что вернулся в
Реймс, казалось бы, был в добром здравии, где он не продержался больше месяца
, когда им овладела слабость, которая унесла его через десять
дней, к невыразимому сожалению всех, кто его знал, и особенно
Стрэп, который был очень счастлив на своей службе и получил такое
удовлетворение от того, что его хозяин на смертном одре рекомендовал его
нескольким выдающимся людям за его усердие, трезвость и
привязанность, и оставил ему по завещанию свою одежду, золотые часы, шпагу,
кольца, наличные деньги и все движимое имущество, которое у него было во Франции, на сумму
триста фунтов стерлингов, “которые я сейчас, “ сказал он, - на виду у
Бог и человек, отдайтесь в ваше полное распоряжение: вот мои ключи.;
возьмите их, я умоляю вас, и Бог дарует вам радость обладания ”. Мой
мозг был почти повернут этой внезапной переменой судьбы, которую я мог
с трудом верится в реальность: однако я решительно отказался от этого экстравагантного предложения
моего друга и напомнил ему о том, что я солдат; при
этом намеке он вздрогнул и воскликнул: “Одсо! это правда! мы должны добиться твоего
увольнения. У меня есть определенный интерес к дворянину, который может оказать мне эту услугу.
это одолжение.

Мы посоветовались по этому поводу, и было решено, что месье
д'Эстрап зайдет к маркизу утром и скажет ему, что он
случайно нашел своего брата, которого не видел много лет
до этого рядовой в Пикардийском полку, и умолял, чтобы
интерес дворянина к его увольнению. Тем временем мы наслаждались
за бутылкой хорошего бургундского и провели вечер в
согласовании планов нашего будущего поведения, на случай, если мне повезет
и я избавлюсь от армии. Задача заключалась в том, чтобы облегчить себе жизнь
с помощью его наследия, задача очень трудная, и, при обычных
методах распределения денег, совершенно невыполнимая, так что после
после долгих расспросов мы так и не смогли прийти к какому-либо решению в тот вечер, но когда мы
расстались, порекомендовали друг другу обратить на этот вопрос серьезное внимание.
Что касается меня самого, то я напрасно напрягал свое воображение. Когда я
подумал о том, чтобы стать торговцем, малочисленность наших запасов и риск
морей, врагов и рынков удержали меня от этого плана. Если бы я
обосновался хирургом в своей стране, я бы обнаружил, что бизнес
уже переполнен; или, если бы я притворился, что обосновываюсь в Англии, мне пришлось бы
работать из-за нехватки друзей и мощной оппозиции, препятствий
непреодолимый из-за самых блестящих достоинств: я также не преуспел бы в
моих попытках подняться в государстве, поскольку я не мог ни льстить
я не сутенер для придворных и не проститутка, пишущая в защиту порочной
и презренной администрации. Прежде чем я смог сформулировать какой-либо осуществимый проект
, я заснул, и мое воображение было благословлено образом
дорогой Нарциссы, которая, казалось, улыбнулась моей страсти и протянула мне руку
в награду за все мои труды.

Рано утром, я зашел в квартиру моего друга, которого я обнаружил
ликуя над своей счастливой изобретение! ибо не успел я войти в его
квартиру, как он обратился ко мне с такими словами, с улыбкой
аплодисментов самому себе: “Что ж, мистер Рэндом, удачная мысль может прийти в голову
иногда глупая голова. Я попал в точку — я придержу тебе кнопку, мой план
лучше твоего, несмотря на всю твою ученость. Но у вас будет
предпочтение в этом, как и во всем остальном; поэтому продолжайте и сообщите
нам о результатах вашей медитации; и тогда я поделюсь своими собственными
простыми соображениями ”. Я сказал ему, что не одна мысль пришла
мне, который заслуживал бы заметить, и изъявил нетерпение быть
ознакомиться с плодами его размышлений. “Поскольку у нас нет, - сказал
он, - денег, достаточных, чтобы прокормить нас во время утомительного ожидания, это
мое мнение, что смелый толчок должен быть сделан; и я не вижу так что скорее
чтобы добиться успеха, а ваш появляется в характере человека, (который
ваша связи), и обращается к какой-Леди Удачи, который может
предоставить вам независимые сразу. Нет, не смотри—я утверждаю, что это
схема является разумным и благородным; ибо я не понимал бы вы скинуть
себя на старой беззубой свистящее дыхание дам, чье дыхание было
вони вас в потреблении менее чем за три месяца, и я бы не стал
советую приобретать характер состоятельного сквайра, в качестве общего
охотники, по которой многие бедной леди обманули в
брак, и вместо того, чтобы наслаждаться пышностью и великолепием, что было
обещал, видит ее приданое изъяты алчных кредиторов мужа,
и сама снижается до нищеты и отчаяния. Нет, я знаю, что у тебя есть душа
что презирает таких наложения; и хозяин квалификации, как
ума и тела, которая одна только дает вам право на матч, который установит вам
над миром. У меня есть вещи в моем распоряжении, что герцог не нужно
стыдно носить. Я думаю, что они будут соответствовать вам, как они, если не
во Франции полно портных. Давайте совершим короткое путешествие в
Парижа и обеспечим себя всем необходимым, затем отправимся
в Англию, где я намерен оказать себе честь сопровождать вас в
качестве камердинера. Этот способ избавит вас от расходов на слугу
, бритье и одевание; и я не сомневаюсь, что, с благословения
Божьего, мы приведем дело к быстрому и удачному завершению ”.
Каким бы экстравагантным ни было это предложение, я выслушал его с удовольствием,
потому что оно льстило моему тщеславию и тешило нелепую надежду, которую я начал
развлекаться тем, что вдохновляет Нарциссу взаимным пламенем.

После завтрака месье д'Эстрап отправился поклониться маркизу
и добился такого успеха в своем ходатайстве, что я получил
выписка через несколько дней, после чего мы отправились в Париж. Здесь у меня было
время поразмыслить и поздравить себя с этим внезапным поворотом судьбы
, который требовал некоторой степени философии, чтобы с ним смириться
и самоотречения. Эта истина станет более очевидной, если я подробно расскажу о
особенностях, в спокойном владении которыми я был воспитан в
мгновенно, от самой крайней нищеты и презрения. Мой гардероб
состоял из пяти модных пальто в полный рост, два из которых были
простые, одно из кроеного бархата, одно с золотой отделкой, а другое с
серебряное кружево, два платья, одно из белого полотна с большими пластинчатыми пуговицами,
другое из синего с золотым переплетом; один жилет из золотой парчи; одно
из голубого атласа, расшитого серебром; один из зеленого шелка, отделанный
узорчатым широким золотым кружевом; один из черного шелка с бахромой; один из белого
атлас, один из черной ткани, другой из алой; шесть пар ткани
бриджи; одна пара алого, а другой из черного бархата; двенадцать пара
белые шелковые чулки, а многие из черного шелка, и такое же количество
белый хлопок; одна шапка, сдобренный золотом точки д'Эспань, другой с
Серебряные кружева scolloped, третье с золотом переплет, а четвертый равнина;
три дюжины тонких рубашек с оборками, столько же шейных платков; дюжина
батистовых носовых платков и столько же шелковых. Другим
движимым имуществом, которым я завладел благодаря щедрости и дружбе Стрэпа,
были золотые часы с чеканным корпусом, два ценных кольца с бриллиантами, два
траурные мечи, один с серебряной рукоятью, а четвертый из граненой стали
инкрустированный золотом, с бриллиантовой пряжкой и набором каменных пряжек
для коленей и обуви; пара пистолетов в серебряной оправе с богатыми кожухами
; трость с золотым набалдашником и табакерка из черепахового панциря в оправе
с позолотой, с изображением дамы наверху. Джентльмен оставил
много других ценных вещей, которые моя картошка фривсе это было переведено в наличные деньги
до того, как я встретился с ним; так что, помимо этих подробностей, наш
запас наличных денег составлял что-то более двухсот
фунтов.

Экипировавшись таким образом, я надел костюм представительного джентльмена и в сопровождении моего
честного друга, который был доволен положением моего камердинера, посетил
Лувр, осмотрел Люксембургскую галерею и появился в
Версаль, где я имел честь видеть его Христианнейшее величество
ел изрядное количество оливок. В течение месяца, который я провел в Париже
Я несколько раз ходил ко двору, на итальянскую комедию, оперу и
театр, танцевал на маскараде и, короче говоря, увидел все
примечательное в этой столице и около нее. Затем мы отправились в Англию
путем Фландрии, проехали через Брюссель, Гент и Брюгге и
сели на корабль в Остенде, откуда через четырнадцать часов прибыли в
Договорились, наняли почтовую карету и еще через двенадцать часов благополучно добрались до Лондона,
погрузив наш тяжелый багаж в фургон.




ГЛАВА XLV


Я спрашиваю о своем дяде и понимаю, что он ушел в море—снимаю квартиру
на Чаринг-Кросс-хожу на спектакль, где встречаюсь с приключенцем—Обедаю в
обыкновенный — так описали гости—познакомьтесь с мушмулой и
Докторской трясогузкой


Как только мы остановились в гостинице, я отправил Стрэпа навести справки о моем дяде
в "Флаге союза" в Уоппинге; и он вскоре вернулся,
с отчетом о том, что мистер Боулинг ушел в море помощником капитана торгового судна
, после долгого и безуспешного обращения с заявлением в
Адмиралтейство; где, по-видимому, интерес, от которого он зависел, не был
достаточно, чтобы восстановить его в должности или вернуть причитающуюся ему зарплату
когда он уволился из "Грома".

На следующий день я снял очень красивое жилье недалеко от Чаринг-Кросс, и
вечером я надел простой костюм истинно парижского покроя
и появился в первой ложе на спектакле, где я увидел много людей
и был достаточно тщеславен, чтобы поверить, что за мной наблюдают с любопытством.
необычная степень внимания и аплодисментов. Это тщетное занятие
в состоянии опьянения так сильно, что я был виновен в тысячу смешно
coquetries; и я осмелюсь сказать, насколько благоприятным ни мысли
компания может быть при моем первом появлении, они вскоре были заменены на мой
абсурдное поведение на жалость или презрение. Я поднялся и сел, укрытый
и непокрытую голову двадцать раз между акты; достал
часы, хлопнул он в мое ухо, рана его, установить его, дал ему слух
снова отображается моя Табакерка, пострадавших брать табак, что я мог
есть все возможности показывать свои блестящие, и вытер нос с
надушенный платок; потом мотались мою трость, и поправила
темляк, и действовал многое другое fooleries того же рода, в надежде
получение характер Эй, парень, в приобретении которого я
нашли две значительные затруднения у всех людей—а именно, натуральное
сдержанность и ревнивая чувствительность. Я бы с удовольствием вступил в разговор с окружающими меня людьми.
Но меня удерживал
страх подвергнуться порицанию за мою уверенность, а также осознание того, что
Я имел больше права на комплимент такого рода от них, чем они.
на такую снисходительность от такого незнакомца, как я. Как часто я краснела
от частых перешептываний и громкого смеха моих приятелей-кавалеров, которые, как я
воображала, были взволнованы мной; и как часто я завидовала счастливым
безразличие тех избранных духов, которые видят бедствие
сцена без малейшего признака одобрения или беспокойства.
Мое внимание было привлечено помимо моей воли, и я не могла удержаться от слез.
плакала вместе с героиней сцены, хотя я практиковала великое множество приемов.
чтобы скрыть эту невежливую слабость.

