Мистический рассказ Бабка. Глава 40

Несмотря ни на какие уговоры, кот отказывался подходить в Вике, а Большак, прорыдавшись на ее коленях, снова громко вздохнул и спустился в подвал. Через пять минут старая тряпичная кукла вылетела из открытого подпола, будто кто ее подбросил, как мяч, и приземлилась рядом с Викой.

Кот громко мяукнул, перевел глаза на подпол, потом на Вику, подошел к кукле, обнюхал, потрогал лапой и громко фыркнул, выражая, то ли недовольство, то ли удивление. Попятился назад.

– Это еще что? – ведунья нахмурила брови.– Большак? Урс? Что все это значит?

В доме воцарилась тишина. Кот незаметно слинял куда-то, ни разу не дав до себя дотронуться, и оставил ведунью в замешательстве.

Вика покачала головой и наклонилась, чтобы поднять куклу. Та оказалась довольно необычной, с двумя головами и двумя юбками разных цветов. Выцветшая ткань и замасленность обеих голов намекали на то, что кукла достаточно старая.

Кончиками пальцев ведунья почувствовала нечто едва уловимое, какое-то движение внутри игрушки. Оно напоминало слабый пульс, равномерно разлившийся по всему тряпичному объему. Ведунья поднесла куклу к глазам. Веселый облик и запах неизвестных трав – как раз такими куклами забавлялись девочки в старину за неимением других развлечений. Пульс больше не прощупывался, и Вика выдохнула.

– Ну и зачем она мне? Я уже вышла из возраста подобных игр! – Ведунья разочарованно вздохнула и села пить чай в полном одиночестве, тоскливо поглядывая на люк в подпол.

– Эх, а я еще собиралась у Большака узнавать, что он любит, а что – нет, – Вика надкусила передними зубами сушку, та хрустнула и надломилась. Несколько крошек полетели на стол и на Викины колени. Она наклонила голову вниз и не успела собрать крошки с колен, как в окно постучали.

Стук был гулким и настойчивым. Сердце ухнуло вниз.

«Ночью? Кто бы это мог быть? Наверное, случилось что», – решила Вика, размышляя открывать ли дверь. Притворяться, что дома никого нет – бессмысленно. Яркий свет из окна говорит сам за себя.

– Дочь, открой, это я, – раздался взволнованный голос Викиной мамы - Натальи Владимировы. Мамин, но какой-то по-особенному хриплый, будто и не ее вовсе.

– Мама? – Вика вскрикнула и кинулась к двери, торопливо вынимая скрипучий засов, – Мама, что случилось? – спрашивала она через дверь.

Но мама не отвечала.

Наконец, Вика отворила дверь, и ледяной ветер кинулся колючим снегом в лицо.

– Мам, – позвала Вика, – мам, ты где?

В ответ раздался слишком громкий для ночи сорочий стрекот, Вика подняла глаза на сороку.

– Слава Богу, хоть ты вернулась, а где мама? Ты ее видела? – Вика услышала скрип снега совсем рядом и опустила глаза.

Свет из окна хорошо освещал странные следы, идущие от свежего наста с обочины дороги к ее дому. Глубокие. Длинные. Нечеловеческие.

Вика быстро помотала головой, надеясь, что следы ей тоже сейчас видятся от усталости, так же как недавно чувствовался пульс у куклы, и пристально взглянула на снег еще раз.

Ничего не изменилось. Следы не были человеческими, но точно были свежими, потому что снег не успел их занести. И ее мама не могла оставить подобные отпечатки ног.

«Значит, это была не мама. А кто тогда?», – Вика вернулась в дом, встала посередине комнаты.

– Большак, ты же все знаешь. Кто стучал в окно? Кто приходил, прикинувшись мамой? – бледная и растерянная ведунья ждала ответа.

Никто не отвечал.

Лоб ее прорезали морщины, уголки губ опустились. Она присела у печки и задумалась. Короткая скамеечка поскрипывала при каждом ее движении.

«Сейчас происходит что-то непонятное для меня. Это факт. Еще я очень устала. Слишком устала. Это тоже факт. Большак ведет себя странно. Кот вообще ушел неизвестно куда. Я одна и голова почти не работает. Значит, я лягу спать, а завтра подумаю, что делать со всем этим», — раскачивалась Вика на скамейке.

«И куклу с собой возьми в постель» – пучком белого шума вспыхнул голос Большака в голове.
– О, кто заговорил, – Вика насупилась, – а я уж думала, вы меня бросили, – с обидой в голосе ответила она и высморкалась в салфетку.

– Не бросили, – Большак запрыгнул ей на руки и приложил ухо к Викиному животу, – просто сначала не поняли.

– Чего вы не поняли? – отчаянное удивление в ее голосе заставило Большака почти заплакать.

– Не наша ты теперь… не наша…– раздались всхлипывания и хлюпанье носом.

– Что ты несешь? Я такая же, как была до отъезда. Ничего не понимаю. Что не так?

«Скоро узнаешь. Сама поймешь», – огорченно прошептал Большак.

– Все! У меня больше нет сил на твои загадки. Наша, не наша, говори конкретнее, что имеешь в виду? Что я узнаю?

«Куклу теперь всегда носи с собой и в постель, и в гости», – снова загадкой прошумел в голове Большак и спрыгнул на пол.

