Осколки радуги. Часть 2 - Глава 10

Глава 10


   Очертания комнаты ещё размыты, но понемногу всё проясняется. Белый потолок, белые стены — подходящая палитра, лучшая, какую только можно выдумать для любого интерьера. Пространство расширяется, дышится легче и какая бы ни была за окном ненастная погода, она никогда не посмеет пробраться в белую комнату. Контрастом, вырвались давние воспоминания о съёмной квартире. Чужие воспоминания. Старушка, что сдавала квартиру, назвала её «cheerful apartment ». Мебель дешёвая и старая, маленькие комнатки, замасленные серые с потёками обои на стенах, что некогда … несколько десятилетий назад, по всей вероятности, были жёлтыми, и очевидно остались таковыми в сознании старушки по сей день, и так же очевидно, что она старательно игнорировала действительность, которая уже давно превратила квартиру в сценическую площадку хоррор-фильмов.
   Анаэль невольно копался в воспоминаниях дремлющего сознания, как в случайно обнаруженной старой коробке на чердаке. Никогда прежде не доводилось вселяться уже в сформированную оболочку. Непривычное ощущение, и для человеческого мозга достаточно некомфортное, но в отличие от обычной транслокации, его память не стёрта. Он на Земле … он уже рядом.
   Из воспоминаний захваченного им сознания, из доносящихся до него фраз, вырванных из разговора каких-то людей, он пытался составить картину происходящего. Он в больничной палате, но судя по языку …
Что это за место, куда меня занесло? Спокойно … не стоит пока спешить с выводами, нужно прийти в себя и уж потом разбираться что к чему, — размышлял он.
  Медсестра вызвала доктора, и тот старательно пытается наладить контакт с ним тыча в глаза своим противным фонариком.
Не очень дружелюбно. Прочитал бы я ему лекцию о манерах и как следует приветствовать представителя другого мира, жаль, что пока я не в состоянии разговаривать и шевелиться. Состояние хуже, чем возвращение в своё настоящее тело после смерти на Земле. Для адаптации нужно время, — думал Анаэль.

