Сказка о золотой цепочке и кандалах...

Эта история произошла давным-давно, в те самые времена, когда люди говорили так громко, что сейчас бы это сочли за крик. А если же те древние люди кричали, то их было слышно и в соседних деревнях, а в лесу вздрагивали лоси и путались своими рогами о ветки валежника. Колотили же они друг друга широкими кулаками, но до этого никому не было никакого дела.

Сейчас такие кулаки больше не родятся — времена другие, но суть-то та же, о том и сказка...

Жили-были на одном хуторе муж с женой. Вроде бы и выросли они в одной деревеньке, в детстве на одной полянке играли, в один лесок по грибы хаживали, с одного болотца ягодки нАшивали, а так друг к дружке коротенькой тропинки и не натоптали: как ни день — то ссора, как ни вечер — то ругань. И сами не знали почему: не ладится, да и всё тут. Муж поест — спасибо не скажет, жена — тяп-ляп приготовит, охотник — в лес, хозяюшка — по соседкам.

Настроили-нашептали товарки, сами не замужем, и другим семьи разворотить надобно, научают:

— А ты к матери уйди! Чего с таким обормотом жить? Он же тебя и в грош не ценит. Видывали, видывали, как молодуха пройдёт вдоль деревни, хвостом махнёт, он уж тут как тут — ластится. Нечего-нечего... У нас тоже права имеются. А дети что? Взяла под мышку — и дело с концом!

— И уйду! И вправду не ценит, о моих именинах даже не вспомнил! А может, и вспомнил, да нарочно не поздравил! Кто его, лешего, знает, чего у него на уме? А что не житьё мне с ним — то правда, бабоньки! Спасибо, надоумили! Научили, как жить!

Пришёл муж с леса, кричит жене:

— Ну, чего там печь наварила? Выкладывай на стол!

А жена ему и отвечает:

— Какая же тебе печь? Я наварила! Не я — так бы одни угольки жевал! А за скотиной кто целый день ходил? Обраты бы и то в твоём доме без меня не было! А за детьми кто смотрит? Сами, небось, как трава, растут?

— Чего ты взъелась? Ну, не так сказал...

— Да ты мне всю жизнь не так говоришь. А когда надо, так от тебя и слова не дождёшься... И зачем я за тебя замуж вышла? Вот к матери уйду!

— Только попробуй! Ты мне тут чего дымарем запыхтела! Я тебе что, пчела?! В рог скручу и в паз воткну... К матери она уйдёт!

— А вот и уйду!

— Я тебе уйду!

— Уйду-уйду! — затопала ногами жена, так что закачалась горка, а с ней и тарелочки с чашечками.

Встал из-за стола хозяин дома, будто и не евши, вышел из избы и шандарахнул дверью во всю свою мужицкую мочь. Побрёл он напрямик в кузницу, и в тот же вечер выковал ему кузнец тяжёлые кандалы.

— Куда это тебе? — осведомился работник молота и наковальни.

— Да вот, думаю медведицу живьём взять, так в кандалы и посажу!

Возвратился муж домой, а жена уж из сундуков платья достаёт, горшочки, ложечки, что с собой девкой из материного дома принесла, всё с собой сбирает.

Перегнул её через лавку мужичок, накинул кандалы и пристегнул её к кухонной переборке.

— Будешь у меня теперь собакой выть! А я тебя батогом бить! — приговаривал супруг, потирая ладошки.

Полила слёзы, покричала жена, а куда денешься? Кандалы руками не порвёшь. Ходит по кухоньке, гремит цепями, и каким только словом и едким и злючим ни называет своего супруга...

А сам благоверный по дому хозяйничает: дитятю на одной руке, миску в другой, не идёт дело, да и всё тут — не ест ребёнок отцовскую жеванину.

— Ну что ты будешь делать!? Что и за жизнь? Пойдём, парнишенька, на волю. Облачка посчитаем... Может, того глядишь, и уснёшь.

Вышел отец с малюткой на улочку. Укачал дитятю на воздухе, уснул ребёночек. Положил на скамейку в люльку, а сам по сторонам смотрит, думу думает: "Что теперь делать? Не век же ей на цепи сидеть... Дикая-то она дикая, так ведь тоже, как-то подход к ней найти надо. Ведь мать детей моих. Уладить-то надо надобно, а только вот как?"

Присела тут на соседнюю берёзку ворона, в клюве чего-то держит и не каркнет. Взял мужичок камушек погладше, размахнулся и врезал вороне в голову умишко, так что перья, как с подушки, посыпались. Выронила птичка то, что во рту держала да быстрее наутёк, только её чернохвостку и видели.

Подошёл стрелок к берёзке, видит — а ворона-то цепочку золотую в клюве держала! Вот так дела!

Хлопнул себя по лбу мужичок, дитятю под мышку и домой в избу. Отстегнул супругу свою, освободил от кандалов, говорит:

"Давай, жена, мириться, вот тебе от меня подарок какой. Ты уж меня извиняй, в лесу вырос, к ласке не привычные мы. Знаю, надо, но ты уж не серчай... Давай мирно жить..."

Крутится-вертится бабёнка перед мутным зеркальцем, всё нарадоваться на цепочку золотую не может, а у самой улыбка по лицу, как сливочное масло по сковороде, расплылась.

С тех пор супруги в мире жили, не ссорились, не ругались. Муж — нет-нет, да и доброе словцо скажет, подарочек, гостинцев из города привезёт, а она ему и рубашки, и штаны перештопает, и детей накормит, по лавкам разложит, и его любимые блинцы с творогом по воскресеньям всегда на столе стоят... А соседи всё шипят, завидуют, ведь "им хорошо, когда у нас плохо". А всё оттого, что глава дома того понял: золотая цепочка лучше железных кандалов жену удержать может.