Твои люди, республика

Мансур Суруш  писатель,журналист
                Мы все лучи одной зари
  С этой обаятельной женщиной и на редкость интересной собеседницей я познакомился в  Таджикском обществе дружбы и культурных связей с зарубежными странами. Нас обоих приняли в секцию по связам со скандинавскими государствами. В перерывах между заседаниями она рассказала сотрудникам Общества несколько занимательных историй, которые тронули меня до глубины души. Ибо они учат добру, верности дружбе и сбережению памяти  о связах времён и поколений. Это и побудило меня пригласить Азу Бекировну Каноат в редакцию нашей литературной газеты, чтобы записать подробности тех историй и познакомиться с ней самой поближе. В назначенный день она явилась в нашу гостиную.
  Вначале несколько сведений к штрихам её биографии. По национальности она осетинка мусульманского вероисповедания, родилась в Северной Осетии, в селении Чикала, в семье военного.
  Ещё в восьмилетнем возрасте по причине того, что она осталась без материнской опеки, отец привёз её Таджикистан, где проживали его сёстры и оставил любимую дочь на их попечение и воспитание. С тех пор её жизнь прочно связана с солнечным таджикским краем. Здесь она окончила библиографическое отделение  Республиканского культурно-просветительского училища в нынешнем районе Рудаки, затем продолжила учёбу в Московском институте культуры. Вспоминая о том периоде, Аза Бекировна сказала: «В Москве я иногда сталкивалась с проявлением великодержавного шовинизма у некоторых недальновидных людей. Вопреки им я всегда с гордостью заявляла, что я осетинка, а наш язык относится к иранской группе индоевропейской семьи языков. Но своих детей я убедительно наставляю: везде и всюду, при любых обстоятельствах с достоинством говорите, что вы таджики. Ведь отец ваш таджик, из Дарваза. Мне по душе, когда иной раз меня, называют Азизой. В то же время я часто рассказываю детям об обычаях и жизненном укладе осетин. Им, к примеру, было интересно узнать, что молодые люди в Осетии готовы даже всучить взятку, чтобы их забрали в армию. Осетины не считают закалёнными и возмужавшими парней, не прошедших армейскую службу и даже нередко отказывают им в сватовстве их дочерей. Поэтому молодёжь там считает за честь службу в армии.Эта традиция существует издревле. Представьте себе: из Осетии, являющейся сравнительно небольшой страной, в российской царской армии до генеральского чина дослужились двадцать шесть человек.
  Супруг Азы Бекировны, Мухаббатшо Каноат, известный востоковед-индолог, сейчас ему восемьдесят два года. Аза Бекировна тоже на пенсии, но без дела ей не сидится. Она нашла для себя интересное занятие, делает причудливые куклы и охотно раздаривает их друзьям и знакомым, которых у неё уйма.
  А теперь собственно об историях, которые поведала эта женщина, всеми фибрами души полюбившая Таджикистан. По её словам, детство и отрочество её прошли во дворе большого четырёхэтажного дома, расположенного неподалёку от Зелённого базара.
  — По соседству с нами жила армянская семья Аваковых, — вспоминает Аза Бекировна.- После уроков в школе, мы дети, любили играть во дворе.И заводилой и душой компании всегда был Костя Аваков. Так мы росли вместе и дружили, как впрочем и потом наши дети. С женой Константина Эммой мы стали закадычными подругами. Костя закончил архитектурный факультет нашего политехнического института и вскоре заявил о себе как о талантливом художнике. Его пригласили на работу в киностудию «Таджикфильм», где он трудился много лет до выхода на пенсию в должности художника-оформителя. Он стал членом Союза кинемотографистов Таджикистана, удостоился многих почётных грамот. За общительный нрав и отзывчивость все его любили.Он никогда не отказывал в помощи, если у кого к нему было дело. Друзей он часто приглашал к себе домой  и угощал вином собственного изделия, сам же хозяин сыпал анекдоты и прибаутки. Да и квартира его отнюндь не отличалась от мастерской, всегда была забита картинами, эскизами и афишами.У него было трое дочерей, в которых он души не чаял.Но прошло время, и Эмма после непродолжительной болезни ушла из жизни. В это время одна из них дочерей уже  жила в Канаде, другая в Подмосковье, в городе Можайске.
