de omnibus dubitandum 20. 225

ЧАСТЬ ДВАДЦАТАЯ (1629-1631)

    Глава 20.225. ЧЕМ БОЛЬШЕ МЫ УЗНАЕМ, ТЕМ СИЛЬНЕЕ ЧУВСТВУЕМ…

    В мгновение ока из вожделенной любовницы я превратилась в самого страстного любовника: я навалилась на Дельбену и ввела в действие скребок. О, Боже, как это было приятно! Ни одна женщина в мире не извивалась и не трепетала так страстно, ни одна не парила столь высоко на крыльях наслаждения - десять раз подряд эта распутница извергла свою малафью, и я подумала, что она растворится в ней.
    
    - Ох, наконец-то я утолила свою душу, - проговорила я, откидываясь на подушки. -  Воистину, чем больше мы узнаем, тем сильнее чувствуем всю приятность сладострастия и похоти.
    
    - Несомненно, - ответствовала Дельбена. - И причина здесь предельно проста: сладострастие не терпит запретов и достигает зенита, только попирая их все, без исключения. Чем талантливее и одареннее человек, тем больше он сокрушает препятствий и тем решительнее это делает, значит, интеллектуально развитые люди гораздо глубже чувствуют удовольствия либертинажа.
    
    - Мне кажется, исключительная утонченность высокоразвитых организмов также способствует тому, - продолжила я.
    
    - И в этом нет никаких сомнений, - сказала мадам Дельбена. - Ведь чем лучше отполировано зеркало, тем лучше оно принимает и отражает окружающие предметы.
    
    Наконец, когда изнурительные упражнения выжали из нас обеих все соки до самой последней капли, я напомнила своей наставнице о ее обещании позволить мне лишить невинности Лоретту.
    
    - Я этого не забыла, - ответила она. - И это произойдет сегодня ночью. Когда все разойдутся спать, ты потихоньку выйдешь и присоединишься к Флавии и Вольмар. Остальное предоставь мне; сегодня ты будешь допущена к нашим мистериям. Будь же мужественна, будь тверда и стойка, Мария Луиза: я собираюсь показать тебе удивительные вещи.
    
    Но каково было мое удивление, когда в тот же день я услышала, что одна пансионерка только что сбежала из аббатства. Я спросила ее имя. Это была Лоретта.
    
    - Лоретта! - удивилась я. И тут же подумала: "Боже мой, а я так на нее рассчитывала... Одна мысль о ней приводила меня в экстаз... О, вероломная! Выходит, я напрасно предвкушала неземные наслаждения?"
    
    Я спросила о подробностях побега, но никто ничего не знал; и я кинулась сообщить об этом Дельбене - дверь ее была заперта, и у меня не было возможности увидеть ее до  назначенного  часа.

    Ах, как медленно тянулось время! Наконец, я услышала колокольный звон. Вольмар и Флавия {Дабы освежить память читателя, который мог забыть об этом, напомню, что  Вольмар - очаровательная монахиня двадцати лет, а Флавия - пансионерка лет шестнадцати с удивительно красивым лицом и фигурой} пришли раньше меня и находились уже в апартаментах Дельбены.
    
    - Мадам, - обратилась я к настоятельнице, - значит, вот как вы держите свое слово? - Лоретта пропала, исчезла. Кто же заменит ее? Потом раздраженно добавила: - Значит, мне не придется насладиться удовольствием, которое вы мне обещали...
    
    - Мария Луиза, - прервала меня Дельбена, и тон ее был холоден, а взгляд суров, - самое главное в дружбе - это доверие, дорогая моя; ты желаешь быть с нами, а для этого требуется больше самообладания и меньше подозрительности. Теперь подумай сама: мыслимо ли, чтобы я обещала тебе удовольствие, не имея возможности дать тебе вкусить его? Неужели ты считаешь меня недостаточно умной или не веришь, что мое положение в этом монастыре достаточно высокое? Ведь устроить такие вещи зависит исключительно от меня, так как же тебе могло прийти в голову, что ты лишишься обещанных наслаждений? Тьфу! А теперь следуй за нами. Все в порядке. К тому же я обещала, что ты увидишь нечто необычное.
    
