Таджикская пленница

   Главы из романа "Совесть человечества"

  Утром в редакцию позвонил Захарыч, врач станции скорой помощи. За небольшую плату он регулярно информировал Максима об интересных случаях. На этот раз его бригада доставила в больницу Центрального округа девочку с перерезанными на запястье венами.
- Мы подобрали ее под известным тебе «Мостом любви», где уличные проститутки обслуживают клиентов, – заразительно зевая в трубку, после ночного дежурства, докладывал Захарыч. - Когда подъехали, она была без сознания. Судя по документам, оказавшимся при ней, девочка - уроженка Таджикистана, неполных четырнадцати лет.
«Может получиться интересный репортаж», - решил Максим и пошел искать своего друга Николая Махочева, или просто Махоча, битого – недобитого русского папарацци. Обычно по утрам Николай без дела слонялся по редакции из отдела в отдел, приставая к коллегам с анекдотами и жалобами на ревнивую и быструю на расправу супругу Галину.
      
      Еще вчера над Москвой весело светило солнышко, а сегодня с утра небо закипает грозовыми тучами, срывается ветер, льет дождь, который, кажется, никогда не закончится. За лобовым стеклом автомобиля, заливаемым дождевыми струями, улицы города расплываются призрачными акварелями. Как будто вся эта новая Москва - с взметнувшимися ввысь куполами храма Христа Спасителя, высотками элитных жилкомплексов и фешенебельных отелей, развлекательными и торговыми центрами, современными дорожными развязками, витринами дорогих магазинов, роскошными иномарками, заполонившими дороги, – как будто все эти приметы нового времени всего лишь видения затянувшегося сна, мелькающие на кончиках ресниц миражи. И стоит хорошенько проморгаться, чтобы вновь очутиться в недавнем советском прошлом.
     Но в истории все пути ведут вперед, дороги назад нет.
     Максим искусно лавировал в транспортном потоке, чтобы не застрять в утренней пробке. Его юркая серебристая девятка хищно бросалась в узкие лазейки между машинами, выворачивалась из критических ситуаций, распугивая неопытных водителей, заставляя нервничать хозяев крутых иномарок.
     - Вот и осень наступила, - захандрил Махоч, - уныло втягивая голову в узкие сутулые плечи. - В большом городе это не так заметно. Настоящая тоска - на широких просторах России. Так и хочется уйти в запой, чтобы не видеть эту плесень, возомнившую себя хозяевами жизни. Одним словом, душа требует праздника.
   - Опять с женой поругался? - усмехнулся Максим.
   - Да нет, мы подписали пакт о ненападении. Останови возле киоска, я возьму сигареты.
   - А ты сунь палец в рот! Поди, не маленький.
     С Максимом Махоч мог трепаться о чем угодно, поскольку Максим не предавал серьезного значения словам Николая. Его заунывную тягучую речь он воспринимал как как шум дождя, льющегося  за бортом автомобиля. Льет и льет, шумит и шумит – и ничего нельзя поделать с этим. Да и хандра у Николая длилась до тех пор, пока он ни доставал свою фотокамеру. Для папарацци она, родненькая, что для снайпера винтовка с оптическим прицелом. А еще - Николай мог в любой момент выкинуть какую-нибудь уморительную хохмочку. Психопат, ничего не скажешь.
- Посмотри, посмотри, как листья срываются, - продолжал канючить Махоч, - вот так и люди. А ведь осень только началась. Осень России!  Каждый день кого-нибудь хлоп - и в дамки. Хочешь, продам убойный заголовок, отражающий происходящий в стране бардак и беспредел? Не хочешь? Ладно, бери бесплатно: «Вся власть – бандитам!» А что - разве не так?
    - Так, так. Похмеляться надо вовремя.
    - Я уже месяц как не пью!
    -Тогда у тебя, дружище, сезонное обострение. Сигареты в бардачке, - пожалел друга Максим, - специально для тебя держу.
     Серебристая «девятка» наконец подкатила к чугунным воротам старой больницы. Максим показал выскочившему из будки охраннику служебное удостоверение, шлагбаум перед воротами взметнулся вверх, и они проехали по старинной липовой аллее, шумно мокнувшей под проливным дождем, к самым дверям приемного отделения. Из машины долговязый, сутулый папарацци выскочил с видом ищейки, которую спустили с поводка.