  Константин Арсенович нисмотря ни на что, никуда не уехал, и также продолжал пахать в киностудии, которая  в те невзогдные годы уже почти дышала на ладан.Через некоторое время неизлечимая болезнь подкосила и Константина Арсеновича. По настоянию дочери он уехал в Можайск, благодаря целебному лечению прожил ещё несколько лет, но все его помыслы всегда были связаны с Таджикистаном, с Душанбе. Когда он почувствовал, что дни его сочтены, он попращался с дочерьми и просительно обратился к ним: «Умоляю, отвезите мой прах в Душанбе, проведите мимо дома, где мы жили, потом отвезите в киностудию, задержитесь возле бутафорного цеха и только затем погребите рядом с могилой мамы и жены. Иначе в другом месте душа моя не обретёт покой. Это моё завещание вам». Согласно последнему слову покойного дочери  сделали всё так, как он пожелал.
  В последний путь Константина Арсеновича Авакова проводили друзья, коллеги и соседи. Все были в едином мнении, что душа его обрела покой.
  Другая история, услышанная много от Азы Бекировны, тоже очень впечатляющая. Она связана с жизнью дальнего родственника Азы Бекировны, Рамазоном Цориевым. К слову, он тоже был из Чикалы. В первые годы после Великой Отечественной войны из боязни что их подвергнут репрессиям как и некоторые кавказские народы, немало осетин разъехалось по многим сторонам. Так несколько осетинских семей оказались в Таджикистане, в числе которых был Рамазан со своей супругой Искрой.Своим местожительством они почему-то избрали посёлок Себистон, что в Дангаринском районе. Видимо, им приглянулся благодатный климат этих мест, живительный воздух, чарующие красатой горы с фисташковыми лесами. Мы не знаем о чувствах, обуревавщих их,  но здесь они прожили много лет. Рамазан был парикмахтером, причём мастером своего дела. Вряд ли в Себистоне, и в окрестных кишлаках, мужчина, будь то стар или млад, который бы не пользовался искусством Рамазана. Он всегда был щёгольски одет, сапоги были начищены как для празднества, и поэтому его прозвали «Рамазаном-Стилягой».  Он никогда  не обижался на это, и всегда по детски радовался, когда его называли этим прозвищем. Клиенты часто заходили в его будку и вели добродушные беседы с всегда приветливым Рамазаном.
  Его жена, Искра, работала кондуктором автобуса, ежедневно курсирующем  между Себистоном и районным центром.И в Себистоне были дети, которые учились в Дангаре, и родители, каждое утро сажая их в автобус, просили Искру присмотреть за ними. Добродушная кондукторша со всей ответственностью исполняла это поручение.
  Так прошли годы. Рамазан-стиляга и Искра даже не помышляли, что им придётся изменить место жительства. Оба сердцем прикипели к этой земле,выучили таджикский язык. Все их знали, но и  они всех. У кого  свадьба, или поминки, они тоже были со всеми. Со многими были в друзьях и приятелях. «Есть трёхкомнатная квартира,есть работа, дети в достатке,что ещё нужно человеку?» — думали они.Но жизнь выдаёт иногда такие казусы, коих мы не предвидем.
  Старшая дочь Рамазана и Искры вышла замуж за парня из Чикалы и там обосновалась. В 1993 году она приехала в Себистон с  приятной новостью. Она сообщила, что власти порешили всем тем,кто покинул страну из-за боязни репрессий, вернуть всё то что им принадлежит по праву. Дочь была полна решимости возвратить дедовское наследие, участок, дом. Тем паче,все документа были записанны на них.