Когда пьеса закончилась, я сидел, ожидая возможности проводить
какую-нибудь даму к ее тренеру; но всех сопровождало такое количество
назойливых кавалеров, что я долгое время не решался
ожидание. Наконец, однако, я заметил очень красивое создание,
изящно одетое, сидящее в одиночестве в ложе, на некотором расстоянии от
я; после чего я подошел к ней и предложил свои услуги. Она, казалось,
быть в некоторой растерянности, поблагодарил меня за мою покладистость, с нежным
смотреть отказался давать мне беда: глядя на нее смотреть, и
свидетельствующих о ее удивление по неосторожности ее лакею, с которым она
приказ стул готов для нее в тот час. Я повторил свою
просьбу со всем красноречием и комплиментами, на которые был мастером; и, в
случае, ее убедили принять сделанное мной предложение, чтобы
пошлите моего слугу за стулом или каретой: соответственно, ремень был отстегнут
с этой целью мы вернулись, но безуспешно. К этому времени театр
был совершенно пуст, и нам пришлось удалиться. Пока я вел ее
по коридору, я заметил пятерых или шестерых модных молодых людей
, стоящих в углу, один из которых, как мне показалось, дал чаевые моей очаровашке
подмигнул, и когда мы прошли мимо, я услышала громкий смех. Эта записка привлекла
мое внимание, и я решил полностью удостовериться в характере этой леди
, прежде чем я установлю с ней более тесную связь. Как не
появились удобства, я предложил провести ее в таверне, где мы
могу задержаться на несколько минут, пока мой слуга не пригонит карету со Стрэнда
. Она, казалось, особенно стеснялась довериться в таверне
незнакомцу, но в конце концов уступила моим патетическим увещеваниям,
вместо того, чтобы подвергать опасности свое здоровье, оставаясь на холодной, сырой улице
. Добившись до сих пор успеха, я попросил узнать, какого вина она
с удовольствием выпила бы бокал; но она заявила о величайшем
отвращении ко всем видам крепких напитков, и это было с большим
трудность в том, что я смог убедить ее съесть желе.

Тем временем я старался облегчить ее беспокойство.
обнаружил, говоря все приятные вещи, какие только мог придумать;
при этом она часто вздыхала и смотрела на меня томным взглядом, что
однако это казалось слишком похожим на похотливую ухмылку куртизанки. Это
открытие усилило мою прежнюю подозрительность, хотя и заставило меня быть настороже
против ее уловок, лишило меня сдержанности и позволило мне развлекать
ее весельем и свободой. В ходе нашей беседы я
настаивал на том, чтобы она оказала мне честь навестить ее на следующий день у нее дома
на просьбу, которую она, со многими извинениями, отклонила, чтобы это не повредило
следует дать обиду сэру Джону, который был расклад склонны быть
резные с мелочей. Эта информация, из которой я должен был понять,
что ее муж был рыцарем, не проверяла мои адреса, которые становились
все более и более назойливыми, и я был даже достаточно отважен, чтобы изнасиловать ее
поцелуй. Но, о небеса! вместо того, чтобы насладиться амбровым ароматом,
который обещал ее нежный цвет лица, я чуть не задохнулся от
женевских паров! Выдох такого рода изо рта, который
только что заявил о крайнем отвращении ко всем спиртным напиткам,
не только превратил мои сомнения в уверенность, но и мой восторг в
отвращение; и для меня было бы невозможно сохранять
обычную любезность еще пять минут, когда мой слуга вернулся с
каретой. Я воспользовался этим случаем и протянул руку
даме, которая применила против меня всю артиллерию своих чар
глазея, томясь, вздыхая и сжимая, с таким незначительным
надеюсь, что Стрэп почувствовал ее нежность и радостно потер руки
провожая нас до двери; но я был стойким против всех ее
ласковые слова и усадил ее в карету с намерением немедленно откланяться.
откланяться. Она угадала мой замысел и пригласила меня к себе домой,
шепнув, что теперь, когда сэр Джон лег спать, она может иметь
удовольствие побеседовать со мной полчаса без перерыва. Я
сказал ей, что нет такого унижения, которому я не подвергся бы, чем
подвергнуть опасности покой ее светлости; и, приказав кучеру ехать
дальше, пожелал ей спокойной ночи. Она совсем вышла из себя от моего безразличия,
и, остановив карету, на расстоянии примерно двадцати ярдов от меня,
высунула голову и завыла легкими женщины-рыбака: “Черт возьми!
ты, собака, ты что, не заплатишь за карету?” Поскольку я ничего не ответил, она
выступила против меня со свойственным ей красноречием, назвав меня
жалким типом, негодяем и сотней подобных наименований; заключив
с клятвой, что, несмотря на мой внешний вид, она поверила, что у меня нет денег
в кармане.

Дав таким образом выход своему негодованию, она приказала кучеру ехать дальше.
Я вернулся в таверну, где заказал что-нибудь на
ужин, очень довольный исходом этого приключения. Я раздал
в присутствии официанта за столом, под предлогом, что присутствовал мой собственный слуга
и, когда мы остались одни, сказал Стрэпу: “Ну,
Месье д'Эстрап, что вы думаете об этой даме? Мой друг, который
не открывал рта с тех пор, как она ушла, не смог ответить ничего другого
кроме односложного “Подумай!”, которое он произнес с ноткой страха
и изумления. Удивлен таким вниманием, я обследовал мой камердинер, и,
видя дикость в его внешности, спросила, не видел ли он его
призрак дедушки? “ Призрак! ” воскликнул он. “ Я уверен, что видел дьявола
воплощенный! Кто бы мог подумать, что столько дьявольской злобы и
Биллингсгейтства может скрываться за таким милым выражением лица и
скромностью поведения? Ах! Да поможет нам Бог! Ничтожный предел веры—nimium ne
вера цветная—но мы должны опуститься на колени и благословить Бога за
избавление нас из пасти этого раскрашенного склепа!” Я был довольно
большая часть планки мнение, и, хотя я не считаю себя в какой-либо
опасности от соблазнов этого сестринства, я решил действовать
с великой осмотрительностью в будущем, и избегать в своей коммерческой деятельности, что
добрый, в равной степени наносящий ущерб моему кошельку и телосложению.

Моей следующей заботой было войти в круг хороших знакомых:
с этой целью я часто посещал одну кофейню, известную как
курорт для хорошей компании, как англичан, так и иностранцев, где мой
внешность обеспечивала все любезности и авансы, о которых я только мог мечтать. Поскольку
в том же доме был обычный ужин, я поднялся наверх, чтобы поужинать с
другими гостями, и оказался за столом с тринадцатью гостями,
большая часть из которых были одеты лучше, чем я. В
разговор, который в основном велся по-французски, касался главным образом
политики; и вскоре я обнаружил, что вся компания была в интересах французов
, за исключением меня и вспыльчивого старого джентльмена, который противоречил
все, что было выдвинуто в пользу его Христианнейшего Величества,
с угрюмостью истинно английской. Но этот надежный патриот, который никогда
не выезжал за пределы своей страны и черпал все свои принципы из
предрассудков и слухов, был очень неравен своим противникам, которые были
превосходил его в знаниях и опыте и часто позволял себе
путешественников в утверждениях, которые не были строго правдой, потому что
они думали, что им не грозит опасность быть обнаруженными им.
Претензии королевы Испании на австрийские владения в Италии были
полностью объяснены и подтверждены человеком, который сидел напротив меня,
и, судя по торжественности его манер и богатству одежды,
походил на иностранного посла. В диссертации произведено еще
по Прагматической санкции, обрабатываются с большой теплотой молодой
джентльмен, как моя правая рука, одетая в зеленый наряд, отороченный
золото, кто оправдан французским королем за его нарушение этого договора;
и подтвердил, что он не мог наблюдать это, не повредив его
собственной славы. Хотя меня нисколько не убедили аргументы этого джентльмена
, я не мог не восхищаться его живостью, которая, как я предполагал,
должна быть следствием его выдающегося происхождения и благородного образования, и
соответственно оценил его, по моему предположению, как молодого принца в его
путешествиях. Впоследствии пожилой джентльмен
весьма воинственной наружности перевел разговор на последнюю кампанию, когда битва при
Деттинген-снова спорили, с таким количеством обстоятельств
честь французских и недостатки, если союзники, что я стал
отдыхать, некоторые сомнения, что я там был лично, и взял
свободы упомянуть некоторые возражения, что он продвинутый. Эта вольность
вызвала спор, который длился довольно долго, к огорчению
всех присутствующих; и в конце концов дело дошло до решения
серьезного человека, которого они называли доктором, и который, демонстрируя большую
умеренность решила это против меня, с таким небольшим уважением к истине, что
Я обвинил его в пристрастности в довольно тяжелых условиях, к немалой
развлечения истинный английский политик, который радовался за меня
защита, потому что он так часто поддерживал без успеха.

Мой оппонент, довольный одержанной победой, проявил большую искренность.
он сказал мне, что не был бы так уверен, если бы
он не прилагал больших усилий, чтобы узнать о каждой детали.
“Действительно, ” сказал он, “ я убежден, что с учетом предыдущих шагов,
иначе и быть не могло; ибо мы, генералы, видевшие
службу, хотя у нас может не быть на месте, сами, знаете, по крайней мере
эскиз расположения, что должно быть событие”. Затем он осудил,
с большой свободой, каждое обстоятельство поведения тех, кто
командовал союзниками; оттуда перешел к министерству,
которое он удостоил множеством оскорблений за то, что оно нанимало людей, которые имели
ни опыта, ни способностей, в ущерб старым офицерам, которые
отличались и тем, и другим; много раз намекал на свою собственную
значимость и в заключение заметил, что французы и испанцы
знал лучше, как ценить заслуги генералов; положительные результаты которых
видны в завоеваниях, которые они одерживают, и в дисциплине их войск
, которые в то же время лучше одеты и оплачиваются, чем кто-либо другой.
солдаты во вселенной. Эти замечания предоставили зеленому рыцарю
возможность похвалить французское правительство
в целом, как гражданское, так и военное; по этому поводу он сделал много
одиозных сравнений в ущерб англичанам. Почти все,
согласились с его наблюдениями, и доктор высказал свое
санкционировать, сказав, что народ Франции, несомненно, был самым счастливым.
подданные в мире. Я был так поражен и сбит с толку их
увлеченностью и бесстыдством, что у меня не было сил произнести ни слова в
против их утверждений; но мой угрюмый коллега не мог поставить
покончил с унижением, которое было нанесено Старой Англии, и поэтому
с сатирической усмешкой обратился к генералу с этими словами:
“Сэр, сэр, я часто слышал, как говорили, что она подлая птица, которая
оскверняет свое собственное гнездо. Что касается того, что говорят эти иностранцы,
Я не возражаю против этого; они не знают лучшего; но вы, выросшие и родившиеся,
и добывающие свой хлеб при английском правительстве, должны иметь больше
уважайте благодарность, а также правду в осуждении вашей родной страны.
Если министерство сочло нужным отстранить вас, я полагаю, у них есть
свои причины для этого; и вам следует помнить, что вы
все еще живете за счет щедрот этой нации. Что касается этих джентльменов
(имеются в виду принц и посол), которые так свободно обращаются с нашей
конституцией, законами и гениальностью нашего народа, я думаю, они могли бы проявить
немного больше уважения к их благодетелям, которые, должен признать, сами виноваты
в том, что укрывают, защищают и поощряют таких неблагодарных
бродяги, как они есть”. При этих словах шевалье в зеленом вздрогнул.
в сильном гневе он вскочил и, положив руку на рукоять своего нагана,
воскликнул: “Ах! foutre!” Англичанин с другой стороны, обхватывая его
Кейн закричал: “Не foutre меня, сэр, или Б—Г, Я тебя побью.”
Компания вмешалась, француз снова сел, и его
противник продолжил— “Послушайте, месье, вы прекрасно знаете, что это заставило вас
осмелились так свободно отзываться об управлении вашей собственной страной в
В Париже, как вы поступили с нами в Лондоне, вас отправили бы в
Бастилию без всяких церемоний, где вы могли бы сгнить в
темнице и никогда больше не увидеть солнечного света. Теперь, сэр, поверьте мне на слово
хотя наша конституция защищает нас от такого угнетения,
мы не хотим, чтобы законы наказывали авторов мятежных высказываний, и если
Я слышу, как твое слово в презрение или ущерб
это царство, я дам вам убедительное доказательство того, что я двигаюсь, и
вы наказаны за свою самонадеянность ”. Это заявление произвело
эффект на компанию столь же внезапный, сколь и неожиданный. Молодой принц
стал гибким, как спаниель, посол дрожал, генерал сидел
молчаливый и смущенный, а доктор, который, похоже, почувствовал на себе жезл
пауэр побледнел как смерть и заверил всех нас, что у него не было намерения
оскорблять какого-либо человека или народы. “Ваши принципы, доктор”, - подытожил
старый джентльмен, “ни для кого не секрет—мне нечего сказать на эту голову; но
я очень удивлен, что человек, который так сильно презирает нас, должны
несмотря на то, что он живет среди нас, хотя у него нет для этого видимых мотивов
. Почему бы тебе не поселиться в твоей любимой Франции,
где ты сможешь без осуждения ругать Англию?” На это замечание
доктор счел уместным ничего не отвечать, и воцарилось нелюдимое молчание
, которое, как я понял, было вызвано жалостью к такому праздному
споры, которые очень часто ведутся по прихоти или отвлекающему маневру, должны были
вызвать любое непонимание среди джентльменов, обладающих здравым смыслом, и предложили
запить всю вражду другой бутылкой.

