Осколки радуги. Часть 1 - Глава 13

Глава 13

Стоя на мраморном полу широкой террасы, ограждённой высокими белыми колоннами, словно под влиянием неких чарующих сил, Анаэль наблюдал, как за горизонтом медленно скрывается солнечный диск, озаряя небеса нежным розовым светом. Всем своим естеством он мысленно сливался с окружающим его пространством, растворяясь в каждом атоме, каждой частице без остатка. Сознание было преисполнено ощущением безграничного величия. Это пьянящее чувство почти поглотило его, как вдруг позади он услышал знакомые шаги.
— Простите меня, учитель… но боюсь, всё пошло не по плану, — сказал он не оборачиваясь.
Маду поравнялся с ним, и так же устремил свой взгляд к горизонту.   
—  Напрасно тревожишься Эли, ты прекрасно со всем справился.
—  Справился? — Анаэль удивлённо посмотрел на наставника, — Но миссия?
—  Это и была твоя миссия.
— Так Зелма …
— Да, она — не дал договорить ему Маду, — Не всегда бывает всё очевидно, и это один из таких случаев. Тебе пришлось пройти свой тернистый путь, чтобы узнать и понять одну душу, которая нуждалась в такой душе, как твоя, — истерзанной и выстраданной. Все ключевые моменты твоей жизни были необходимыми узлами в нитях судьбы, из которых гармонично была соткана прочная красивая ткань. Все приятные и тягостные события в равной степени расположились подобно лицевым и изнаночным петлям. Они сполна наполнили и обогатили твой внутренний мир, в котором зародилась истинная, беззаветная, жертвенная любовь. Ты дал Зелме свою поддержку, заботу, ты открыл ей новый мир, которого она прежде не знала. Тусклый огонёк надежды в её сердце сменился пылающим костром безграничной любви. Это чувство не покинет её до конца своих дней, даже когда покинешь её ты. И подобно Прометею, она будет делиться своим огнём, заставляя пылать разум и сердца других людей посредством своего врождённого дара, и принесёт им новые знания. Так одна маленькая искра превращается в пылающий костёр. Люди зачастую недооценивают эту силу, но с ней ничто не может сравниться. Власть любви превосходит власть денег, террора и смерти. Лишь она способна сокрушать и воскрешать не только людей, но и целые цивилизации. Теперь, мальчик мой ты понимаешь, почему детали, как и сама цель миссии, были тебе неведомы. Но всё позади, уже совсем скоро наступит день, когда небеса засияют, рассыпая осколки радуги. Они и ознаменуют твоё возвращение.
— Наставник… Неужели всё так и закончится, неужели та, которая вдохнула в меня живительный огонь и позволила обрести настоящее счастье, теперь исчезнет из моей жизни? Неужели нет другого пути, который позволит нам остаться вместе?
— Почти все бессмертные произведения и шедевры человек создавал в нелёгкой борьбе, муках, испытаниях. Чтобы создать нечто значимое, нужно понять цену жизни, цену любви. Нельзя привнести в мир что-то прекрасное, будучи сытым, пребывая в комфорте. Душа человека обогащается в голоде, страданиях, одиночестве. Вскоре Зелма создаст своё первое творение, её роман разойдётся по миру и окажет ценное влияние на людей. Если же ты останешься, ничего этого не произойдёт. Вы будете счастливы вдвоём, но она не исполнит своего предназначения, а значит, и весь твой пройденный путь на Земле был напрасным. Я понимаю, Эли, как тяжело это принять, но иного выбора просто нет.
После этих слов он проснулся и жадно начал хватать воздух, подобно рыбе, которая оказалась на суше. Снова … снова это, — злился он.
 Казалось, ночью он попросту переставал дышать, и только пробуждение давало возможность впустить в свои лёгкие желаемый кислород. Сновидения в этот короткий промежуток времени были в достаточной степени насыщенные и оживлённые, но он помнил только какие-то обрывки. Лишь короткий диалог с наставником чётко запечатлелся в его памяти. «Ты справился», «осколки радуги», «возвращение». Слова Маду несколько обеспокоили его. Что, если это действительно конец? Завершение моего жизненного пути, — думал он.
Нет, его не пугала смерть, совсем не пугала. Он был лишь обеспокоен тем, что навсегда расстанется с той, которая пробудила в нём настоящее чувство и желание жить.
Его милая лежала рядом и тихо посапывала, уткнувшись носом в подушку. Чтобы не разбудить, он бережно обнял её, она тихонько закряхтела и придвинулась ближе. Он чувствовал её ровное дыхание, тепло её тела. Всё, чего бы ему хотелось сейчас, чтобы время навсегда остановилось, и они вечность находились в объятьях друг друга.
Ещё некоторое время он не мог заснуть, размышляя об уготовленной для них судьбе. Он чувствовал тревогу, отчаяние и какую-то безысходность, которые, подобно щупальцам огромного осьминога, охватывали его, пытаясь сжать крепче, но вскоре его поглотило удивительное спокойствие. Спокойствие, которое испытывает человек перед неизбежным стечением обстоятельств. Как тот, кто оказался за бортом корабля в тёмную ночь и утомлённый долгим противостоянием водной стихии, он наконец-то прекращает борьбу, покоряясь воле безграничного океана, становясь с ними единым целым. Всё будет так, как должно быть. Будущего и прошлого не существует, есть лишь текущий момент, и только он важен. Нет смысла предаваться унынию и беспокоиться о том, чего не в силах изменить, растрачивая напрасно свою энергию, которую можно использовать, чтобы сделать настоящее мгновение лучше, сделать его счастливей.
 
