Угрюм - винтаж

                Анатолию Несмияну и Елене Ландер
     - Немец русского завсегда обманет.
     Монь поежился от ощущения нескрываемой угрозы, сквозивший из, казалось бы, невинных слов Трузепама, невнятной тенью в суровых отблесках костра напоминавшего Анчутку, помнится, бабушка стращала Моня, хитро отбирая у него праздничные крендельки. На следующий день Монь бежал жаловаться к мельнику, но тот, страшный и похмельный, лишь рычал и плевался. Так и пришлось ухойдакать бабушку Моню, за что и изгнало его общество, отправив в скитания.
    - А любая актриса, - понизил голос Трузепам, надвигаясь на Моня с ножом в руке, - любую холуйку накернет на раз - два.
    - На, сука !
    Монь завизжал, содрогаясь от ужаса, но все же провернул лезвие австрийского штыка в горле приятеля. Трузепам пускал кровавые пузыри и бился на земле, угодив левой ногой в угли.
    - Душегубец никак, ребьята.
    Монь скакнул в спасительную тьму тайги, но кто - то невидимый схватил его за руки и поволок к костру, в который швырял тунгусов плечистый дядя.
    - Ты теперь как мы, гад, - сказал плечистый, управившись с тунгусами. - Такой же отчаянный и пропащий. А что товарища ухойдакал, так в том греха нет. Но доказать должен.
    - Должен, - загудела ватага, набегая к костру из тьмы тайги. - Пусть вот купцов в костер бросает.
    К ногам Моня бросили связанных купцов, старикашку с козлиной бороденкой и молодого ражего парня, тут же поползшего к сапогам набольшего.
    - Прикащик я, не купец, - выл парень, стукаясь лбом о сапоги атамана, - в долю не вхожу, за грош с алтыном роблю.
    - Прихвостень мировой буржуазии, - решил показать себя новым товарищам Монь, пренебрежительно сплевывая на голову парня, - именно вот из - за таких вот, товарищи каторжные, ничего и не меняется.
   - Ловок, шельма, - одобрительно прогудел набольший, неожиданно ударив Моня кулаком в грудь, - да шибко грамотен. Нам Стращалки - прокурата хватает с грамотой - то.
   К костру подошел, подволакивая ногу, чахоточного вида мужчина в пиджаке.
   - Был прокуратом в большом городе, - гудел атаман, бросая Моня в костер, - ан проворовался и теперь вот с нами орудует.
   Раздался топот копыт. На поляну выметнулся черкес. Спрыгнул с коня и уставился желтыми глазами, загадочно блестевшими в неверном отсвете ночного огня, на жарившихся на углях тунгусов и Моня.
   - Теперь купцов, - гортанно просипел Ибрагим - оглы, наступая сапогом на горло приказчика, - и прихвостня туда же.
   - Чушь какая - то !
   Негодующий выкрик пана Мошки, издателя, нисколько не отвлек писателя от чтения рукописи.
   - Чушь, говорю !
   - Вы можете говорить что угодно, - пробурчал в бороду писатель, отрываясь от рукописи, - от этого ничего не изменится. У меня бытовые зарисовки, а не беллетристика какая.
   - Не верю ! - возмущенно вскричал пан Мошка, издатель, насмешив писателя. Тот, запрокинув крупную голову, захохотал.
   - Что тут у вас ?
   В кабинет заглянула верная секретарша пана Мошки, издателя, мисс Порция Браун.
   - Вот, - суетливо вскочил на коротенькие ножки пан Мошка, издатель, тыча мисс Порции Браун листы рукописи, - сами смотрите. Что ни эпизод, так душегубство, что ни абзац, так варнак на каторжном сидит да беглым погоняет.
   - Россия, - вздохнула мисс Порция Браун, аккуратно возвращая рукопись. - Я в ней ничего не понимаю.
   - А вы думаете, что я понимаю ?
   Они уставились на вставшего Шишкова и не нашлись с ответом. А писатель пожал плечами и отправился в кабак, конечно. Как некогда сказал Аркашка Счастливцев, товарищи, трактир для русского есть первая вещь.