     Пока Максим прижимал вопросами к стене дежурную медсестру, симпатичную блондинку Наталью, Махоч молниеносно проник в  реанимационную палату и сделал несколько снимков несчастной девочки. Но уйти без конфликта не удалось. Вслед за ним выскочила санитарка - могучего сложения, со шваброй наперевес.
   - Стервятники! – взвыла она. – Падалью питаетесь…
   - Тетенька, вам  зять не нужен? - попробовал отшутиться папарацци, на всякий случай отступая к выходу.
   Покосившись на могучую фигуру Максима, санитарка тем не менее продолжала наступать на папарацци, намахиваясь шваброй.
  - Вот я  тебе сейчас покажу,  черт белобрысый, падальщик проклятый – какой  зятек мне нужен
    На шум из отделения вышел дежурный хирург – почтенного вида, с усталым лицом.
   - Оставьте его, Глафира, - остановил он разбуянившуюся санитарку и укоризненно покачал седой головой:
   - Не хорошо, ребята, не хорошо.
   - Скажи спасибо Льву Филиппычу, в следующий раз обхожу шваброй, - огрызнулась
 на напоследок Глафира
   - Мы же свои, земляки, - сутулился папарацци, прячась за широкой спиной хирурга.
   - Работа у нас такая, - вздохнул Максим, обращаясь к доктору: - А как девочка - жить будет?
   - Потеряла много крови. Двусторонняя пневмония. Мы влили ей пятьсот миллилитров, сколько было. Но гемотрансфузия недостаточная...
   - Какая группа? - спросил хирурга Максим.
   - Третья, резус отрицательный. Очень редкая.
   - У меня вторая, - развел руками Махоч.
   - Ну и молчали бы, - вмешалась медсестра Наталья, - вторая сама распространенная.
   - Я дам, - твердо произнес Максим. У меня третья, резус отрицательный.
   - А вы неплохие ребята, - улыбнулся хирург. – Но придется пройти экспресс-анализ на СПИД.
   - Так он же девственник, доктор, - пошутил папарацци.
   -  Будешь так шутить, отдам тебя Глафире… - ответил Максим, приставив кулак к носу папарацци.
   - Только под наркозом! - отпарировал Николай.

      Сдав кровь,  Максим попросил  Наталью отвести его к Льву Филипповичу. 
    - Может, он уже ушел домой? 
   -  Нет-нет, он у себя, в хирургическом отделении. – Наталья  взяла Максима под руку. – я  провожу вас. В больнице  заканчивался утренний обход. Они шли длинными  коридорами, через переходы  и отделения. Некоторые больные и  работники медперсонала  узнавали известного журналиста. Здоровались,  приветливо улыбались, а кое-кто из коллег  многозначительно подмигивал медсестре,  которая сразу  же прониклась симпатией к Максиму и это  было очевидно.
       -  Приходите   послезавтра  навестить свою крестницу, я  буду дежурить, - сказала  Наталья,   и,  распахнув перед ним дверь кабинета, счастливая,  умчалась к себе  в реанимационное отделение.             

   Почтенный эскулап, после ночного дежурства, с усталым наслаждением попивал кофеек перед включенным телевизором. По НТВ передавали отрывки из выступления президента, в котором глава государства обещал  народу экономического процветания. Судя по рассеянному взгляду больших выпуклых глаз врача, происходящее на экране пока мало его беспокоило
- Как вы себя чувствуете? - спросил он, жестом приглашая Максима садиться.
- Как космонавт перед стартом! - бодро ответил Максим.
И в самом деле Максим не испытывал обычного в таких случаях недомогания. Наоборот, голова поразительно просветлела.
- Вижу-вижу, выглядите молодцом. Бывший спортсмен, не так ли?
Максим подтвердил догадку скромным кивком.
- Не откажетесь от чашки кофе? Знаете, после дежурства полезно взбодриться.
- Не откажусь.
Лев Филиппович достал из ящика стола, большую фарфоровую кружку, со сломанной ручкой, и наполовину наполнил ее кофе из старенького китайского термоса.
- Ну, задавайте ваши вопросы
- Скажите, Лев Филиппович, при девочке были документы?
