Море

Стол, стулья, кресла, буфет, ширма составляли всю обстановку помещения, да большая живописная картина с изображением моря висела на стене у входа. Напротив распахнутых дверей, укрытый темнотой, за резной ширмой, в кресле дремал человек.
На картине сумерки сменяли вечернюю пылающую зарю и спокойная луна засветилась на южном небе. Морской прилив заполнил песчаную полоску у земли водой до камней обрыва, по которому вверх отчаянно цеплялась узкая светлая змейка тропинки, ведущая к освещенной лампадой с дрожащим внутри огнем часовне. Гребни волн отражали холодный свет луны, образуя чарующую дорожку. Она вырывалась с живописного полотна и, перебирая завитки золотой рамы, устремлялась на пол.
Тихий плеск волн нарушал тишину приближающейся ночи. Скалистый берег окутывал запах водорослей. Над неподвижным каменным исполином золотился крест, венчавший купол часовни, и непостижимым блеском играл в бледных сумерках, дополняя красоту восторженной природы. Казалось каждый камень причастен к этому свечению. Легкие воздушные серые облака ползли наверх, и минуя преграду в виде рамы собирались под сводами гостиной залы.
Не обращая внимания на ожившую картину, по паркету округлив спины пересекали лунный блеск пара хорьков. Дымка над ними рассеивалась по помещению, просачивалась через окна в ночное небо.
В центре картины в бухте от мостков отплывала лодка, в которой сидели две укутанные в плащи фигуры, оставляя на берегу нескольких путников во мраке ночи. Сидящий на носу обернулся, его лицо выхватил из тьмы фонарь стоявший на носу судна. Губы у него шевелились, и казалось он улыбался в одно мгновение, в другое же — хмурился, непреодолимое волнение владело его мыслями и движениями. Второй человек выглядел напротив спокойным, придавая уверенности совершаемым действиям, его руки мерно махали веслами, отдаляя все дальше и дальше обоих от причала.
Вышедшие на берег не торопились, неспешно отыскивая тропку с каждым все более уверенным шагом. Они не прокрадывались, оберегаемые темнотой, а преодолевали крутой подъем, достоинством оберегаемые от страха. Окутанная сумерками часовня показывала путь огоньком лампады удивительно маленьким и необъяснимо ярким, будто оглашая прибытие важных и близких гостей.
Тишину нарушали крики ночных птиц, стук камней и шум разбивающихся о камни волн, которые, играя в середине бухты, подсвечивались из глубины лазурью. В последней отражалась лодка, которая в это время пересекала лунную рябь и фигуры двоих зазолотились, образуя с водой нераздельное свечение. Но через мгновение, оторванные от ослепительного золота, они проскользнули под тень дрейфовавшего крейсера у входа в бухту.
Прохлада обволокла залу перед картиной, проникая в каждые уголки, щели. Мужчина в кресле поворочался и подтянул к шее плед, до того укрывавший ему ноги. В зале и соседних покоях полосы лунного света пересекали их наискосок и открывали у чернеющей мебели истинный ее цвет красного мореного дерева. По обширному небосводу все облака тянулись под потолок в залу, легкие они упирались в потолочные розетки и, скапливаясь там, обнажали деревянные балки перекрытия.
Морская же вода волнами заполняла помещение и, подкравшись к креслу, лишь коснулась его слегка и, зашипев пеной, тотчас отступила.
Над столом в центре залы под взмахом крыльев ночной сивухи колыхался цветок лилии, поставленный накануне вечером в небольшую стеклянную вазу, одну из тех недорогих вещиц, которые можно купить на любом художественном рынке уездного захолустья. Один лепесток оторвался и делая полукруги опустился на подоспевшую подхватить его морскую волну.
Плеску воды за окнами залы во дворе отвечал скрежетом экипаж, сопровождаемый тихим свистом извозчика. Хорьки утомившись возней залегли на скалы и, заснув, слились с камнями.
Вдруг раздалась неведомо откуда музыка и мелодичный ангельский голосок как призрак пронесся по комнатам. Мужчина, разбуженный пением, откинул плед и, зевая, вышел из залы. Лунный свет все еще освещал ему дорогу. А один из путников у часовни повернул голову, провожая взглядом каждый его шаг.
В этот миг за горами засияла заря и рассвет не замедлил восходом солнца. Холодные тона охватили горизонт, волны моря вернулись на картину. А под сводами растаяли облака, обнажая искусную роспись.
С рассветом в залу возвратился мужчина и, сев за стол с чашкой утреннего чая, развернул принесенную подмышкой газету. Свежесть раннего весеннего утра, запахи цветущей яблони во дворе под самыми окнами бодрили и рассеивали остатки сна.
Тем временем на улице возрастал шум пробуждающегося города. Где-то, прячась за яблонями, кричал покашливая газетчик. «Невероятные новости» - разносился во все стороны хриплый голос.
Худенькая женщина в переднике, принесшая на подносе свежие булочки и положив их на стол, пожала плечами:
- Что может быть невероятного в нашем обыденном мире?
Тюлевые занавески на гардинах колыхнулись, пропуская в помещение пыльный воздух ожившей улицы. Мужчина не счел необходимым возражать, уступая обычной вежливости, и попросил лишь убрать потерявшую лепестки лилию.