***

Почти месяц прошёл с момента того сна. Тихие непримечательные будни без каких-либо значительных событий сменялись один за другим, наполненные особым покоем, подобно продолжительному затишью перед надвигающейся бурей. Даже нуждающиеся в помощи пациенты, коих всегда было предостаточно, перестали появляться на пороге Зелмы, словно чудесным образом все внезапно избавились от своих недугов. Должно быть, боги очень постарались, устроив так, чтобы их никто не беспокоил, чтобы они могли посвятить это время друг другу. И они в полной мере наслаждались предоставленным им моментом, пока однажды не наступил тот самый день, который с самого утра, казалось, был совершенно не похож на все предыдущие. И вроде с виду было всё как обычно, но создавалось ощущение, что он прибывает во сне и всё окружающее попросту нематериально. В воздухе витало нечто, что наполняло его каким-то едва уловимым тревожным чувством. За короткий промежуток времени на улице заметно похолодало, и вскоре разразился ливень. Сменяя свой темп, он вразнобой барабанил по крыльцу, окнам и старой черепичной крыше. Пытаясь избавиться от своего странного гнетущего ощущения, Анаэль взял с полки первую попавшуюся под руку книгу и открыл её на середине. Скользя бегло по строкам, он переворачивал страницы одну за другой, когда вдруг осознал, что не помнит ничего из прочитанного.
— Ты сегодня на редкость молчаливый. С тобой всё в порядке? — незаметно подкравшись, спросила его Зелма и положила свою маленькую ладошку ему на лоб, — Да ты весь горишь, — воскликнула она прежде, чем он успел что-то ответить.
— На улице похолодало, и у меня включился автоподогрев.
— Ложись, шутник. Настало время ролевых игр. Я буду доктором, а ты моим пациентом.
— Как в старые добрые времена. Надеюсь, ты не станешь использовать скальпель?
— Мысль хорошая, но, к сожалению, у меня его нет, — она улыбнулась и повалила его на лежанку, — А это вместо наркоза, — после чего последовал затяжной поцелуй.
— Я в восторге от твоей революционной медицины.
— Это секретная медицина. Представь, сколько бы развелось ипохондриков, если бы больных лечили подобными методами.
— Ты права. Такими секретами делиться опасно.
— Расслабьтесь, пациент. Сейчас будем вас исцелять.
С этими словами Зелма встала и направилась к стеллажу, с которого достала пару каких-то склянок. Откупорив их, она быстрыми движениями вылила в стакан небольшую часть их содержимого, насыпала горсть какого-то порошка из рядом стоящей ступы и, добавив воды, аккуратно стала всё это размешивать.
— Вуаля, чудодейственное зелье готово, — она подошла и, улыбнувшись, вручила ему стакан таким жестом, словно это был Священный Грааль, — Испейте чашу сию, мой король.
— Благодарю вас, миледи.
Не торопясь, он осушил стакан и вернул его обратно своему заботливому служителю панацеи.
— Чудесный напиток. Надеюсь, это лекарство не имеет побочных эффектов?
— Практически нет. Ну разве что можешь покрыться чешуёй и у тебя прорежутся жабры, но в целом он безопасен.
Её пленяющая улыбка и сверкающие алмазные бусинки в глазах привносили в образ нечто зачаровывающее, что обездвиживало его. Нередко, опомнившись, он с некоторым смущением осознавал, что, должно быть, в этот момент походил на идиота с полуоткрытым ртом, разве что не пускал слюни. Для него не было ничего более желанного, чем видеть радость на её лице, и, если она, будучи увлечённой каким-то делом, становилась серьёзной и задумчивой, он пытался вернуть ей улыбку, отпуская очередную глупую шутку. Это всегда срабатывало.
Напиток вскоре подействовал, жар прошёл, а вместе с ним прекратился и ливень, погода разъяснилась, и они вышли на улицу. На чистом небосводе их взору предстала радуга, которая была не совсем обычной. Это было какое-то редкое атмосферное оптическое явление, подобно Гало или Глории, походившее на разбросанные сияющие драгоценные камни. Это было необычайно красивое, вместе с тем отчасти даже странное и загадочное зрелище, и внезапно будто электрический разряд прошёл по нему. «Осколки радуги», — вспомнил он слова Маду из своего сна. Слова, которые уже почти не оставляли сомнений в том, что это были не просто сны. Знамение, предсказанное ранее, должно было стать завершением пути, поставив точку в заключительной главе его жизни, и начать новую главу жизни Зелмы.

