Гвинейский друг Платон, часть 1

Я хочу обсудить только произведение Платона под названием «Федон». Это произведение я считаю вредным для чтения читателям с неокрепшими философскими взглядами, то есть для чтения 99% всех читателей. Я бы назвал это произведение токсичным. Боюсь предполагать в цифрах и фактах, сколько вреда это произведение нанесло человечеству за всё время существования этой книги, ведь она написана 2400 лет тому назад приблизительно! Сколько читателей за это время могло накопиться!
Выводы, которые можно сделать из этого произведения, крайне вредны для абсолютно любого человека, таково моё убеждение.
«Доказательность» утверждения Сократа, которого рисует в этом произведении Платон, вообще не выдерживает никакой критики, это в чистом виде разглагольствования с использованием совершенно нечестных приёмов риторики, которые позднее Шопенгауэр назвал эристикой (прошу не путать с эвристикой), то есть суждения, рассчитанные на то, чтобы ввести оппонента в заблуждение ложной аргументацией, ничего общего не имеющей ни с истиной, ни с правилами ведения честного спора. Эти вопросы также рассматривали Поварнин и другие специалисты по логике.
Далее я предлагаю моим читателям всего лишь мои персональные рассуждения. Те, кто считают себя «историками», «философами» или «знатоками» лишь на тех основаниях, что прекрасно знакомы с документами, которые, на мой взгляд, не обязательно являются документальными свидетельствами истины, я прошу не утруждать себя дальнейшим чтением.
Сократ не писал произведений, его трудов нет. Он лишь беседовал со своими слушателями, которые затем стали называть себя учениками.
Не напоминает ли вам это Иисуса Христа, кстати? Мне так очень напоминает!
Ученики, полагаю, весьма исказили слова Сократа. И это мне также напоминает историю с Иисусом!
Почти всё, что мы знаем о Сократе – это труды Платона.
Я полагаю по этой причине, что мы ничего не знаем о Сократе. (Как и об Иисусе!)
Поясню свою мысль.
Мы знаем (вроде бы) два широко известных высказывания Сократа:
«Платон мне друг, но истина дороже!»
«Я знаю то, что я ничего не знаю».
Ещё мы знаем, что, вроде бы, когда Сократу пришлось по приговору суда города Афины выпить яд (цикуту), он сказал друзьям и ученикам: «Я ухожу, а вы остаётесь, кому из нас лучше – этого я не знаю».
Из этого мы можем сделать некоторые выводы.
Во-первых, Сократ далеко не всегда был согласен с Платоном, это как минимум, а возможно, что он расходился с ним во взглядах именно на самые важные вопросы философии того времени!
Во-вторых, можно утверждать, что едва ли Сократ был твёрдо убеждён в существовании загробной жизни, ведь он утверждает, что не знает достоверно вообще ничего, так что утверждение о том, будто бы он что-либо знает достоверно, наверняка, является совершенно несвойственным Сократу. Тем в меньшей степени он мог бы быть убеждённым верующим в загробную жизнь, поскольку, как мы далее увидим, сомневаться в этом было не новым для древней Греции его времени, и эта гипотеза вообще никак не может быть доказана методами философии. Кроме того, в самой приведённой выше фразе содержится сомнение, а не уверенность: он не знает, кому будет далее лучше, он не утверждает, что ему будет явно лучше от того, что он умрёт, а друзьям будет явно хуже, поскольку они останутся живы.
В-третьих, едва ли Сократ хотел бы, чтобы все его философские взгляды дошли до потомков исключительно в изложении Платона. Худшая форма воздаяния почестей – переврать учение великого человека и хвалить его за то, чего он не говорил и не делал. Вспомните фильм «Тот самый Мюнхгаузен» по пьесе Григория Горина: те, кто при жизни боролся с бароном, после его мнимой смерти стали петь ему дифирамбы, приписывая ему то, чего он не делал и не говорил. Великолепный способ превратить врага в посмертного друга и даже гения, кумира, в фетиш.