    Дельбена зажгла маленькую лампу и пошла впереди. Вольмар, Флавия и я
шли следом. Мы вошли в часовню, и тут к своему немалому удивлению я увидела,
что настоятельница нагнулась, неожиданно приподнялся надгробный камень, открылся проход, и Дельбена спустилась в святилище смерти. Мои уже прошедшие инициацию подруги молча следовали за ней; мне стало немного не по себе, и Вольмар приободрила меня. Когда  мы  спустились, Дельбена закрыла тяжелую плиту над нашими головами. Теперь мы находились в сводчатом подземелье, которое служило усыпальницей всем  женщинам, умершим в монастыре. Мы двинулись дальше; отодвинулся в сторону еще один камень, еще пятнадцать или шестнадцать ступеней вниз, и мы оказались в комнате с низким потолком, украшенной с большим вкусом и проветриваемой воздухом, который поступал из сада наверху через вертикальный ствол. Ах, друзья мои! Кого бы, вы думали, я увидела там?.. Лоретту, убранную и наряженную наподобие весталок, которых в старину приносили в жертву на алтарях Бахуса; еще я увидела аббата Дюкроза, первого викария Парижского  архиепископа, мужчину лет тридцати, очень приятной наружности, в чьи функции входил надзор за Пантемоном. Третьим был отец Телем, темноволосый красавец монах из братства Реколле, тридцати трех лет, исповедник новеньких монахинь и пансионерок.
    
    - Она боится, - кивнула в мою сторону Дельбена, подходя к мужчинам и представляя меня. - Послушай, юная девственница, - при этом она коснулась поцелуем моих губ, - мы  собираемся здесь единственно для того, чтобы сношаться в свое удовольствие и совершать мыслимые и немыслимые злодейства и прочие жестокости. А забрались мы в это царство мертвых затем, чтобы как можно дальше быть от живых. Таким растленным и порочным распутницам и распутникам, как мы, хочется спрятаться еще глубже в чрево земли и не иметь ничего общего с людьми и их нелепыми законами.
    
    Я вся была во власти похоти, и эти откровенные замечания, признаться, совсем не тронули меня.
    
    - О, небо! - воскликнула я с изумлением. - И чем же мы будем заниматься в этих подземельях?
    
    -  Преступлениями, - спокойно ответила Дельбена. - Мы предадимся преступлениям на твоих глазах, мы заставим тебя делать то же, что будем делать мы. Уж не передумала ли ты ненароком? Или я в тебе ошиблась? А я, между прочим, уже предупредила наших друзей, что на тебя можно положиться.
    
    - И вы еще сомневаетесь, - с упреком, решительно заявила я. - Клянусь, что бы здесь ни происходило, во мне не будет ни капельки страха.
    
    После чего Дельбена приказала Вольмар раздеть меня.
    
    - У нее красивейший в мире зад, - восхищенно заметил викарий, увидев меня обнаженной.
    
    Тут же на мои ягодицы обрушились поцелуи, похлопывания и пощипывания, затем, поглаживая одной рукой мое едва оперившееся влагалище, божий человек извлек свой член и начал тереться им в ложбинке между моими задними полушариями; вначале он лишь слегка касался сжавшейся от испуга маленькой норки (сфинктера), потом проник внутрь, как мне показалось, без видимого усилия, и в следующий миг горячий орган Телема проскользнул в мою вагину.
    
    Извержение наступило одновременно у обоих. Почти сразу я ответила тем же.
    
    - Мария Луиза, - сказала наставница, когда двойное совокупление окончилось к удовольствию всех троих, - мы доставили тебе два самых острых наслаждения, какие может испытать женщина, теперь ты должна сказать нам со всей откровенностью, какое из них было приятнее.
    
