Осколки радуги. Часть 1 - Глава 12

Глава 12

На улице стояла дождливая погода, и они проводили время, разыгрывая очередную шахматную партию. Нельзя сказать, что Анаэль получал от этого огромное наслаждение, поскольку ему ещё ни разу не удалось выиграть, хотя, как ему самому казалось, играл он весьма недурно и даже когда-то успешно выступал на небольших турнирах. Но играть с Зелмой — это всё равно, что идти в бой со штыковой лопатой против противника, вооружённого автоматом. Не было разницы, играла она чёрными или белыми, каким-то образом ей всегда удавалось быстрее, чем ему, развить свои фигуры, и её защита была всегда безупречна. Лишь однажды ему удалось свести партию вничью, предварительно разменяв все фигуры. Эмануил Ласкер как-то сказал: «Единственный способ стать умнее — играть с более сильным противником». И он терпел поражения, но продолжал играть, надеясь, что учится на своих ошибках. Красивая жертва ладьи, как в знаменитой партии Фишера против Спасского 1972 года, не оставила ему шансов, через четыре хода его королю грозил мат. Зелма встала из-за стола, после того как он положил фигуру короля на доску, признавая этим жестом своё поражение. Дождь между тем закончился. Она подошла к окну, посмотрела через него на двор и повернулась к нему.
— Хорошее время для прогулки. Собирайся, я хочу тебе кое-что показать.
Он пристально взглянул на неё, пытаясь понять, что она задумала, но не стал задавать вопросов, дабы сохранить интригу. Не спеша он надел куртку, зашнуровал берцы, и, вот уже взяв за руку, она тащила его за собой.

Более часа они петляли по новым тропам, поднимаясь куда-то всё выше, пока не достигли небольшого плато, с вершины которого открывался умопомрачительный вид. Словно игрушечный ландшафт, окутанный лёгкой дымкой со своими холмами, лесом, рекой лежал под ногами. Под влиянием избытка кислорода, а быть может от нового впечатления частота его пульса заметно ускорилась, и некий неведомый поток энергии стал наполнять его уверенностью и силой, которые он не испытывал прежде, которыми наделены разве что величественные и бессмертные создания. Хотелось с разбегу прыгнуть с обрыва и лететь высоко над землёй, рассекая воздух. Он представлял, как парит под облаками, взирая вниз на ничтожных, копошащихся внизу людишек.
Короткий возглас Зелмы прервал его фантазии. Неожиданный порыв ветра сорвал с неё шёлковый бирюзовый шарф, и, развеваясь, он стремительно уносился прочь. Ещё мгновенье и он бы уже парил над обрывом, но внезапно прервал свой полёт, зацепившись за ветвь дерева, стоявшего у края. Не раздумывая, Анаэль отправился спасать предмет туалета, который, надо заметить, очень ей шёл.
Висел шарфик не очень высоко, и, забравшись на нижний сук дерева, он с лёгкостью дотянулся и отцепил его. Он решил помахать Зелме шарфом, дав понять, что успешно справился с задачей, но в этот момент соскользнул и полетел вниз, словно неуклюжая панда. Через секунду он бы уже совершил стремительный полёт, воплотив свои недавние фантазии в реальность, если бы не успел ухватиться за торчащий из земли корень дерева, благодаря которому, ему удалось, подтянувшись, выбраться на ровную поверхность.
Надо же было так облажаться, — подумал он. Здорово наслаждаться пейзажем, находясь на расстоянии от края пропасти, но, стоя на краю, его мысли были сосредоточены исключительно на падении, что всегда пугало до чёртиков. У него было не так много фобий, но страх высоты он никогда не мог преодолеть. Многие боятся высоты, но в действительности, высота здесь ни при чём, на самом деле они боятся падения. Потому что, смотря вниз, какая-то часть нас отчаянно хочет совершить прыжок. И противясь этой части мы находимся во внутренней борьбе самим с собой, это и порождает страх. В своей жизни Анаэлю приходилось ни раз находиться на краю гибели по собственной глупости, и почему-то в этот момент ему вспомнился такой случай из раннего детства, когда одним поздним вечером они с мамой пошли за водой на реку. Была зима, и воду мама набирала из выдолбленной во льду лунки. Пока она наполняла вёдра, Анаэль был увлечён изучением другой лунки неподалёку. Слой льда уже покрыл её, и ему было любопытно, насколько этот лёд прочный. Несколько раз он ногой пытался разбить его, но сделать этого ему не удавалось. Будучи уверенным в прочности льда, он встал на лунку обеими ногами, но не успел ничего понять, как уже наполовину оказался под водой. Если бы он ушёл под воду полностью, то в темноте вряд ли смог выбраться на поверхность. Едва ли он разглядел бы эту лунку снизу, находясь подо льдом, и закончились бы его дни на той речке, но каким-то образом машинально он успел развести при падении руки, что и предотвратило его погружение. Мама тогда очень перепугалась. Увидев эту картину, она забыла о воде и вёдрах и бросилась вытаскивать его. Он не помнил, что чувствовал в тот момент, должно быть, ему было очень стыдно за свою глупость. Было стыдно и сейчас, но радовало, что шарф всё ещё был в руке. Немного запачканный и потрёпанный, он должно быть, ещё долго будет хранить воспоминания об этом приключении.
Зелма, подбежав, начала бить своими кулачками его в грудь.
— И вот она, моя награда, — улыбнулся он.
— Никогда! Слышишь? Никогда не смей так поступать. Не смей рисковать собой! — на её глазах проступили слёзы. — Дурак! Что я буду делать, если с тобой что-то случится?
Ему казалось, она пыталась сдерживаться, но теперь была не в состоянии это сделать и разрыдалась, прижавшись к нему. В этот момент он понял, как много значит для неё, и даже был рад, что произошла эта нелепая ситуация, которая позволила узнать её истинные чувства. 
Он крепко обнял её.
— Ну ты чего, родная? Перестань. Всё позади и всё хорошо.
— Ничего не хорошо. Думаешь, один раз выжил и теперь бессмертный?
— Тише … тише, — прошептал он, поглаживая её голову, — моё время ещё не пришло, а если так, то и риска не было.
— Откуда тебе знать?
— Просто поверь.
Она ничего не ответила и, только несколько отстранившись, как-то многозначительно посмотрела ему в глаза. Анаэлю показалось странным, что при свойственном ей любопытстве она не стала расспрашивать его. Разве что… у неё был какой-то собственный секрет. Он не считал правильным скрывать что-либо от близкого человека, но это… Как бы он ей рассказал и что? «Милая, ты знаешь, я вообще-то не с вашей планеты, я так … проездом, у меня здесь миссия, а потом ариведерчи». После этого, можно сразу же выписывать направление в обитель пришельцев, вождей, богов и прочих занятных персонажей, с отдельной палатой. Она либо скажет, что он идиот, либо, попросту не поверив, рассмеётся над ним. И даже если предположить, что поверит, то как она примет факт расставания. Ко всему прочему, несмотря на все свои отличия от людей, все странности и все эти сны, какая-то часть его отказывалась принимать всё это. Может, и правда, это просто сны, может, и правда, он обычный человек, разве что чудаковатый.

