Блокада Ленинграда. Звукометристы

               
                Майор артиллерии, Николай Кириллович Личак, 1917 г.р. В
                1938 году закончил Одесское артиллерийское училище. В
                Великой Отечественной войне с 22 июня 1941 года.
                Участник обороны Ленинграда и прорыва блокады. Победу
                встретил в Берлине. Награждён: орденами Михаила Кутузова
                3-й степени, Александра Невского, Отечественной войны 1-й 
                степени, Красной Звезды, медалями.

                ЗВУКОМЕТРИСТЫ


                Был канун 24-й годовщины Советской армии. Стояли трескучие морозы. Зима цепко схватила город в свои холодные объятия. Но не сковала она воли ленинградцев, по-прежнему твёрдо стоявших у своих рабочих мест, днём и ночью ковавших победу.
       Гитлеровцы, ещё недавно столь рьяно рвавшиеся захватить город, оставили свои бесплодные попытки и стали всё чаще бомбить и обстреливать колыбель русской революции, варварски разрушая его дома, убивая мирных жителей.
       В те трудные дни я был старшим адъютантом разведывательного артиллерийского дивизиона. Штаб дивизиона стоял на мясокомбинате имени Кирова, в маленьком домике под эстакадой. Отсюда хорошо просматривалась Пулковская высота с мрачны ми развалинами разрушенной обсерватории.
       Фашисты часто обстреливали мясокомбинат, и мы обложили свой "штабной" домик метровой стеной из кирпичей. Но обстрелы нашего расположения не шли ни в какое сравнение против обстрелов самого города. Методическое уничтожение города Ленина с его героическими жителями причиняло каждому бойцу Ленинградского фронта глубокие беспокойства и переживания.
       Наши звукобатареи являлись тогда почти единственным средством для обнаружения батарей противника, укрытых от наземного наблюдения и значительно удалённых в глубину. Обстрелы случались чаще ночью, и мы все были на ногах. Особенно доставалось в такое время командиру дивизиона майору Кобернику и командирам звукометрических батарей.
       О начале обстрела какого-либо района города нам обычно немедленно сообщали из штаба артиллерии по телефону. Мы быстро занимали свои места и действовали по неписанному, но уже давно установленному и хорошо заученному боевому расписанию. Каждый выполнял свою функцию по засечке целей, связи и взаимодействию между штабом и батареями. Шла работа по обработке звукометрических лент, давались указания посту предупреждения, который находился на Пулковской обсерватории.
       Главное во всём этом составлял элемент времени: нужно было как можно скорее заставить немецкую батарею прекратить огонь. Но в то же время нельзя было принебрегать и точностью работы, столь необходимой для подготовки исходных данных для стрельбы. Конечно, как всегда в таких случаях бывает, не обходилось без "распеканий" и "нагоняев" за кажущуюся медлительность, но мы всё с той же скурпулёзной точностью продолжали свою работу. Да иначе и нельзя было. Ведь на нашем планшете раскрывался главный секрет противника - места расположения его батарей, группировка его артиллерии. Больше того, мы должны были дать возможно точнее координаты этих батарей, чтобы не тратить попусту строго лимитированные снаряды.
       Как-то в середине февраля 1942-го года нас вызвали в штаб полка, куда были приглашены и другие командиры подразделений. Обсуждался вопрос об уничтожении немецкой батареи 210-мм пушек, которая укрывшись далеко за Вороньей Горой, вела огонь по центральной частью города. Для этой цели предполагалось использовать одну батарею нашего полка. Но так как с основных позиций дальность стрельбы орудий не позволяла достать до цели, то было решено в одну из ближайших ночей выдвинуть батарею под самую Пулковскую высоту, заранее оборудовав там прочные казематы. На нас же возлагалась засечка вражеской батареи. Задача была ответственная, и мы взялись за неё с большим вдохновением.
       Нужно было, чтобы эта зловредная батарея обнаружила себя огнём, а засечь её мы бы сумели. Но, как назло, батарея молчала.
       Двадцатого февраля наша батарея была подтянута к Пулковской высоте, и теперь нас ежечасно запрашивали о точных координатах.
       Утром, накануне годовщины Красной Армии, к нам приехали шефы одного из ленинградских заводов, не прерывавших свою работу и в дни блокады. Встреча была тёплой. Шефы привезли нам подарки: тёплые рукавицы, валенки, шарфы, свитера. С приветствием от завода выступила девушка-токарь. Правда, в начале она смущалась и волновалась, но в итоге получилось хорошо. Солдаты и сержанты дружно ей аплодировали и благодарили. Наши бойцы и командиры горячо поблагодарили всех ленинградцев и заверили их в нашей непоколебимой стойкости защищать город. Потом всю шефскую делегацию пригласили к столу, но они отказались и попросили сначала показать им артиллерийскую батарею.
       Майор Коберник послал меня с шефами на расположенную невдалеке батарею одного из дивизионов.
       Старший на батарее, весельчак-сибиряк, покручивая свои усы, водил делегацию вокруг орудий и рассказывая, как наши орудия ежедневно уничтожают позиции фашистов вместе с живой силой. Глава шефской делегации, старый рабочий, недоверчиво посматривал на командира и тоже покручивал свои седые усы. Когда подошли к снарядам, он нагнулся, похлопал снаряд по стальному корпусу и восхищённо сказал:
   - Наша работа!
   - Ну, теперь попрошу вас, дорогие товарищи гости, отойти в блиндаж. Будем вести огонь. Расчёт, по местам!
       Но никто не захотел сидеть в блиндаже. Гости отошли немного в сторонку. Старый рабочий остался вблизи орудия, внимательно наблюдая за происходящим.