   Его сознание переплеталось с беспомощным сознанием Марси. Словно сны наяву, за исключением некоторых провалов в памяти, перед глазами, как на киноплёнке расстилалась вся его жизнь с самого детства. Тогда-то, шестилетний мальчик усвоил главное правило ¬¬– если на кого-то и можно полагаться, то лишь на самого себя. Тогда он ещё не понимал, что представляют из себя люди, и какая причина побуждала их относиться к нему с презрением. Соседские мальчишки находили повод чтобы устроить ему взбучку, крики и угрозы он получал со стороны взрослых, учителя в школе и те не гнушались устроить по любому поводу поучительное наказание таская за волосы или нанося удары деревянным молотком по рукам. Что говорить о посторонних, если даже в семье ему доставалось каждый день если не от отца, то от матери.
   Выйдя из магазина с пакетом продуктов, он услышал крик позади себя.
   — Уйди в сторону, скорее … отойди налево.
Он обернулся. На него неслась девочка на велосипеде. Очевидно, спала цепь, и она не могла затормозить. Мальчик начал метаться, пытаясь понять в какую сторону ему нужно отбежать. Тогда он ещё не знал где право, а где лево, да если бы и знал, то это тоже мало бы чем помогло, поскольку «лево» от него не то же самое что «лево» от неё. Здесь и взрослый был бы в растерянности. Мальчик отпрыгнул в сторону, надеясь, что ему повезёт и это будет нужная сторона. Но везение всегда старательно обходило его стороной и редко с ним пересекалось. Не пересеклось и на этот раз.
   Огромный столб пыли медленно оседал, являя взору малолетних участников ДТП, которые лежали на земле кряхтя и постанывая в разнобой. Девочка, что была на пару-тройку лет старше, пришла в себя первая, и как подобает истинной леди, принялась отыскивать в своём словаре отборные лексические единицы, чтобы как можно ярче выразить своё возмущение. Эпитеты, которые она использовала, были на редкость избирательны, и знакомы ему, разве что из уст вечно пьяных, недовольных жизнью джентльменов. Мальчик молчал, его больше беспокоило, как он сможет оправдаться, вернувшись домой, поскольку старинное цыганское гадание по разбитым вдребезги двум бутылкам молока и банки сметаны, что превратили содержимое пакета в неприглядное месиво, предсказывало, что дома его ждут отборные тумаки. Опустив голову, он побрёл домой, прижимая протекающий пакет к груди и сдерживая подступающие слёзы.
   Шайка местных хулиганов как оголтелые громко спорили неподалёку, от чего соседские собаки начинали тоже голосить, желая принять участие в перебранке. Заметив мальчишку, они прекратили кричать и с любопытством уставились на него. 
— Из какой канавы выползло это чудо? — кто-то нарушил тишину, вопросом, который, по всей вероятности, предназначался чуду.
Мальчик не реагировал и молча продолжал шагать.
— Эй, ты … глухой что ли?
— Кажется, мы для него пустое место, — раздался другой голос.
   И вот мальчик снова лежит на земле, и снова поднимается пыль, и подлые «футболисты» не дают отдышаться.
— Что, считаешь себя лучше нас? Не хочешь с нами разговаривать? Ну получай …
— А ты чего стоишь? Бей его, или ты тоже, как и твой брат особенный? — раздался ещё один голос из толпы.
Старший брат подчинился. Не хотел он быть «особенным», и оказаться на месте брата.
   Вытирая кровь из носа, мальчик в очередной раз поднялся, когда наскучил хулиганам и поковылял дальше. Уже подходя к дому, он заметил жёлтый автомобиль, что ехал навстречу. Его хозяин был неприятный, брюзгливый старик, и не упускал случая в чём-то обвинить мальчишку и накричать на него. Мальчик нырнул в кусты на обочине дороги, надеясь избежать его общества. Машина приближалась и поравнявшись с ним остановилась. Мальчик понял, что старик увидел его. Выскочив из кустов, он рванул к дому, который был уже совсем близко и забежав за ворота, задвинул за собой засов, надеясь, что на этом всё и закончится. Однако старик не пожелал оставлять ситуацию неразрешённой. Он постучал в окно, и через минуту высказывал своё недовольство матери мальчика. Неизвестно, какую историю он выдумал, но ещё через минуту, мать хлестала мальчика розгами доведённая до исступления, за порванную грязную одежду, за разбитые бутылки, за старика и за то, что он был её сыном. Впрочем, в порывах гнева, она его не называла сыном, в эти моменты он был для неё «выродком собачьим».

   Чудо. Несчастное и терпеливое чудо. Ворох неприятных чужих воспоминаний заставлял сильнее сокращаться сердечную мышцу, сокращаться и замирать. Вот каким ты был, Марси, вот что тебе позволило стать таким, какой ты есть. Но хватит с тебя. Достаточно. Теперь тебе нужен покой, ты его заслужил. Помоги только мне напоследок, выиграть свой поединок и больше я тебя не потревожу … никто не потревожит.

   Сутки Анаэль приходил в себя, привыкал к телу, доктора не позволяли подниматься с кровати, но это время не было потрачено впустую. Благодаря включенному в палате телевизору и медсёстрам, он узнал, что с его последнего пребывания на Земле, прошло почти восемь лет, что мир достаточно преобразился, к сожалению, не в лучшую сторону. Войны, катаклизмы, смертельный вирус, что сократил на четверть население планеты. Впрочем, это было предсказуемо. Но самое важное, как он и предполагал, он оказался на другом континенте, и теперь чтобы найти Зелму, ему придётся проделать довольно длинный путь.
   Он приподнялся и сел на кровати. Удивительное ощущение, словно примерив новый костюм, который сидел идеально. Кажется, он чувствовал не просто каждую часть тела, но и все мышечные волокна, что плотно обволакивали эти части. Ещё усилие чтобы подняться на ноги … но, как выяснилось, никаких усилий не понадобилось. Достаточно подумать и мышцы с лёгкостью поддаются мысли. Он идёт в уборную и удовлетворяет своё любопытство подойдя к зеркалу. Массивная шея, крепкий подбородок, выразительные скулы, глубоко посаженные глаза, короткий шрам прорезающий бровь. Лицо, лишённое намёка на какую-либо эмоцию, лицо - каменная маска. Лицо, что каждый день видел Марси, лицо что впервые увидел Анаэль, и теперь он пытался взглянуть на него глазами Зелмы. Что она почувствует, глядя на это лицо? Нет, она достаточно умна, чтобы не судить о вещах по их форме, она всё поймёт, но примет ли? Для человека это достаточный срок, чтобы примириться с действительностью и задвинуть прошлое в дальний угол.

