Осколки радуги. Часть 2 - Глава 14

Глава 14

   Теперь, когда, поднявшись по ступеням лестницы, он стоял у двери, то с удивлением осознал, что вся его неуверенность, все страхи и сомнения куда-то испарились. Ещё вчера раз за разом прокручивая в голове этот момент, он боялся, что не сможет выдержать такого напряжения, такого избытка чувств. Его сознание глумясь, демонстрировало все сокрытые слабости, и он не удивился бы, если оно заставило развернуться и убежать или как минимум, ввести в ступор. Как ни странно, ничего этого не было и не было вообще ничего, словно его разум устал … он успокоился и утих, он не мог его больше терзать и попросту отпустил все страхи. Анаэль постучал в дверь и через секунду, услышал приближающийся звук шагов. Дверь отворилась и на пороге возникла невысокая светловолосая девушка, она не произнесла ни слова, а лишь склонив набок голову сощурила глаза, давая своим видом понять, что ждёт объяснения от незнакомца, который её потревожил.
   — Здравствуйте, — Анаэль на секунду замешкался, переваривая внезапно возникшую мысль о том, что напрасно потерял время и что его догадки были лишь вымыслом, но всё же спросил, — я ищу Зелму … я надеялся, что найду её здесь.
Девушка, всё так же, молча прошлась с головы до ног по нему взглядом и вернулась обратно в дом, не удосужив ответом. Дверь закрылась и он, спустившись, казалось сам не осознавая почему, вновь оказался на примятой траве у крыльца, должно быть предполагая, что придётся возвращаться обратно … и всё же в нём ещё оставалось место для надежды, пусть едва теплящейся, но всё ещё не угасшей. Он стоял спиной к дому, когда услышал скрип двери и голос:
— Добрый день, странник. Что привело вас в нашу обитель?
Голос … этот голос … он никогда не спутает его с другим, голос, который звучал и вибрировал в его памяти, голос, который он бережно хранил. Её голос. Некоторое время, он не решался повернуться, словно боялся, что одно неловкое движение растворит его прекрасный сон. Он пытался взять себя в руки и укротить обрушившийся на него поток чувств, и повернувшись, открыл рот … он хотел что-то ответить, что-то сказать …но застрявший ком в горле не позволял произнести ни слова. В двух шагах от него, за влажной дрожащей пеленой, расплывался вожделенный образ.
Он хотел незаметно протереть глаза, сделав вид что протирает лоб от пота, но был достаточно неуклюж в своих движениях, его руки дрожали. Ещё какое-то время он молча смотрел на неё и вдруг тихо промолвил:
— Ты всё та же … ты совсем не изменилась … нет, нет … не пытайся вспомнить это, — он провёл рукой у своего лица, — ты его не узнаешь, это просто оболочка. Я обещал вернуться … я вернулся. Ты оставила подсказку, где тебя искать … и … я нашёл.
Она застыла в одном положении и молча смотрела на него, затем непонятно почему, сделала шаг назад, подняла руку и приоткрыла рот, словно хотела что-то сказать, но передумала, затем снова сделала шаг вперёд и ухватилась рукой за поддерживающую навес опору, словно боялась потерять свою опору под ногами. Анаэль заметил это, и хотел было подскочить и удержать её, но вдруг подумал, что это только испугает её и решил остаться на месте. Внезапно он понял, что нужно сделать, что нужно сказать и слова что когда-то так просили сохранить их, дождавшись нужного момента, наконец высвободились и закружились вокруг него.
— Нам сны даны, чтобы привыкнуть к смерти,
    Нам сны даны, чтоб трепетно хранить,
    Лелеять нежный лепесток надежды,
    Чтобы любовь однажды воскресить.
    Куда б ни привела меня дорога,
    Куда бы ни забросила судьба,
    Вернусь я вновь, разрушив планы бога
    Я вновь вернусь, ты только жди меня.
    Я растворюсь таинственною дымкой,
    Я просочусь бесшумною водой,
    Незримый, запредельный плен отрину
— И птицей огненной предстану пред тобой, — перебив его, она закончила стих, отпуская на свободу последние слова. Слова, которые он оставил для неё, слова, которые она бережно хранила все эти годы.
— Знаю … это не может не шокировать, но ты ведь уже всё поняла. Ты всё поняла, хотя должно быть твой разум отказывается в это верить. Отказывается лишь потому, что всю жизнь он убеждал тебя в одном, что этот мир материален, что он имеет ограничения и правила, но на самом деле никаких правил нет … всё это лишь иллюзия.
Она спустилась. Она подошла, она смотрела на него не моргая, широко раскрытыми глазами, как будто перед ней стояло настоящее мифическое божество. Он не касался её, но чувствовал, как всё её тело дрожит.
— Я знала … я знала, — она медленно протянула руку и прикоснулась к нему, — Всё это правда. Всё это на самом деле.
Слёзы ручьём покатились по её щекам. Она закрыла глаза и уткнулась головой в его грудь.
— Эли …
Он осторожно обнял её своими новыми сильными руками.
— Это я … не сомневайся … это я.
— Я знаю … всегда знала и всё же до сих пор не верится … ты вернулся.
— Не мог не вернуться, хотя и было не просто.
— Все эти годы …
— Да … да, нам будет о чём поговорить.
— Это точно, — вдруг улыбнулась она, вытирая слёзы, и сделав шаг назад, чтобы была возможность окинуть его всего взглядом, дала понять, что речь в первую очередь пойдёт о его новом образе.
— Теперь перед тобой новая, улучшенная версия, — он улыбнулся, и шутя согнул руку, демонстрируя свой бицепс.
— Мне старая больше нравилась, что-ж … роза пахнет розой, хоть розой назови её, хоть нет … погоди секунду, — она отпустила его руку и забежала в дом.

