Сценарий Лилия Белая, 4 серия, сцены 1-6

       4 СЕРИЯ – март 1918 года

Действующие лица:
Марфа-ведунья
Кирк (говорящий ворон-пророк)
Ульяна Макарова (в девичестве Назарова, возлюбленная Германа Мороза)
Герман Мороз (нареченный Ульяны по предсказаниям Марфы)
Наталья Назарова (сестра Ульяны, безответно влюбленная в Тихона Баранова)
Тихон Баранов (ныне большевик, представитель новой власти в селе Сорокино – председатель Сельсовета) 
Филимон Назаров (брат Ульяны, любовник мачехи Аграфены)
Аграфена Назарова (мачеха Ульяны)
Фекла Макарова (свекровь Ульяны)
Дементий Макаров (свекр Ульяны)
Иван Красулин – односельчанин, 50-60 лет, набожный
Полина - ребенок 5-ти лет, с черными жгучими глазами.

СЦЕНА 1.
 Избушка Марфы. Ночь. Наталья спит на топчане, Марфа – на кровати. Наталья беспокойно ворочается и кричит во сне от приснившегося кошмара. Кирк хлопает крыльями, кружит по комнате, стучит клювом по стеклу маленького оконца.

КИРК. Карр! Карр! Соррокино! Соррокино! Пожарр! Пожарр!

СЦЕНА 2.
Село Сорокино. Горит дом Василия Назарова. Вокруг мечутся односельчане с ведрами с водой. Пытаются залить разбушевавшееся пламя. Поодаль скорбном молчании, с перекошенным от горя и ужаса лицом, стоит Тихон Баранов, в кепке и кожаной тужурке, с красным бантом на груди.
У плетня - Филимон Назаров (в исподнем) и Аграфена Назарова (в одной сорочке). За их спиной кучка зевак (в основном пожилые бабы и мужики). Филимон рыдает.

ФИЛИМОН (надрывно). Батяня! Батяня! (рвется в горящий дом спасать отца).
АГРАФЕНА (хватая пасынка за шиворот). Куда, дурень? Без тебя разберутся. Дом-то уж не спасти. Жалеть нечего. Его бы все равно забрали.
ФИЛИМОН. Кто? Мы ж - не буржуи. А крестьяне-середняки, сами на земле работаем, батраков не держим.
АГРАФЕНА. Кто…кто… Дурень! Пролетарии енти во главе с Тишкой Барановым. Дадут сверху указивку и отберут, как неча делать. Для свого Сельсовету. У нас дом-то справный… был… Ишь, Тишка лыбится, зараза. Красный бант ишшо нацепил. Хоть бы подсобил в тушении, начальничек. (Крепко держит пасынка-любовника за руку)

Старухи – односельчанки шушукаются. Показывают на любовников пальцами. В толпе раздаются недовольные крики:

- Совсем стыд потеряли! И Бога не боятся! Всевышний все видит! За то их дом паскудный и поразил!


ФИЛИМОН. Отринь, стерва! (Внезапно осененный догадкой). Уж не ты ли это поджог устроила?
АГРАФЕНА (шепотом). А хош бы и так. Все лучше, чем другим добро наше достанется. А так… двоих зайцев сразу. Сам ведь хотел Ваську порешить. Туды ему и дорога.  (С ухмылкой). Залил с вечера зенки, да выбраться таперича не может. Рожа пьяная.
ФИЛИМОН. Сгинь, ведьма! (отталкивает Аграфену и бежит к горящему дому). – Батяня! Батяня!
АГРАФЕНА (вслед). Ну, беги, беги, хромоногий. В самое пекло… Сгинешь -  плакать не буду. Другие кобели замест тебя найдутся. На мой век хватит.
ТИХОН. Филя, Филя! Постой! Его уж не спасти...

Дом, охваченный пламенем, рушится.
 

СЦЕНА 3.
 Избушка Марфы. Ночь. Наталья с криком просыпается, вскакивает с постели и подбегает к окошку. В далеке видит огненное зарево.

НАТАЛЬЯ. Ой! Ой! Никак и впрямь пожар в Сорокино, Кирюшка?
КИРК.  Соррокино! Соррокино! Пожарр! Пожарр! Назарров! Назарров!
НАТАЛЬЯ. Ой! Наш дом горит?! Значит, не сон… Надо бежать! Спасать!
Батюшкаааа… (Плачет навзрыд). 
КИРК. Сгоррел! Сгоррел! Пррах! Пррах!

Просыпается Марфа.  Подходит к Наталье, обнимает ее за плечи.

МАРФА. Поплачь, поплачь, деточка. Страшное горе тебя постигло. Дом родимый сгорел до тла. А батюшка твой в огне погиб. И некуда тебе больше возвращаться. Хочешь-не хочешь, а придется тебе с нами жить, в лесу куковать-вековать.
НАТАЛЬЯ (сквозь слезы). А Ф-филя?
КИРК. В горроде. Лекаррь. Оперрация.
МАРФА. Скоро исцелится. Но это исцеление его и погубит.
НАТАЛЬЯ. П-почему?
МАРФА. Много будешь знать скоро состаришься, детка (С напускной суровостью, сердито сдвинув кустистые брови). Хватит болтать. Садись за стол. Буду травяной науке тебя обучать. Помощница - ученица мне, ох, как нужна.