   Вечером следующего дня Анаэль отказывается от услуг персонала и идёт ужинать в столовую. Уж больно грустно становится проводить время в палате, хочется посмотреть на людей в массе, как выразился персонаж Булгакова, тем более не видел он эту массу давно. 
   Молчаливые, серые и пустые лица, какие бывают у людей, потерявших нечто ценное и важное в жизни, людей, преисполненных уверенности лишь в том, что более им не суждено отыскать это ценное, что оно навеки утрачено и погребено. Даже те, кто сидели за столами группами, не были их частью, каждый был отделён от каждого, и выглядел так, словно и не было его здесь вовсе, словно место, что занимало их физическая субстанция было исключительно формальным. Демонстрация монизма, во всём своём «великолепии». Они жалкие, раздавленные, покинутые, и нет … дело не в их физическом недуге, это куда больше. Он не чувствует их боль, не чувствует их эмоций, не чувствует ничего, лишь пустота и нет ничего за этой пустотой. Опрокинула пустой рог Элпис  и бросила его под ноги и отправилась прочь не обернувшись. Холод, тлен и мрак при свете дня, неужели таков теперь мир в этих стенах и за его пределами? У него пропал аппетит, но по какой-то причине он ещё задержался, должно быть надеясь разглядеть что-то живое, что могло ускользнуть от него. Вскоре он развернулся и побрёл обратно в палату. Он шёл, размышляя о Зелме, о её жизни и её судьбе, о месте в мире, который он сейчас обозревает. Он чувствовал себя тем, кто предал чистое, беззащитное существо, оставив его погибать, поскольку место для спасения было лишь одно, и существо молча и жалобно смотрело ему вслед своими щенячьими глазами, отдаляясь всё дальше и дальше от него … от него и от жизни. Сердце сжималось от этой мысли, пытаясь превратить себя в прочный бесчувственный камень, ведь только так оно не будет страдать от боли.
Пора! Пора выбираться из этого места и отправляться на поиски. Потеряно много времени, нельзя его терять больше.
   Погода внезапно словно пропиталась его мыслями. Тучи стали сгущаться и густая, серая, вязкая мгла уже окутала всё по ту сторону больничных стен, и теперь настойчиво бьётся в окна тяжёлыми каплями, требуя впустить её. На его этаже у палаты трое человек в халатах санитаров, они никуда не спешат, они чего-то ждут. При виде пациентов, они отворачивают или опускают лица … это не санитары, они пришли за Марси. Он движется в направлении палаты, чтобы убедиться в этом, и останавливается у стены с кнопкой пожарной сигнализации. Он уже просчитал их возможные действия и свою реакцию на них и теперь просто ждёт. Действительно, заметив его они направились к нему. Он бьёт по кнопке, и развернувшись, спокойно проходит до конца пролёта, сворачивает за угол, пробегает расстояние до следующего поворота и заходит в первую попавшуюся палату, которую только что суетливо покинул пациент. Звук сигнализации поглощает прочий шум, но за матовыми стёклами на дверях он видит проносящиеся мимо силуэты; один, через некоторое время другой и вот ещё трое, по всё вероятности это они. Он выжидает минуту, выходит из палаты и направляется к лестнице, там спускается на подземную парковку и через неё покидает больницу, под ливнем, что скрывает его от посторонних глаз.
   Карманы больничной одежды пусты, и он немногим более часа добирается пешком до квартиры Марси. Только идиот пойдёт домой, когда за ним охотятся, но выбора нет, нужна одежда, деньги, документы. Остаётся надеяться, что «фанаты» Марси ещё не знают, что он сбежал из больницы. Благо, не нужен ключ, на двери кодовый замок. Код — дата рождения в обратном порядке. Почти полночь и усталость валит с ног, он принимает горячий душ и падает в кровать. Пять минут отдыха не повредят … десять минут … где-то читал, что двадцать минут сна, дают заряд организму на четыре часа. Уже сквозь сон одна рациональная часть трясёт его и нудит что нужно вставать и делать ноги, но другая шлёт её к чёрту … завтра, всё завтра, а сейчас только сон.