Вечерние размышления

Когда ничего нового не приходит в голову, то кажется, что жизнь остановилась. Его приятели пытались спастись хоть как-то, вырулить на свою взлетную полосу с которой они никогда не смогут взлететь. Но эта взлетная полоса настоящее мучения для птиц.
Вечный бег по кругу, вечный бег по бесконечной дорожке, то что никогда не кончается, так и не начавшись.
-Мы пытаемся взлететь, разве ты не видишь?
Они мирно стояли под солнцем и делали вид, что у них и было все в порядке. Так они могли стоять там вечность. Их ничто не смущало, ведь они истинно верили в свою вечность, даже когда умирали. Такова была их временная природа. Они никогда бы не смогли ее преодолеть. Их трудность состояла в том, что он были слишком уверены в себе.
Это и была сансара, перерождение от перерождения, и вечно одна и та же каша, но в разных временных рамках и обстоятельствах. Когда заканчивался круг, то все снова падали то ли в ад, то ли попадали на животные планеты, то ли исчезали совсем. Он не мог себе представить конец круга, потому что не мог представить себе и конец этого маленького кольца рождения, потом жизни, а потом смерти. 
Он чувствовал как ощущение бесконечной личной реальности постепенно подходит к своему логическому концу, ввергая его в прямолинейный отрезок ограниченности от себя и мира. Когда то это должно было произойти автоматически, раз он не хотел раньше этого сам.
-Грусть пронзает тебя. Все, что было дорого твоему маленькому я, все исчезает , постепенно улетучивается, окрашивается в темные краски. Все что у тебя остается, все что остается твоим, это так немного, чтобы ты мог уже и это бросить в бездну и бездна примет остатки твоей посредственности. Не правда ли, ведь они тебе совсем не нужны)

И правда, он цеплялся за то, чтобы весело прожить последние часы и минуты перед закатом, уже совсем отчаявшись сделать это без привычных костылей. Он понимал, что точно никак не мог умереть, но тело и ум не хотели даже признаков смерти.

-Я не хочу это чувствовать, сказало тело. Мне и так хватает по полной программе постоянного озвучивания эмоций, я как безумная живая картина по которой пробегают разные краски и которая вечно падает со стены.

-А что ты? Спросил он ум, что ты можешь мне сказать? Чем ты провинился или что ты хочешь мне сказать, постоянно сводя меня с ума? Я не хочу быть тобой, а ты постоянно заставляешь меня думать, что ты это я. Каждая твоя мысль пронзает меня и не оставляет выбора, как следовать за ней. Я уже устал, мой жизненный путь заканчивается, избави меня от себя.

-Но как, как ты представляешь себе это. Я привязан к тебе навечно. Я как часть тебя, без которой ты не сможешь жить. Я твой постоянный спутник на протяжении многих жизней, повидавший такое, что тебе и не снилось. Почему ты не хочешь окончательно раствориться во мне и забыть обо все, как ты делал всегда?

-Я(я) и так постоянно в тебе.
Прямо перед ним пронеслись, как вспышка,  мысли последних десяти минут или пятнадцати минут. Это было как глубокое погружение в никуда, в темную червоточину, сконфигурированную повелителем тьмы. Конфигурация пространства-времени в червоточинах была настолько необычной, что он полностью терял память, перезагружаясь как компьютер и оживая уже без памяти…
Между чем и чем проходила сообщение им самим? Куда он перемещался? Зачем нужны были эти тоннели между точками, в которых  он понимал что это он, а не посторонний растерянный слушатель, а нечто другое. Нечто за пределами слушателя и ощущателя, деятеля и черт знает еще кого. Что или кто это было?

Это было нечто такое странное, что никак не помещалось ни в его теле, ни в его голове. И хотя слов  было много, но они ничего не объясняли из того, что он не понимал.
Но большей частью точки остановки походили на секунды тишины посреди конца света или остановку поезда на неизвестной станции.
Он знал, что был не один раз в этой ситуации и когда то остановки начнут исчезать, а якобы он понесется без промедления и без оглядки назад в то самое никуда на краю вселенной, откуда ему придется вернуться обратно в другой форме и виде.
Он растерянно посмотрел на своих уставших соседей. 
Тело сидело снова в кресле, взгляд его был бессмысленным, а глаза вяло косили в разные стороны. Он точно знал, что телу казалась необоснованной такая нагрузка, боли в ногах и общее нездоровое состояние. Тело хотело здоровья, но не знало для чего.  Его привлекали мысли о культе здорового тела, фитнесе и бодибилдинге. Оно не знало, что за красивым фасадом здоровья скрывалась та же самая темная личность, что преследовало не только его, но и повально все человечество. Если бы люди видели бесконечность под каким-нибудь другим углом, то не проживали бы так бездарно свои жизни.
Ум обсасывал, как кости, все что ему попалось под руку.  Это было тоже вполне обычно, как и то, что одни и те же мысли казались каждый раз новыми. Еще иногда выступал киномехаником и это был полный кошмар, заставляющий тело подпрыгивать на месте от сильных эмоций.

