Глава 14 Шесть лет назад

— Видела! Сама видела. Лопни моя глаза, коли вру. Не сойти живой мне с места. Пусть Перун…, — тут Лябзя осеклась и на несколько мгновений замолчала. Подумала, что Перуна привлекать, возможно, будет уже лишним. Оглядела слушательниц, проверяя реакцию. Нормальная. Глаза у баб горели живым любопытством. Теперь можно и в деталях продолжить рассказ, — припозднилась я вчера бабоньки в лесу, поплутала немного. Знать, леший поводил неспроста. Вышла я на поляночку незнакомую. Полнолуние было. Светло, как днём. Ну, вы сами знаете, какая нонешнюю ночь была луна. Остановилась и думаю, в какую сторону дале иттить. Вдруг о полночь выскочил на тую поляночку он.
— Кто?
— Сначала я не узнала его. Пригляделась — парень. Хотела окликнуть, а потом думаю, неспроста он тут. Спряталась за куст, а сама наблюдаю. А он давай скидать с себя одёжу и разбрасывать по кустам. Всю до нитки поскидал. И вот, бабоньки, встал он посередь поляночки, луна его осветила крепко, он и давай кувыркаться назад через голову. Раз кувырнулся — потерял человечий облик, шерстью покрываться стал, одна шерстинка золотая, другая серебряная, другой раз кувырнулся — из пасти зубы заблистали, глаза волчьи красным огнём сверкают, третий раз кувырнулся — на четвереньки стал, только задние лапы вывернуты коленками вперёд, как у людей.
— Ну уж не настолько луна светила, небось, коленки не разглядишь ночью, — раздался чей-то недоверчивый голос.
— Да чтоб провалиться мне сквозь землю, коли вру, — Лябзя от негодования не знала, какое ещё наложить на себя проклятие для убедительности.
— Ну ладно, дальше-то что? — чувствовалось, что окружающие готовы поверить, вот только немного разочаровывал не совсем надёжный источник информации.
— Волколак у нас завёлся, вот что дальше, бабоньки. Самый настоящий. Видела его вот так, как я тебя сейчас вижу. И стал той оборотень бегать. Сначала по поляне, потом поднял голову и завыл страшным воем, а потом ускакал прочь. Я сижу за кустом — ни жива, ни мертва. Думаю, что ж дале будет.
— Так и осталась в кустах сидеть?
— Так и осталась, бабоньки, а что делать, с перепугу совсем не знаю, как домой попасть.
— А волколака больше не видала?
— Видала. Набегался, знать, нагулялся, ближе к рассвету вернулся на поляночку. Упал на землю и лежит, не шелохнется, знать умаялся. Я насмелилась, подошла к нему и говорю по имени: «Еремей!»
— Это что ж за Еремей?
— Пыри пасынок! — Лябзя торжественно объявила самую шокирующую новость и оглядела поочерёдно слушающих.
Те молчали, оглянулись настороженно, нет ли где поблизости самой Пыри или её дочки Агнии. Не видать. Новость и в самом деле была шокирующая. Хотя, не совсем. С самого появления этого парня в селении, ещё младенцем, все ожидали чего-то необычного, уж слишком много таинственного окружало его.
— Не зря, видать, молва ходила, что у него волчья лапа, — выдвинула Лябзя новый аргумент.
— Да какая же у него волчья лапа, вроде обычная нога.
— А ты его босиком видала?
Женщины промолчали. Лябзя продолжила:
— Где это видано, чтобы лето всё малец ходил то в сапогах, то в лаптях, то в поршнях, и ни разу босым не бывал. Не зря слух ходил, что лапа волчья.
— Дак волчью лапу одень хоть в сапог, хоть в лапоть, видно будет, что лапа не человечья, а волчья, а у Пыриного парня нога с виду, как нога.
— Видимость это, нет там человечьей ноги. Там волчья лапа.
— Ну, а дальше что? Окликнула его по имени и что? — вернули бабы Лябзю к первоначальной теме.
— Спит он или без чувств, не поняла, а только волчья личина стала рассеиваться, и показалось лицо парня. Еремей это был. Вернулся он вновь в своё обличье. Я потихоньку ушла.
— Как же ты дорогу нашла домой?
— Бабоньки, как ушла с той поляночки, так сразу на знакомую дорогу и вышла. Знать, леший помог.