- Представьте, да, в кармане халата, под которым она была совершенно голая, мы обнаружили «Свидетельство о рождении».
- Оно в регистратуре?
- Нет, милиция забрала, но данные мы переписали, сняли копию. Хотя есть подозрение, что оно фальшивое.
«Кого он мне напоминает?» - напрягся Максим, продолжая задавать вопросы.
- Девочку нашли под так называемым «Мостом любви», где уличные проститутки частенько обслуживают клиентов. Невольно возникает вопрос: не стала ли она жертвой насильника?
- Нет, никаких следов насилия не обнаружено.
- Следовательно попытка изнасилования исключается?
- Более того, ее осматривал гинеколог - она девственница.
- Максим многозначительно кивнул, как человек сделавший для себя важное открытие. И задал следующий вопрос:
- Как часто выживают люди в подобных ситуациях? Можно ли сказать, что она чудом осталась в живых?
- Не очень-то доверяйте докторам, которые рассказывают про чудеса. Чудесное исцеление – прерогатива Всевышнего. Но ему, видимо, пока не до нас. А вот если бы вы, журналисты, начали писать правду, то и в самом деле помогли бы своей несчастной стране совершить чудо. Хотя… кто вам позволит - И Лев Филиппович кивнул на экран телевизора. Президент заканчивал свою речь под бурные аплодисменты.
- Вы, по-моему, излишне строги к себе и своим коллегам. Да и к нам, журналистам
- А выжила она, - продолжил врач, никак не отреагировав на реплику Максима, благодаря стечению обстоятельств. Все зависит от того, сколько человек потерял крови. Если бы ей не перетянули жгутом руку, если бы вовремя не приехала «скорая», если бы вы не предложили свою кровь. Если бы все эти звенья благоприятных обстоятельств не переплелись по божьей милости в одну счастливую цепочку, то исход мог бы оказаться летальным.
«Вот он на кого похож, - вспомнил наконец Максим - вылитый доктор Бранд», - и с улыбкой спросил:
- Говорят, когда приехала «скорая», девочка была без сознания, не так ли?
- Знаете, что я вам скажу: она потеряла сознание не от большой потери крови, а от шока: при виде кровоточащей раны - упала в обморок. А вот от простуды, банального воспаления легких, могла умереть.
- А милиция была из МУРа?
- Думаю, с Петровки. МУР сейчас занимается делами более серьезными.
- Какой у вас отличный кофе, - сказал Максим из вежливости, сделав последний глоток. - И еще один вопрос, простите, за назойливость: не заметили ли вы в отделении посторонних людей, которые могли иметь отношение к девочке. Может, кто расспрашивал вас о ней, интересовался ее здоровьем?
- Что касается меня, то вы – первый. За других - не скажу. Спуститесь в приемное отделении, поговорите с девчатами, может, кто и был.
- Да, чуть не забыл. – спохватился Максим, - вы сказали рука девушки, выше локтя, была перетянута резиновым жгутом…
- И что?
- Видимо, кто-то пытался ее спасти – не могла же она сама?
- Возможно...
  По телевизору диктор сообщал о новом теракте в Израиле: «Смертник-террорист подорвал себя в переполненном людьми автобусе… ». На экране замелькали кадры с места трагедии: искореженный взрывом автобус, окровавленные тела, санитары с носилками, слезы родных , ужас на лицах случайных прохожих, и заканчивался репортаж обещанием премьера принять адекватный меры.
На могучем лбу почтенного врача обозначились глубокие морщины.
- Око за око, зуб за зуб! - произнес он одну из заповедей Старого Завета и глубоко вздохнул, как будто ему не хватало воздуха. – Даже не знаю, что лучше - возлюбить ближнего, как себя самого, или оторвать ему руку, которой он замахнулся на жизнь человека, прикрываясь при этом именем Всевышнего. Неужели они думают, что тот, кто создал этот в сущности прекрасный мир, нуждается в их кровавых злодеяниях. Ведь гибнут ни в чем не повинные люди! Боюсь, на небесах их ждет разочарование, и каждый получит по заслугам. Оказавшись на том свете, я обязательно спрошу у них: ну что, получили свой рай? Поверьте, я врач, мне жалко не только  мирное население, но и этих – обманутых, оболваненных…
- Не ведают, что творят, - вздохнул Максим.