Где то далеко за телом, за умом, виднелся отблеск света,  он был там всегда,  не замеченный ни телом, ни умом, занятыми своим, переливающимся всеми цветами радуги светом.

Он закрыл глаза и почти остановил дыхание. Вместо призраков прошлого и будущего, которое уныло звалось у приятелей настоящим, он хотел увидеть что-то другое.
Разве можно было хотеть то, что не хотели тело и ум, и даже не хотел этого весь иллюзорный мир, разве было можно?
Разве было нужно?

Мимолетная жизнь, десять минут песочных часов, десять минут ненапряженного потока мыслей, почти нет чувств, почти нет хоть чего-то. Тело, сидящее на стуле, ум стоящий в стороне. Жизнь текущая снаружи. Все это могло повторяться до чертовой бесконечности, если бы не было немного света. Именно свет придавал всему этому ощущение недосказанности, недовыраженности, незаконченности то, чего так избегали все люди.
Сон про другую реальность.

Он вошел в большое старинное здание с колоннами. Скорее всего в нем было только два или три этажа. На втором этаже в зале было собрание людей, куда его так и не пустили, но он сам и не сильно хотел.  Часть этих людей была ему знакома из разных встреч, но он не предполагал увидеть их здесь. В комнатах зада что-то происходило. Он не очень понимал что именно и поэтому гулял по комнатам, периодически пытаясь вспомнить как попал сюда и как ему выбраться обратно на улицу.
Мелькнули лица постаревших бывших знакомых, каких-то родственников, его никто не узнавал или делал вид, что никто не узнавал. После получаса блужданий он все таки нашел выход на улицу. Город был очень похож на старую часть Ленинграда. Вокруг была положительная атмосфера движения всего, людей, машин, трамваев, атмосферы, погоды, как будто эта часть, обычно воспринимаем как данность, вдруг ожила. Он спустился вдоль проспекта вниз,  слева на огромной скорости промелькнул трамвая, как бы проехав мимо зазевавшихся пешеходов и потока машин, но никто не пострадал.
Было хорошо гулять, не обремененным ничем, кроме ожидания того, что откроется ему дальше. Время года было  летнее, немного пасмурное, дождливое, но в тоже время солнечное, как и бывала раньше погода в городе.
Он спустился еще ниже, впереди наверное скоро должна была показаться набережная невы.
Город был ему дорог старыми воспоминаниями, когда он еще не мог совместить реальность (это было смешное, юношеское название этой манифестации ума) и свои фантазии, и считал, что в жизни он уже успел многое сделать, хотя еще и находился в животном царстве снов и сомнений.
Он шел по дорожке, рядом со старой школой.  Вокруг него цвел огромный яблоневый сад, простирающийся на несколько километров вокруг. Домов было меньше, чем раньше, и они гармонично вписывались в пространство, потому что казались невесомыми и полупрозрачными.  Где-то раньше он уже видел похожую картину.  Он вспомнил, что вместе с ожившим пространством, дома тоже должны были двигаться в разных измерениях,  не заслоняя картину вечно цветущей природы.
Последний раз когда он проходил здесь, был в далекой и бесполезной жизни. Его впечатлила дорога между двумя мирами, которая на подходе к арке между двумя домами, обрывалась и переходила в обыденность, в которой он тогда и так постоянно находился и не мог найти выход.
Он смотрел на цветущие яблони и со смехом вспоминал такого неудачливого и странного того себя. С  чем это было можно сравнить? Наверное с детством или наоборот с глубокой старостью.
Этому сну предшествовал сон десятилетней давности, где он уже видел движущуюся реальность, непривычно меняющуюся при прогулке по старой и знакомой улице детства.

Сон про эту реальность.
Снова наступило позднее время. Время пролетело незаметно, жизнь тоже пролетела незаметно, не оставляя после себя ничего такого, за что бы хотелось зацепиться или вспоминать. Это могло значить и то, что он еще и не начинал жить.
Жить это широко чувствовать, выходить из  под опеки привычной суеты, переходить на другие измерения Жизни.
Он помнил про это глубоко внутри себя, настолько глубоко, что сначала нужно было проснуться, а для этого нужно было как следует устать, потому что просыпался он за час перед сном.

-С моей точки зрения, сказал Ум, ты вообще никогда не засыпаешь. Иначе как бы могло плодиться мною столько мыслей в твоей бестолковой голове? И даже то, что тебя посетила мысль о том, что ты засыпаешь говорит мне о том, что ты недостаточно думаешь. Если бы ты думал еще больше, то таких глупых мыслей у тебя не было.

Он знал, что объяснять что-либо уму и телу было бесполезно. Особенно уму. Лучшие идеи превращались в хлам, так и не достигнув мифического центра понимания, обеспечивающего регуляцию все жизни никчемного индивидуума. Поэтому он начинал верить в предопределенность жизни, в то что если чего-то он не мог сделать, то он точно не мог этого сделать, а не находился, как считал ум, в стадии работы над этим или, что еще хуже, уже не был этим в своих фантазиях.
Фантазии впрочем были абсолютно уверены в себе, как и сам ум, стоящий на слонах, который стояли на черепахе и далее уже причину и следствие было невозможно найти.