Он не помнил, как прошёл остаток этого дня, чем они занимались, о чём говорили, словно он пребывал в другом месте, и воспоминания об этом расположились в недосягаемых чертогах его разума. Пришло время отходить ко сну, они легли, и его милая уже вскоре задремала. Анаэлю же не удавалось уснуть, безостановочный поток мыслей даже не позволял закрыть глаза. Он смотрел на её спящее ангельское личико, желая разместить этот образ в тех уголках памяти, которые непременно пробудят его в любом из уготованных ему воплощений. Ещё некоторое время он провёл рядом с ней, после чего тихонько поднялся, вышел во двор и сел на дубовую скамейку рядом с хижиной. От радуги не осталось и следа. Во всепоглощающей тишине его взгляд был устремлён к далёким звёздам, которые ярко сияли на бескрайнем небосводе и которые он, возможно, видел в последний раз. В свете неизбежного, его разум уже перестал сопротивляться, он уже не бунтовал и был пропитан лишь лёгкими умиротворяющими нотками грусти. Он поймал себя на мысли, что не попрощался с любимой. Он попросту не знал, как это ей сказать, как всё объяснить. После недолгих раздумий вернувшись в дом, он зажёг лампу, положил перед собой лист бумаги и стал писать.

Моя любовь, если ты держишь в руках это письмо, значит, случилось то, что неминуемо должно было произойти. Мне больно от мысли, что я больше не увижу тебя, но эту действительность необходимо принять. Твой путь в этом мире чрезвычайно важен. Тебе уготована удивительная судьба, твоё сияние будет долгим и ярким, моё же пребывание в этом мире подошло к концу, и настало время возвращаться туда, откуда я прибыл. Ты пробудила во мне чувства, о которых я ранее не догадывался, встреча с тобой — это самое лучшее, что случилось в моей жизни, и я безмерно благодарен, что судьба привела меня к твоему порогу. Я бы очень желал, чтобы всё было по-другому, чтобы мы прожили долгую счастливую жизнь, наслаждаясь друг другом, но, к моему большому сожалению, я не в силах изменить ход предопределённых событий. Твой образ навсегда останется в моей памяти, своими мыслями я всегда буду с тобой, и ты будешь чувствовать это. Быть может, мы встретимся однажды в другом мире или других воплощениях, и в этот раз всё будет совершенно иначе.
Безгранично любящий, твой Эли.

Он взял лист в руки, прочёл написанное, и хотел было аккуратно свернуть его, как вдруг в его голове завертелись другие слова, которые просили запечатлеть их на бумаге, и он не смел отказать им в просьбе. Перевернув лист, он дополнил своё valedictio .

Нам сны даны, чтобы привыкнуть к смерти,
Нам сны даны, чтоб трепетно хранить,
Лелеять нежный лепесток надежды,
Чтобы любовь однажды воскресить.

Куда б ни привела меня дорога,
Куда бы ни забросила судьба,
Вернусь я вновь, разрушив планы бога
Я вновь вернусь, ты только жди меня.

Я растворюсь таинственною дымкой,
Я просочусь бесшумною водой,
Незримый, запредельный плен отрину
И птицей огненной предстану пред тобой.

