Я замолвлю слово...

Я замолвлю слово…

Светлана Донченко

       Оля готовилась к приятному вечеру. Любимый накануне сделал ей предложение, которое она с восторгом приняла. На сегодня в ресторане был заказан столик на четверых – предстояло знакомство с его родителями. Молодая женщина очень волновалась, хотелось произвести приятное впечатление на самых близких людей своего будущего мужа, тем более она хорошо знала, как уважает и ценит своих маму и папу её избранник.  Ограниченная в средствах, девушка не посещала салонов красоты. Причёску, маникюр и макияж делала себе самостоятельно. На учёбу и жизнь Оля зарабатывала сама, глава их многочисленного семейства три года тому назад скоропостижно скончался от инсульта, а милая, добрая её мамулечка, надрываясь на двух работах, поднимала младших сынишку и дочурку. Провозившись со своей внешностью два часа, Оля была довольна. Осталось только облачиться в новое, красивое платье, подаренное любимым, и всё – можно отправляться на встречу. Но ощутив резкий запах, исходивший от разбившегося флакона с лаком для ногтей и пустого тюбика из-под краски для волос, решила сбегать к мусорным бакам.
       В левой руке Оленька зажимала тощий мешок с мусором, а в правой телефон. Звонко стучали каблучки её домашних туфелек, милый халатик подчёркивал очень ладную фигурку. Мужчины, проходящие мимо, оглядывались ей вслед. Фибрами своей души она чувствовала, ощущала, понимала, что обладает диким, природным магнетизмом. Душа чаровницы пела, а за спиной, казалось, шуршали крылья. Избавившись от мусора, она уже совсем было собралась улетать на своих крыльях, но, тут, услышала сдавленный и невероятно страдальческий стон.  Сквозь протяжный звук до неё долетали слова: «Оля, Оля… передайте Оле…», потом какие-то непонятные обрывки фраз и снова: «Оля! Оля! Оля!» Она обошла баки с обратной стороны и увидела лежащего в грязных лохмотьях  бомжа, его часто со скандалом изгоняла зимой из подъезда старшая по дому Галина Юрьевна. Иногда его увозила милиция, но чаще, он сам, опустив голову вниз, волоча больные ноги, уходил в неизвестность, чтобы через пару недель опять вернуться. «Меня зовёт что ли?» —подумала красавица и подошла поближе. Взглянув в мутные, широко открытые глаза, девушка спросила:
— Вы меня зовёте? Разве мы знакомы? Вы бы не лежали здесь. Галина Юрьевна увидит, вызовет милицию.
Дикое зловоние давно немытого тела, гноя и рвотных масс с такой остротой пронзило всё её существо, что она вздрогнула. Мужчина смотрел широко открытыми глазами и молчал. Но вдруг он снова стал выкрикивать бессвязные фразы и в каждой звучало: «Оля… любимая… жена». «Бредит», — поняла девушка и склонившись над ним, нащупала на запястье пульс. Тонкой струйкой из полуоткрытого беззубого рта побежала кровь. Оля набрала номер неотложки.
— Оля! Не уходи…— услышала она голос страдальца.
— Я не уйду!  Я подожду…
       Машина скорой помощи задерживалась, прошло полчаса, потом сорок минут, час, но никто не приезжал. Понятно, десяти бальные пробки, и прочие прелести современной жизни не способствовали быстрому оказанию помощи. Оля нервничала, но не уходила. Раздался телефонный звонок.
— Прости, опаздываю... Знаешь, тут у мусорных баков человек больной лежит... Я жду «скорую»... Бомж, да... Но он же человек... Не Мать Тереза... Не могу его бросить... Как ты можешь?... Твоя мама говорит, потому, что я той же породы?... Шутка?... Ты сожалеешь, что я такая?.... Я всё поняла... нет... нет... не беспокойся... кольцо тебе верну...
Сирена «скорой помощи» становилась слышна всё отчётливей и отчётливей. Из девичьих глаз покатились крупные слёзы. Оля почувствовала на себе осмысленный взгляд:
— Не плачь... Мне осталось недолго, знаешь, я ухожу счастливым. Моя любимая жена Оля пришла за мной. Я знал, что мы встреимся с ней... там... — на лице бомжа появилась кривая улыбка, —   Я замолвлю о тебе слово... перед Богом…