- Есть и у меня к вам вопрос, вы позволите?
- Пожалуйста
- Вот вы - известный журналист, бывали в горячих точках, видели смерть, скажите: если бы вам пришлось выбирать между свободой и безопасностью, что бы вы предпочли?
- Для себя – свободу, - пожал плечами Максим.
- А для миллионов детей, женщин, стариков?
Максим понимающе усмехнулся.
- Наверное, со свободой пришлось бы немного подождать. До лучших времен.
- В том-то и дело!
- Да, но только при полной гласности, - поправился Максим, - иначе - диктатура.
- Согласен, - кивнул хирург
- А вы интересный собеседник, вы не против, если мы расскажем читателям о ваших философских суждениях?
- Только, пожалуйста, вскользь и без преувеличения.
В это время в кабинет заглянул Махоч.
Максим жестом подозвал его:
- А ну-ка, сними Льва Филипповича.
Лев Филиппович, недовольно замахал руками, но Максим настоял:
- Надо-надо, вы не должны отказываться…

 - Пока ты перетирал с хирургом, - затараторил Махоч, когда они вышли из кабинета, - я выяснил, кто эта девочка.
 - В регистратуре, что ли?
 - Да.
  - Я это и без тебя знаю. Мне Захарыч уже доложил.
  - А знаешь ли ты, что ночью было два звонка?
  - Ну , чего лыбишься, как девка на Тверской, каких звонка?
  - Один принадлежал мужчине, он интересовался судьбой девочки. Получив ответ - «жива», бросил трубку. А другой, судя по голосу, принадлежал молоденькой девушке. Она тоже интересовалась состоянием таджикской смертницы. Я думаю, это она вызвала «скорую».
 - Все?
 - Нет, не все.
 -Ну что замолчал, что еще?
 - А вот что, - всплеснул руками Николай, - на ней был халат, который в бутике тянет на пятьсот баксов!
 -И что из этого следует?
 -Что ее из богатой спальни - и прямо на улицу.
 - Не густо.
  На обратном пути в редакцию, Махоч без передыху болтал. Максим молча вел машину, лишь изредка отпуская короткие реплики. Хандру с Николая как ветром сдуло. Вот только трудно было разобраться, шутит он или говорит всерьез.
- Слушай, старик, а она ничего, симпатичная. Не думал, что таджички похожи на итальянок. Знаешь, кого она мне напоминает? Помнишь эту певицу...как ее... Марайю Кэрри? Один в один. Только у той волосы светлее. Хотя и сама Марайя Керри теперь не вспомнит, какого цвета у нее были волосы.
- Может, и голос у нее как у Марайи Кэрри?
- Голос - не знаю. А вот глаза - самаркандская ночь! Взял бы ее себе - так ведь моя Галка,киллерша, замочит обоих.
- Это уж точно.
- Может, ты ее приютишь?
Максим по смотрел на Николая, как врач на безнадежно больного, и сочувственно покачал головой.
- Нет у тебя и в самом деле сезонное обострение.
- А что, старина, живешь один, никаких проблем. Люди заводит от скуки всяких гадов, пресмыкающихся тварей - змей, крокодилов, ящериц, скорпионов. Почему нельзя человека? Купишь себе халат с дракончиками. Чем не султан? Будет у тебя своя наложница. Шахерезада, сечешь? Не жизнь, а тысяча и одна ночь! А то одному в пяти комнатах не долго и свихнуться. Тебе призраки не мерещатся? Она приберет в доме, накормит пловом - пальчики оближешь. Перед сном ножки хозяину помоет, сказочку расскажет. А как любить будет - другому и не снилось. Никогда не спросит: где был? С кем водку жрал? Без команды - словом не обмолвится. Чего молчишь? Что, много крови потерял? Надоест, купишь билет - и в Душанбе. А если Галка моя помрет к тому времени, чем черт не шутит, передашь наложницу мне.
- А не пошел бы ты! Извращенец, маньяк. Девочке лет четырнадцать - не больше.
- А у них четырнадцать самый возраст! - Таких красавиц воспевали великие поэты Востока – Саади, Хаям, Фирдоуси
- И Сережа Есенин. "Шагане ты моя, Шагане"! Только я не пойму, с чего ты взял, что она красавица. На ней ведь лица не было?
