За снегом

Сафран взял с этажерки старые журналы, разложил на полу и начал перелистывать засаленные страницы. Вот и его любимый с детства разворот - величественный город с башней у белой реки. Белые улицы, белые деревья, словно покрытые жемчужной морской пеной. Не чудо ли?

Он провел пальцем по ледяному кружеву ветвей. На белом фоне темная кожа руки казалась совсем черной.

Сафран никогда не видел снега. Здесь, на Цейлоне, царствовало вечное экваториальное лето. Температура воздуха близка к температуре тела. Хочешь охладиться - до океана рукой подать. Нужно пройти от родительского дома по тропинке вдоль речки, мимо колонии летучих лисиц, занимавших раскидистый дуриан, обогнуть холм и решить куда повернуть.

Направо - рыбацкий берег с набегающими одна за одной волнами, там рыбаки тяжело и монотонно, с песней, будут тянуть сети, над ними закружат вороны в ожидании легкой добычи, а Сафран купит у них свежего тунца или барракуды на ужин.

Налево - тихая бухта, защищенная рифом. Словно хвосты китов вздымаются вдалеке белые волны, разбиваясь о подводные скалы, до берега океан несёт уже умиротворенные воды, они ласково пропитывают ванильный песок.

Сафран сядет под пальмы и будет смотреть как солнце уходит в закат. Но мысли его будут далеко. Здесь он все уже видел, ему незаметна игра звезды и воды, он думает о далеком городе, усыпанном снежным песком. Что там его ждет?

Вчера за ужином отец сказал ему:
- Выбирай любую страну..

Сафран, не задумываясь, ответил:
- Россия..

- Москва? - спросил отец.

- Санкт-Петербург.

Грёзы о белом городе стали как никогда ближе к реальности.

Ночью Сафрану снова приснился белый сон. Он собирал снег руками прямо с земли и ел, ел, ел.

- Это мороженое! - смеялся он во сне.

Сафрану часто снились дивные белые сны.
Белые лепестки цветов рассыпались в его снах снегом, струи водопадов, бегущие с гор, застывали белым льдом, падали на землю, разбивались, разлетались мелким белоснежным рисом.

Сафран был влюблен в снег.

Скоро он увидит свои грезы на яву.
На семейном совете они решили, что после школы он продолжит образование в России. Специальность выбрали самую престижную - медицину. Отец написал нужные письма, оставалось только ждать.

В первый год 21 века, полный юношеских надежд, Сафран сел в самолет, прижался лбом к иллюминатору и полетел в далекую снежную страну.

Ноябрь на Шри-Ланке не отличался от июля. Но Сафран, как он считал, основательно подготовился к зиме. Вместо открытых сандалий он надел закрытые туфли, вместо шорт - брюки, взял длинный плащ.

Когда самолет опустился на белую землю, и Сафран начал двигаться к выходу, он почуствовал как по ногам потянуло холодком, словно кто-то открыл морозильную камеру.

Выйдя на белое поле аэродрома, Сафран оцепенел.
Что это?
Он не мог двигаться.
Невидимая сила сковала его движения.
Ткань плаща затвердела и встала колом, туфли замерзли и сжали ноги. Казалось, в теле останавливается кровь.
Он не мог идти, но поток пассажиров увлек его за собой и втолкнул в здание аэропорта.

- Сафран! - махал ему рукой друг отца. Приблизился, приобнял.

Сафран не смог ответить, его трясло. Тело, не знавшее холода, не слушалось. Смеясь, дядя Фаиз взял руки Сафрана и начал их растирать:
- Ничего, привыкнешь, поехали!

И они поехали. На поезде, на метро, в вагонах с плотно закрытыми дверьми, прижимаясь к попутчикам в меховых шубах, дыша спертым воздухом.

Дома, на острове, ездили с ветерком. Дверей ни в тук-туках, ни в автобусах, ни в поездах не было. Держась за поручень, летишь снаружи, пересмеиваясь с парнями из соседнего вагона, рвешь на ходу цветок с дерева, бросаешь его в пропасть, проезжая по девятиарочному мосту.

Здесь в поездах никто не смеялся и не переглядывался, люди с бледными мрачными лицами сморели сквозь Сафрана.

Краткие перебежки по снежному городу на пересадках возвращали его в состояние ступора, приводили в ужас: это и есть зима о которой он мечтал? разве здесь можно жить?

Правосторонний поток на улицах путал Сафрана, даже машины здесь ехали иначе, пугая, выруливая оттуда, откуда их не ждешь.

Все было не так. Черные мрачные деревья, совсем не похожие на серебряные с картинки журнала, качались на ветру. Серое, нависшее небо, казалось, вот вот упадёт вниз и задавит..

Но вместо того, чтобы упасть на Сафрана, оно начало сыпать колючим белым перцем, прожигающим щеки и руки, ни капли не похожим на пломбир.
Сафран отряхивался, вжимал голову в плащ, но снег проникал всюду. Колол шею, лез через черные кудри и впивался в кожу, залетал в рукава.

Сафран понял, что ненавидит снег.

В состоянии близком к обмороку он ввалился в тепло квартиры. Дядя Фаиз привел его в тесную кухню, показал на белую батарею, в обжигающие ребра которой тут же вцепился озябший гость, а хозяин, качая головой, достал из холодильника запотевшую бутылку Столичной, налил в граненый стакан и сказал:
- Пей.

Сафран понюхал прозрачную жидкость и поморщился. Он никогда не пил алкоголь.

- Пей, иначе не согреешься! Не пробуй на вкус, пей до дна!

Сафран глотал холодную водку. Она не нравилась ему, сводила зубы, но как только он заел горечь консервированной рыбой, по телу пошли волны тепла, голова затуманилась, он расплылся в улыбке и вскоре уснул здесь же на узкой кухонной тахте.

Сафран спал, заботливо накрытый шерстяным одеялом.
Сафрану снился чудесный сон.

Ему снилась благословенная Шри-Ланка.
Ему снился бирюзовый, нефритовый, пурпурный, золотой Индийский океан.
Ему снились чайные плантации, рисовые поля, кокосовые пальмы.
Ему снилось бесконечное лазурное небо.
А белыми в его сне были только морская пена и парящие над ней прозрачные облака.