Вера, надежда, любовь...

               

                (Из записей Марка Неснова)

В брежневские времена бутылка водки в лагере стоила в три раза дороже номинала, а пачка питьевой соды  была дороже в двадцать раз и являлась самым дефицитным товаром.
Добрая половина зэков употребляла эту гадость ежедневно по многу раз.

И, хотя в последние годы, питание у меня было более или менее приличное, соду я пить не прекращал и на свободе, что было привычным и обыденным.

Поэтому, когда у меня стало нестерпимо болеть под ложечкой, жена  отвела меня к знакомому гастроэнтерологу, который и обнаружил язву в проблемном месте, практически исключающем возможность успешной операции.

Но ждать прободения тоже было опасно, поэтому жена стала искать альтернативные методы моего излечения, что привело её к знаменитому на весь Питер врачу - специалисту по лечебному голоданию профессору Дагранцеву.

О нём говорили, что даже безнадёжные формы рака он излечивал своими методами.

Осмотрев меня, он предложил мне проголодать на одной воде в течение тридцати дней, с твёрдым обещанием выздоровления, если я сумею выдержать весь режим голодания без нарушений.

До этого я пару раз уже голодал по семь дней, но тридцать - это уже слишком.

Однако деваться было некуда и я, собрав в себе всё своё мужество и наглость, приступил к голоданию.

Первые пятнадцать дней я занимался своими обычными делами, включая ежедневные поездки на машине.
Никаких особых трудностей не было.
Падал вес и, как обычно,  болела язва.

Но после пятнадцатого дня  падение веса прекратилось, а язва стала так жутко болеть, что я уже практически не вставал с постели и, кроме жесточайшей боли под ложечкой, ничего на свете не замечал.

Однако, доктор говорил, что так и должно быть, а излечение наступит только в процессе выхода из голодания.
И я терпел.

Но, вдобавок ко всем моим несчастьям, у меня, почему-то, пропал голос, и я стал даже не сипеть, а как-то жалобно блеять.

Шёл уже двадцать восьмой день моих мучений, когда позвонила Вера.

Никогда прежде домой она мне не звонила, и вообще мы не общались последние два года, но она так слёзно просила жену позвать меня к телефону, что жена, после долгих объяснений, всё-таки, принесла мне трубку из другой комнаты.

-Марк! Я умираю! Мне нужно с тобой поговорить, иначе я что-нибудь с собой сделаю.
Только ты можешь мне помочь. Я погибаю.
-Вера - проблеял я – я голодаю почти месяц. Даже говорить не могу.
Как только я поднимусь, я тебя найду. Подожди.
А сейчас, я сам почти помираю.
И я отключил трубку, потому что никаких сил не было продолжать разговор.

…Вера Ковальчук была одной из самых красивых и образованных женщин, встреченных мной в жизни.
К своим двадцати пяти годам она закончила институт, писала кандидатскую и делала успешную карьеру.
У неё был пятилетний сын и квартира, доставшаяся ей после гибели мужа.
О муже говорили, что через год после свадьбы он разбился на машине со своей любовницей, врезавшись на большой скорости в, стоящий на трассе ночью, заглохший трактор.

С тех пор Вера жила одна, что меня удивляло, учитывая её привлекательность и успех у мужчин.

Познакомились мы близко, оказавшись соседями в самолёте по дороге в Москву.
Я помог ей устроиться в гостиницу, и вечерами мы много общались и болтали, когда у нас обоих было свободное время.

Однако, чем больше я общался с Верой, тем понятней мне становилось, почему она одна, и почему такой умной и красивой женщине изменял муж на первом же году совместной жизни.

Я вдруг обнаружил, что, общаясь с Верой, я всё время или объясняюсь или оправдываюсь.
Её речь была построена так, что собеседнику приходилось всё время чувствовать себя плохим учеником перед строгим экзаменатором.
Причём, о каких бы вещах ни шёл разговор, последнее слово обязательно оставалось за Верой.
Иначе она просто не заканчивала разговора.

Поскольку почти половину своей жизни мне пришлось вести бесконечную полемику и споры с людьми, которые были способны переговорить даже трактор, а потом  съесть его без соли, то моя беспомощность в разговоре с Верой меня не только напрягала, но и обескураживала.
-Вера, ну почему тебе обязательно нужно, в разговоре, победить собеседника?
-А что, разве я говорю что-то неправильное?
-Да, я не об этом. Просто сила женщины не в том, чтобы всё время побеждать.
Можно ведь добиваться нужного результата какими-то женскими методами.
-А как же тогда Истина.
-Вера! Истина в том, чтобы не отталкивать от себя людей, чтобы жить нормально с мужем и, чтобы иметь друзей.
А остальное всё только способы. И к делу отношения не имеют.

Она ещё пыталась мне что-то доказывать, но я собрался уходить, сказав ей на прощанье:
-Такой подход тебя до добра не доведёт.
Ты обрекаешь себя на одиночество.
Но знай, что когда тебя жизнь загонит в угол, а это обязательно случится,
я буду готов тебе помочь, если ты будешь готова меня слушать.
Расстались мы по-доброму.

И вот теперь она позвонила. А ведь у неё даже не было моего телефона.
Значит что-то действительно неладно.

Прошло почти два месяца, когда у меня появились возможность и силы встретиться с Верой.
На улице я бы её не узнал.
Она была постаревшей, сломленной и подавленной.
Мы сидели в машине и разговаривали.

Оказалось, что за эти два года она успела выйти замуж.
А три месяца тому назад муж от неё ушёл.

-Он ушёл от МЕНЯ к какой-то парикмахерше - бесконечно повторяла Вера - что мне теперь делать?-На кого он меня променял?

Казалось, её не столько волновало, что муж ушёл от неё, сколько то, что он ушёл к парикмахерше.
-Ну почему? Ну почему?- бесконечно твердила она, ожидая от меня ответа.
-Вера! Он не к ней ушёл. Он от тебя ушёл. Он ушёл от дискомфорта туда , где ему комфортней. Ну, какая тебе разница к кому он ушёл?
Тебя должно волновать, что он ушёл  от тебя. И понять почему.
Но Вера меня не слышала.
-Какой подлец! Какой негодяй! Я ему всё, а он такой подлец!

Продолжать разговор было бесполезно, и я поехал к её дому.

Когда она выходила из машины, видимо, что-то вспомнив, она спросила:
-Ну как там твоя язва?
-Да всё нормально, месяц помучился, поголодал, и всё как рукой.
-Я бы так не смогла.
Я тоже вышел из машины и догнал её у подъезда.
-Вера! Человек может всё. Нужно только понять, что всё зависит от него самого.

Больше мы никогда не встречались