   Анаэль почти не мог разобрать слов из возбуждённой речи Зелмы за дверью, но вскоре дамы вышли. Маленькая светловолосая, уже в очках, держала в руках внушительную папку с бумагами.
— Deux ou trois jours, et nous continuerons. J'espere que tu comprends. Je ne l’ai pas vu depuis longtemps. Je suis encore desole , — оживлённо изъяснялась Зелма на хорошем французском. 
— C’est bon, ne t'inquiete pas  — ответила девушка.
Она спустилась и уходя, поравнявшись с ним, снова смерила его уже больше любопытным, нежели оценивающим взглядом.
— Adieu!
— До встречи, — ответил Анаэль.
— A bientot, — бросила вслед Зелма, — Quelques jours .
   Ещё некоторое время, Зелма провожала её взглядом, после чего удовлетворённая положением вещей, не отходя от двери молча протянула ему руку. И в этом хрестоматийном жесте было всё; и приглашение, и обретённая надежда, и спасение, ему нужно было лишь дотянуться … коснуться пальцами её руки и в сию секунду они станут едины навечно, и вся вселенная преобразится и станет их вселенной, потворствуя лишь их желаниям.

   Анаэль следом за ней перешагнул порог, отделявший всю бессмысленную и малозначительную часть внешнего мира от самой важной части со старым креслом и не менее старым торшером в углу, с беспорядочно расставленными книгами в шкафу и на полках, которые словно гордились своей значимостью и радовались, что пыль не успевала оседать на них, маленький уютный диванчик у двери и над всем этим белая трёхрожковая люстра с лампами в виде свечей, которая как центральный элемент являлась важной, связывая все прочие вещи в одну цельную композицию. Приоткрытые створки стеклянных дверей рядом с лестницей, отделяли гостевую комнату от кабинета Зелмы, в котором виден был стол с монитором и беспорядочно разложенными на нём бумагами. Тёплая и уютная атмосфера дома, с некой долей беспорядка, который даже и не был недостатком, но напротив делал его более живым. Он подумал, что если бы оказался в нём случайно …  ещё не видя её, то несомненно бы понял, что это её дом.
   Окинув взглядом убранство комнаты, Анаэль посмотрел на Зелму и выдержав паузу произнёс:
—  Теперь, когда всё позади, я должен задать тебе самый важный вопрос, но прошу …  умоляю, будь со мной предельной честна, — он снова сделал паузу, словно пытался подобрать самые нужные, самые правильные слова, — могу я принять душ? Эта дорога … я провонял как скунс.
Она сглотнула и нервно хихикнула, как если бы хотела рассмеяться, но внезапно передумала и вновь её глаза увлажнились. Это он … конечно же это он, и если бы у неё и были сомнения, то теперь от них и следа не осталось, она поняла это, как и то, что это была попытка убедить её в своём существовании.
— Идиот … там наверху.
Она легонько толкнула его в плечо, направляя в сторону лестницы и сама, когда поняла, что он уже поднялся, тихо, крадучись последовала за ним.