  Подумав Рамазан и Искра согласились, но перед этим попрощались с соседями. Они сказали: «Наша поездка не продлится больше месяца. Здесь наш дом, куда мы ещё поедем?».
  С этими словами они вручили ключи от квартиры соседям по площадке Абдурасулу Курбанову и его жене Савринисо. «На всякий случай, — сказали они, — Времена сейчас неспокойные. А вы присмотрите.»
  Но как говорится, мы подразумеваем, а Господь Бог располагает. Поездка Рамазана и Искры затянулась, возврат отцовского наследия оказался сопряжён со многими препятствиями. Бюрократия везде бюрократия, понадобилось много документов для оформления  которых было нужно время. С другой стороны, средства массовой информации сообщали вести из Таджикистана, охваченного гражданской войной, одна страшней другой. Да и родственники стали препятствовать их возвращению.
  Прошло время и Рамазан в силу своего уже преклонного возраста и нахлынувших на него болезней слёг. Как-то родственники пришли его навестить, а он уже был при смерти. Он что-то говорил в полусазнательном состоянии. Его отрывистые слова были непонятны. Все были удивлены, кроме Искры. Она объяснила, что Рамазан говорит на таджикском языке и прощается со своими себистонскими друзьями. Чикалагцы были поражены.
  Верно сказано: ни время, ни расстояние не ослабляют дружбы.
  Прошло ещё несколько лет. С Себистоном у Искры не было никаких контактов. Сама она была занята воспитанием внуков. Но как-то понадобился документ, который надо было заполучить в Таджикистане.
  Искра решила вместе с дочерью приехать в Себистон.
  Искра была приятно удивлена тем изменениям, которые свершились в её отсутствие. Особенно она обрадовалась тому, что между столицей и Себистоном пролегла широкая асфальтированная трасса. Ещё на остановке в Себистоне её узнали люди и тут-же окружили её. Даже дети, которых когда-то она соправаждала в автобусе, узнав её, стремились к ней. Кто-то называл её «апа», то есть старшая сестра, кто-то «Холаи Искра», то бишь «Тётя Искра». Все расспрашивали о Рамазане. Узнав, что он скончался, по обычаю воздевали руки к лицу. Все приглашали её в гости, к себе домой. Но она,всех поблагодарив, сказала, что сначала должна навестить соседей.
  Искра тихо постучала в двери соседей. Абдурасул и Савринисо были дома. Увидев Искру, они несказанно  обрадовались и закидали её вопросами. Узнав о кончине Рамазана, они всплакнули, как и подобает родственным душам. Успокоившись, Искра сказала: «Я хотела бы заглянуть в свою квартиру. Ключ был у вас». «Да, — тут же отозвалась Савринисо, — он здесь». И тут же достала из шкафа ключ и протянула Искре. Открыв дверь, Искра вошла в квартиру, соседи были с ней. Всё было так, как при их отъезде. Она увидела тапочки Рамазана в прихожей, халат её также висел на вешалке. И в кухне вся посуда находилась на месте, даже чашка, из которой Рамазан любил пить кофе, оставалась  на нетронутой. Прошло более десяти лет как они уехали отсюда. И ничто абсолютно не изменилось с тех пор. Единственно, что шторы на окнах выцвели от солнечных лучей.Искра была  поражена, хотя нисколько не сомневалась в добропорядочности своих соседей. Она обратила на них взор, полный любви и уважения. И вспомнилась ей таджикская поговорка: «Ближний сосед лучше дальнего родственника».
  Через несколько дней Искра вновь засобиралась в дорогу. «Скучаю по внукам, не могу без них»,- призналась она.
  Прощаясь с соседями, она сказала без обиняков: «Если не суждено будется свидеться, считайте, что мой с Рамазаном дом принадлежит вам. Вы это заслужили. Бог вам в помощь».