Во мраке южной ночи

                Совсем стемнело. В коридорах,
                в учебных классах шум утих.
                Студентки спят. Но, те из них,
                кому усталость не позволит,
                чей пылкий ум, характер, воля
                важнее сладких сновидений
                на свою шею ищут приключений.

Их ждут «горячие» мужчины,
что вечера и ночи напролёт
паслись у притягательных ворот?
И что их тянет? В чём причина?

                В них тлеет огонёк надежды.
                Но… девы смежили счастли́во вежды…

Уже не тлеют мутным светом окна.
И нежится в истоме сонной
укрытая заботливой волной река.
Доносится издалека
невольное мычание скотины,
и чьи-то возмущенные призывы.
И протестующая отповедь юнцам.
В ответ просительные нотки к их отцам.

                И тишины насмешливое эхо –
                она для молодёжи не  помеха.

Когда с окраины устало рыкнет
последний выдох мотоцикла,
усатый крымский мусульманин.
встав на колени, совершил земной поклон,
тогда очерченные резко грани
угаснут мягко, погружаясь в сон.

                А снизу, из упрятанной долины,
                сквозь заросли орешника и чабреца,
                преодолев заслон из  камыша,
                наполнил влагой южный мрак
                лимонно-горьковатый запах розмарина.

В нём вкрадчивый, неторопливый
лаванды нежный аромат.

                От речек и ручьев прохлада,
                рассвету завоюет сад,
                тайком затопит комнаты, осядет
                «морская*» на бельё роса.

И напоённые той влагой
воспрянут облегчённо тра́вы.
И ветви благодарные склоня́т
черешни, вишни, сливы, виноград.

                Колхозный  сад вздохнет от зноя.
                Пустующая (на всё лето!) школа,
                освобожденная от детских голосов
                и досаждающих звонков,
                поскрипывает ссохшимся покоем.

Мелькнёт неясное лицо в окне,
мелькнёт и снова скроется во тьме.
Чу! Скрип двери, щелчок в замке.
Фигурка чья-то - светлое пятно,
по-летнему одета налегке –
летит, едва тропы касаясь,
минуя школьный двор, по саду.

                Луна, как «око тёмной ночи»
                укрылась за грядой, не хочет
                неверным светом осенять покой.
                А тьма уж захватила свод земной.
 
Но, кто она, сей чудный ангел?
И что заставило её,
презрев ночной и беззаботный сон,
 на бег решиться безоглядный?

                Что ночь!
                Ей эта южная густая темень,
                не для печали и сомнений!
                В ней страсть вскипает ледяной волной,
                а тело пышет жаром с головы до ног.
                И оттого все мысли, весь настрой
                её уводит в мир иной.

Вот мчит по склону без оглядки.
За ней Симон - поклонник верный,
надеется на случай непременный, 
бесшумно следует украдкой.

                Под сенью трепетных ветвей
                всё ближе к ней её поклонник,
                бежит во тьме тропой укромной,
                как привидение за ней.

Вот он взобрался по отвесным скалам.
Картина грандиозная пред ним предстала!
Слепящий диск коснулся моря,
в багровой дымке тонет шар.
Так, словно, утолить свой жар
пытается он, с морем споря.

                Под ним отвесная стена,
                исто́ченная буйными ветра́ми,
                шагнула в море, там с волна́ми
                ласкается, и в них погружена́.

Не здесь ли древние насельники Тавриды,
во славу Девы - жрицы Артемиды,
казнили мореходов непокорных,
с утеса сбрасывая обреченных …

                В восторге от дымящейся у иноземца раны
                тавроскиф торжествовал у алтаря Дианы.
                Поныне камень на вершине красный,
                он кровью окроплен несчастных…

На ска́лах, отражая гаснущий закат,
миндалевидные вкрапленники блестят.
По ним застывшие потоки крови
струятся в темный порфир моря…
 
Розмарин - от лат. rósmarinus «морская роса».