Вика почувствовала, как у нее загорелись уши от возмущения. Большак разговаривал с ней, как с ребёнком, и не хотел раскрывать какую-то важную тайну, которая ее касалась. Почему не хотел? Боялся? Не считал нужным? Не мог?

– Раз ты не хочешь отвечать на мои вопросы, пусть так и будет. Но тогда я сама отвечаю за себя и свои поступки. Я не ребенок!– громко сказала ведунья в пустоту и встала со стула. Тот испуганно скрипнул, будто был участником беседы.

– Ребенок!– послышался стрекот сороки за окном.

– Ах, теперь вы меня еще и дразнить будете?! – морщина собралась по центру Викиного лба, прибавив ее лицу лет десять.

Ведунья кинула рассерженный взгляд на сороку, потом на печку, под стол и, сжав зубы, отвернулась от окна и выключила свет.

– Все, спать, – громко сказала она самой себе, и переоделась в ночное.

Сон долго не приходил, а когда пришел, сковал Викину волю, затянув в себя по самое сердце.

Ведунья видела пять женщин в черной длинной одежде, с длинными седыми волосами до пят. Они тихонько пели, еле шевеля губами, и плакали. Монотонно и печально. Потом замолкли, и между их фигурами показался большой красивый гроб, обитый красным бархатом.

Женщины расступились, открывая лицо покойного. Вика медленно подошла к гробу, улавливая запах роз. Огромный букет распустившихся цветов лежал в корзине на ее руке. Вика попыталась заглянуть в лицо покойнику, и вдруг свет погас.

Что-то сильное потянуло ее назад как магнитом. Но Вика знала, что ей нужно бежать вперед, и рванула в темноту. Она ощущала, что бежит будто против движения эскалатора. Долго. Выматывающе.

Впереди вспыхнула искра, и пространство схлопнулось. Ведунья упала на спину, прикрывая глаза ладонью. Яркий свет ослеплял, будто прожигал собою. Постепенно свет позволил глазам смотреть на него без боли, и Вика увидела впереди мужчину.

Это был Макс. Он звал ее к высокой каменной арке, через которую виднелся заброшенный участок земли, заросший сорняками. Макс протягивал Вике руку. Ведунья подошла, не подавая руки. Остановилась.

Макс молча кивнул, затем долго водил пальцами по старым камням, как будто пытался что-то нащупать. Вика чувствовала, что за аркой скрывается нечто таинственное и очень важное. Для нее. Для Макса. Еще для кого-то.

Наконец, Макс надавил нужный кирпич, и пространство в арке всколыхнулось, будто речная рябь. Вику резко втянуло в эту рябь. Через минуту стало понятно, что здесь другое пространство, где все воспринимается иначе.

Вика слышала звуки и видела их цвет.

Видела цвет и чувствовала, как по-разному пахнут синий и красный.

Сжимала свои ладони, и пальцы проваливались в пустоту.

Впереди загрохотало. Кто-то громко гикал и хохотал. Звуки цветными пятнами залепляли глаза. Вика почувствовала себя счастливой. Спокойной. Обреченной.

От осознания обреченности, которая медленно вползала болотным цветом и запахом сероводорода в ее голову, стало душно. Невыносимо душно. Так что Вика, согнулась, заколотила кулаками по своим коленям, и закричала:

– Помогите!

– Наверное, я не тот, кого ты ждешь и от кого просишь помощи. Но сама виновата. Тебе сказали, бери куклу всегда с собой.– Раздался незнакомый скрипучий старческий голос.

Вика побледнела и со страхом открыла глаза. Сбоку от нее рядом с кроватью, опершись на толстую палку, стоял странный дед, от которого несло мхом и соснами. Он смотрел на ведунью с досадой, будто она только что провалила экзамен по какому-то важному предмету.

– И почему он выбрал тебя? – странный дед почесал бороду, поправил смешную шляпу и наморщился. – Тебе еще учиться и учиться. Вот молодежь пошла.– дед кхекнул и кашлянул.

С любопытством поглядывал на нее. Большака не было слышно.

«Тоже мне, защитнички», – подумала ведунья, бегая глазами по дому и думая, как бы не спровоцировать незнакомца на что плохое, а потом выпроводить из дома.

Она обратила внимание на его тяжелые грубые сапоги, следы от которых мокрыми лужицами теперь украшали ее дом.

– Вы меня извините, но как вы вошли? Я точно помню, что запирала дверь.– Вика уставилась прямо в глаза незнакомцу.

– А вон, Большак впустил, – дед расслабленно снова почесал бороду, как ни в чем не бывало.

У Вики пересохло в горле от волнения.

– Можешь не вставать. Я сейчас уйду. – Дед сделал жест, означающий «стоп». - Просто зашел предупредить, чтобы ты не забывала про куклу. И всегда, повторяюсь, всегда, теперь носи ее с собой. Мы неподалеку друг от друга живем. Мне неприятности не нужны. И так дом спалила, теперь и погреться зайти некуда. – Дед печально вздохнул и шляпа на его голове приподнялась. - А эти теперь будут к тебе шастать, да меня тревожить. Вчера вечером вон уже приходили за тобой, хорошо, я вспугнул. А то сейчас бы уже на облаке в клетке сидела.

– А кто..., – только успела раскрыть рот изумленная Вика, как дед зашагал к двери, и быстро скрылся за ней.

Продолжение в следующей главе…