- А ты посмотри, разуй глаза, - папарацци достал из нагрудного кармана несколько снимков.
- Уже и распечатать успел?
- Ты куда едешь? – спросил Николай, заметив, что они отклонились от маршрута.
- Сейчас увидишь, - Максим подъезжал к восточному входу гостиничного комплекса «Россия».
-Нам же в редакцию?
- Успеем.
  Максим свернул в узкий проход между двумя иномарками, припарковался.
- Так, сидим тихо и ждем меня, понял. И не смей, наглый папарацци, щелкать затвором камеры мне в спину.
– Да на кой мне…
Но Максим, не дослушав реплики друга, вышел из машины и направился к входу в гостиницу. Оглядевшись в холле, он быстро поднялся по лестнице на второй этаж, зашел в бар. В зале было пусто, только в углу сидел седой мужчина спортивного вида, лет сорока пяти. Он попивал кофе, просматривая свежий номер «Собеседника», лежащий перед ним на столе. Этим человеком был Борис Берковский, сотрудник одной из отечественных секретных спецслужб.
- Извини, Борис, я, кажется, немного опоздал, - сказал Максим, подсев к столику.
Мужчина снисходительно кивнул. Убрал со стола газету - под ней остался лежать небольшой бумажный пакет.
- Я записал больше, чем ты просил: два компакт-диска.
– Я учту это, Борис, - произнес почти шепотом Максим и небрежно бросил пакет в спортивную сумку. Потом достал из кармана пачку сигарет и положил ее на середину стола
- Здесь - номер ячейки. Оплата с учетом дополнительной съемки.
Борис одобрительно улыбнулся
- Что вам принести? – спросила у Максима подошедшая к столицу официантка
- Двойную порцию мороженого.

       Николай дремал, прислонившись к стойке автомобиля, уронив яйцевидную голову на грудь. Максим потихоньку забрался в салон, и резко хлопнул друга по плечу.
- Что, пери приснилась? Смотри, оторвет тебе Галина одно место.
- Мы едем в редакцию или нет?- спросил раздраженно Махоч, потирая заспанные глаза
- Едем-едем! Надеешься получить двойной гонорар за снимки таджикской смертницы? Извращенец!

000000000000

    Спустя два дня, под вечер, друзья снова приехали в больницу. Девочка по-прежнему находилась в реанимационной палате. Максиму, как почетному донору, не пожалевшему для бездомной своей богатырской крови, разрешили беспрепятственно навещать больную. В сопровождении медсестры Натальи, которая даже сделала прическу, чтобы понравиться известному журналисту, они подошли к дверям палаты.
- А вас я не пущу, папарацци! – покосилась она на Николая. – Да еще без халата.
- Это наш штатный фотокорреспондент, он сделает несколько снимков для газеты, - заступился за друга Максим. - Кстати, и вас снимет для полноценного репортажа.
 - Представляете, Наташа, - затараторил Николай, - вас увидит вся страна! У нас тираж - за миллион. Вы случайно не замужем? Я как раз ищу спутницу жизни, телефончик не дадите? Мы ведь  с вами одной крови…
- Напрасно стараетесь, ваш друг мне больше нравится, вот ему я ни в чем не могу отказать.
- А вы девушка без комплексов, - ссутулился папарацци.
- Бог с вами, входите, пять минут – и никаких эксцессов, мы девочку с того света вытащили.
Максим слегка ткнул Николая локтем в бок
- Отдай же, дурак.
- А это вам, - спохватился Махоч и, отвесив легкий поклон, протянул Наталье букет голландских тюльпанов и коробку конфет, которые в качестве сюрприза прятал за спиной.
- А знаете что, ребята, отдайте-ка лучше цветы девочке. Она горянка, из Таджикистана. По-моему, там высоко в горах Памира растут тюльпаны - видимо-невидимо. А конфеты мы съедим вместе.
- Тюльпаны, между прочим, растут в Киргизии, - сумничал Махоч.
- Это не важно , - отмахнулась от дотошного фотокора медсестра, и они вошли в палату.
- К тебе гости, Джамиля, - Приветливо улыбаясь, Наталья склонилась над больной, коснулась ладонью ее гладкого смуглого лба. Слегка подкрутила краник капельницы, чтобы лекарство из флакона капало медленнее. Николай отошел к двери и, вскинув фотоаппарат, защелкал затвором.