В-четвёртых, когда Платон излагает взгляды Сократа, они удивительным образом совпадают со взглядами самого Платона, и ещё более удивительным образом противоречат взглядам Сократа!
В-пятых, известен «метод Сократа», чего мы вовсе не видим в некоторых работах Платона, в которых якобы пересказываются речи Сократа, уж во всяком случае, не видим ни малейших следов этого в обсуждаемой работе, то есть Сократ, каким его описывает Платон, совсем не похож на Сократа!
Метод Сократа состоит в том, чтобы задавать вопросы, наводить собеседника на решение тех вопросов, которые собеседник хотел бы решить. Сократ никоим образом сам не формулирует эти выводы, а предлагает собеседнику их сформулировать, то есть Сократ ведёт себя как первый в мире достоверно известный «коучер», человек, который не решает задачу, а наводящими вопросами помогает ученику решить задачу самостоятельно.
В произведении «Федон» этот якобы «Сократ» удивительно многословен, причём, он ничего не подвергает сомнению, а только утверждает тезисы, которые, на мой взгляд, едва ли пытался бы доказать окружающим реальный Сократ в той ситуации, в которой он описывается. Вообще же он явным образом использует свой авторитет и ссылки на авторитет других философов только лишь для того, чтобы убедить слушателей в своей правоте. И, кстати, заметьте, что хотя слушателей у «Сократа» здесь довольно много, упоминается почти десяток имён, то впечатление создаётся такое, что Сократ беседует только с одним человеком, и этот человек совершенно безлик, он только и делает, что соглашается с «Сократом», безапелляционным лектором и я бы сказал с ментором.
Чтобы не путать истинного Сократа и «Сократа литературного» из этого произведения, я литературного «Сократа» буду называть Фигурантом.
А именно: Фигурант «доказывает» своим ученикам, что умереть – это якобы лучшее, что может желать истинный философ. Правда, он оговаривается, что философ не должен сам ничего делать для того, чтобы умереть, он лишь может желать, чтобы это поскорее случилось.
Идея такая: «Желай смерти, но не совершай самоубийство».
Тут Фигурант говорит, что якобы Боги сами принимают решение о том, когда следует умереть смертному, и поэтому смертный человек не должен вмешиваться в это решение, таким образом, самоубийство он осуждает, а вот желание скорейшей смерти всячески превозносит. В этом явный вред этого произведения, и, прежде всего в том, что оно ошибочно, это ложное и при этом опасное учение, и по этой самой причине произведение вредно максимально. Кроме того, это произведение, по-видимому, изучали очень многие любители мудрости, то есть «философы всех времён и народов», и все они читали это произведение с уважением, ибо и «Сократ» и Платон считаются максимально великими философами, хотя я напомню, что истинный Сократ формально всегда считался выше Платона, а в данном случае мы имеем вовсе не Сократа, а всего лишь Фигуранта, повторяющего убеждения Платона, действующего в изложении Платона, отстаивающего представления Платона методами Платона во имя торжества Платона.
Кстати, собеседники Фигуранта – это тоже выдуманные Платоном люди, которым Платон вкладывает в уста свои собственные мысли, мысли Платона, поэтому эти собеседники легко соглашаются с любой чушью, которую Фигурант говорит им. Поэтому же весь диалог является фарсом, уродливой карикатурой на беседу философов, в особенности с учётом того, что один из них должен будет после захода Солнца погибнуть, и все собеседники это знают и помнят. Как-то сомнительно, чтобы философ перед смертью предпочёл болтать без умолку, никого не слушать, никем и ничем не интересоваться, включая и то, что попросту выбросил из головы жену, сыновей, которых у него было двое.
Итак, Платон здесь на самом деле беседует сам с собой, делая вид, что передаёт беседу Сократа с учениками, Платон сам себя убеждает, сам с собой соглашается, а для читателей это «якобы Сократ» (на самом деле Фигурант) якобы убеждает своих учеников в тех тезисах, которые реальный Сократ едва ли мог пытаться доказать своим ученикам накануне собственной смерти!