Это предложение было встречено аплодисментами всей компании. Принесли вино.,
и чемпион английский, заявив, что он не имел селезенки против любого человека
для отличающиеся взгляд от него, больше, чем различий
лица, выпили за здоровье всех присутствующих; комплимент был
вернулась, и разговор снова стал безоговорочное хотя и более
вообще, чем раньше. Среди других тем была затронута тема войны
, о которой генерал говорил с большим красноречием,
рассказывая в качестве иллюстрации о многих своих собственных подвигах. В
ходе своей речи он случайно упомянул слово epaulement, на
на что вспыльчивый джентльмен спросил, что означает этот термин. “Я расскажу тебе
что такое эполет, - ответил он, - я никогда не видел эполет, но
один раз, и это было при осаде Намюра. На военном совете месье
Когорн, знаменитый инженер, подтвердил, что это место не может быть
взято.” “Да, ” сказал принц Вандемон, “ его можно получить с помощью
эполета”. Это было немедленно приведено в исполнение, и через
двадцать четыре часа маршал Буффлерс был вынужден капитулировать.” Здесь он
сделал полную остановку, и старый джентльмен повторил свой вопрос: “Но
скажите на милость, что такое эполет?” На этот вопрос офицер ничего не ответил.
он позвонил в колокольчик и потребовал счет, который
когда ему принесли, он записал свою долю в счете и,
сказав компании, что он покажет им эполеты, когда его величество
сочтет нужным доверить ему командование нашей армией за границей,
удалился с большим достоинством. Я не мог понять, почему он так стеснялся
объяснить один из самых простых терминов фортификации, который я
сразу же описал как побочную работу, состоящую из земли, габионов или
фашины; но я был очень удивлен, когда впоследствии понял
что его сдержанность проистекала из его невежества.

Оплатив счет, мы перешли в кофейню, где мой
коллега по работе настоял на том, чтобы угостить меня каким-нибудь блюдом, угостив
поймите, в то же время, что я приобрел его хорошее мнение,
как в отношении моих принципов, так и понимания. Я поблагодарил его за
его комплимент и, заявив, что я совершенно чужой в этой части
мира, попросил его быть любезным сообщить мне о
качества и характеры людей, которые обедали выше. Эта просьба была
настоящее одолжение человеку с его характером, который был не менее
общителен, чем любопытен; поэтому он подчинился с большим
удовлетворением и сказал мне, к моему крайнему удивлению, что
предполагаемый молодой принц был танцором в одном из театров, а
посол - не кто иной, как скрипач из оперы. “Этот
доктор, - сказал он, - римско-католический священник, который иногда появляется в
образе офицера и принимает имя капитана; но больше
обычно принимает одежду, титул и поведение врача, в котором
способность он втирается в доверие к слабоумным людям,
и аргументами, не менее благовидными, чем лживыми, обращает их от их собственной
религии и преданности. Он был в руках правосудия более
после такой практики, но он хитрец, и управляет вопросы с
так много дела, что до сих пор он сбежал на незначительный срок.
Как правило, вы можете видеть, что он был обязан своим продвижением по своему
интерес, чем его емкость; и теперь, когда глаза Министерство
открыл его друзей мертвы, либо стали незначительными, его вычеркнули из
список, и обязан мириться с ежегодной пенсией. Вследствие
этого сокращения он стал недовольным и выступает против
правительства во всех компаниях, проявляя настолько мало осмотрительности, что я удивлен
снисходительностью администрации, игнорирующей его
дерзость, но правда в том, что своей безопасностью он обязан своей
слабости и неважности. Он видел немного, но
маленький, услуги, и еще, если вы будете принимать его слово, там
не многие действия, выполняемые в полевых условиях после революции, в
что его в принципе не волновало. Когда рассказывают историю о каком-либо
великом полководце, он немедленно сопоставляет ее с историей о себе, хотя он
часто бывает недоволен своим изобретением и совершает такие грубые ошибки в
деталь в том, что всем за него больно. Цезарь, Помпей и
Александра Македонского, постоянно вертятся у него на языке; и, поскольку он много читает
, не имея возможности переварить прочитанное, его идеи путаются,
и его разглагольствования столь же невразумительны, сколь и бесконечны; ибо, если он однажды начнет,
у него нет ни малейшего шанса прекратить говорить, пока остается хоть один человек
чтобы произвести внимания; поэтому единственный способ я знаю, для сдачи
конец его болтливость, стоит придерживаться некоторых несоответствие него
произнес, и потребовать объяснений; или задать значения некоторых
сложный термин, который он знает по имени; этот метод целесообразно поставить
его молчание, если не к полету, как это произошло, когда я спросил о
в epaulement. Если бы он был знаком со значением этого
слова, его триумф был бы невыносимым, и нам пришлось бы покинуть
поле боя первыми или быть обеспокоенными дерзостью ”.

Таким образом, удовлетворение моего любопытства, старый джентльмен начал открывать для себя
его же, в вопросах, касающихся себя, к которому я не счел нужным
вернуться неоднозначные ответы. “Я полагаю, сэр, ” сказал он, “ вы
путешествовали”. Я ответил: “Да”. “Осмелюсь сказать, вы нашли это очень
дорогим”, - сказал он. Я ответил: “Конечно, человек не может путешествовать без
денег”. “ Это я знаю по опыту, ” сказал он, - потому что я сам каждый сезон езжу в Бат или Танбридж.
и за то, что он делает, приходится платить.
имеет место в дороге, как и в других странах, так и в этой. Это прелестно
камень в вашем кольце — разрешите, сэр, — французы достигли
удивительного мастерства в создании композиций такого рода. Что ж, теперь это
выглядит почти так же хорошо, как бриллиант. “ Почти так же, сэр! ” сказал я. “ Почему?
не совсем? Я уверен, если вы хоть что-то понимаете в драгоценных камнях, вы
должны с первого взгляда понять, что этот камень - настоящий бриллиант, и
очень тонкой воды. Возьмите его в руки и осмотрите”. Он так и сделал.
С некоторым замешательством он вернул его, сказав: “Прошу прощения; я
вижу, что это настоящий бриллиант огромной ценности”. Я представил себе его уважение к
я возрос после этого запроса; поэтому, чтобы еще больше завоевать его уважение
я сказал ему, что покажу ему композиционную печать, выгравированную
по образцу очень ценного антиквариата; на что я вытащил свои часы с
роскошная золотая цепочка, украшенная тремя золотыми печатками и опалом
кольцо. Он рассматривал каждый из них со всем усердием, обрабатываются услуги,
восхищался преследовал дело, и отметила, что все, должно быть, стоил мне
огромные суммы денег. Я изобразил безразличие и небрежно ответил
“Какая-то мелочь в шестьдесят или семьдесят гиней”. Он пристально посмотрел мне в лицо
некоторое время, а затем спросил, англичанин ли я? Я ответил
отрицательно. “Значит, вы из Ирландии, сэр, я полагаю”, - сказал он. Я ответил
то же самое. “О! возможно, - сказал он, “ вы родились в одном из наших
поселений за границей”. Я по-прежнему ответил "Нет". Он казался очень сильно
удивленным и сказал, что уверен, что я не иностранец. Я ничего не ответил
и оставил его в нерешительности. Он
не смог сдержать своего беспокойства, но попросил прощения за вольности, которые он
допустил, и, чтобы еще больше побудить меня раскрыть свою ситуацию,
выставлял напоказ свои собственные без утайки. “Я, - сказал он, - человек холостой, имею
значительную ренту, на которую живу по своему усмотрению,
и концы года провожу с большим комфортом. Поскольку у меня нет
имущества, которое я мог бы оставить после себя, меня не беспокоят назойливые
официозные родственники или охотники за наследством, и я считаю, что мир
создан для меня, а не я для мира. Следовательно, это моя максима:
наслаждаться этим, пока я могу, и позволить будущему измениться само собой ”.