Весь обратный путь они шли молча. Ему хотелось знать, о чём думала Зелма, но он не решался спросить, предоставив ей возможность побыть наедине со своими мыслями. Одно он знал наверняка: она на самом деле любила его и её чувства были искренними. Они никогда не говорили этих слов друг другу, у него была на это своя причина, у неё, должно быть, своя. Но много ли значат слова? Он признавался в любви многим женщинам, но не знал, что это такое до настоящего момента. И когда наконец-то понял, не хотел произносить эту банальную фразу, поскольку она уже давно потеряла смысл, будучи растраченной на других. Если бы он сказал, что любит её, она бы стала одной из тех, кому он говорил эти слова, а ему хотелось, чтобы с ней было всё иначе. Его действия и его поступки должны говорить о чувствах, и это куда важнее слов. Кроме прочего, он всегда верил в то, что всё произнесённое вслух оказывает значительное влияние на нас. Вселенная не остаётся безучастной, и всё, что мы говорим, о чём думаем, находит отражение в нашей жизни. Вот так признаёшься в любви, и после придётся проходить испытание, чтобы доказать искренность своих слов, а не докажешь — вселенная решит, что ты балабол, и больше никаких подарочков.

Утомившись от продолжительной прогулки, в этот день они уснули раньше обычного. Ночью ему приснился достаточно странный сон, в котором он увидел шкатулку на полке стеллажа в их хижине. Ту самую шкатулку, что была на дне водоёма в лесу. Открыв её причудливый замок, напоминавший двух переплетающихся змей, он обнаружил внутри блокнот с золотистыми иероглифами на обложке. Эти символы не были ему известны, но откуда-то он знал их значение. «Ключи сознания» — так это можно было перевести.
Проснувшись на этом моменте, он прокручивал в голове увиденное и сожалел, что пробудился раньше, чем смог ознакомиться с содержанием страниц того блокнота.
К чему этот сон и что он значил? — задавался он вопросом. И понял это так, что шкатулка, стоявшая на стеллаже Зелмы, как и содержимое, принадлежала ей, и записи в блокноте предназначались для неё. Должно быть, по этой причине он так и не увидел этих страниц, возможно, поэтому и шкатулка в пруду предназначалась не ему, а Зелме. Но почему тогда они с ней не смогли отыскать этот водоём? Быть может, придёт время, и она сама его отыщет. На какое-то время он задумался, что у Зелмы может быть своя тайна, о которой она не рассказывает, как не рассказывает он о своём секрете.