    - По правде говоря, мать аббатиса, - ответила я, - каждое доставило мне величайшую радость, и я даже не могу сказать, какое было больше. Меня до сих пор пробирает такая сладостная дрожь, что мне трудно определить, от чего она происходит,
    
    - Тогда надо повторить все сначала, - предложил обрадованный Телем. - Мы с аббатом поменяемся местами, и после этого милая наша Мария Луиза окажет нам любезность ответить на наши вопросы,
    
    - Охотно, - подхватила я. - Совершенно согласна с вами, что только повторение поможет мне разобраться в своих ощущениях
    
    - Прелесть, не правда ли? - удивленно заметила настоятельница. – Для первого раза было более, чем достаточно, и вот мы видим перед собой самую очаровательную сучку, какие только у нас были. Однако сделаем так, чтобы наслаждение испытала не только Мария Луиза, но чтобы и мы приняли участие в этом празднике.
    
    Телем, который только что  развлекался с моей кункой, пристроился сзади; его член был несколько толще, чем у его собрата, но, хотя я была новичком в таких делах, Природа столь удачно вылепила меня, что я приняла его целиком с удивившей меня легкостью. Мой клитор упирался прямо в губы настоятельницы, и неутомимая искусница, блаженно распростершись прямо на твердом каменном полу, обсасывала его усердно, как младенец сосет материнскую грудь; ее немного раздвинутые бедра сжимали голову Лоретты, и, рыча и мурлыкая от удовольствия, великая блудница неистово работала  руками, помогая мастурбировать, с одной стороны, Вольмар, с другой - Флавии. А над Лореттой стоял на коленях Дюкроз и терся своим органом о ее ягодицы, однако внутрь не проникал - это был вопрос чести, и право лишить девочку девственности принадлежало только мне.
    
    Всему этому разгулу предшествовал недолгий момент затишья, затаившегося перед бурей покоя, как будто участники спектакля желали в спокойном созерцании и в полной мере вкусить предощущение сладострастной похоти, как будто боялись неосторожным словом спугнуть это чувство. От меня требовалось сконцентрировать все внимание и мысленно разложить процесс наслаждения на атомы, ибо после я должна подробно  рассказать о своих впечатлениях. Я погрузилась в неописуемый экстаз: почти невозможное на свете удовольствие, которое производили во мне глубокие и размеренные толчки монашеского члена, сладостная агония, в которую, как в водоворот, увлекал меня язык аббатисы, обкалывающий тысячью иголок мой хоботок, роскошно-похотливые сцены, будоражившие мой мозг, - весь этот праздник сладострастия доводил все мое существо до исступления, до бреда, и в этом бреду я хотела находиться всегда.
    
    Первым обрел дар речи Телем, но его заикающийся, его непослушный язык гораздо лучше передавал его чувства, нежели его мысли. Мы ничего не смогли разобрать в этом бормотании, кроме невнятных богохульств, хотя, по-моему, он прилагал все усилия, чтобы сказать, в какое состояние привели его жаркие и судорожные объятия моего ануса.
    
    Наконец, придя в себя, он поведал нам, что готов хоть сейчас еще раз излить свои чувства в прекраснейшую из всех задниц.
    
    - Не знаю, что было приятнее для Марии Луизы: принимать мою плоть в свои потроха или в вагину, но со своей стороны я могу поклясться, что содомия для меня была в тысячу раз приятнее.
    
    -  Это дело вкуса, - заметила Дельбена, продолжая все сильнее массировать зад Лоретты и умудряясь целовать при этом ягодицы Флавии.
    
    - Все зависит от философии человека, - согласилась Вольмар, которая была на седьмом небе от неистовых ласк Дельбены и сама, языком, ласкала Дюкроза. - Хотя я и женщина, но совершенно с тобой согласна, и будь я мужчиной, я бы совокуплялась только в задний проход.