Таким образом, он потворствовал своей собственной разговорчивости, и в то же время, нет
сомневаясь, что я ожидаю возмездия с моей стороны, вошел молодой человек, одетый в
черный бархат и огромный парик с завязками, с видом, в котором естественное
легкомыслие и наигранная торжественность были так перемешаны, что на
в целом он выглядел пародией на все приличия. Это нелепое чудачество
подпрыгнуло к столу, за которым мы сидели, и, скорчив тысячу гримас,
спросило моего друга по имени мистер Мушмула, не заняты ли мы с вами
делом. Мой спутник напустил на себя угрюмый вид и ответил: “Нет"
большое дело, доктор, но, однако—” "О! тогда”, - воскликнул врач;
“Я должен просить у вас небольшого снисхождения; прошу простить меня, джентльмены”.
“Сэр, - сказал он, обращаясь ко мне, - ваш покорнейший слуга. Я
надеюсь, вы простите меня, сэр... Я должен попросить об одолжении присесть... сэр... сэр... Я
должен сообщить кое-что важное моему другу мистеру Медлару— Сэр, я
надеюсь, вы простите мне мою вольность прошептать, сэр,” Прежде чем я успел
дать этому покладистому человеку свое разрешение, мистер Мушмула воскликнул: “Я
не шепчитесь — если у вас есть что сказать мне, говорите громко
”. Доктор , казалось , был немного смущен этим
восклицание, и, снова повернувшись ко мне, сделал тысячу извинений за
притворяясь, что делать тайну из ничего, кусок осторожно которые он
сказал, что был в силу своего незнания моя связь с мистером мушмула; но
теперь он понимал, что я был другом, и сообщить то, что ему пришлось
сказать в слух. Затем, после двух или трех пауз, он начал в такой
манере: “Вы должны знать, сэр, я только что вернулся с обеда у миледи
Flareit по (затем обращаясь ко мне), а девушка, сэр, в
таблица которого я имею честь обедать иногда. Там была леди
Статный и миледи шума, и миссис изящество, и Мисс Бидди хохотушка,
Честное слово, очень добродушная девушка, с очень красивой
сэр денег. Был также милорд Стрэддл. Сэр Джон Шраг и
Мастер Билли Чэттер, который на самом деле очень остроумный молодой джентльмен.
Итак, сэр, ее светлость увидела, что я чрезмерно утомлен, поскольку она была
последней из пятнадцати пациентов (выдающихся людей, сэр), которых я лечил.
посетила сегодня утром, настояла на том, чтобы я остался поужинать, хотя, клянусь своим
даю слово, что у меня не было аппетита; однако, в соответствии с ее
по просьбе миледи, сэр, я сел, и разговор перешел на другие темы
среди прочего, мистер Чэттер очень серьезно спросил
когда я увидел мистера Мушмулу. Я сказал ему, что не имел удовольствия видеть
вас эти девятнадцать с половиной часов; как вы, наверное, помните, сэр, это было
примерно в то же время; я не буду уверен ни на минуту. “Нет”, - говорит
он, “тогда я хочу, чтобы вы отправились к нему домой сразу после
обеда и посмотрели, что с ним, потому что он, несомненно,
очень плохо после того, как вчера вечером съел такое огромное количество сырого мяса.
устрицы. Суровый джентльмен, который, судя по торжественности его
выступления, ожидал чего-то экстраординарного, не успел услышать свое
заключение, как он вскочил с раздраженным видом, воскликнув: “Тьфу ты,
тьфу ты! Черт бы побрал ваши устрицы!” и ушел, после короткого комплимента в мой адрес:
“Ваш покорный слуга, сэр”. Доктор тоже встал, сказав: “Клянусь и
протестую, честное слово, я действительно поражен”, и последовал за мистером Мушмуларом
в бар, который находился неподалеку, где он расплачивался за свой кофе:
там он прошептал так громко, что я смог расслышать: “Скажите на милость, кто это
джентльмен? Его друг поспешно ответил: “Я мог бы догадаться об этом раньше"
сейчас, если бы не ваше дерзкое вторжение, — и ушел.
очень разочарованный. На торжественном врач сразу вернул
и сел рядом со мной, прошу тысячу извинений за оставление меня в покое: и
давая мне понять, что то, что он общался с мистером мушмула в
в баре, было дело последней важности, что бы не
задержка. Затем он заказал кофе и пустился в рассуждения о
достоинствах этой ягоды, которая, по его словам, холодным флегматичным
телосложение, подобное его собственному, высушивало излишнюю влагу и укрепляло
расслабленные нервы. Он сказал мне, что это было совершенно неизвестно древним;
и получила свое название от арабского слова, которое я мог бы легко
воспринимаем звук и прекращения. С этой темы он перешел
свои рассуждения к глаголу drink, который, как он утверждал, употреблялся неправильно
применительно к употреблению кофе, поскольку люди не пили, но
потягивать этот ликер; что подлинный смысл употребления алкоголя заключается в том, чтобы
утолить жажду или предаться разврату, глотая вино; что
Латинское слово, в котором лежит та же идея, был bibere или potare, и
у греков pinein или poteein, хотя он был склонен поверить, что они
было по-разному используется в различных случаях: например—пить
огромного количества, или, как вульгарно это выразить, чтобы выпить океан
спиртное, был в Латинской potare, и в переводе с греческого poteein; и, с другой
силы, чтобы использовать его умеренно, был bibere и pinein;—что это был всего лишь
предположение его, что, впрочем, по-видимому, поддерживают слово
впитывающий влагу, что особенно в случае поры кожи, и
могут пить только очень небольшое количество окружающей влаги, по
причине малого их диаметра;—тогда как от глагола
poteein происходит от настоящего potamos, что означает реку или
огромное количество спиртного. Я не мог удержаться от улыбки при виде этого ученого и
важного расследования; и, чтобы еще больше зарекомендовать себя перед моим новым
знакомым, о характере которого я был к этому времени хорошо осведомлен, я
заметил, что то, что он утверждал, не появлялось, насколько я помню,
в писаниях древних; ибо Гораций использует слова poto
и бибо безразлично для той же цели, что и в двадцатой оде из
своей первой книги.

“Vile potabis modicis sabinum cantharis—
—Et pr;lo domitam caleno tu bibes uvam.”


Что я никогда не слышал о глаголе _poteein_, но что _potamos,
potema_ и _potos_ произошли от _pino, poso, pepoka_,
вследствие чего греческие поэты никогда не используют никаких других слов для обозначения
праздничного питья. Гомер описывает Нестора за его чашами в таких словах,

“Нестора д'оук Элатен, яче винонт, побеждает”.


И Анакреонт упоминает об этом по одному и тому же поводу всегда на каждой странице.

“_Pinonti_ de oinon hedun.
Otan _pino_ ton oinon.
Opliz’ ego de _pino_.”


И в тысяче других мест. Доктор, который, несомненно, намеревался посредством
своей критики дать мне высокое представление о своей эрудиции, был бесконечно
удивлен, обнаружив, что обучен одной из моих внешностей; и после
после многозначительной паузы воскликнул: “Честное слово, вы правы, сэр — я
Обнаружил, что не рассмотрел это дело со своей обычной тщательностью”. Затем,
обратившись ко мне на латыни, которой он владел очень хорошо, мы поговорили.
разговор продолжался целых два часа на разные темы на этом языке.;
и действительно, он говорил так рассудительно, что я был убежден,
несмотря на его причудливую внешность и внимание к мелочам, это
он был человеком обширных познаний, особенно в книгах; он смотрел
на меня, как я впоследствии понял от мистера Мушмулы, как на вундеркинда в
изучал и предложил в тот же вечер, если я не буду помолвлена,
познакомить меня с несколькими молодыми джентльменами состоятельными и светскими, с
которыми у меня была назначена встреча в кофейне "Бедфорд".




ГЛАВА XLVI


Трясогузка знакомит меня с группой прекрасных джентльменов, с которыми я провожу вечер.
Вечер в таверне—наш разговор—Персонажи моей новой
Товарищи—доктор поджарен—наша Проблема нашего Разврата


Я принял его предложение с радостью, и мы пошли туда в Хакни
тренер, когда я увидел огромное количество гей деятели лопочут про, самые
из них рассказал доктор с большой фамильярностью. Среди остальных
стояли они вокруг огня, которого я сразу узнал
очень лиц, которые в ночь перед, под их смех, всполошились мои
подозрение женщине, которая поставила себя под моей защитой. Они не
рано постиг меня войти с доктором трясогузка (за что был моим товарищем по
имя), чем они хихикают и шепчут друг другу, и я не был
немного удивлен, обнаружив, что они господа, чьи
знакомство он разработан, чтобы рекомендовать меня, ибо, когда он наблюдал за ними
вместе, он рассказал мне, кто они, и пожелал узнать, каким именем он
пора познакомить меня. Я удовлетворил его в этом отношении, и он
выступил вперед с большой серьезностью, сказав: “Джентльмены, ваш покорнейший слуга
: разрешите представить моему другу мистеру Рэндому ваше
общество”. Затем, повернувшись ко мне: “Мистер Рэндом, это мистер Брэгуэлл — мистер
Стеб, сэр—Мистер треп—мой друг мистер Slyboot, и г-н Рантэр сэр”. Я
поприветствовал каждого то, а когда я пришел, чтобы отвезти Мистера Slyboot по
руки, я воспринял его засунул язык в его щеку, чтобы не
небольшие развлечения для компании; но я не считал правильным принимать
любое уведомление по этому поводу. Мистер Рантер тоже (которого я впоследствии
изученный был игроком) проявил свои таланты, подражая моей манере держаться,
чертам лица и голосу, в то время как он вернул мой комплимент: этот подвиг я
не оценил бы так остро, если бы не видел, как он вел себя в
то же самое было и с моим другом Трясогузкой, когда он сначала помирился с ними. Но
на этот раз я позволил ему насладиться плодами своей ловкости без вопросов
и контроля, решив, однако, наказать его за дерзость при более
удобной возможности. Мистер Слайбут, предположив, что я незнакомец, спросил
был ли я в последнее время во Франции? и когда я ответил утвердительно,
поинтересовался, видел ли я Люксембургскую галерею? Я сказал ему, что я
обдумывал это несколько раз с большим вниманием: после этого произошло
обращение, в результате которого я обнаружил, что он художник.

Пока мы обсуждали подробности этого знаменитого представления
, я случайно услышал, как Бантер спросил доктора Трясогузку, где он подцепил
этого мистера Рэндома. На этот вопрос врач ответил: “Честное слово,
очень симпатичный джентльмен — человек с состоянием, сэр, — он
совершил грандиозное турне и побывал в лучшей компании Европы ”Эйр". “Что,
он так и сказал, Я полагаю?” сказал: “Я принимаю его ни
более ни менее, чем французы услуга-де-шамбр”.“О, варварское,
варварского!” - воскликнул врач, “это на самом деле, Честное слово,
совершенно необъяснимо. Я прекрасно знаю всю его семью, сэр; он
из Рэндомов севера - очень древнего рода, сэр, и мой дальний
родственник. Я был чрезвычайно уязвлен предположением мистера
Подшучивали и стали придерживаться весьма равнодушного мнения о моем обществе
в целом; но, поскольку я, возможно, мог бы с их помощью приобрести более
обширное и приятное знакомство, я решил терпеть эти маленькие
унижал себя так долго, как только мог, не задевая достоинства моего характера
. Поговорив некоторое время о погоде, играет,
нам предложили обсудить политику и другие кофейные темы.
провести вечер в известной таверне по соседству,
куда мы отправились всем скопом.

После того как я занял комнату, заказал французское вино и заказал ужин
, бокал разошелся довольно свободно, и характеры моих
коллег открывались мне все больше и больше. Вскоре выяснилось, что
доктор был развлечением для художника и игрока, на котором они упражнялись в остроумии
для развлечения компании. Мистер Рантер начал
игру, спросив его, что полезно при хрипоте, упадке духа,
и в пищеварении, ибо он возмутился со всеми этими жалобами к
очень большой степени. Трясогузка немедленно взялся объяснить природу
своего случая и в очень пространной манере разглагольствовал о прогностике,
диагностике, симптоматике, терапии, истощении и насыщении; затем
рассчитал силу желудка и легких при их соответствующих операциях
приписал болезнь игрока расстройству в этих органах,
исходя из чрезмерного употребления алкоголя и криков, и прописал
курс лечения желудка с воздержанием от венерических заболеваний, вина, громкой речи.,
смеющийся, поющий, кашляющий, чихающий или кричащий. “Тьфу, тьфу!” - воскликнул
Рантер, перебивая его: “Лекарство хуже болезни — я хотел бы
Я знал, где найти трутовую воду. “Трутовую воду!” - сказал доктор.
“Честное слово, я вас не задерживаю, мистер Рантер”. “Вода
извлеченные из Tinder”, - ответил другой, “специфических для
все клеевые краски инцидента с мужчиной. Его изобрел ученый немец
монах, который за ценное вознаграждение передал секрет
Парацельсу. “Простите меня, ” воскликнул художник, “ впервые им воспользовался
Соломон, как кажется на греческих рукописей, у своей гражданской почерк,
в последнее время найдены у подножия горы Ливан, крестьянин, который копает
на картофель—” “хорошо,” сказал трясогузка, “за всю свою богатую значение, я никогда не
встретился с такой подготовкой! до этой минуты я также не знал, что
Соломон понимал по-гречески или что картофель рос в Палестине”.