       Грянул залп. Девушки зажали уши. Батарея в течении трёх минут вела беглый огонь. Когда отгремел последний, на секунду запоздавший выстрел, старый рабочий не без ехидства спросил командира:
   - А позвольте спросить вас, молодой человек, по какой же цели это вы стреляли?
   - По вражеской батарее, папаша!
   - Ну да, ну да, понимаю... и как же, попали?
   - Папаша! В артиллерии есть так называемая стрельба с закрытой огневой позиции... - начал было объяснять старший офицер батареи, но в это время из блиндажа выскочил телефонист и доложил:
   - Комбат приказал передать огневым расчётам благодарность! Правое орудие противника разбито!
   - Построить расчёты! - приказал лейтенант. - Так вот, папаша, продолжаю. Стрельба с закрытой огневой позиции...
   - Понятно, молодой человек! Очень понятно! Наглядно понятно! - прервал его усатый старик. - Я, так сказать, насчёт снарядов интересовался. Знаете, это мы ведь их делаем. Металл, знаете, токарная обработка, ну и прочее - дорогостоящая штука! Ну, и сомневался... Вы уж простите.
       ...Возвращались мы уже затемно. Нас ждал накрытый стол, за который сразу усадили наших гостей. Вдруг меня вызвали к телефону.
       Когда я прибежал в штаб, узнал. что начала стрелять нужная нам батарея. Телефонист передал мне трубку:
   - Докладывает звукобатарея старшего лейтенанта Берковича.
   - Засекли? - нетерпеливо спросил я.
   - Нет ещё, но ленту получили.
   - Как запись?
   - Запись хорошая, но далеко.
       Зазвонил армейский телефон. Оттуда нас предупредили, что батарея вновь ведёт огонь по центру города. Командующий фронтом требует немедленно её подавить. Пришёл майор Коберник и отправил меня на пункт обработки звукобатареи с тем, чтобы информировать о ходе обработки лент. Пересечение направлений на цель давало слишком большой треугольник погрешности до четырёхсот метров. Мы должны давать точные данные, без всякой погрешности, но нужно было принимать какое-то решение. Если стрелять на совмещение засечек, то пристрелкой цели можно свести на нет ошибку в засечке. Но сможет ли звукобатарея засечь свои разрывы, звук которых будет гораздо слабее выстрелов?
       Ответственность была большая, но время было против нас. - В Ленинграде рвутся тяжёлые снаряды, рушатся здания, гибнут люди. И всё это в канун дня Советской Армии.
       Мы быстро сняли координаты точки пересечения направления крайних баз и передали их нашим артиллеристам. Теперь в нашем распоряжении было несколько минут до открытия огня нашей батареи. Наконец телефонист крикнул:
   - Выстрел!
       Мы сгрудились у станции, не открывая глаз от ленты. Через полминуты мы увидели, как дрогнуло одно перо, затем второе и третье. Мы облегчённо вздохнули: запись звука разрывов наших снарядов, хотя и слабая, но есть.
       Сгруппировали отчёты по четырём разрывам, обработали и нанесли их на планшет. В полукилометре от первого треугольника, получившегося в результате засечки вражеской батареи, образовался нужный квадратик. Теперь стало понятно! Все резко загалдели, исчезла гнетущая напряжённость.
       Значит, ошибка в привязке постов. Но это дело поправимое. Мы вновь сняли координаты центра группы разрывов наших снарядов и передали их огневикам. 
     После второй очереди разрывы легли совсем близко от цели. Мы снова сообщили новые координаты цели. Как ни была сильно забита запись на ленте, но нам удалось точно засечь звуки выстрелов вражеской батареи и разрывов наших снарядов. Наконец они совместились. Это значит цель накрыта!
       Но какие повреждения нанёс немецкой батарее наш огонь? Не откроет ли она вновь огонь по городу?
       В большом напряжении прошло полчаса. Наконец, с вышки наблюдатель доложил, что в районе цели видит зарево пожара. Но ведь это только в районе цели! Точной информации, к сожалению, не было.
       Никакого огня из района немецкой батареи больше не было. Следовательно, огонь мог быть только от действия нашего обстрела.
       На цель был выслан ночной корректировщик. Лётчик по радио доложил, что горят боеприпасы, повреждены орудия. Мы с майором Коберником молча посмотрели друг на друга и только сейчас вспомнили про гостей.
       Гости, за исключением старого рабочего, танцевали под патефон. Было весело и я на мгновение забыл о войне.
       Внезапно майор Коберник остановил музыку и громко сказал:
   - Внимание! Дорогие товарищи! Сегодня наш полк и лично мы, уничтожили одну тяжёлую артиллерийскую батарею противника. Ту, которая безнаказанно обстреливала наш любимый город, наш Ленинград! Это наш подарок всем ленинградцам! Примите его и наши заверения в том, что мы будем всеми силами защищать город до полного очищения от фашистов всей советской земли, до полной Победы!
       Эти слова были встречены громкими аплодисментами. Все были радостно возбуждены и шумно делились впечатлениями. Мы и сами были очень рады тому, что такой получился подарок на день Советской Армии и Флота.
       Ночь была тёмная, безлунная. Изредка вспыхивали осветительные ракеты, доносилась редкая пулемётная дробь. Вдруг справа молниями взметнулись вспышки, грохнул артиллерийский залп. Затем ещё и ещё. Они слились в сплошной, нарастающий грохот. Тёмное февральское небо озарялась вспышками, окрашивая серые облака в красные цвета. Сотни и сотни разнокалиберных снарядов летели на вражескую сторону и их разрывы превращали фашистские блиндажи в развалины, в клочья рвали проволоку, уничтожали технику.
       Немало искателей лёгкой наживы, завоевателей чужой земли, нашли себе бесславную смерть в ту февральскую ночь.