Чёрточка, я ещё есть, пробел, меня уже нет - отрыв

Неопровержимое утверждение: “Я уже умер!”
Вопрос: “Это как?”
Ответ: “Меня уже нет и нет ничего, что было вокруг меня, нет моего имени, нет моего голоса, нет моего тела, нет моего отражения в зеркале, нет друзей, нет врагов, нет родных, нет тех, кого я любил, нет будущего, нет времени, только безжизненная пустота, не имеющая чётких контуров, границ и очертаний, и бреду я одинокий бестелесный странник во мраке безлунной ночи.”
Вопрос: "А как же я?”
Ответ: «Тебя тоже нет, лишь только эхо забытых голосов и едва заметные отпечатки шагов на песке бесконечности.
Ты лишь плод чьего-то воображения, кто-то выдумал меня, тебя и всех нас, выдумал мир, в котором мы когда-то жили и безуспешно пытались в этом очаровательном сне стать счастливыми.»
Кладбище, живые мертвецы тянут к погребению своих покойников, молчаливые гранитные надгробья, на каждом по две даты: родился и умер, а между ними впритык зажато плоское крошечное тире, маленькая бронзовая чёрточка, в которой спрессована чья-то короткая или длинная, счастливая или не очень жизни: события, мысли, вдохновение, озарение, творчество, откровение, стечение обстоятельств, поворотные моменты, борьба, любовь.
Черточка, я ещё есть, пробел, меня уже нет, а как же Бог, Он опять меня не заметил.

Шримад Бхагаватам книга 5, глава 14
Охотник, отправляющийся в лес за добычей, это сознательное существо, сошедшее в зримый мир за наслаждениями, вечная душа, вступившая в мир стяжательства.
В поисках новых ощущений она забирается в самую чащобу и потом не знает, как выбраться из мрака.
Душа очаровывается ворожащей Божьей силою, что ввергает её в состояние просветления, возбуждения и помрачения.
Душа засыпает и просыпается в разных телесных оболочках, не помня, что было с ней прошлым днём.
В муках она рождается и в муках умирает, а в промежутке между этими мгновениями старается забыться в самообмане.
Так прыгает душа, словно буйная обезьяна, с ветки на ветку в обворожительном лесу соблазнов, пытаясь добраться до самой верхушки.
Ощущение собственности не позволяет душе вырваться из объятий заколдованного леса.
Полагая, что ищет удовольствий, душа на самом деле ведёт борьбу за существование.

В тихом вальсе кружится золотая осень, желто-алые губы опадающих листьев, солнце заблудилось среди сиреневых туч, замирает в голосе ветра крик нетерпеливых журавлиных стай.
Яркие огни, музыка, смех, вино, танцы, звон бокалов, полуголые женщины, согласные на всё, а совсем рядом, на другой стороне дороги - голод, холод, нужда, осенний вальс дождя и безысходности.
Победители и побежденные, судьи и обвиняемые, мраморные дворцы и неухоженные могилы, заросшие сорной травой, сегодня я эффектно, помпезно и искусно танцую на одной стороне, а завтра уже лежу на другой, под пологом звёздной ночи, упираясь пустыми глазницами в неподвижный небосвод.
Черточка, я ещё есть, пробел, меня уже нет.

Шримад Бхагаватам, книга 5, глава 10
В этом мире все мы живые мертвецы, как бы ловко мы не передвигались.
Всякий рожденный обречён умереть, ибо всё, что имеет начало, имеет и конец.
Ныне ты господин над своим рабом, но завтра мы можем поменяться местами.
Нет ничего постоянного в нашем скоротечном мире, сегодня ты царь, а я твой слуга, но кто знает, какие перемены уготованы нам судьбой.

Дети, жена, родные, знакомые, сослуживцы, мимолётные попутчики, круговерть видимых образов, фигур, теней, силуэтов, очертаний, явлений в долгом странствии души на пути  в неопределённость.
Умершие вчерашние дни, скучаю по тому, что никогда не случится, что никогда не произойдет, о шагах в никуда, о сделанных ошибках, которые уже невозможно исправить, о юности, которую не вернуть, о женщине, которую я не удержал и не долюбил, о невозможности хоть что-то изменить в убежавшей от меня жизни.
Куда я иду? Движение вперёд без определённого пункта назначения, каждый день безнадёжно умирает, позволяя ночи, несущей мрак и надежду, родиться ещё одному новому дню.
Черточка, я ещё есть, пробел, меня уже нет.

Шримад Бхагаватам книга 6, глава 5
Время, молниеносное в своём беге, разит как остриё вражеского клинка.
Неудержимое и непостижимое, оно отсекает от нас всё, к чему мы привязаны.
Не зависящее от воли смертных, оно перемалывает в своих жерновах предметы, движущиеся и неподвижные.