   Казалось неосознанно она собирала, перекладывала и вновь меняла местами вещи в спальне, что примыкала к ванной, прислушиваясь как за стеной струится вода. Он здесь, рядом … да, она слышит, чёрт побери, это не сон. Восемь лет … мучительные восемь лет, что она провела терзаемая мыслью о непонятном проклятье, что висело на ней. За что? Чем она заслужила это? Почему, когда она уверовала что может быть счастлива, внезапно это счастье превратилось в прах, и всё что осталось, это клочок бумаги под подушкой, что вынужден был просыхать от слёз каждый новый день. Она была готова поверить в любую ложь, принять любого, кто назовётся его именем, жить в мире иллюзий, лишь бы не ощущать эту нескончаемую боль. А потом эти сны … когда ОНИ стали приходить к ней и рассказывать о себе, о нём, о другом мире, о котором она прежде не знала. Она думала, что сходит с ума, что разум играет с ней, но понимала, даже если существовала ничтожная доля вероятности, того что это могло оказаться правдой, она не могла не ухватиться за неё. Но чтобы не случалось, не была бы она собой, если бы позволила кому-то прознать про свои боли, ведь это слабость и меньше всего она желала выглядеть слабой. Какая польза в том, что кто-то станет притворно ей сочувствовать, ведь искренность в этом мире вещь удивительно редкая, а тот кому ты действительно дорога, увидит тебя настоящую, как бы тщательно ты себя не скрывала.
   Она вдруг вздрогнула, когда придя в себя, поняла что не слышит звука воды и прикусив губу так же тихонько направилась к лестнице, надеясь что успеет спуститься прежде чем он выйдет из ванной.
   Дверь за спиной отворилась, когда она только хотела поставить ногу на первую ступень. Она замерла и зажмурила глаза, как делают дети, застигнутые врасплох, надеясь, что если они не будут видеть, то и их никто не увидит.
— Чёрт, — тихо произнесла она и повернулась.
Он стоял перед ней уже в другой одежде; в спортивных брюках и облегающей мускулистое тело футболке, что невольно приковала её взгляд, дольше чем требовалось для того чтобы выглядеть невозмутимой.
— Ты …
— Привет, — произнёс он шёпотом, словно боялся её спугнуть.
Она пыталась найти какие-то слова, что растворят неловкость, в которой они оба прибывали, но в голову ничего не приходило, она просто стояла и просто смотрела в незнакомые глаза, пытаясь привыкнуть к ним, пытаясь увидеть в них то что ей особенно дорого. Вдруг, ведомая какой-то мыслью она поспешила в спальню, и уже через секунду, повернувшись к нему, но не сходя с места из комнаты протянула что-то походившее на свёрнутый лист бумаги. Ему не нужно было подходить к ней, чтобы понять, что было в её руке. Её глаза, её тело, что боялось пошевелиться и потерять равновесие, сказали ему всё. Он стремительно сократил дистанцию между ними и крепко обнял её, в этот же момент ощущая, как её тело легко поддаётся земному притяжению. Он усадил её на кровать, а сам сел подле, обернув руками её ноги и положив голову ей на колени.
— Вот … вот она, точка отсчёта, — всхлипывая, шёпотом произнесла она, сжимая клочок бумаги, — ты ведь уже всё знал … знал и не сказал ни слова.
— Я не знал что сказать, разве могла бы ты в это поверить? Признаться, я и сам не верил до конца.
— Чёрт … это чёрт знает что. Меня угораздило влюбиться в божественную сущность?
Он готов был расхохотаться над её фразой, но взглянув на неё, понял, что это будет излишним и лишь по-доброму улыбнулся.
— Попридержи коней, этот мир был создан задолго до меня, я лишь посланник. Кстати, лучше называть их просто создателями, но вот что касается тебя … Помнишь, когда-то давно … белое платье в чёрный горошек, вечер, море?
— И сияющий шар …
— И сияющий шар.