«Эта Наташа не такая и простушка, - прикидывал Николай, - позирует перед камерой, как настоящая фотомодель и, бьюсь об заклад, уже мечтает оказаться в постели нашего суперкорреспондента».
- Ну что, Джамиля, открывай глазки. - Наталья присела рядом на стул и, взяв теплую руку девочки в свою горячую ладонь, стала ее поглаживать.
Вздрогнули густые реснички, девочка тяжело подняла веки, распахнув большие черные глаза, в которых из тихой непроницаемой глубины медленно всплыли две лунные жемчужины. Бледная, полуживая, она была похожа на прекрасную пери из сказки. Странное чувство овладело Максимом: ему показалось, что он ее уже где-то видел. Но где он мог ее видеть? Разве что во сне? А может, в прошлой жизни? Ах да, он видел ее на снимках папарацци. Но на снимках глаза ее так не блестели.
- Ничего, скоро встанешь на ноги, - улыбнулась Наталья, поворачиваясь лицом к объективу.
Николай запечатлел и эту улыбку для читателей еженедельника.
- Как ты себя чувствуешь, Джамиля? - спросил Максим.
Девочка пошевелила обсохшими губами, что-то прошептала. Но Максим не расслышал ответа.
- Она понимает по-русски? - спросил Махоч у Натальи.
- А как же! Даже немного говорит. Джамиля, это друзья. Максим Викторович дал тебе свою кровь. Он спас тебя, понимаешь?
Голос медсестры прозвучал вначале громко, а потом, многократно повторяясь горным эхом, растаял где-то вдали. И снова голову наполнил шум, похожий на грохот водопада, сквозь который Джамиля пыталась осмыслить услышанное: «Друзья-а-а-а!».
Она испуганно смотрела на Максима. Незнакомый мужчина с суровым лицом, возвышавшейся над ней могучей скалой, вызвал у нее безотчетную тревогу.
- По-моему, она не очень рада, что твоя богатырская православная кровь смешалась с ее правоверной, – сострил Махоч и тут же вжал голову в узкие плечи, получив от Натальи шутливый подзатыльник.
- Мы хотим узнать, что заставило тебя вскрыть вены, - заговорил Максим погромче. – Мы желаем тебе добра, мы тебе поможем…
Девочка снова зашевелила губами, как будто что-то хотела сказать и вдруг слабо улыбнулась. Максим почувствовал, что она смотрит мимо него. Обернулся. За его спиной папарацци строил девочке смешные рожицы.
- Давай-давай, балагур, смеши девочку, - одобрил Максим дурачества Николая. Отрабатывай свой гадкий проступок, эстрадник.
Воодушевленный успехом, папарацци выхватил из букета самый крупный и сочный тюльпан и церемонно поднес к своему длинному любопытному носу. Обморочно закатывая глаза, стал принюхиваться к бутону и припадочно откидывать свою лысоватую яйцевидную голову себе на плечо, как будто собирался умереть от головокружительного аромата. Ему удалось сорвать вторую и третью улыбку с бледного смуглого лица своей пери. Чтобы окончательно ее рассмешить, вырвал губами из бутона лепесток, сжевал его и как ни в чем не бывало, проглотил. Потом второй...
Девочка широко улыбнулась, она была в восторге
Воспользовавшись удобным моментом, папарацци вскинул камеру и защелкал затвором. Вспышка, еще вспышка.
- Мы тебя на всю страну прославим. Ты у нас еще звездой станешь…
Но тут Джамиля испуганно замотала головой, разметав по подушке заплетенные бахромой косички.
- Немедленно прекратите, - вмешалась медсестра
- Все- все- все, Джамиля, успокойся, - Максим повернулся к Николаю: - Спрячь камеру, клоун!
- Так, ребята, посещение окончено, -потребовала Наталья
- Один только вопрос! Ты боишься, что тебя могут опознать по снимкам? –спросил Максим.
- У нее истерика, Максим, вы же видите.
Вместо ответа девочка жалобно всхлипнула, спрятала голову под одеяло.
- Неужели вы не понимаете: ей угрожает опасность! - встрял Махоч, - Мы хотим помочь.
- Вы уже помогли, хватит. От журналистов одни
неприятности.