Тут вмешался Бантер, сказав, что он удивлен, что доктор Трясогузка
хотя бы немного сомневается в понимании Соломоном греческого, когда он
представлен нам как самый мудрый и образованный принц в
мир; а что касается картофеля, то он был привезен туда из
Ирландии во времена Крестового похода некоторыми рыцарями этой страны.
“Я утверждаю, ” сказал доктор, - что нет ничего более вероятного. Я бы
на самом деле отдал огромную сумму за то, чтобы увидеть эту рукопись, которая, должно быть,
неоценима; и, если бы я понимал процесс, приступил бы к этому
немедленно ”. Игрок заверил его, что процесс очень прост — что
он должен насыпать сотню килограммов сухого трута в стеклянную реторту и,
перегоняя его с помощью животного тепла, получить половину
стакан пресной воды, одна капля которой составляет полную дозу. “Клянусь моей
честностью!” - воскликнул недоверчивый доктор. “Это очень удивительно и
экстраординарно! что в caput mortuum вообще должна быть вода. Я
должен признать, что я всегда был врагом специфики, которую считал
несовместимой с природой животноводства; но, безусловно,
авторитет Соломона не подлежит сомнению. Интересно, где я буду
найти стеклянной реторты достаточно большой, чтобы вместить такое огромное количество
трут, потребление которых следует, несомненно, удорожит
бумага, или где я найду животный жар, достаточный даже для того, чтобы разогреть такую массу
?” Слайбут сообщил ему, что у него может быть выдувная реторта для него.
размером с церковь: и что самый простой способ поднять пар
животным теплом, было бы поместить его посреди лазарета для
лихорадочных пациентов, которые могли бы находиться на матрасах вокруг и в контакте
с ним. Он произнес эти слова раньше, чем трясогузка
воскликнул в восторге: “Замечательный прием, поскольку я надеюсь спастись!
Я непременно применю его на практике”.

Это простодушие врача доставило отличное развлечение присутствующим
которые, в свою очередь, осыпали его ироническими комплиментами,
которые его тщеславие принимало за подлинные чувства их сердец.
Г-треп, не терпящий столь долгого молчания, теперь вырвался наружу и
развлекали нас с каталогом всех людей, которые танцевали на
последние сборки Хэмпстед, с очень косвенные счет
платье и украшения для каждого, с узорами из девушек
обуви-застежки для мужчин; заключение с Bragwell говорит, что его
госпожа Мелинда была там и, казалось, скучала по нему и искала его общества
на следующем мероприятии такого рода.

“Нет, Г—мм”, - сказал Bragwell, “у меня есть еще кое-что на ум, чем на висячие
после того, как посылка легкомысленными девочек; кроме того, ты знаешь мой характер-это так
непослушные, что я склонен вмешиваться в передряги, когда женщина
обеспокоен. Когда я была там в последний раз, у меня был роман с Томом
Триппит.” “О! Я помню это! ” воскликнул Бантер. “ Ты появился перед
дамами; и я хвалю тебя за это, потому что у тебя была
возможность показать свою мужественность без какого-либо риска ”. “Рискни!”
другой сказал со свирепым выражением лица: “Черт бы побрал мою кровь! Я не боюсь
риска. Я не боюсь выйти против любого мужчины, у которого есть голова,
черт бы побрал меня! Хорошо известно, что я не раз пускал кровь и потерял ее.
но что это значит?” Игрок умолял этого чемпиона
нанять его своим секундантом в следующий раз, когда он намеревался убить, потому что он
хотел увидеть, как человек умирает от удара ножом, чтобы он мог знать, как действовать таким образом
искусство, тем более естественное на сцене. “Умри!” - ответил герой: “Нет,
клянусь Богом! Я знаю вещи поважнее, чем навлекать на себя приговор миддлсекского
жюри—я должна взглянуть на меня-учителем фехтования, чтобы быть невежественным сын
б—ч, если бы он не научил меня колоть любых моих антагонист тела, что
Я прошу, чтобы отключить”. “Ого!” - воскликнул Слайбут. “Если это так, то я
хочу попросить тебя об одолжении. Вы должны знать, что меня наняли нарисовать Иисуса на
кресте; и моя цель - изобразить его в тот момент времени,
когда копье вонзается ему в бок. Теперь я был бы рад, если бы вы
в моем присутствии довели какого-нибудь наглеца до конвульсий,
не подвергая опасности его жизнь, чтобы у меня была возможность воспользоваться
хорошая умная агония от природы: врач укажет вам, куда входить
и как далеко идти, но, пожалуйста, пусть это будет как можно ближе к левой стороне.
возможно”. Трясогузка, который серьезно отнесся к этому предложению, заметил, что
было бы очень трудно проникнуть в левую часть грудной клетки
, не повредив сердце и, как следствие, не убив сердце
пациент; но он полагал, что человек с очень красивой рукой
и точным знанием анатомии мог намотать диафрагму где-нибудь около
юбки, что могло вызвать сингулярность, без вмешательства
смерть: что он был готов продемонстрировать введение этой мышцы
мистеру Брэгвеллу; но не хотел иметь отношения к эксперименту, который
мог бы существенно повредить его репутации в случае выкидыша.
Bragwell было столько навязывается waggery художника как
врач и отказался заниматься делом, сказав, что он очень проведен
очень уважаю г-на Slyboot, но положил его вниз, как Максим, и не до
бороться за исключением случаев, когда честь была помолвлена. Была произнесена тысяча шуток подобного рода
; вино разлилось по кругу, подали ужин, мы поели
от души приложившись к бутылке, Брэгвелл стал шумным и
доставлял хлопоты, Подшучивание становилось все более и более суровым, Разглагольствование репетировалось,
Слайбут корчил рожи всей компании, я пел французские уловки, и
Треп поцеловал меня с большой любовью; а доктор, с wofull
лицо, сидел молча, как ученик Пифагора. В конце концов, это
было предложено Брэгвеллом, что мы должны прочесать сотни, заставить попотеть констебля
, растерзать часовых, а затем спокойно лечь спать.

Пока мы обдумывали эту экспедицию, в комнату вошел официант.
номер, и попросил доктор трясогузка: когда он понял, что присутствовал,
он сказал им, что леди ниже, чтобы узнать для него, в который сообщение
врач начал с его меланхолической созерцательности, и, с
вид крайнего смущения, заверили в компании он не может быть
человек хотел, он не имел никакой связи с какой-нибудь дамой, и
велел ящика сказать ей об этом. “Как вам не стыдно!” - воскликнул Бантер. “Неужели вы были бы
настолько невежливы, чтобы отказать леди в слушании? возможно, она пришла за
консультацией. Должно быть, какое-то экстраординарное событие привело леди
в таверне в это время ночи. Г-пустослов, прошу вас, доктор
базы-электрическая сеть к даме, и ухаживать за ней сюда”. Игрок немедленно
вышел, пошатываясь, и вернулся, с большими церемониями вводя высокую
рослую девушку, чей внешний вид выдавал ее род занятий. Мы
приняли ее с величайшей торжественностью, и с большим количеством
просьб ее убедили сесть, когда наступило глубокое молчание,
во время которой она устремила безутешный взгляд на доктора
, который был совершенно сбит с толку ее поведением, и вернул ей
меланхолия усилилась вчетверо; наконец, после множества жалобных вздохов, она
вытерла глаза и обратилась к нему так: “Что? ни единого слова утешения?
Неужели ничто не смягчит это каменное сердце твое? Ни все мои слезы! ни
все мои страдания! ни неизбежная гибель, которую ты навлек на меня!
Где твои клятвы, ты, неверный, лжесвидетельствующий человек? Неужели у тебя нет
чести — ни совести - ни раскаяния в своем вероломном поведении по отношению ко мне?
Ответь мне, воздашь ли ты, наконец, мне справедливость или я должен прибегнуть к помощи
рая или ада для моей мести? Если бы бедная Трясогузка была поражена, прежде чем она
говорил, каково же должно быть его замешательство, когда он слышит это обращение! Его естественная
бледность сменилась на жуткий глиняный оттенок, глаза закатились, губы
задрожали, и он ответил с не поддающимся описанию акцентом: “По моему
слово, честь и спасение, мадам, вы на самом деле ошиблись во мне
лично. Я испытываю особое почтение к вашему полу, и я...
на самом деле я не способен причинить ни одной леди ни малейшего вреда, мадам;
кроме того, мадам, насколько я помню, я никогда не имел чести видеть вас раньше.
Я надеюсь спастись, мадам! “ Как, предатель!
воскликнула она: “Значит, ты отрекаешься от меня? Ошибаешься! нет, я слишком хорошо знаю
это прекрасное чарующее лицо! слишком хорошо я знаю этот лживый чарующий
язык! Увы! джентльмены, поскольку злодей своей
недоброжелательностью вынуждает меня разоблачить себя и его, знайте, что этот предатель под
благовидным предлогом благородного обращения завоевал мое сердце и, взяв
воспользовался своей победой, лишил меня моего девственного сокровища, а
после этого бросил меня на произвол судьбы! Я уже четыре месяца ношу от него ребенка
, мои родственники выставили меня за дверь и оставили добычей
нищета и нужда! Да, ты варвар, ” сказала она, обращаясь к Трясогузке.
“ ты тигр, ты суккуб! слишком хорошо ты знаешь мое положение. Но я
вырву твое неверное сердце и избавлю мир от такого
монстра”. С этими словами она бросилась к доктору, который с
невероятным проворством перепрыгнул через стол и побежал за Брэгвеллом,
в то время как остальные из нас пытались успокоить разъяренную героиню.
Хотя все в компании изобразили крайнее удивление, я мог
легко понять, что это был согласованный между ними план по производству
отвлекаясь за счет доктора и нисколько не беспокоясь о последствиях.
я вступил в конфедерацию и наслаждался страданиями.
Трясогузка, который со слезами на глазах просил защиты у
компанию, объявляя себя невиновным в инкриминируемом ему преступлении
как внутриутробный плод; и в то же время намекая, что природа
не в его власти быть виновным в таком проступке. “Природа!”
закричала девушка, “не было ни характера, он ругал меня за
помочь заговоры и заклинания; еще как это возможно, что любая женщина может
прислушивались ли к обращениям такого пугала? Были ли эти совиные
глаза созданы для того, чтобы глазеть; этот мертвенно-бледный цвет лица - для восхищения; или этот
рот, похожий на подкову, - для поцелуев? Нет, нет, вы обязаны своим успехом
вашим напиткам, вашим снадобьям и заклинаниям; а не вашим природным
талантам, которые во всех отношениях, подлый и презренный”.

Врач подумал, что у него появилась возможность оправдаться
эффективно; и попросил истицу успокоиться, но только на
полчаса, в течение которых он взялся доказать абсурдность веры
во власти заклинаний, которые были всего лишь пустыми мечтами невежества
и суеверий. Соответственно, он произнес очень ученую речь
о природе идей, силе и независимости разума,
свойствах стимулирующих лекарств, разнице между склонностью
к венери, которую могли бы создать многие простые продукты, и к страсти, ограниченной
один объект, который только может быть результатом чувств и размышлений; и
завершился жалкий протест, с изложением его несчастье
в преследуются с недовольству леди, которых он никогда не
ранения, ни даже видел до этого случая, и способности которого были,
по всей вероятности, столько нарушением ее несчастья, что невинный
человек был в опасности быть разорен ее расстройства. Не успел он
закончить свою речь, как несчастная принцесса возобновила свои
причитания и предостерегла общество от его красноречия, которое,
по ее словам, она смогла привлечь к ответственности самую беспристрастную судебную коллегию в христианском мире.
Рантер посоветовал ему немедленно жениться на ней, как на единственном средстве
спасти свою репутацию, и предложил сопровождать его во Флот для этой цели
; но Слайбут предложил приобрести отца для
ребенок, и солидные алименты легли на плечи матери. Рантер пообещал
усыновить младенца бесплатно. Трясогузка был готов боготворить его за его
щедрость, и, хотя он упорно заявлял о своей невиновности,
снисходил ко всему, а не к тому, что следовало бы из-за его незапятнанного характера
подвергаться сомнению. Леди отклонила предложение и настояла
на браке. Брэгуэлл взялся за дубинки для доктора и
пообещал избавить его от ее назойливости за полгинеи, после чего
Трясогузка с большим рвением вытащил свой кошелек и вложил его в руку
своего друга, который, вынув из него половину монеты, отдал ее
истицу и попросил ее возблагодарить Бога за ее удачу. Когда она
получила эту награду, она притворилась, что плачет, и умоляла, раз уж
врач отрекся от нее, он, по крайней мере, удостоит ее прощания
поцелуй; на это его уговорили согласиться с большой неохотой, и он
подошел со своей обычной торжественностью, чтобы поприветствовать ее, когда она взяла его за руку.
она впилась зубами в его щеку и крепко держала, пока он ревел от боли,
к невыразимому удовольствию всех присутствующих. Когда она сочла нужным
отпустить его, она низко поклонилась присутствующим и вышла из комнаты
, оставив доктора в крайнем ужасе, не столько из-за
о боли, как о предчувствии последствий укуса; ибо
к этому времени он был убежден, что она сумасшедшая. Подшучивание предписывало
сделайте настоящее прижигание и положите кочергу в огонь для разогрева, чтобы
обжечь место. Игрок придерживался мнения, что Брэгвеллу следует зачерпнуть
пораженную часть кончиком своего меча; но художник
предотвратил обе эти ужасные операции, порекомендовав бальзам, который он
у него в кармане было средство, которое всегда помогало вылечить укус бешеной собаки; итак,
сказав это, он вытащил маленький пузырек с черной краской, которым он
мгновенно помазал не только рану, но и большую часть лица
пациента и оставил его в ужасном состоянии. Короче говоря,
бедняга был так измучен страхом и досадой, что я чрезвычайно пожалел его
и отправил домой в кресле, вопреки желанию
всех присутствующих.

