Как хороши, как свежи были розы

КАК ХОРОШИ, КАК СВЕЖИ БЫЛИ РОЗЫ…

Это было давным-давно. Жизнь назад. Я тогда ещё в школе училась. И постоянно в кого-нибудь влюблялась. Я обожала нашу учительницу Тамару Германовну, литературу, и от театра, который она для нас создала, тоже была без ума. С ней всегда было интересно. Где мы только с ней не побывали! Однажды она повела нас во Дворец культуры, в Кишинёв тогда настоящий поэт приехал – Эдуард Асадов. Когда я его увидела, слепого, с чёрной повязкой на глазах, я сразу в него и влюбилась. А когда он рассказывал о войне, о том, как его ранило и как он ослеп, сердце моё сжималось от горя. После встречи я нашла в библиотеке его сборники и переписывала в общие тетради все его стихи и поэмы.
Отныне на всех школьных праздниках я читала «Рыжую дворнягу» и больше слышать ничего не хотела про других поэтов. Тамара Германовна всерьёз забеспокоилась. Она принесла мне томик Сергея Есенина с закладкой на стихотворении про собаку и пыталась объяснить, что любовь к человеку и любовь к настоящей поэзии – это разные вещи. В есенинском стихотворении меня поразила строка «Покатились глаза собачьи золотыми звёздами в снег…», но покоробило плохое слово из четырёх букв. Я решительно не понимала, как можно читать людям стихотворение, в котором есть такое слово, пусть даже и по отношению к собаке. А мне надо было обязательно читать! Потому что, если я что-то люблю, оно распирает меня изнутри, пока я не поделюсь своими чувствами со всеми.
Через год меня вылечил от Асадова Роберт Рождественский. Теперь день и ночь стучали во мне строки «Реквиема». Мне хотелось выйти на площадь и прокричать всему миру:
Помните!
Через века,
через года, –
помните!
О тех,
кто уже не придёт
никогда, –
помните!..

Мы очень расстроились, когда Тамара Германовна ушла из школы. Теперь она работает в центральной библиотеке, и после уроков мы всей толпой бежим к ней. И ей ничего не остаётся, чтобы по-прежнему с нами дружить. Она приглашает нас на всякие интересные встречи, устраивает вечера поэзии. Недавно мы выступали со стихами в прозе Тургенева. Я, конечно, свою любимую «Собаку» читала:
«Нас двое в комнате: собака моя и я. На дворе воет страшная, неистовая буря. Собака сидит передо мною – и смотрит мне прямо в глаза. И я тоже гляжу ей в глаза. Она словно хочет сказать мне что-то. Она немая, она без слов, она сама себя не понимает – но я её понимаю…»
Ещё я рвалась рассказывать «Как хороши, как свежи были розы», но Тамара Германовна отдала эти стихи другой девочке. И вот теперь я не спускаю с одноклассницы глаз – и беззвучно повторяю за ней завораживающие строки:
«Летний вечер тихо тает и переходит в ночь, в тёплом воздухе пахнет резедой и липой; а на окне, опершись на выпрямленную руку и склонив голову к плечу, сидит девушка — и безмолвно и пристально смотрит на небо, как бы выжидая появления первых звёзд…
Как хороши, как свежи были розы…»
На вечер Тамара Германовна пригласила свою приятельницу, настоящего театрального режиссёра Надежду Степановну Аронецкую. Несколько лет назад она создала в Кишинёвском институте искусств свою мастерскую и ведёт там факультет актёрского мастерства. Ребята учатся уже на последнем курсе. Поставили спектакль «О времени и о себе». Они и к нам в школу с ним приезжали. Мне очень понравилось. Я обожаю театр.
После вечера поэзии Тамара Германовна познакомила меня с Надеждой Степановной.
– Хочешь актрисой стать? – спросила меня режиссёр.
– Нет. Я учительницей буду. Как Тамара Германовна, – ответила я.
– Ну, приходи к нам на занятия, – улыбнулась Надежда Степановна. – Может, и передумаешь ещё…
Я удивилась, конечно, но пошла. Надежда Степановна велела мне при всех читать стихи – и я читала. Только стеснялась очень, хотя ребята на меня и внимания не обращали. Они уже взрослые, им уж, наверное, больше двадцати лет, они без пяти минут настоящие артисты – а тут я, школьница.
Месяца три, наверное, я ходила к ним на репетиции, слушала их разговоры. Узнала, что в их группе учится актриса, которая снимается в кино. Недавно вышел фильм с её участием, «Красные поляны» называется, а теперь она в «Живом трупе» снимается, по произведению Льва Толстого. Поэтому на занятиях бывает редко. Я, конечно, ждала её прихода, хотелось посмотреть на настоящую актрису, но при мне она так ни разу и не появилась.
Между тем в труппе началась подготовка к выпускному спектаклю. Ребята читают по ролям пьесу, которую будут ставить. Совсем как мы на уроках литературы. Я слушаю. И вдруг Надежда Степановна хлопает в ладоши и говорит:
– Перерыв…
А потом мне:
– Представь, что ты находишься на балу, объявляют белый танец – и тебе надо пригласить того, в кого ты тайно влюблена. Иди…
Кажется, кровь отхлынула у меня от лица. Или наоборот. Не знаю. Помню только, что выполнить такое задание было невозможно. Один парень мне очень нравился. Я его заприметила ещё тогда, когда они у нас в школе выступали. Конечно, главный герой. Высокий красавец с пышной шевелюрой и благородным лицом. И очень талантливый. Точно будущая звезда. Я уже знала, что зовут его Олег Лачин. И как это, интересно, сейчас я на глазах у всех подойду к нему и приглашу его на танец? Я долго толклась по сцене, ходила кругами, переминалась с ноги на ногу. Ребята разошлись на группки, разговаривали, а Надежда Степановна глаз с меня не спускала.
Наконец, я решилась: молча подошла к Лачину и остановилась перед ним, опустив голову. Вот уж тут кровь точно прихлынула к моим щекам. А Олег как ни в чем не бывало продолжал разговаривать с другом, как будто меня здесь вовсе и не было. Этюд – я потом узнала, что это был этюд, – я точно провалила.