Вот что пишет Платон от имени одного из учеников Сократа, Федона:
Ф е д о н. «…Сидя подле него, я испытывал удивительное чувство. Я был свидетелем кончины близкого друга, а между тем жалости к нему не ощущал – он казался мне счастливцем, Эхекрат, я видел поступки и слышал речи счастливого человека! До того бесстрашно и благородно он умирал, что у меня даже являлась мысль, будто и в Аид он отходит не без божественного предопределения и там, в Аиде, будет блаженнее, чем кто-либо иной. Вот почему особой жалости я не ощущал – вопреки всем ожиданиям…»
Помилуйте, в чём состоит счастье отправиться на тот свет по приговору высшего суда собственных сограждан? Ведь сам Сократ, как мы знаем, очень высоко ценил мнение этого суда! Следовательно, он должен это мнение уважать. Следовательно, он должен, наконец, осознать, что вопреки тому, что он хотел бы быть полезным для своего города, горожане не только не оценили его труды, но сочли их настолько вредными, что даже сочли необходимым уничтожить Сократа, чтобы прекратить его деятельность. А ведь они могли бы просто запретить ему заниматься философией, запретить вести философские речи, отправить его хотя бы просто под домашний арест! Нет же, сограждане в лице суда, которому доверял весь город, решили не просто предотвратить дальнейшую деятельность Сократа, но сочли её вредной и опасной, а самого Сократа, по-видимому, не считали достаточно законопослушным, чтобы надеяться на то, что он послушается запрета и перестанет распространять своё учение. А ведь если бы ему просто запретили поучать, тогда он уже не выглядел бы мучеником, что способствовало его славе и распространению его учения, то есть результат получился прямо противоположный тому, на что должны были бы рассчитывать судьи. Выходит, что они были настолько глупы, что не смогли просчитать наперёд эту двух-ходовку? Первый ход – вы убиваете философа (не убийцу, не вора, не растлителя, не насильника, а всего лишь мыслителя, пусть даже и высказывающего мысли, с которыми вы не согласны), ответный ход – народ ему сочувствует из жалости, он становится кумиром, и его учение распространяется шире, чем вы хотели.
Убивать Сократа было глупо, так чему же тогда радуется Сократ, приговорённый к смерти? Пусть он нашёл для себя утешение, пусть он убедил себя в том, что смерть для него даже является лучшим выходом, но к чему убеждать в этом своих учеников? Неужели из зависти к тому, что они останутся живы, он решил так на них воздействовать? Ведь, обратите внимание, Фигурант излагает свои идеи так, словно бы они уже давно сложились у него в голове, будто бы он считает их важными для философа, но при этом он их излагает-то лишь потому, что они пришлись к слову в связи с создавшейся ситуацией! То есть если бы Сократа не приговорили к смерти, не было бы причин обсуждать то, что смерть – это, возможно, для истинного философа даже лучше, чем жизнь, и тогда это с позиции данного Фигуранта важное «открытие» осталось бы только плодом его ума, которым бы он не поделился ни с кем? А как мы называем философов, которые ни с кем не делятся своими мыслями? Правильно, никак! Мы о них просто ничего не знаем. Так что все философы, имеющие какие-то мысли, обязательно, непременно, во всех случаях эти свои мысли стремятся высказать своим ученикам. И вот тут, оказывается, Сократ, имея столь много мыслей в отношении этого весьма интересного и даже, может быть, важного вопроса, не планировал ими поделиться, и не поделился бы, если бы не случайность – ему выпало быть казнённым, и у него появилось время для того, чтобы обсудить это всё в последний день своей жизни. Как-то уж слишком странно!
Далее Фигурант ставит себе задачу доказать, что истинному философу следует желать умереть как можно скорее. Это своё доказательство он строит на четырёх частях своего монолога, загримированного под диалог. На самом деле никакого диалога нет, собеседники только вставляют фразы о своём полном согласии с «докладчиком».
Если вам интересно, продолжим этот разговор в следующей части.