-Но однако, прозвучал снова этот, раздражающий его голос, посмотри, в моей власти целые миры и народы, все они движутся, как единое целое к своему расцвету, а потом погибели. Я (он услышал как йа) управляю всем и всему даю жизнь. Без меня бы здесь ничего не было. Животные бы навсегда остались животными, люди ангелами, а  космос остался бы мертвым космосом с редкими и замученными в своих крохотных корабликах космонавтами.
Только я смог создать огромное разнообразие миров, в которых происходит бесконечное перерождение животных и других душ, и все это для развития вселенной. Хотя есть ли она реально, ты конечно сомневаешься.

Он точно знал, что сомневался практически во все. Точнее если бы он сомневался в материальном мире,а не в том что когда-то прочитал, или немного пережил, то ему было бы намного легче. Но именно материальный мир не вызывал у него никакого сомнения и это было печально.

-Каждое животное должно с чего-то начинать. Такая твоя предопределенность, сначала светить со мной, а потом бесконечно унывать от того, что знания никак не переходит на новый уровень. 

После таких умных тирад его вечно тянуло рассмеяться, но он не стал показывать, что совсем не очарован очередными умствованиями. Все таки нужно было как сдерживать себя, чтобы не дать уму разойтись еще больше.

-Твои знания вполне себе академичны, как и твоя способность вечно вмешиваться в мою жизнь. Но самое плохое качество в тебе, это твоя фоновая активность. Как по телу постоянно течет кровь, так в тебе постоянно текут разные мысли и дела, обеспечивающие опору для твоей более глобальной деятельности. Ты как машина, прилепленная ко мне, чтобы я осознал, что есть что-то еще кроме тебя, чего ты конечно совсем не хочешь.
Он пришел с улицы уставшим. Рыжий кот пытался все время зайти в тень, пока гулял, чтобы не перегреться на солнце. Им с пяти утра, когда кот его разбудил, охватило чувство глубокой меланхолии, плавно перетекающей в уныние.
Печаль, грусть, слабое отчаяние, потерянность, глубинное чувство недовольства собственной жизнью, внешни и внутри. Все это было прикрыто навязчивыми мыслями и эмоциями тела разной степени тяжести.  Пожалуй бы если бы не постоянно работающий ум, то он бы уже умер или наоборот возродился, но так он категорически застрял между вагоном и дверью, поезда идущего кругами.

-Ты слишком много мечтал, чтобы наконец-то отвлечься, смотри все твое утро прошло в какой-то бесконечной и мелкой суете, на которую ты потратил шесть часов с того момента, как тебя зачем-то разбудил рыжий кот.
И ты даже не заметил этого, как обычно ничего не замечаешь ничего из того, что происходит в твоей жизни. И это странно.

Он молчаливо согласился с замечанием, понимая, что его переосмысление не даст ему никаких результатов, и продолжил слушать дальше, то ли голос, то ли тишину. Было уже не так важно. И так уже прошло очень много времени, прежде чем вопросы получили ответы, ответы получили новые вопросы, потом кончились ответы и вопросы и началась обычная жизнь от которой он только старился и больше ничего.
Следом за обычной жизнью должна была начаться когда-то другая, но вот когда, насколько она будет обычная или необычная? Или может быть он попадет в царство сна, на другой берег нематериальной реальности, просто чтобы немного прийти в себя и возвратиться обратно. Он не знал.

Вернувшись поздно с прогулки. Он вспомнил, что сегодня днем думал о том, почему сама невозможность что-то сделать или понять преследовала его столько лет. Все было по простой причине того, что делал он все только с помощью своих приятелей.  Он не знал другой способ сделать, разве только начав свой ум и тело до полного состояния тьмы. И там, уже во тьме, он пытался снова и снова найти выход. Но нельзя было найти выход из тьмы во тьме.


-Твои размышления очень забавны. Они напоминают разговоры человека, сидящего за столиком в открытом кафе и постоянно фантазирую чем что-то там свое о окружающем мире и своей жизни, но реально всегда упирающегося в том, что нужно снова выпить глоток кофе и откусить кусок булочки и заняться ненужной суетой и делишками. Это наполняет его и он забывает о том,  о чем только что мечтал, что хотел и что он, солидный персонаж, сидящий за столиком, это совсем не он, а кто-то другой, случайно оказавшийся здесь.


За окном постепенно темнело. Рыжий кот сидел на открытой форточке и посматривал на свободно пространство за окном. Наверное он снова хотел гулять.
Он устало подумал о том, что скоро настанет вечер и , тело и ум, окончательно замечтавшие сами себя и его, обратятся в полный хаос, из которого и были созданы. Вернутся в состояние  первоначального мира,  начатков материи и сознания, когда еще ничего не было определено и там  и заснут до следующего дня, которого еще нет, но который вечно есть в настоящем сейчас.