- И от меня, - вскинул брови Максим.
- Нет-нет, от вас одна радость. Приходите завтра, а лучше после завтра, когда я буду дежурить. - Она взяла Максима под руку, и они вышли из палаты. Прежде чем последовать за ними, Николай положил обглоданный цветок в вазу, стоявшую на тумбочке. Девочка высунула голову из-под одеяла, чтобы посмотреть, ушли ли гости. Поймав ее взгляд, Махоч гребнем растопырил пальцы над головой, изображая не то оленя, не то хохлатого петушка, и пританцовывая, вышел из палаты. Ему показалась, что девочка снова улыбнулась.

   3.
      Маша спала в объятьях Максима, накрепко прижавшись к нему горячей нежной грудью и намертво обхватив его могучую шею, как будто боялась, что он сбежит среди ночи. Максим уже с полчаса как проснулся, но, не желая ее будить, лежал с закрытыми глазами, не шевелился. Все бы ничего, и он мог вполне комфортно чувствовать себя в этом подвешенном состоянии , если бы она не так знойно дышала ему в ухо. Он вспомнил, как после страстной бурной ночи, она шептала ему в это самое ухо слова любви на разных языках – английском, испанском, итальянском, пока не уснула. А ведь он ее предупреждал: ни слова о любви, только дружба и сексуальное партнерство. От любви до загса – один шаг. А ему что-то не очень улыбалась эта перспектива.
Теплые лучи солнца падали ему на лицо из окна спальни. Дождь прошел, распогодилось. Может, действительно надо было с утра поехать на рыбалку, как предлагал папарацци. Сейчас бы, в лодке, где-нибудь посередине реки, с удочками, грелись на солнышке. Скрип уключин, плеск воды, кваканье лягушек – идиллия.
Зачем он опять привел ее к себе, уложил в кровать, на которой когда-то спали его родители. Если б только ее. Сколько женщин перебывало в его постели за этот год. Возможно, прав Николай: одному в стенах огромной квартиры, в которой еще мерещатся призраки дорогих сердцу людей, можно и свихнуться.
Он прислушался к ее равномерному дыханию: «А не претворяется ли плутовка спящей? Нет, вроде спит. Это даже лучше, когда она молчит. Сколько еще ему так лежать! Ну-да ладно. Даже в этом подвешенном состоянии можно мыслить, не теряя даром драгоценные минуты жизни».
Как и всякий думающий человек, для полноты мироощущения, он имел потребность время от времени покопаться в самом себе. Искать ответы на вопросы, которые каждый день ставила перед ним жизнь, оценивать свои и чужие поступки, анализировать события, происходящие в его личной жизни и в мире, прислушиваться к пульсу времени. Иначе - наступал внутренний дискомфорт, и он переставал доверять себе как журналисту. За эти полчаса много разных мыслей пронеслось в его голове. Казалось, нет вопроса, на который он не нашел бы ответа, и все жизненные проблемы решены - кроме одной! Этой проблеме он упорно не хотел придавать значения. Но эта проблема, как вражеская подлодка, всплывала всякий раз на поверхность из моря событий и фактов. Эта проблема - назойливые сновидения, таинственные голоса. Он не был человеком ни суеверным, ни религиозным. Не верил ни в какую мистику, презирал в себе проявление малейшей слабости, но постоянные странные сны, в которых знакомый голос звал его покинуть землю, обвиняя в каких-то смертных грехах, о которых он, естественно, понятие не имел, действовали ему на нервы. Ну, нет, он еще не спятил, чтобы предавать значения снам. Он всегда находил в себе силы бороться с обстоятельствами. Ему ли, перебывавшему во многих горячих точках мира, в стольких переделках, обращаться за помощью к психотерапевтам. Тем более - магам и экстрасенсам. А может, к батюшке сходить? Нет, эта песенка для слабых духом. Он сам решит свою проблему. Просто он давно не отдыхал.
Но если в душе Максима творилось что-то непонятное, то в делах - полный порядок. Досье на господина Маркова готово. Диски, которые передал ему в баре Борис Берковский, поставили точку в этом деле. И теперь авторитет Максима еще больше поднимется в глазах Генриха Галактионовича и Бориса Ольховского. А заработанных денег хватит на долгие годы безбедной жизни. Может, последовать совету редактора и махнуть на Канары? Хотя бы с Машкой. Нет, только не с ней.