Никогда прежде ему не доводилось писать прощальные письма. Если он был вынужден с кем-то расстаться, то просто уходил. Будучи очень чувствительным к эмоциям различного рода, он не любил прощаться и всегда старался избегать подобных моментов, зная, что они непременно оставят в нём отпечаток нескончаемой грусти и сожаления. Размышления об этом вызвали очередную волну мучительно-тягостных ощущений. Теперь же, пробираясь сквозь хаотичный поток беспорядочных мыслей, безуспешно пытаясь зацепиться за ту соломинку, что даст последнюю надежду, позволив вернуться и ощутить желаемое спокойствие, его мозг импульсивно перебирал возможные варианты. В каждой частичке тела уже ощущалась чудовищная усталость, накопленная, казалось, за весь период его пребывания на этой земле, и её груз валил его с ног. Он положил письмо под подушку на пустующей лежанке против той, на которой спала Зелма, чтобы оно не попало ей в руки, если вдруг всё же ему суждено будет увидеть завтрашний день, и наконец-то, разместившись на этой лежанке, облегчённо вздохнув, закрыл глаза.

Покой… Пустота… Безграничная пустота, с которой всё начинается и которой всё заканчивается. Мы способны дать характеристику всему, даже тому, чего не существует. Подбирая слова, мы всегда стараемся выразить какой-то смысл, дать определение. Нам кажется, что для всего, что мы делаем, есть причина, но на самом деле её нет, мы себе всё придумали, чтобы забыть о пустоте, забыть о неизбежности. И в своей нескончаемой суете мы делаем вид, что живём. Мы делаем всё что угодно, чтобы убежать от пустоты, но куда бы ни шли, мы всё равно направляемся прямо к ней. Есть ли дело пустоте до нас, наших слов, движений, хаотичных вибраций? Она равнодушна к нам, в это же время являясь частью нашего естества. Она безмолвна, ей не нужно что-то доказывать и преследовать свои цели. Все цели рано или поздно приходят к ней.

Пробудившись в капсуле, в своём привычном теле, первым, кого он увидел рядом, был его наставник.
— Все показатели в норме, цикл завершён — послышался женский голос неподалёку.
— Как ты себя чувствуешь, Эли? — спросил Маду, прикоснувшись рукой к его голове.
— Слабость и только.
Это было далеко не первое его воплощение, и всегда при пробуждении он ощущал лёгкую дезориентацию.
— Хорошо. Отдыхай и приходи в себя, — Маду подошёл к стойке с прозрачными экранами, на которых отображалась информация о состоянии Анаэля, и, убедившись, что всё в порядке, вновь подошёл к нему.
— Наставник. Зелма … как она?
На Земле время текло гораздо быстрее, и он знал, что прошло уже несколько дней с момента его ухода.
— Понимаю, как нелегко тебе, мальчик мой. Ей тоже непросто. Подобные утраты всегда оставляют тяжёлый отпечаток, но она справится, с ней всё будет хорошо, позже сам всё увидишь.
Сколько было подобных воплощений, сколько жизней было прожито, он уже потерял счёт всем этим миссиям. Прошло немногим более четырёх сотен лет с момента его рождения. Конечно же, на земле это время иное, но здесь, в сравнении с более старшими своими собратьями, он ещё был юнцом, который нуждался в наставнике и присмотре. У него не было такого грандиозного опыта, как у других, ему не доводилось в своих воплощениях стать какой-либо известной личностью, его не обожествляли, и он не оказывал мирового влияния. Его миссии не были достаточно сложны и значимы, и жизни на земле обычно проходили спокойно и размеренно, но последнее воплощение, казалось ему очень тяжёлым. Несмотря на, казалось бы, глупую, неприметную и скучную жизнь, он получил ощутимую встряску. Мудрость Маду всегда восхищала Анаэля, каждый его план был продуман до мелочей, и каждое действие всегда имело свою причину, и, вероятно, он таким образом готовил его к более важной задаче, но его замыслы были непостижимы.
Некоторое время он ещё пребывал в капсуле, пока не почувствовал достаточно сил, чтобы встать на ноги, после чего в сопровождении наставника отправился в центральный блок. Здесь и находились записи о планете, её обитателях, о нём… о Зелме. Маду включил экран и воспроизвёл запись с исследовательского модуля, отправленного ранее на планету, задачей которого был поиск необходимого кандидата с определёнными характеристиками и запись информации в его сознание. Это была одна из первых, ключевых заметок. Анаэль взглянул на экран, и у него перехватило дыхание. На песчаном берегу, освещённым голубым светом, в белом платье в чёрный горошек неподвижно стояло юное и ослепительно прекрасное создание, чьи босые ступни ласкали прибрежные волны, накатывающие одна за другой. Он наблюдал за ней, а она сквозь пространство и время заворожённо смотрела на него своими чёрными огромными глазами.