Холодный сон 2

Жизнь – танец. Кружатся облака, хороводят ели, возносят высоту в небо птицы, в переплясе не слышат земли под собой цветы. А верхушки берёз под волной ветра не подчиняются рывку, но каждая  танцует что-то своё, сокровенное. Вьются, колеблются листвяные венчики,  перебирают  синеву  зелеными пальцами.
Жить танцем – счастье. Так думает Айвета.
Ей кажется, что всех сирот, всех замороженных и оледеневших нужно ставить в хоровод общины, чтобы чувствовали единение. Или пробуждать их в пляске, что существует как раз для радости. Есть ещё танец для красоты – объёмный узор слаженных движений  под восторг  объединяющего  ритма. Красота как солнце, любой душе от неё тепло.
Но, наверное, Айвета не всё ещё понимает, потому что в  группу  танцовщиц общины  вошла  недавно.
 Почему некоторые из старших относятся к танцу, как к трудной работе?
Почему заледенелых и убогих отделяют от танца?
И почему вообще живые люди леденеют?

- Дедушка Лейтиш, ты учил нас понимать язык белок,  учил  чувствовать тонкую силу былинки и прислушиваться  к шепоту юного  листа. Что ж не слышишь голос человека? Почему не хочешь рассказать про зиму?
-  Зачем тебе зима, стрекоза? Чтобы откусила крылышки?
- Дедушка, стужа ведь к становью подбирается. Оттого и зверя не стало, и рыба на дно ушла. А люди на границе замерзают до беспамятства. Почему зима на нас движется? Странная, безо всякой осени. На бесчувствие похожа, на предательство…
- Не бросайся упрёками, девонька. Что ты  можешь знать о предательстве?  Вероломство молодым еще неведомо.
 - В чём же углядел  упрек ты, дедушка? Разве в чём-то я тебя обвинила?
Безмолвствует  Лейтиш.
Мудрец первым угадывал, кто из девочек вырастет в танцовщицу и брался за кроху,  терпеливо учил ее слушать музыку леса. Это потом уже старшие ставили движения, но уроки сопричастности  начинались в душе намного раньше.
Лейтиш останавливал внимание на мелочах, без которых  жизнь могла бы показаться бесцветной. Терпение деревьев, радость цветов, упорство мурашей, - первые умения человека. Мир дается ему такой красочный! Каждый миг жизни – откровение. Алые всплески созревших ягод в солнечной зелени, шальная чечётка дождя в листве, уютный запах  грибной кладовой, праздничная  высь шелестящих сводов… Попробуй увидеть не глазами - сердцем.
 Большое было сердце у Лейтиша. Что за тяжесть погрузила  его в молчание, почему запирательство  представилось  спасением?


Становье посетил Хранитель. Ребятишки радостно поделились  с танцовщицами новостью и, как воздушного змея, понесли ее дальше.
Если идущий сквозь миры является людям, значит пришло время напомнить им о чём-то важном.
Взрослые восторга детишек будто не разделяли и заинтересованности не выказывали.  Судя по непроницаемому лицу бабушки и поджатым губам мамы, обсуждение уже прошло, и младших оно совершенно не касалось.
- Это нечестно, - сказала Айвета. – От танцовщиц таиться неправильно.
- А со старшими не считаться – правильно? – сразу настроилась на ссору бабушка. – Уважение для вас меньше значит, чем правда?
Ну при чём здесь уважение? Бабушка, не стесняясь, вымогала почитание, раздувая  привычный огонек протеста.
«А вот пусть старшие и танцуют благоденствие.  А мы возьмём и откажемся», - просилось на язык, но не выскочило. Страшно было обидеть не бабушку, а танец, - рассердится, заберет умение.
- Ешь! – строго сказала бабушка, напоминая, что для  Айветы нет сейчас дела более важного. Она даже отогнала детишек, чтобы не провожали взглядами каждый кусочек. Летом  мясо давали только мужчинам и танцовщицам, остальные довольствовались кашей да кореньями. Малышам ещё перепадало козье молоко, но им  больше нравилось кедровое, от мастериц  лесного промысла.
- Ух, хорошо! – Айвета изобразила сытое довольство объевшегося  человека и попросила:
- Тур, не принесешь мне водички?
Братишка только того и ждал, помнил, что сегодня его очередь. Он подхватил глиняную кружку, чтобы кинуться к кадке с водой. Под бдительным оком бабушки Айвета с невинным выражением передала ему на дне кружки  недопитое  молочко.
Её хитрость была маленькой местью бабушке за  превосходство. Община доверяла юной танцовщице, поручила ей защиту  и благоденствие,  значит находила ее достаточно взрослой. А дома с ней по-прежнему обращались, как с неразумной девчонкой.
Но  если старшим хочется носиться со своими тайнами, то пусть не обижаются, что у младших в отместку найдутся свои, не менее важные и интересные.


Продолжение http://proza.ru/2024/05/29/493