…Когда спустя несколько месяцев я сдавала вступительные экзамены в университет, мне позвонила мама. Она сказала, что Надежда Степановна предлагает мне поступать к ним в труппу. Они все вместе уехали в Тирасполь, чтобы создать там молодёжный театр.
– В какой Тирасполь? – закричала я. – Я буду учиться только в Ленинграде!
В актрисы я не пошла, но всегда живо интересовалось театром в Тирасполе, когда приезжала домой на каникулы. Узнала о том, что Олег Лачин женился на той актрисе, о которой я только слышала, что у них родилась дочь. А потом Олег трагически погиб. А Светлана Тома после фильма «Табор уходит в небо» стала мировой знаменитостью.

…И всё-таки мы с ней встретились! Совершенно неожиданно. Это случилось в 90-е годы, через четверть века после описанных событий. Она тогда жила уже в Москве, а я работала в местной газете в небольшом городе средней полосы России. Светлана приехала в наш городишко на встречу со зрителями, и я впервые, наконец, «живьём» увидела ту, которую так хотела увидеть ещё тогда, в детстве. И прежде чем взять у неё интервью, спросила:
– Светлана Андреевна, хотите, я вас удивлю?
Она удивилась уже моему вопросу.
И тогда я рассказала ей эту историю. И мы вместе молчали. А потом я задала ей дежурные журналистские вопросы о её творческих планах. И о творческих планах их с Олегом дочери – актрисы Ирины Лачиной.
И вот теперь, спустя уже целую жизнь, я открываю интернет и читаю, что примерно в то же время, в 1993 году, из жизни ушла Надежда Степановна Аронецкая. И что Приднестровский театр драмы и комедии, который она создала тогда в Тирасполе, носит сегодня её имя. И по щекам моим текут слёзы.
«Свеча меркнет и гаснет… Кто это кашляет там так хрипло и глухо? Свернувшись в калачик, жмётся и вздрагивает у ног моих старый пёс, мой единственный товарищ…
Как хороши, как свежи были розы…»