СЦЕНА 4.
Опочивальня Феклы и Дементия в доме Макаровых.
Ночь. Дементий, накрывшись с головой одеялом храпит на кровати. Фекла стоит на коленях перед образами с зажженными лампадками. Крестится и бьет поклоны.

 ФЕКЛА (елейным голосом). Пресвятая Богородица, спаси и сохрани душу грешную сыночка моего единственного, ведьмой Улькой погубленную. Спаси и сохрани. А Улькину душу – в геенну огненную…
ДЕМЕНТИЙ (из-под одеяла). Хватит завывать! Совсем обезумела, старуха полоумная. Не ешь. Не спишь… и другим жить не даешь. Сдох твой сыночек по пьянке. Хватит на девицу невинную наговаривать. А ее душа уж поди в раю.

Раздается стук в дверь. Дементий идет открывать. Фекла продолжает креститься и бить поклоны. Через минуту Дементий возвращается в сопровождении Тихона Баранова и нескольких человек в серых шинелях с винтовками. Из-за спин красноармейцев робко выглядывает прислуга (две пожилые женщины и мужчина)

ДЕМЕНТИЙ.  Нас выселяют, Фекла Устиновна. Сбирайся. Грят, едем на жительство в Сибирь. Добро, что еще в каталажку не засадили. И на том благодарствуем.

Становится на колени рядом с женой, крестится и бьет поклоны. Красноармейцы уходят.

ДЕМЕНТИЙ (ерническим тоном). Благодарствую, пресвятая Богородица. (Встает с колен).  Лучше уж в Сибирь, чем такая жизнь… (Вслед красноармейцам, громко).  Да здравствуют сельские Советы!

СЦЕНА 5.
Крохотная комнатушка деревенского дома в Михайловске, где проживает Герман.
Вечер.  Ульяна собирает в дорогу корзину с провизией. Входит Герман в полушубке и теплой шапке.

ГЕРМАН (удивленно). Ты еще не готова, Лилия?  Карета у дверей…
УЛЬЯНА. Так… надо же гостинцы взять – батюшке, сестрице с братиком... Да и самим в дорогу дальнюю чево поесть… Да и куда - на ночь глядя? Боязно.  Волки по весне злые, голодные. А к нам в Сорокино надобно через лес густой пробираться…
ГЕРМАН (шутливо). Ах ты – трусишка… С таким-то к кавалером!
УЛЬЯНА (слегка обиженно).  Трусишка, не трусишка, а надобно и спички с собой взять и веток сухих, ежели чево. Ты - горожанский, а я-то знаю…
      
ГЕРМАН. (слегка смущенно). Слушаюсь, моя королевна. Но нужно поспешать, мужик с санями уже заждался. Еле нашел, кто бы свез. Никто в такую даль ехать не хочет. Кстати, ваш… Сорокинский. Продукты мне в магазин привозил. А обратно тоже не порожняком - накупил пальтишек детям своим, сиротам. Еле уговорил за 5 рублей попутчиков взять.  Целое состояние по нынешним временам…
УЛЬЯНА (радостно). Сорокинский!? Так я мигом!

        Герман подает Ульяне беличью шубку и белую пуховую шаль.

ГЕРМАН. Вот из магазина шальку прихватил, чтоб не простудилась. Вечером подморозило. По ледяной дорожке помчим с ветерком.
         
УЛЬЯНА (разглядывая подарок). Ах, красота-то какая. Лучше моей прежней.

        Ульяна чмокает Германа в щеку и плотно завязывает на стриженую голову шаль.

ГЕРМАН (слегка насмешливо). Вот-вот. Хорошо. Может, косу под платком привяжем? А то без нее вдруг не признают…?

        Ульяна игриво толкает Германа кулачками в грудь.

       
УЛЬЯНА. Ой, да ну тебя… все шуткуешь.

         Герман хватает Ульяну в охапку, крепко целует в губы.

        СЦЕНА 6.
 У дверей дома, где проживает Герман, стоят сани, запряженные тощей гнедой кобылой. Рядом топчется мужик в длинном тулупе. Растирает щеки и нос, крякает от холода, подпрыгивает на месте.
На крыльце появляются Ульяна и Герман с двумя корзинами (с продуктами и хворостом).

ГЕРМАН. Ну вот, и мы, Еремеич.
УЛЬЯНА (приветливо). Ой, Иван Еремееич…! Здравствуйте. Это я – Ульяна, соседка ваша. Не узнаете?

 При виде Ульяны возница, крестится, истошно вопит и бросается прочь.

ИВАН. Аааааа! Сгинь! Сгинь! Ведьма!
 
Герман с криками «стой» бежит за ним вдогонку.

Продолжение http://proza.ru/2024/05/31/712