Эта моя вольность оскорбила Брэгвелла, который выразил свое недовольство
несколькими угрозами, без каких-либо заявлений;
что, будучи замеченным Слайбутом, который сидел рядом со мной, он, с целью
разжечь ссору, прошептал мне, что, по его мнению, Брэгвелл использовал меня
очень болен, но каждый человек был лучшим судьей в своих собственных делах. Я
вслух ответил, что я не позволю ни мистеру Брэгуэллу, ни ему использовать
я безнаказанно причинял боль; и что я не нуждался в его совете в
отношении регулирования моего поведения. Он счел уместным попросить
тысячу извинений и заверить меня, что не хотел никого обидеть; в то время как Брэгуэлл
притворился спящим, чтобы ему не пришлось обращать внимания на
то, что произошло. Но игрок, у которого было больше живости духа и меньше
осмотрительности, чем у Слайбута, не желая оставлять все как есть
бросил дело, подбежал к мистеру Брэгвеллу и тихо сказал ему, что я звонил
он обзывал его и угрожал ударить дубинкой. Именно это я понял
тем, что он вздрогнул и закричал: “Кровь и раны, вы лжете! Ни один мужчина
не смел обращаться со мной так позорно. Мистер Рэндом, вы обзывали меня и
угрожали ударить меня?” Я отверг обвинение и предложил наказать
негодяя, который пытался спровоцировать беспорядки в компании.
Брэгуэлл выразил свое одобрение и обнажил шпагу; я сделал то же самое.
и обратился к актеру со следующими словами: “Послушайте, мистер Рэнтер, я вас знаю
обладайте всеми мимическими и озорными качествами обезьяны, потому что я
наблюдал, как вы не раз применяли их на практике сегодня вечером, на
я и другие; теперь я хочу посмотреть, похожи ли вы на кого-нибудь в ловкости.
также; поэтому я хочу, чтобы вы без колебаний перепрыгнули через этот меч ”.
С этими словами я поднял его параллельно горизонту, на расстоянии примерно
трех футов от пола, и крикнул: “Раз-два-три — и прочь!”
но вместо того, чтобы выполнить мое требование, он схватил свою шляпу и
вешалку и, приняв вид, развязность и манеру выражаться, характерные для Пистолета, взорвался
следующим восклицанием: “Ха! должен ли я тогда совершить бесславный поступок
шалость лесной обезьяны в горном лесу поймана! Смерть укачала меня, усыпив,
сократить томительные дни, и лег, положив голову на колени—у Фьюри мы не
Хирен здесь?” Это шутовство не оправдало его ожиданий, поскольку
к этому времени компания была настроена увидеть его в новом образе. Мистер
Стеб нужные мне держать мой меч фут или два выше, что он может
иметь больше шансов изо всех сил. Художник сказал ему,
если он выступит хорошо, он порекомендует его в качестве прыгуна с трамплина
владельцам Сэдлерс-Уэллс; и Брэгвелл воскликнул: “Прыгай за
Король!” - приставил острие своего меча к ягодицам игрока с
такой успех, что он мигом перескочил через порог и, обнаружив, что дверь
не охраняется, исчез в мгновение ока; без сомнения, радуясь, что так легко уплатил свою
долю расплаты.

Было уже около двух часов ночи, мы оплатили счет,
и вышли на улицу. Художник улизнул, не попрощавшись.
он попрощался. Билли треп, будучи не в состоянии говорить или стоять, был отправлен в
bagnio, и стеб, и я сопровождал Bragwell в Молл короля
кофе-дом, где после того, как он пнул полдюжины голодных шлюх, мы
оставила его спящим на скамейке, и направлен наш курс на
Чаринг-Кросс, недалеко от которого жили и он, и я.

Естественная сухость моего собеседника была преодолена алкоголем, и он
между прочим, почтил меня множеством комплиментов и заверений в
дружбе, за что я должным образом поблагодарил и сказал ему, что я
считал себя счастливым оттого, что своим поведением устранил
неблагоприятное мнение, которое у него сложилось обо мне с первого взгляда. Он был
удивлен этим заявлением и попросил меня объясниться; на это
я упомянул, что подслушал, как он говорил обо мне Трясогузке в
кофейне. Он рассмеялся и извинился за свою свободу, заверив
мне, что моя внешность очень расположила его в мою пользу; и
то, что он сказал, было задумано только как шутка над серьезностью доктора. Я
был в высшей степени доволен, что не обманулся в этом вопросе, и немало
гордился хорошим мнением этого остряка, который пожал мне руку
на прощание он пообещал встретиться со мной на следующий день в обычном месте.




ГЛАВА XLVII


Стрэп рассказывает мне о своей победе над Чендлером
Вдова — обнаруживает, что жестоко ошибся—Я иду в оперу—восхищаюсь
Мелинда—меня предупредили из—за подшучивания-иди на Ассамблею в Хэмпстед—потанцуй
с этой молодой леди—получите наглый сообщение от Bragwell, чьи
храбрость-это быстро охладели—в пользу моей хозяйкой, которую мне
день, и меня пропускают вне восемнадцать гиней в карты—ремень торжествует в
мой успех, но удивлен за мой счет—Стеб приходит ко мне на квартиру,
очень язвить на мой счет, и берет в долг пять гиней от меня, как
доказательство своей дружбы


Утром, прежде чем я встал, Стрэп зашел в мою комнату и,
застав меня бодрствующим, несколько раз хмыкнул, почесал голову, бросил
глаза опущены в землю, и с очень глупой ухмылкой на лице
выражение лица дало мне понять, что он хочет что-то сообщить. “Судя по вашему
выражению лица, - сказал я, “ я ожидаю услышать хорошие новости”. “Безразлично”,
ответил он, хихикая, “то есть отныне так и будет. Вы должны
знать, у меня есть некоторые мысли об изменении моего положения”. “Что?” - воскликнул я,
пораженный. “Матримониальный план? О редкостный Ремень! наконец-то ты меня достал.
“Н— не меньше, уверяю тебя”, - сказал он, врываясь в
смех самоутверждения: “вдова торговца салом, которая живет в достатке
рядом, прониклась ко мне симпатией, прекрасная веселая дама, пухленькая, как
куропатка. Она хорошо меблированный дом, бойкая торговля, и хороший
сделки готовы. Возможно, я ее спрашиваю. Она рассказала подруга
моя, Брат лакей, что она будет считать меня из вонючей
вес. Но я отказался дать мне окончательный ответ, пока я не узнал свой отзыв
дела”. Я поздравил господина д'Эстрапа с его победой
и одобрил план, при условии, что он будет уверен в этих
обстоятельствах ее состояния; но посоветовал ему не делать ничего опрометчивого, и
дай мне возможность увидеть леди до того, как все будет улажено.
доведен до конца. Он заверил меня он бы ничего не сделал без моего
согласия и одобрения, и в то утро, пока я был на
завтрак, ввести его возлюбленная моего знакомого. Она была невысокого роста
полная женщина, примерно тридцати шести лет, и у нее был особенно заметный
выступающий живот, который я заметил с первого взгляда, не без некоторого
подозрения в нечестной игре. Однако я попросил ее сесть и угостил ее
чашкой чая; разговор зашел о хороших качествах
Стрэпа, которого я представил как вундеркинда трезвости, трудолюбия и
добродетель. Когда она ушла, он проводил ее до двери и
вернулся, облизывая губы, и спросил, не считаю ли я ее
соблазнительным созданием. Я не делал тайны из своих опасений, но без утайки заявил
о своих чувствах к ней; чему он не удивился,
сказав мне, что наблюдал тот же симптом, но был проинформирован своим
подруге, что у нее только заросла печень и через несколько месяцев она будет такой же маленькой
в талии, как всегда. “Да, ” сказал я, - думаю, нескольких недель будет достаточно“
Бизнес. Короче говоря, Стрэп, по моему мнению, ты
вопиюще навязанный; и что этот друг не кто иной, как
негодяй, который хочет всучить тебе свою любовь в жены, чтобы он мог в
однажды избавит себя от назойливости матери и от
расходов на ее ухаживания; по этой причине я бы не хотел, чтобы вы безоговорочно доверяли
сообщению, которое он делает о ее богатстве, что противоречиво
учитывая его поведение, не суйте опрометчиво голову в петлю, чтобы
впоследствии вы могли пожелать обменять ее на голову палача ”. Он казался очень
пораженным моим намеком и пообещал посмотреть дважды, прежде чем
вскочил, сказав с некоторой горячностью: “Шансы, если я узнаю, что он намеревается
предать меня, мы увидим, кто из нас лучше”. Мое предсказание
подтвердилось менее чем через две недели, ее огромный живот произвел на свет
младенца, к невыразимому изумлению Стрэпа, который был до этого
случилось, склонный полагать, что я немного переборщил в своем проникновении.
проникновение. Его фальшивая подруга исчезла; а через несколько дней после этого
был вынесен судебный приговор в отношении ее имущества и домашней мебели, которые
были конфискованы кредиторами.

Тем временем я встретился со своим другом Бантером в "Ординарце", а вечером
ходила в Оперу с ним и мистером Чэттером, который указал на Мелинду в
одной из лож и предложил представить меня ей, заметив в
в то же время она была королевой тостов стоимостью в десять тысяч фунтов.
Эта информация наполнила мое сердце радостью, и я
обнаружил большое желание принять предложение; на что он
заверил меня, что я потанцую с ней на следующем балу, если таковой у него будет
влияние в этой сфере: сказав это, он обошел вокруг, поговорил с ней несколько
минут и, как я и предполагал, указал на меня; затем, вернувшись, сказал мне, чтобы
мое невыразимое удовольствие, что я могу положиться на то, что он обещал
потому что теперь она была моей партнершей. Стеб шепотом,
дал мне понять, что она была неисправимой кокеткой, кто бы
предоставьте же интересах, чтобы любой молодой парень в Англии допустимого
внешний вид, лишь для того, чтобы вести его в стадо ее поклонников, что
она может иметь счастье видеть их ежедневный рост, что она была
холодный бесчувственный нрав, мертвого, чтобы все страсти, но тщеславие, а
так слеп, чтобы заслуга, что он хотел заложить любую ставку на состоятельных дурак
наконец-то он понесет ее на руках. Я приписал хороший интернет-это интеллект
в сатирическом очередь моего друга, или обида за то, что сам
пострадали отпор от женщины в вопросе, и, во всяком случае, доверять
столько своими достижениями, так как считают, что ни одна женщина не устоит перед
пыл мой адрес.

