Всё впереди

      Господь даровал мне веру в свой срок и по мере. Не было в жизни моей ценнее этого дара, как не было и того, чем бы я так дорожила.

      ...Был день моего рождения, мне исполнилось тринадцать лет. Никто в моей семье этим событием  озабочен не был, да и вряд ли кто его помнил. Но я сама как-то по-особому отнеслась к  этому дню: я одела с утра все чистое и вышла на прогулку. Подойдя к продуктовому магазину я вдруг  остановилась и сказала себе: «Запомни этот день. Тебе сегодня исполнилось тринадцать лет и ты должна ответить на вопрос: зачем ты живешь? Зачем ты живешь, если ты умрешь?» Я постояла еще немножко, как бы прислушиваясь к ответу, но ответа не было. А вместо ответа и уже не в голове, а где-то в груди возникло щемящее чувство досады на всю эту неправильную человеческую жизнь.
      
...Ни один десяток дней моих рождений был отпразднован мной, но ответа на поставленный ребенком вопрос у меня не было, а чувство досады по прежнему щемило в груди.
      Моя четырехлетняя дочка спросила меня:
      - Мама, а ты знала, что я умру?
      - Знала.
      - А зачем же ты меня рожала?
      Конечно, с годами пришли какие-то утешительные знания о Боге и о бессмертии души, но душа представлялась каким-то пусть и живым, но эфемерным облачком, в настоящую жизнь которого верилось с трудом.
      «Живут же все, - утешала я себя, - Живи и ты, как все».
      
      ...И вот однажды, когда я, вконец измученная переездом, стояла  у стены комнаты среди тюков и коробок, я почувствовала, как прямо от моей головы вверх, открылось пространство в немыслимый простор и бесконечность. Я слышала звуки, доносящиеся оттуда: это было какое-то радостное многоголосье. Я нисколько не удивилась то ли потому, что была так  слаба, то ли потому, что это была уже не я прежняя.
      Я спокойно внимала звукам с высоты, как вдруг воздушный порыв привлек мое внимание словами: «Православное христианство». Они были сказаны, как призыв. Они призывали и одновременно спрашивали: согласна ли я? Я на мгновение растерялась, потому что не знала значения этих слов, но в следующее мгновение мне стал понятен их смысл и я даже дерзнула уточнить: «И Церковь?» «И Церковь», - повторил голос.
      И в это же мгновение оттуда, сверху я услышала такое ликование, к которому нельзя было не присоединиться, и я подумала:  «Как ликуют Ангелы об одном обращенном грешнике!»
      Потом все стихло. Я стояла у стены комнаты на том же месте и понимала: «Свершилось!» Теперь все будет правильно и хорошо. Теперь все будет  так, как надо. И есть у меня ответ, и есть у меня ключ, и есть у меня вера:  православное христианство.
      На другой день из сорока двух коробок с вещами нашей семьи я безошибочно нашла ту, где лежала Библия. Это была Библия Санктпетербургской синодальной типографии 1913 года. Ее подарила мне при расставании соседка по  нашей коммуналке тетя Сима, когда мы все дружно переезжали на новые квартиры из определенного на снос нашего сокольнического дома. Мне было тогда 17 лет. За все последующие  годы моего бережного хранения Библии, я открыла ее только однажды. Я открыла ее на Книге Иова и проплакала все время чтения от жалости к отданному на растерзание сатане человеку, потерявшему детей, имущество, здоровье. Даже счастливый конец Книги: новые дети Иова, возросшее богатство и отменное его здоровье не могли утешить меня. Я не плакала так в своей жизни ни до этого чтения, ни после.
    
      Отыскав Библию, я открыла ее на  странице: Новый завет Господа нашего Иисуса Христа и уже не закрывала.