Осколки радуги. Часть 2 - Глава 5

Глава 5

Два раза Анаэль выходил на связь с Дариусом и договаривался о встрече, и оба раза их встреча откладывалась из-за внезапных обстоятельств в центре транслокации. Он решил нанести ему визит без приглашения, как вдруг, внезапно маленькие кусочки, составляющие общую картину действительности в его сознании, стали одна за другой выпадать из этой картины. Он не мог понять, что происходит, но что-то было определённо не так. Весьма странно, что два раза к ряду случалось нечто, препятствовавшее их встрече, именно тогда, когда это так важно, разве что … Дариус уже знает обо всём. Конечно-же … Мэфи, вот же хитрый лис. В момент их встречи у него не было никаких тайных намерений, он бы не смог этого не почувствовать, но что, если после? Что же ты задумал Мэфи? Одно он знал наверняка, Мэфи не стал бы делать того, что повредило бы ему, но, если он не счёл нужным рассказать, скорее всего это значит, что Анаэль не одобрит его затею, какой бы она ни была благой для него. Возможно, они с Дариусом уже искали лучшее решение, и не найдя его, теперь попросту тянут время до того момента, когда он поймёт, что его возвращение на Землю станет бессмысленным. Безусловно, Дариус сам мог бы сказать ему об этом, но он прекрасно понимает, что, подняв эту тему он не изменит его решения, а пассивное выжидание даст шанс той малой вероятности, что позволит передумать.
   Как бы то ни было, всё уже решено … и его решение абсолютно, а значит если не будет способа использовать первый вариант, он использует второй — опустошение без возможности возвращения. К чему нужна жизнь, если она пройдёт в сожалении об упущенной возможности? Осталось только одно дело … самое важное дело.

***

   Она давно привыкла к его бесчисленным эскападам и отвернувшись просто молчала, он даже начал думать, что она попросту не слушает. Анаэль продолжал свой невнятный монолог, с трудом подбирая слова, а она продолжала молчать и вот … он ощутил вибрацию. Она пыталась сдерживать эмоции, но уже была не в силах. Он чувствовал, как каждое новое слово, вырвавшееся из его уст, оборачивалось острой стрелой, что пронзало её уже без того кровоточащее сердце.
И он замолчал. Тишина, повисла над ними тяжёлой серой массой и с каждой секундой, что тянулась вечность, становилась всё тяжелее.
— Это моя вина. — наконец произнесла она, — Я виновата в том, что позволила страхам проникнуть в свои мысли, а им только это было и нужно. Хрупкие, дрожащие, едва заметные, они крепли день за днём, и становились уже более выразительными, более объёмными, более значимыми. Они уверовали в свою силу, они обрели мощь, которой раньше не владели. Теперь они меняют реальность и формируют её по своему подобию.
— О чём ты говоришь, мама? — словно опасаясь тех самых страхов, тихо пробормотал он.
— Ты так на него похож, — она повернулась к нему и посмотрела взглядом, какого он прежде не видел, но который был понятен без слов; пронзительный и в тоже время умоляюще нежный, он скрывал некую тайну, о которой он прежде не догадывался, которая вот-вот обрушится ледяным потоком и смоет вековой покров, обнажая истину, —  такой же упрямый, такой же необузданный. Я хотела рассказать правду, когда ты подрастёшь, но когда ты проникся идеей волонтёрства, то не смогла решиться, опасаясь посеять зерно в твоём разуме, что однажды может прорости и побудить тебя повторить путь отца. Но видимо такова судьба.
   Анаэль замер в оцепенении, холод наполнил всё его тело, он уже ничего не видел и не чувствовал, только холод, только биение пульса, что отдавалось в висках тревожным набатом, только спокойный голос матери, который впервые его пугал. 
— Ты был ребёнком, когда твоего отца не стало, но ты не знаешь, что в действительности произошло. Он был направлен на Землю с важной миссией высокого уровня, когда его сознание было перенесено в уже сформированное тело. Конечно же его никто не заставлял, его даже отговаривали, все осознавали риски подобного проекта, но он всё же решил отправиться. По возвращении, проводимые тесты не выявили отклонений, но он уже не был прежним. И хотя он старательно это скрывал, но со временем это проявлялось заметней. Он всё больше погружался в свои мысли, предпочитая уединение, его уже ничего не радовало, это уже была даже не депрессия, а эмоциональная анестезия, и он не желал принимать помощь, и отказывался обсуждать это, а однажды он просто исчез, ничего не сказав. Позже я узнала, что он опустошил себя, отправившись на Землю. Должно быть, его сознание стало разрушаться, постоянные мысли о другом мире связывали его, ему слишком тяжело было здесь находиться, и очевидно в этом он видел единственный способ освободить себя от постоянно терзающих его мыслей, — она приблизилась, обняла его и произнесла уже совсем тихо, — Анаэль, мальчик мой, есть ли в мире мать, которая была бы равнодушна к страданиям своего ребёнка? Если ты считаешь это единственным решением, пусть так. Я склоняюсь пред судьбой, я смиряюсь с неизменным ходом вещей, мне лишь остаётся верить в лучший исход. Сила наших желаний, сила веры способна материализовать и формировать любую действительность и нет в мире силы более могущественной, чем материнская любовь и я сделаю всё возможное, чтобы эта сила обрела форму, чтобы она привнесла в твой мир счастье и долгожданный покой.

   Сумерки сгущались, искусственное солнце блекло, оставляя позади все заботы текущего дня. Наступала ночь … последняя ночь.

Наутро он сразу же отправился в центр. Как он и предполагал, Дариус не был удивлён его визиту. Он провёл его в свой кабинет и жестом предложил сесть. Анаэль сел в кресло, Дариус же стоял на своём месте, и с минуту задумчиво смотрел куда-то сквозь него.
Наконец, нарушив томительную тишину, он тихо спросил:
— Значит, всё же решился?
— Да, друг мой, и я был бы признателен, если мы не станем это обсуждать. Скажи, какие у меня есть варианты?
— Варианты, — повторил он, — всегда всё упирается в варианты. Я бы очень хотел, чтобы ты передумал, Анаэль, поскольку в твоём случае есть лишь один вариант, и ты знаешь какой. Без последствий для твоего здоровья и жизни, перемещение возможно лишь в одну сторону, даже в этом случае необходим достаточно крепкий донор. Если ты готов, то мы начнём процедуру приготовления, и знаешь … я до последнего момента буду приглядывать за тобой, но всё же, не совершай безрассудных поступков.
— Я благодарен тебе за это, Дариус. Сколько времени займёт подготовка?
— Думаю, ближе к середине дня мы будем готовы.
— Хорошо, тогда давай сделаем это, — ответил Анаэль с улыбкой, дав понять, что ни о чём не сожалеет, дав понять, что ему не стоит сожалеть.
— Отдохни пока здесь.
Он направился к выходу, на секунду задержался у двери, словно хотел что-то добавить, но так ничего и не сказав, вышел из кабинета. Анаэль продолжал сидеть, мысленно прокручивая диалог с матерью … снова и снова.