- Я знаю, что ты не спишь, - вдруг прошептала она ему в ухо. – Наверное, думаешь, как поделикатнее избавиться от меня.
Максим не шелохнулся.
- Не спишь, не спишь, я же вижу, как дрожат у тебя ресницы. - Она пощекотала ему ребра, но он не шелохнулся. Тогда ее рука скользнула вниз по его животу... Он вздрогнул, открыл глаза и, приподнявшись на локтях, взглянул на старинные часы с амурчиками, стоявшие на трюмо. Они показывали половина десятого.
– Я и не думал притворяться - просто жалко было тебя будить. Ну, раз проснулась, живо на кухню, готовить завтрак.
- Кто сказал, что любовью надо заниматься только ночью. Целый месяц я ждала этой встречи, а ты так быстро хочешь от меня избавиться - бессовестный! - Она подскочила, сорвала с него простыню, оглядела его с ног до головы, изготовилась к прыжку. Но тут зазвонил телефон.
Максим вскочил с кровати, потянул за собой простыню и, обматываясь ею на ходу, подошел к телефону, поднял трубку.
- Она еще у тебя? – раздался из трубки голос Николая.
Вопрос папарацци вывел Максима из душевного равновесия. Подумать только: он, глупец, считал, что о его связи с Машей в редакции никто не подозревает, а оказывается, подлому папарацци все известно. Ему захотелось выматериться, но, сдержавшись, он ответил:
- Да, она у меня, шпион проклятый. Сколько снимков нащелкал?!
- Ты в больницу вечером поедешь?- спросил Николай, пропустив мимо ушей реплику друга.
- Да пошел ты…
- Поедешь, я знаю. Не забудь заехать за мной. Пока.
- Кто звонил? – спросила Маша. - Максим махнул рукой, присел на край кровати.
- Можешь не отвечать: я знаю, звонил Николай. Я сама ему сказала, что эту ночь ты проведешь со мной.
- Зачем?- нахмурился Максим.
- А чтобы не путался под ногами - бобик плюгавенький.
- Николай мой друг, попрошу не забывать об этом.
- Ничего, меньше будет пялиться на меня.
- Не смеши, ты не в его вкусе. – (Максим знал, как вывести ее из себя.)
- Я ...не в его вкусе!? Да не родился еще мужчина, который не пялился бы на меня.
- У тебя завышенная самооценка, дорогая. Ты кто, кинозвезда? Мисс Вселенная?
 Откинув простыню, она села в постели, подобрав под себя точеные ножки, и гордо вскидывая красивую голову, изогнулась, предлагая полюбоваться собой.
- А чем я хуже, скажите пожалуйста? Я – лучше, я живая, настоящая...
- Ты лучше, лучше. Представляю, как на тебя пялились бы, если б ты пробежала нагишом по Тверской или вошла бы в кабинет к Галактионычу голышом.
  Странная головоломка: Маша была поразительно хороша собой, но почему он так боялся впустить ее в свою жизнь, тем паче - в свой внутренний мир.
- Вот это все, что ты видишь, - она скользнула ладонями по своей груди, животу, - вот это все ни один мужчина не зрел, кроме тебя. Даже мой гинеколог - женщина. У меня банкиры и профессора ползали на коленях, пытаясь заглянуть мне под юбку, и то ничего не могли разглядеть. Думаешь, чего он звонит, твой Николай, - завидует. На рыбалку, видите ли, не поехали.
- Проблема в другом, - покачал головой Максим.
- В чем же?
- Он просто решил, что я должен приютить несчастную таджикскую девочку.
- Какую еще девочку?! – Маша резко изо всех сил толкнула его в грудь, надеясь свалить и забраться на него верхом и вцепиться ему в горло. Но тут же оказалась под ним на обеих лопатках.
- Наконец, - прошептала она, раскинув руки, и закрыла глаза. - Сдаюсь!
Но снова зазвонил телефон.
Звонила медсестра Наталья
- Максим Викторович, девочка вчера всю ночь не спала, звала какого-то Ахмеда, плакала... Билась в истерике, дрожала от страха...Пришлось ей успокоительное ввести. Вы приедете сегодня на мое дежурство?
- Приеду, куда же я денусь.