Полный этой уверенности, я отправился в Хэмпстед в компании с Билли.
Чэттер, милорд Хоббл и доктор Трясогузка. Там я увидел очень
блестящее собрание, перед которым я имел честь танцевать менуэт с
Мелиндой, которая очаровала меня своими откровенными манерами и легкостью общения.
поведение. Перед началом кантри-танцев я получил сообщение от
незнакомого мне человека из Брэгвелла, который присутствовал, сообщающего, что
никто из тех, кто знал его, не осмеливался танцевать с Мелиндой, пока он был там
лично, что я поступил бы правильно, если бы отпустил ее без шума,
потому что у него было намерение станцевать с ней кантри. Это
необычное замечание, сделанное в присутствии дамы,
нисколько не смутило меня, который к тому времени был довольно хорошо
знаком с характером моего соперника. Следовательно, я, без
бы признаком беспокойства велел барин, скажи мистеру Bragwell, что
поскольку я был так счастлив, как получить согласие леди, я не должен быть
заботит его; и нужный сам носитель, чтобы вывести меня нет
такой дерзкой идеи на будущее. Мелинда изобразила нечто вроде
замешательства и притворилась, что удивлена, что мистер Брэгуэлл позволил себе
такие вольности по отношению к ней, которая никоим образом не была
связана с этим парнем. Я воспользовался этой возможностью, чтобы продемонстрировать
свою доблесть, и предложил призвать его к ответу за дерзость, а
предложение, от которого она категорически отказалась, под предлогом консультирование мой
безопасности; хотя я мог воспринимать, сверкающим в ее глазах, что она
не подумал бы себя оскорбленным, будучи предметом
дуэль. Я отнюдь не был доволен этим открытием ее мыслей,
которые свидетельствовали не только о самом неоправданном тщеславии, но также и о
самом варварском безразличии; однако меня привлекло ее состояние, и
решил удовлетворить ее гордость, сделав ее поводом для публичной ссоры
между мной и Брэгвеллом, который, я был почти уверен, никогда бы
доведите дело до опасной крайности.

Пока мы танцевали вместе, я наблюдала за этим грозным соперником в одном конце зала
его окружала группа поклонников, с которыми он разговаривал с
очень пылко, время от времени бросая на меня много пристальных взглядов. Я
догадался о предмете его беседы, и как только я усадил свою
партнершу на ее место, важно подошел к тому месту, где он стоял, и,
приподняв шляпу перед его лицом, громко спросил, хочет ли он что-нибудь сказать
мне. Он ответил угрюмым тоном: “В настоящее время ничего, сэр”, - и
развернулся на каблуках. “Что ж, ” сказал я, - вы знаете, где я должен быть
найден в любое время.” Его спутники уставились друг на друга, а я
вернулся к даме, черты лица которой просветлели при моем приближении, и
тотчас по всей комнате пробежал шепот; после чего многие
на меня были обращены такие взгляды, что я был готов утонуть в замешательстве. Когда
мяч расстались, я вел ее к карете, и, как истинный французский
галантный, встал бы за ней, чтобы защитить ее от
насилие на дороге, но она наотрез отказалась от моего предложения, и
выразила обеспокоенность тем, что здесь не было пустое место для меня в
транспортного средства.

На следующий день, во второй половине дня, я зашел к ней домой, с
разрешения, в компании Чаттер, и был очень вежливо принят
ее матерью, с которой она жила. Там было довольно много модных людей
присутствовали, в основном молодые люди, и сразу после чая была накрыта пара
карточных столов, за одним из которых я имел честь
поиграй с Мелиндой, которая меньше чем за три часа добилась успеха, чтобы украсть
у меня восемь гиней. Я был достаточно доволен, чтобы потерять немного денег
с хорошей стороны, чтобы у меня тем временем была возможность
говорить мягкие вещи, которые все еще очень желанны, когда сопровождаются удачей
но я ни в коем случае не был удовлетворен ее честной игрой, и это обстоятельство
немало потрясло меня и сильно подорвало мое мнение о ней
бескорыстие и деликатность. Однако я решил извлечь выгоду из
такого поведения и, в свою очередь, обращаться с ней менее церемонно;
соответственно, я положил рядом осаждали ее, и, найдя ее и вовсе нет
отвращение к грубой ладана я предложил, в ту же ночь сделал
признание в любви без обиняков. Она получила мою адресов
она была очень веселой и делала вид, что отшучивается, но в то же время
обращалась со мной с таким особенным самодовольством, что я был убежден:
я покорил ее сердце и считал себя счастливейшим человеком
живой. Воодушевленный этими лестными мыслями, я снова сел за карты
после ужина и с большой радостью позволил надуть себя
еще на десять гиней.

Было уже поздно, когда я откланялся, удостоившись общего
приглашения; и когда я лег в постель, дневные приключения
мешали мне уснуть. Иногда я тешил себя надеждами на
обладание прекрасной женщиной с десятью тысячами фунтов; затем я размышлял
о характере, который я слышал о ней от Бантера, и сравнивал это с
обстоятельствами ее поведения по отношению ко мне, которые, казалось, слишком
большое сходство с нарисованной им картиной. Это навело меня на
меланхолические размышления о расходах, которым я подвергся, и о малости
моих средств на их содержание, которые, кстати, были не моими собственными. В
словом, я оказался вовлечен в вопросы и недоумения, что держали меня
бодрствовать большую часть ночи.

Утром, ремень, с кем бы я не общался в течение двух дней,
представил себя с принадлежностями для бритья меня, на что я спросил
его мнение о леди, которую он видел меня проводить ее тренером в
Хэмпстед. “Шансы! она восхитительное создание! ” воскликнул он. “ и, как мне сообщили
, большое состояние. Мне жаль, что вы не настояли на том, чтобы отправиться домой
с ней. Осмелюсь сказать, она не отказалась бы от вашего общества, потому что она
кажется добродушной душой. “Есть время для всякой вещи”
я сказал: “Вы должны знать, ремешок, я был в компании с ней, пока один
часов утра”. Не успела я произнес эти слова, чем он
начал скакать по комнате и щелкать пальцами, крича в восторге
: “Этот день принадлежит нам — этот день принадлежит нам!” Я дал ему понять
, что его триумф был немного преждевременным, и что мне предстояло преодолеть больше
трудностей, чем он подозревал; затем я пересказал ему
информацию, которую я получил от Бантера. При этих словах он изменился в лице
, покачал головой и заметил, что в женщине нет веры. Я
сказал ему, что я решил сделать смелый толчок несмотря на это, хотя я
предвидел, что это приведет меня в большие расходы; и велел ему угадать
сумму, которую я проиграл прошлой ночью в карты. Он почесал подбородок и
заявил о своем отвращении к картам, само название которых, при упоминании
которых, заставило его вспотеть от досады, так как это напомнило ему о
капельнице с деньгами. “Но, однако” говорит он, “вы должны
другим думаю, люди сейчас. Ну, я полагаю, если бы у вас была неудачная пробежка
прошлой ночью, вы вряд ли обошлись бы меньше, чем в десять или двенадцать шиллингов.
” Я был оскорблен этим образцом простоты, который, как я
в то время думал, был наигран в качестве выговора за мою
глупость; и спросил с некоторой горячностью, думал ли он, что я провел вечер
в подвале с председателями и бантерами, сообщив ему в то же время, что мои расходы составили восемнадцать гиней.
в то же время, мои расходы составили восемнадцать гиней.

Потребовался бы карандаш Хогарта, чтобы выразить удивление и
озабоченность Стрэпа, услышавшего эту новость; бассейн, в котором он
когда я готовил пену для моего подбородка, она выпала у него из рук, и он
некоторое время оставался неподвижным в этой нелепой позе, с открытым ртом
, и его глаза были устремлены вперед значительно дальше своего места;
но, помня о моем характере, который был обидчивым и нетерпеливым по отношению
взяв себя в руки, он подавил свое огорчение и попытался прийти в себя.
При этих словах он попытался рассмеяться, но, несмотря на зубы,
захныкал, взял свой шар для мытья посуды и оловянный горшок, почистил
одним из них я вытер бороду, а другим ударил себя по лицу. Я не обратил внимания
на это замешательство, но после того, как он полностью пришел в себя, напомнил
ему о его праве и заверил в моей готовности отдать
свои вещи, когда он сочтет нужным потребовать их. Он был
уязвлен моим намеком, который, по его мнению, проистекал из моего недоверия
о его дружбе; и умолял меня никогда больше не разговаривать с ним в таком тоне
, если только я не собираюсь разбить ему сердце.

Неизменная дружба этого доброго существа ко мне подействовала на меня с
самыми благодарными чувствами и подстегнула мое решение
приобрести состояние, чтобы в моей власти было проявить свои
великодушие в мою очередь. С этой целью я решил довести дело с Мелиндой до скорейшего завершения
, прекрасно понимая, что несколько таких
ночей, подобных последней, окончательно лишат меня возможности продолжать преследование
эту или любую другую выгодную любовь.

Пока я размышлял, планируя свое будущее поведение, мистер
Бантер почтил меня визитом и после завтрака спросил, как я
провел предыдущий вечер. Я ответил, что меня очень приятно принимали
в частном доме. “Да”, - сказал он с саркастической улыбкой,
“вы заслуживаете чего-то экстраординарного за ту цену, которую вы заплатили”. Я был
удивлен этим замечанием и притворился, что не понимаю его смысла.
“ Полно, полно, мистер Рэндом, ” продолжал он, “ вам незачем делать из этого тайну.
это для меня; это известно всему городу. Я желаю, чтобы эта глупая интрижка между вами закончилась.
а Брэгуэлл в Хэмпстеде был менее публичен. Это заставило всех
назойливых людей приступить к работе, чтобы выяснить ваш реальный характер и ситуацию; и
вы не можете себе представить, какие домыслы уже распространились на ваш счет
. Один подозревает, что вы переодетый иезуит; другой думает, что
вы агент Претендента; третий считает вас
начинающим игроком, потому что никто ничего не знает о вашей семье или
фортуна; четвертый придерживается мнения, что вы ирландский охотник за приданым.
Эта последняя гипотеза настолько тронула меня, что, чтобы скрыть свое
путаница, я был рад прервать его деталь, и я для мира
завистливые сообщества вмешиваться, что бы не страдать джентльмен
жить без назойливости. Он не обратил внимания на этот апостроф, но
продолжил. “Что касается меня, я не знаю и не желаю знать, кто или
что вы такое. В этом я уверен, что мало кто делает тайну из
своего происхождения или положения, кто может похвастаться чем-либо выгодным в
том и другом; и мое собственное мнение по этому вопросу таково, что вы подняли
самим собой, благодаря вашему трудолюбию, от нуля до того внешнего вида, который вы сейчас
поддерживать, и которую вы пытаетесь поддерживать с помощью какой-то матримониальной схемы
”. Тут он пристально посмотрел на меня и, заметив, что мое
лицо покрылось румянцем, сказал мне, как он утвердился в своем
мнении. “У вас, случайно, - сказал он, - Я разгадала твой план, и я
уверен, что он никогда не добьется успеха. Вы слишком честны и ничего не знаете о городе
, чтобы практиковать необходимые для вашей профессии уловки и
раскрывать заговоры, которые будут составлены против вас. Кроме того, вы
откровенно застенчивы. Какого дьявола! подставился для охотника за приданым
прежде чем вы преодолеете чувство стыда! Возможно, вы имеете право
по своим достоинствам, и я верю, что так оно и есть, на более богатую и лучшую жену,
чем Мелинда; но поверьте мне на слово, ее этим не завоюешь
оцените; —или, если вам так повезет, что вы понесете ее, между нами говоря, вы
можете сказать, как сказал Тиг, клянусь душой, я получил убыток! Она бы
постаралась потратить свое состояние в мгновение ока, и вскоре тебя бы от нее тошнило
от ее расточительности.”

Я был встревожен его речью, в то же время меня возмущала ее свобода, и
выразил свое отвращение, сказав ему, что он ошибся в моих намерениях,
и желая, чтобы он позволил мне регулировать свое поведение в соответствии с
диктатом моего собственного разума. Он не извинился за вольность, которую позволил себе
, и приписал это теплоте своей дружбы ко мне; в качестве
редкого случая он занял пять гиней, заверив меня
в мире было очень мало людей, которым он до сих пор оказывал бы услугу
своим доверием. Я дал ему деньги и так хорошо себя проявил
убежденный в его искренности, что у него не было повода приводить это в таких
необычайных доказательствах на будущее. “Я думал, - сказал он, - иметь
просили по пять штук и больше, но слышать Вы были клокотала восемнадцати последние
ночь, я предположил, что вы могли бы быть без денег, и решил модель
соответственно спрос”. Я невольно залюбовался кавалер поведения
этой искрой, из которых я пожелал узнать его причину сказать, что я был
клокотала. Затем он дал мне понять, что перед тем, как прийти ко мне домой
он избил Тома Тоссла, который, присутствуя при этом, сообщил ему
подробностей, отрепетировал все прекрасные слова, которые я сказал Мелинде,
которыми он предложил развлечь город, и среди прочего
обстоятельства убедили его, что моя госпожа мошенничала так неискусно, что
никто, кроме простого новичка, не мог быть обманут.

Мысль о том, что я стану предметом насмешек для хвастунов и потеряю
вдобавок свои деньги, задела меня за живое; но я сделал из своего
возмутился и поклялся, что ни один мужчина не должен безнаказанно порочить
характер Мелинды или выставлять мое поведение на посмешище. Он
сухо ответил, что для меня было бы непосильной задачей
наказать каждого, кто посмеется на мой счет; и, что касается
характер Мелинды, он не видел, как она могла пострадать от того, что было
предъявлено ей обвинение; за то, что шулерство в картах далеко не считалось
пороком среди светских людей, считалось почетным.
признак выдающегося гения и обращения. “Но давайте оставим эту
тему, ” сказал он, - и пойдем в кофейню, чтобы приготовить
компанию к обеду”.




ГЛАВА XLVIII


Мы направляемся в кофейню, где подслушиваем любопытный спор
между Трясогузкой и Мушмулой, который касается нашего решения —
Доктор рассказывает о своем эксперименте—Мушмула поджаривается с помощью стеба
в the ordinary—совет старого джентльмена мне


Желая отказаться от темы так же, как и он от ее предложения, я
последовал за ним туда, где мы застали мистера Мушмулу и доктора Трясогузку
спорящими о слове "Заварной крем", которое, по утверждению врача, должно быть
пишется через G, учитывая, что оно произошло от латинского глагола
gustare, “пробовать на вкус”; но Мушмула сослалась на обычай от имени C,
отмечая, что, по правилу Врача, мы должны заменить пудинг на
почкование, потому что оно происходит от французского слова boudin; и в таком случае
почему бы не сохранить оригинальную орфографию и произношение всех
иностранные слова, которые мы приняли, посредством чего наш язык будет
стать диссонирует жаргон без стандартного или приличия? Этот
спор был передан нам; и Бантер, несмотря на свое реальное
мнение об обратном, решил его в пользу Трясогузки; на основании чего
раздраженный арендатор встал и, произнеся односложное "пиш!", сказал: с
большим акцентом перенесен на другой стол.

Затем мы поинтересовались у врача, какие успехи он сделал в
эксперимент дистилляции Тиндер-вода; и он сказал нам, что он был в
все стекла-насчитывает около города, но не мог найти никого, кто бы
взялся выдуть реторту, достаточно большую, чтобы вместить третью часть
предписанного количества; но он намеревался опробовать процесс на таком количестве, чтобы
получилось пять капель, чего было бы достаточно, чтобы доказать
конкретный, и тогда он сделает это парламентским делом; что он
уже закупил значительный запас тряпья, превращая его в
трут, он столкнулся с несчастьем, которое вынудило его сменить
его жилище; ибо он собрал их в кучу на полу и поджег
от свечи, предполагая, что доски будут
не понес никакого ущерба, потому что природа пламени - подниматься вверх; но, по
какой-то очень необычной случайности, дерево было захвачено и начало гореть.
пламя разгорелось с большой силой, что привело его в такое смятение, что у него
не хватило присутствия духа позвать на помощь, и весь
дом, должно быть, сгорел бы вместе с ним в самый разгар пожара, если бы не
дым, клубами валивший из окон, встревожил всю округу
и призвал людей к нему на помощь: что в спешке он потерял
пару черных бархатных бриджей и парик с завязками, помимо
расход тряпок, которые пришли в негодность из-за воды, использованной для
тушения пламени, и повреждения пола, который он был вынужден
отремонтировать; на этом настоял его домовладелец, считая, что он отвлекся
он покинул свою квартиру без предупреждения, и это доставило ему
невероятные неудобства; но теперь он поселился в очень удобном
доме, и у него был большой мощеный двор для приготовления трута;
так что он надеялся в очень короткое время пожать плоды своего труда.

Поздравив доктора с перспективой и прочитав
бумаги, мы отремонтировали на аукцион картин, где мы развлекали
на часок или два; оттуда мы пошли в торговый центр, и,
после двух или трех поворотов, вернулся к обеду, Стеб уверяя нас, что
он предназначен для обжарки мушмулы при обыкновенных; и, действительно, мы были не
раньше, чем этот циник стал исполнять свое предназначение, рассказывая
старый джентльмен, что он выглядел очень хорошо, особенно учитывая, как мало
спать он пользовался прошлой ночью. На этот комплимент Мушмула ничего не ответила
ответила пристальным взглядом, сопровождаемым многозначительной усмешкой; и подшучиванием
пошел дальше, таким образом; “я не знаю, повлияет ли полюбоваться на благотворительность по вашему
разум или энергию вашего тела. Клянусь душой, мистер Мушмула, вы делаете
щедрые поступки с лучшим вкусом из всех известных мне мужчин! Вы проявляете свое
сострадание к реальным объектам и требуете только такой отдачи, какую они в состоянии дать
. Вы должны знать, джентльмены, ” сказал он, обращаясь к компании
, “ я провел большую часть ночи с другом, который болен
от лихорадки, и, возвращаясь домой этим утром, случайно проходил мимо еще открытой закусочной
, откуда доносились смущенные звуки веселья и
веселье: после чего я повернул голову и увидел мистера Мушмулу.
танцующего с непокрытой головой в окружении десяти или двадцати оборванных бантеров, которые
радовались за его счет. Но на самом деле, мистер Мушмула, вам не следует
приносить в жертву свое телосложение ради своей доброжелательности. Считай, ты состаришься
быстрыми темпами; и, следовательно, имеют преподобный позаботиться о своем здоровье, которые должен
конечно, будет очень сильно нарушена этих ночных экспедиций”.
Вспыльчивый сеньор больше не мог сдерживаться и поспешно воскликнул: “Это
хорошо известно, что твой язык не клеветнический”. “Я думаю”, - сказал сеньор.
другой“, вы могли бы воздержаться от этого замечания, поскольку вы очень разумны,
что мой язык много раз оказывал вам неоценимую услугу. Вы можете
помните, что, когда ты сделал свой обращается к толстой вдове, которая хранила
государственно-дом в Ислингтоне, был представлен доклад очень распространено в
ущерба вашей мужественности, который идет в уши твоя любовница,
вы сразу же были отброшены; и я принес вопросов
примирения, заверить ее у тебя трое ублюдков в медсестра в
страны. Как ты разрушил затем ваше личное дело, это не мое
бизнес, ни желания касаться”.

Этот анекдот, основанный только на собственном изобретении Бантера
, вызвал немало смеха у всех присутствующих, и
это вывело мистера Мушмулу из терпения, так что он вскочил в сильнейшем порыве гнева
и, забыв, что рот у него набит, забрызгал
те, кто сидел рядом с ним, в то время как он изливал свое негодование в виде
града ругательств и называл Бантера ничтожным щенком, дерзким
нахалом и сотней подобных наименований; сообщая компании, что он
изобрел эти ложные и злонамеренные обвинения, потому что он не хотел бы
одолжи ему денег, чтобы он растратил их на грачей и шлюх. “Очень правдоподобная"
история, ” сказал Бантер, - “что я попытаюсь занять денег у человека,
который вынужден работать в тысячу смен, чтобы заработать на свое еженедельное пособие
, которого хватит до субботнего вечера. Иногда он спит
по двадцать четыре часа кряду, благодаря чему экономит на трехразовом питании
не считая расходов на кафе. Иногда ему приходится довольствоваться
хлебом, сыром и слабым пивом на ужин; а иногда он
лакомится в погребе бычьей щекой стоимостью в два пенса ”. “Ты лжец
негодяй!” - закричал мушмулы, в экстаз гнева; “я всегда сможете команда
денег достаточно для оплаты вашего портного законопроект, который, я уверен, - и это не шутка;
и я твердо намерен предоставить вам убедительное доказательство моих обстоятельств.
привлекая вас к ответственности за клевету, сэр.” К этому времени
насилие его гнева лишила его аппетита, и он сидел
молчит, не в состоянии проглотить ни глотка, пока его мучитель наслаждался своей
умерщвление плоти, и увеличение его огорчению, на советуя ему, чтобы заложить в
обильно его на следующий день быстро.

Закончив ужин, мы спустились по лестнице в кофейню и стали подшучивать друг над другом.
ушел, чтобы договориться о встрече, сказав, что, по его мнению, ему следует увидеться.
Трясогузка и я вечером в Бедфордской кофейне. Он был не
рано ушел, чем старый джентльмен отвел меня в сторону и сказал, что он был
к сожалению ко мне настолько близки с этим человеком, который был одним из самых
безблагодатный грабли по городу, и так уже потерял хорошее имущества и
Конституции по блудниц; что он был на крест
мужчина, вводя их в развратной компании, и установив развратное
пример всевозможное нечестие; а что, разве у меня были на моем
охранник, он за короткое время лишил бы меня и денег, и
репутации. Я поблагодарил его за информацию и пообещал вести себя соответствующим образом.
жаль, однако, что он не предупредил меня на несколько часов раньше.
таким образом, я мог бы сэкономить пять гиней.
Несмотря на эти сведения, я был склонен приписать некоторую часть
обвинения мести Мушмулы за вольности, допущенные с ним за
обедом; и поэтому, как только я смог освободиться, обратился к
Трясогузке за его мнение о данном персонаже, решившем
сравнить их рассказы, принимая во внимание предубеждения каждого, и составить
свое суждение об обоих, не придерживаясь строго ни того, ни другого. Доктор
заверил меня, что он был очень симпатичным джентльменом из семьи и состоятельным;
ученый, остроумный, критик и прекрасно знакомый с городом
; что его честь и мужество были неоспоримы, хотя некоторые
экстравагантность, в которой он был повинен, и его талант к сатире
нажили ему врагов и заставили некоторых людей избегать знакомства с ним.
Из этих разных набросков я сделал вывод, что Бантер был молодым
парень некоторых деталей, которые провели свое состояние, но сохранить его
аппетиты, и выпрыгнул с миром, потому что он не может наслаждаться ею
его желанию.

Вечером я отправился в кофейню "Бедфорд", где встретился со своими
друзьями, оттуда отправился на спектакль, а потом проводил их
домой, на квартиру, где мы поужинали в отличном настроении.